Поместье Мин

– Я вообще слабо понимаю, как вам может помочь… как вы их называете?.. малг? – делится мнением госпожа Пак. Чимин не может с ней не согласится. Не с тем, что магл не может им помочь, а с тем, что он слабо понимает, при чем тут вообще его мать? – Можете, можете, – успокаивающе кивает Марвис, поднимаясь со стула. – Как вас зовут? – Пак Линхо, – не задумываясь отвечает она, не сводя с него глаз. – Я ведь уже представлялась. – Нет, ваше настоящее имя. – Настоящее? В каком смысле? – Марвис, может объяснишь, что происходит? – раздраженно интересуется Чимин. – Во-первых, женщины с именем Пак Линхо на самом деле не существует, – спокойно отвечает он. – Если вы сомневаетесь в моей реальности, я могу показать вам свой паспорт, – заявляет она. – Присядьте, – просит волшебник. Госпожа Пак следует указанию и садится на стул, поочередно обводя присутствующих выжидательным взглядом, словно они могли объяснить ей, что происходит. Но Чимин, как и, кажется, Кали, тоже не против услышать объяснения. Марвис размеренным шагом обходит стол по дуге. – Мне не нужен ваш паспорт, а вот… У вас есть свидетельство о рождении? – Ну… Нет, оно сгорело в пожаре много лет назад. – В пожаре? – переспрашивает он. – В моем доме случился пожар, и мои родители погибли, – спокойно отвечает она. – Примите мои сочувствия, – для темного мага Марвис обходится с маглом слишком учтиво. Неужто, работа в Министерстве магии на него так влияет? – Когда это случилось? – Мне было одиннадцать. Как это вам поможет? – Вас воспитывали в приюте? – Нет, подруга мамы. Она скончалась от инсульта несколько лет назад. – Вам знакомо имя Ан Джаоль? – Марвис останавливается прямо у нее за спиной, наваливая на плечи груз подавляющего присутствия. Она преодолевает желание обернуться и молча мотает головой из стороны в сторону. – Вы помните период своей жизни с восемнадцати до двадцати двух лет? – Да, я училась в университете. – Правда, что вы оставались на второй год? Почему? – Правда, я… Какое это имеет значение? – Вы не помните? Она все же оборачивается, одаривая его непонимающим и раздраженным взглядом. – Я все еще не понимаю, как все это вам поможет. – Почему вы переехали туда, где познакомились со своим мужем? Дайте угадаю, всегда мечтали? – Марвис, к чему ты ведешь?.. – настороженно спрашивает Чимин. – Твоей матери изменили память, и это вовсе не будничное Забвение Магического правопорядка, – он выдерживает паузу, какую делают врачи, собирающиеся сообщить новость, способную в мгновение ока перевернуть человеку жизнь, например о том, что он умирает. – Ан Джаоль – ваша сестра, и она вычеркнула себя из вашей жизни. Не представляете, каких усилий мне стоило это узнать, – он оборачивается к Паку: – Но это чудесное стечение обстоятельств. Из всех маглорожденных именно вы оказались родственниками. Марвис снова оказывается перед госпожой Пак, склоняется над столом, чтобы его глаза оказались на уровне ее, и пристально смотрит. – И очень важно, чтобы вы ее вспомнили. Чимин понимает – тот использует легилименцию. Но если бы было так просто, он давно бы узнал все, что надо, не так ли? – Джаоль была когтевранкой, – продолжает рассказ он. Чимин слушает его, но в голове это все еще не звучит, как рассказ о его тете. – Невероятно умной и вполне способной. Особенно для грязнокровки, – признает он и оборачивается на Пака: – без обид. Я не был знаком с ней лично, но знаю о ней больше, чем многие ее знакомые. Итак, она была маглорожденной и оттого не любила говорить о своей семье, хоть никогда и не стеснялась своего происхождения. Просто не находила это необходимым. Только если в кругу очень близких друзей, да и то – не особо откровенной была. Считала магловский мир и волшебный чем-то, что никогда пересекаться не должно, потому и сводила точки соприкосновения к минимуму. Джаоль была знакома с Хенджо и его отцом ближе, чем хотелось бы. Марвис, не прекращающий мерять длину окружности вокруг стола шагами, ловит недоуменный взгляд Чимина и поясняет: – Нет, ну, в том смысле, что ей пришлось перейти им дорогу. Мины не опустились бы до отношений с грязнокровкой. – Ты помнишь, с кем разговариваешь? – ехидно интересуется до этого молчавшая Кали. У них есть два способа спокойного общения: язвительность или игнорирование. Если она избрала первое, он выберет второе. – Джаоль была умной, но чересчур любопытной волшебницей. Собственно, за это в Когтевран и попала. Она перешла дорогу людям, которым дорогу переходить совершенно не стоило. Не только Кругу. Обвела всех вокруг пальца, за что и поплатилась, а потом сбежала. Она заставила вас забыть о себе, изменила ваши воспоминания о вас самой, чтобы уберечь от темных магов. Она очень постаралась, мне едва удалось найти хоть что-то про ее семью. И про пожар – это не правда. Ваши родители погибли многим позже, хотя тоже в несчастном случае. Марвис тяжко вздыхает. – И теперь нам очень необходимо найти ее, – объявляет маг. – У нее есть то, без чего наш ритуал не пройдет. Вам доводилось читать сказку про трех братьев, которых обдаровала сама Смерть? Второму брату она подарила воскрешающий камень. – Но он не работал должным образом, – напоминает Чимин. – Так это и не он. Кое-что очень похожее, но более приземленное и получше. Его изобрели вполне смертные – из плоти и крови – волшебники древности. Много столетий целый Альянс семей искал его, а в итоге он был утерян вместе с одной хитрой грязнокровкой. Именно это так разочаровало Хенджо в идее воскрешения. Он не хотел искать, он признал свое поражение перед ней, даже не попытавшись. Он считал глупым гнаться за надуманной, едва ли не фантастической возможностью воскрешения. И загвоздка в том, что он прав – этот камень может сработать только теоретически. Никто никогда еще не делал этого раньше. По крайней мере, нет подлинных доказательств, кроме красивой легенды. – И как же меня зовут? – внезапно встревает госпожа Пак. – Если вы утверждаете, что мое имя ложное, как на самом деле меня зовут? Марвис достает из внутреннего кармана сложенный во много раз, потрепанный и старый обрывок газеты, он ожидал этого вопроса. Из-за помятостей некоторые места совсем нельзя было разобрать, хотя они все равно были бесполезными. Суть вполне улавливалась. Он положил клок бумаги перед ней на стол и разгладил. Женщина склонилась над столом, несколько секунд бегая глазами по тексту, определенно, магловской газеты – обрывки изображений были неподвижными, как каменные статуи. Было очень сложно понять, что на них изображено, но никто и не пытался. «…Чудовищный несчастный случай произошел на шоссе в нескольких километрах от черты города...» «…прибывшие на место ДТП хранители порядка не хотели подпускать к месту аварии репортеров. Гуманные соображения или попытка сокрыть правду? На месте преступления и вправду было на что…» Не то… «…Трое детей нашего городка остались сиротами. Киноль и Шинох дожидались родителей к обеду, но, к сожалению, так и не дождались. Младшей из них исполнилось всего четырнадцать. А Ан Джаоль только через пару месяцев достигнет совершеннолетия. Какого это, стать родителем для своих младших в восемнадцать лет?» – Трое… Кто третий? – недоуменно спрашивает она, отрывая от статьи взгляд. В груди вздымается странное ураганное чувство, похожее на страх, словно где-то глубоко она уже знает ответ. – Это вы мне скáжите, – отзывается Марвис. И продолжает разглагольствовать: – Она уничтожила упоминания о них во всех возможных архивах и документациях. Но забыла об одной чертовой статейке. Волшебник сворачивает обрывок газеты и убирает обратно, а госпожа Пак провожает его взглядом. В голове слишком пусто от огромного количества мыслей. Их настолько много, что они не умещаются там и просто сбегают куда-то за пределы разума. – Я много раз сталкивался с изменением памяти, – признается Марвис, – работа требует. И вернуть ее не так легко. – С чего вы вообще решили, что я смогу вам помочь ее найти? Может, я и не знала этого никогда? – скептически интересуется госпожа Киноль. – Если не вы, то никто. Судя по мощности защиты, она что-то очень в вашей памяти прятала.

***

Хосок спешно преодолевал длинную лестницу старой портовой гостиницы через ступеньку. Полы длинного черного плаща развивались позади, а деревянная дверь открылась от отмашки прямо перед его носом. От резкого вторжения внимание всех приникло к нему, говорящая до этого Саиль замолкла. – А он что тут делает? – прозрачно, без намека на одобрение интересуется Хосок, а внимательный взгляд пилит Дейвила, командира мракоборского отряда. – Министерство прислало подмогу, – отвечает его до презрительности грубый голос. – А вы что, не рады? – Сейчас обделаюсь от счастья, – флегматично оповещает Чон. – И много вас? – Полтора десятка. – На парочку темных магов? – скептически, со скрытой насмешкой уточняет он. Тот кивает, дергая плечом. Хосок подходит к столу, занимавшему центр всей комнаты, и упирается в него руками, разглядывая схемы, хаотично разбросанные по поверхности. – Вы выяснили, какой из кораблей? – Да, – рапортует Саиль. – Сегодня в восемь двадцать отчаливает сразу три корабля. Ванши и его шайка отплывают на «Мариде», но я боюсь, они могут поменять решение в любой момент. Им все равно, они посреди моря могут наложить на капитана Империус и уплыть куда угодно. – Если мы знаем о них, они знают о нас, – резюмирует Хосок. – И изменят решение в последний момент. – Или они просчитают ход твоих мыслей и наоборот останутся на «Мариде», – возражает командир. – Им все равно некуда деваться, – пожимает плечами Ланих. – Их мало. А мы можем разделиться. – Если разделимся на все три корабля, нас будет слишком мало, – отвечает Хосок. И напоминает: – Никто не должен уйти. – Не обязательно на все три, – предполагает она. – Нужно сузить их выбор. Отменить рейс одного из кораблей, но так, чтобы не спугнуть их. Командир оценивающе прищуривается, затем кивает и соглашается: – Это можно устроить. – А как же простые люди? – интересуется облокотившийся на стену у окна Лерингель, складывая на груди руки. – Что будет с маглами? Не думаю, что Ванши сдаст позиции так просто. Будет бой, и что вы собираетесь делать с людьми на корабле? Они-то никуда не денутся. – «Марида» – товарный корабль, в отличие от «Черной акулы», что везет туристов через Атлантический океан и до отказа набьется маглами, – сообщает Саиль. – Мы можем попросить их сдаться. У них все равно нет шансов, а оказание или не оказание сопротивления учитывается на суде, – вклинивается совсем еще молодая, едва закончившая подготовку девушка-аврор. Почти все присутствующие – в частности, темные маги – посмеиваются над ее репликой. Девушка со стуком зубов смыкает челюсти и обводит их взглядом, полным искренней неприязни. У нее на лице читается все, что она думает о помощи Министерства «всему этому сброду». – Ты можешь попросить, – усмехаясь, со снисхождением говорит головорез Марк – со стороны его нетрудно спутать с медведем или потомком горных троллей из-за ширины плеч. – Теперь давайте обсудим, что будем делать, когда он пошлет тебя. На его реплику усмехаются – все согласны, они знают: Ванши ни за что не прогнется под Министерство ради призрачного шанса на суде, это смешно. Никто из них бы так не поступил. – Но мы можем позволить тебе поиграть в переговорщика, – соглашается он. – Для чего ж еще таких девушек в аврорате держат? Она бросает на него возмущенный, испепеляющий немой яростью взгляд, но даже так выглядит, словно божий одуванчик. Марк просто забавляется над ней, и это не очень красиво, но Хосок почему-то своевременно его не останавливает. Его нельзя назвать человеком, питающим к Министерству и аврорам шибко теплые чувства. – Хочешь сказать, девушки не годны для службы мракоборцем? – с вызовом восклицает она. Тема была для нее наболевшей. Не раз ей указывали, что ее место на обложках журналов, рекламирующих дурацкие зелья «вечной молодости» или «непревзойденной красоты», а не под перекрестным огнем заклинаний, не для слежки и погонь. – Заметь, детка, не я это сказал, – скалится Марк. Девушка уже распахивает рот, чтобы ответить что-то возмущенное, но ловит красноречивый и строгий взгляд командира, который приказывает ей заткнуться. – Мы вроде бы план действий обсуждали, – с укором напоминает он. Мракоборец тупит взгляд в пол. Она знает, что не должна вестись на провокации всяких мерзавцев, но не может. – Они могут использовать большое количество маглов «Черной акулы» против нас, – говорит Хосок. – С другой стороны это и им самим мешает. Но мы не можем так рисковать. Нужно будет отменить рейс этого корабля. Останется только «Марида» и «Нитон-134». На них в основном только персонал. – Маглы – наша забота, – говорит Дейвил. – Не зря Министерство прислало столько мракоборцев. Половина отряда под командованием Шидера отправится на «Нитон», а моя половина на «Мариду». – Они и Шидера прислали? – недовольно бормочет Хосок. Этот мракоборец – самый невыносимый тип на свете. Он заявляет: – Я тоже иду на «Мариду». Саиль, ты поведешь наших на «Нитон».

***

Это казалось безнадежным занятием. Водоворотным циклом безумия, из которого нет выхода. Все повторялось снова и снова, казалось, разум уже раскалывается надвое, а толку никакого. Несколько раз он просил прекратить эту пытку, но ни Марвис, ни мать его не слушали. Пора было смириться с тем, что это невозможно. Им ничего не узнать. – Должен быть другой способ ее найти, – не то утверждает, не то спрашивает, постукивая рукояткой палочки о стол. – Если бы был другой способ, я бы давно им воспользовался, – заверяет Марвис, переводя дыхание и опуская свою волшебную палочку. – Площадь земли – дохрена миллионов квадратных километров, и найти на ней одного единственного человека не имея ни единой зацепки… – Возможно, есть что-нибудь?.. Неужели совсем ничего? – Она может быть где угодно – от пустынь Африки до ледников Антарктиды. А у нас ни единого намека на след, – серьезно кивает он и снова вскидывает палочку. Чимин опускает глаза на мутное отражение света на гладкой, глянцевой поверхности стола, поэтому пропускает момент, который не укрылся от Марвиса. Тот отчетливо замечает мгновение, когда все в глазах напротив меняется. Меняется взгляд, отражение, мысли, память, даже цвет, кажется, не остается прежним. Много усердия не надо, чтобы увидеть быстрый поток сумбурных мыслей и образов в разуме чересчур уязвимого магла. Она замирает в застывшем на лице выражении ужаса и растерянности, не способная вымолвить ни слова. Тяжело было даже просто вдохнуть. Время и мысли зависли в этом миге. – Я знаю, сейчас вы возненавидите их всех, – настораживающе мягким, успокаивающим тоном говорит волшебник, и Чимина это не может не встревожить. – Воспоминания бывают болезненными, а правда – неприятной. В комнате стало непомерно душно. Госпоже Пак хотелось присесть, несмотря на то, что она и так сидела. Воспоминания мелькали перед глазами быстрее, чем она успевала видеть их, понимать. Все это просто возникло у нее в голове, словно плотину прорвало и затопило голову. Информации в один миг стало слишком много. Ей казалось, еще секунда этого кошмара – и она действительно взорвется. – Они… они были просто монстрами… – неверяще произносит она едва слышно. – Это Альянс, – твердо говорит Марвис, и повторяет: – Это Альянс его убил. – Кого убил? – нетерпеливо интересуется Чимин, пропуская мимо ушей слово «Альянс», которое ровным счетом ничего ему не говорило. – Моего… моего брата… – отвечает она, глядя перед собой невидящим взором. – Джаоль не думала, что все так обернется. Она была излишне самоуверенна, совсем забывая про то, что за спиной у нее несколько маглов. После смерти родителей она растила своих брата и сестру сама, без чьей-либо помощи. Но потом она стала слишком занятой волшебницей, чтобы печься о них. Альянсу не составило труда заявиться к ним домой. – Они держали нас в заложниках несколько дней, наверное, шантажируя и пугая нами Джаоль. А потом убили Шиноха… Господи, как я… Как я могла забыть? Такое вообще можно забыть?! – невооруженным глазом было заметно, она едва сдерживает рвущиеся наружу слезы. Чимин поднялся с места, быстро обходя стол, и остановился позади нее, поглаживая ее плечо дрожащей рукой, и, наклоняясь к ее уху, прошептал: – Все нормально, мам. Это магия, ты тут ни при чем. Я… Я не знаю, что там случилось, но мне очень жаль… В его понимании магия – нечто прекрасное, но может ли что-то столь прекрасное причинять столько страданий? Она рвано вздыхает. Он видит, ей трудно синхронизироваться с реальностью и ее разум все норовит уйти «в себя». Ей было о чем поразмыслить. Пережить собственные худшие воспоминания заново. Больше всего на свете он не желал ей этого. Возможно, это и поможет им, но не такой ценой… – Мы можем изменить твою память снова, – говорит он, а в ответ ему прилетают лишь удивленно-вопросительные взгляды. – Нет, – хмуро качает головой она, и решительно добавляет: – Нет, все нормально. Я столько лет прожила в заблуждении и не могу продолжать. Я… Это был покой, который мне не принадлежит. Не настоящий. – Джаоль, – напоминает Марвис, а ее глаза нервно, опасливо перескакивают к нему. Мать неуверенно переводит взгляд с мага обратно на Чимина, словно спрашивает разрешения, сомневается. В ее глазах читается страх, впитавшийся глубоко и основательно. – Она сказала мне, – тихо произносит госпожа Киноль. – Больше всего на свете она не хотела стирать мне память. Боялась прощаться. Но она пожалела об этом. Пожалела, что сказала мне. Она говорила, что обязательно будут те, кто спросит о ней. Джаоль сказала не раскрывать эту тайну никому и никогда. А потом вернулась и стерла мою память. – Технически, она не стирала, – буднично возражает маг и хмыкает: – Зачем она вообще вам сказала? – Она хотела, чтобы я поехала с ней. Я тоже этого хотела. Но и я, и она понимали, что это невозможно. И бессмысленно. Она не желала мне жизни в тени, в постоянном страхе и играх в прятки. И это было слишком опасно. Честно признаться, если бы я помнила обо всем этом, то никогда в жизни не отпустила бы Чимина в Хогвартс. Неужели, ты пошел по ее стопам? Связался с темными магами, и теперь… – Нет, мам, – нетерпеливо перебивает он. – Все не так… Что «не так»? На тебя не охотится темномагическая организация? Ты не перешел им дорогу? Он неуверенно замолкает. Только сейчас осознает, во что вляпался. Ему ни разу за эти месяцы не приходила в голову такая мысль… Но он не уверен, что когда-нибудь был или будет готов самолично стереть у родителей память о себе. Чимин тяжело выдыхает. Выжидательная тишина стоит в зале. Он резко переводит взгляд на Марвиса и, категорично качая головой, строго бросает: – Прекрати. Маг закатывает глаза, но прекращает копаться в мыслях его матери. Чимину это кажется возмутительным, словно он копается в его собственных мыслях, и грубым – будто бы давным-давно люди не изобрели такой чудесный способ получения информации, как людская речь. – Мам, мы должны ее найти, – настойчиво говорит он. – Просто поверь мне. От нетерпения все бурлило внутри. Ему казалось, что он как никогда близок к цели. Словно все те сомнения, все преграды стирались и становились незначительными, надуманными. Словно воскресить чертового мертвеца – плевое дело. Сама Вселенная ему благоволит. Из всех возможных людей камень, о котором говорил Марвис, оказался в руках именно у его внезапно возникнувшей тети. Что это, если не знак свыше? – Чимин, ты уверен? Уверен, что тебе это нужно? – вкрадчиво спрашивает она. Ни Марвису, ни Кали не нравится сомнение, которое она пытается в нем посеять. – Он рассказал мне обо всем и… – она бегло пробегается взглядом по Марвису. – Ты уверен, что поступаешь правильно? Правильно? Что вообще значит это «правильно»? Он же воскресить собирается, а не убить. Уверен, нужно ли? Конечно, нужно. Потому что иначе – никак. Он продолжает дышать, открывать глаза снова и снова, только благодаря мысли о цели. И что будет, если ее не станет? Точно как после переломного момента все человеческое существо обращается в месть, ненависть, боль. – Он доверил это дело мне, – спокойно и твердо отвечает он. – И я не могу его подвести. Их отвлекают. На пороге появляется худой силуэт в черной мантии. По плечам разбросаны контрастирующие белоснежные пряди – госпожа Мин. Как всегда грустная, задумчивая и усталая, а выражение лица даже близко не выдает мысли. Она обнимает себя руками, словно ей холодно, и тихо сообщает: – Небольшой отряд пересек границу. Должно быть, Хосок возвращается. Но их очень мало… Чимин переглядывается с Кали, и та сразу направляется к выходу, громко цокая каблуками и на последок бросая: – Я их встречу. – Все должно было пройти нормально. В их распоряжении была куча мракоборцев, – уверенным тоном комментирует Марвис. Госпожа Пак медленно и нерешительно поднимается взглядом от полы мантии до бледного лица и сразу понимает, что перед ней хозяйка Поместья, хотя ни разу раньше ее не видела. Если до этого она чувствовала себя здесь, словно не в своей тарелке, то сейчас неудобство, неправильность и неуместность всего достигала потолка, затопляя весь зал. Она просто ощущала сочувствие и странную вину. Она взглядом чувствовала всю эту женщину, слишком хорошо ее понимала: потерять ребенка для нее, для них обоих, было чем-то столь невообразимым, запредельно страшным. Чем-то, что просто не умещается в голове. От госпожи Мин веяло зимой, она словно стояла одной ногой в могиле. Возможно, так и было. Она впивалась своими пальцами над локтями так сильно, будто сдерживала внутри сильную физическую боль. Киноль снова перевела взгляд на сына. Честно, он выглядел не лучше. И ее до чертиков пугало, что и он тоже может стоять на пороге смерти. Он был сер и бледен, как люди на столах патологоанатома, но слишком измучан для упокоенного мертвеца. Она несколько раз ловила его взгляд своим, и видела там то, чего никогда не видела раньше. И это что-то пугало ее не меньше. Сделал ли это с ним волшебный мир или, может, Мин Юнги – это не важно. Важным было то, что он уже нуждался в нем, и этого не изменить. Если Юнги всему виной, то он всему и исправление. Перед глазами всплывало смазанное изображение искаженного злобой и насмешкой лица человека, которого без магии ей вовек не забыть. Ее опыта общения с темными магами было достаточно, чтобы панически их боятся. Это ведь просто преступники, жестокие убийцы, презирающие закон. То, что она помнит и что видит сейчас, вводит в жуткий когнитивный диссонанс. Спутывает мысли. Но она уже без прежнего сомнения говорит: – Джаоль собиралась в Америку…

***

Саиль терзало обычное чувство потерпевшего поражение воина – сломленность где-то внутри, вина, сожаление, стыд – все это смешивалось глубоко в ней в свой огненный коктейль, но никак не проявлялось внешне. Лим была, как и всегда, холодна и беспристрастна. Она как никто умела держать себя в руках. Словно механический робот шагала позади яростно стремящейся вперед Кали. Начальник охраны, наоборот, излучала эмоции, будто еще издалека пытаясь выказать все свое негодование или вовсе снести им любые препятствия со своего пути. В подтверждение этому дверь наотмашь распахнулась, отворяясь. – Гребаные лицемерные карьеристы! – гневно воскликнула она. Ярость внутри клокотала, как клубящиеся зародыши огня в нутре дракона. – Как же я ненавижу мракоборцев! Трусливые твари! Она оказывается в опасной близости от Марвиса, кажется, готовая впиться ногтями ему в глотку. Она таращит на него глаза, высверливая в нем дырки и передразнивая, цедит: – «Нужно сотрудничать с Министерством! Закон на нашей стороне! Они нам помогут!». Так, блять? Маг вопросительно вскидывает брови. Кали отовсюду ловит на себе недоуменные, настороженные взгляды. Вернувшийся отряд и правда был очень мал: Саиль, уверенно стоящая на ногах, но едва заметно хромающая на левую ногу, Марк, выглядящий помятее обычного – кровь запеклась на его лице, и он постоянно хмурился из-за ощущения стягивающих кожу корок, – и еще трое их магов, потрепанных боем. – Что произошло? Где остальные? – настороженно оглядывая прибывших, спрашивает Чимин, делая несколько невольных шагов в их сторону. – Мы пока что обгоняем новости, – констатирует Саиль. Она не поднимает на него взгляд, как будто не решается. – Все оказалось гораздо хуже, – уже тише говорит Кали, словно испепелившее все внутри пламя медленно угасало, оставляя за собой опустошение. Она отмахивается и велит: – Расскажи ему. – Мы думали, что их всего парочка штук, – начинает Лим. – Но к ним неожиданно прибыла подмога. Мы разделились и удар пришелся лишь по половине из нас… Авроры, когда поняли, что к чему, – отступили, прикрывшись нами, бросили их умирать. Хосок прислал человека, чтобы нас предупредить. Мы поспешили им на помощь, но опоздали… Корабль был взорван. Никто не выжил. – Что? – переспрашивает Чимин. – Ты же не хочешь сказать… Он замолкает. Она не хочет. Она и так это сказала. – Хосок, Лерингель, все они! – Кали эмоционально взмахивает руками, будто это поможет выплеснуть, отпустить эту бурю внутри. – Они мертвы из-за трусости министерских крыс. Я знала, что не нужно им доверять. Это все ты, кретин! Чимин непонимающе хмурится. Нет, нет… Это же Хосок… Он не мог… Никто не бессмертен. Руки бессильно повисают вдоль тела, наливаясь свинцом. Он пытается бороться, а кто-то сверху словно постоянно отбивает ему пальцы раскалённым молотком, отбирает раз за разом. Он прикрывает глаза и устало выдыхает. Уже не слышит, что кричит Марвису Кали, не слышит ничей голос. Чимин чувствовал себя безногим калекой, которому выбили из рук костыли, а он упал и уткнулся носом в сырую землю, не в силах подняться. За все это приходится так дорого платить. Во что он ввязался… Он впервые задумался, имеет ли он право ставить жизнь Юнги превыше жизней всех этих людей. Он не вспоминает, что это не он так решил – это их выбор. Поступаешь ли ты правильно? Поступаю ли я правильно, мам? Он распахивает глаза и ищет в ней поддержку. Находит. В мягком, сочувствующем взгляде. Ему даже показалось, что она едва заметно кивнула. Показалось. Он последний, кто мог бы сейчас раскисать и сдаваться. – Значит, Ванши сбежал, – спокойно констатирует он. – Пусть бежит. Он не сможет бежать и прятаться вечно. – Он может стать проблемой, – устало вздыхает Кали. – Вот как станет, тогда и поговорим об этом. Нужно решать проблемы по мере их поступления. Тем не менее, не стоит о них забывать. Так или иначе, мы отомстим за смерти всех наших товарищей. Знаете… Что-то определенно переломилось. Он услышал то, чего не хотел слышать. Узнал о том, о чем знать не хотел. Потерял то, чего не имел права терять. И его уже мало волновало, правильно ли он поступает. Клин клином вышибают. Он глядел Кали в глаза прямым взглядом. Он был заморожен в своей твердой уверенности. Все было просто. Три несложных заветных слова. Она хотела это услышать, он хотел это сказать: – Мы убьем их. Можете больше не сдерживаться. И я хочу, чтобы вы привели Ванши ко мне. Я сам отплачу ему.