Поместье Мин

– Я бы не отдал кольцо. Ни за что. В Поместье много сильных артефактов, не обязательно спускаться в Подземелья или открывать Хранилище. Трансфигурация с натяжкой давалась мне в школе, но у меня получилось на удивление удачно. Темный артефакт, который я трансфигурировал, внешне нельзя было отличить от моего кольца. Марвис чувствовал в нем следы темной магии, пусть и гораздо слабее, чем у настоящего, поэтому не заметил подвоха, – вздохнув, пояснил Чимин. – Ладно, ты, оказывается, не совсем в край идиот, – соглашается Мире. Сомнительный комплимент от сомнительной личности. – Так или иначе, – подытоживает Хосок, – вы оба друг друга обманули. Сделка черта с дьяволом – абсолютно впустую. Что мы имеем? Одно только кольцо. Нам нужно все остальное из Поместья. Что будем делать? Грянет напряженная тишина. Вокруг словно становится холодней и вот-вот изо рта начнет валить пар. Чимин устало прячет лицо в ладонях. Не такая и сильная, но оглушающе звенящая головная боль дрелью сверлила в черепе дырки. Методично, растягивая садистское удовольствие, злорадно насмехаясь своей ехидной ухмылкой. Хотелось опустить болезненно гудящие веки и провалиться в темноту, просто оборвать тупую ломоту в висках – но такая вольность была слишком большой роскошью. Под ними как песка насыпали. И он, массируя пальцами виски и усердно натирая веки до белых пятен, снова распахивает глаза, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-то. Хосок почти беззвучно постукивает подушечками пальцев по столу, напряженно глядя в никуда. От него веет волнением. Кали выглядит глубоко отстраненной, словно ее сознание захлопнулось где-то внутри и достучаться теперь не удастся, пока она сама не решит из него вылезти. За скучающим видом Мире тоже таилось натянутое напряжение и сосредоточенность. Чимин знает, в бегущем потоке хаотичных мыслей в голове каждого из них мелькала эта мысль. Кто-то откидывал ее сразу, как что-то абсурдное и глупое, а кто-то просто не решался произнести вслух. Из всех здесь только ему хватает смелости наступать на одни и те же грабли и терпеливо принимать удар по лбу. Нет, они могли бы напасть на Поместье, конечно. Авроры ушли и остались только люди Кайнера – таковых не слишком много. Они могли бы устроить самую настоящую бойню, понесшую за собой непредсказуемые и не самые приятные последствия: вряд ли это останется без внимания. Внимание сейчас им нужно меньше всего, тем более такое. Чимину теперь больше по душе «ударить их же оружием». Это оказалось на удивление приятным – обставлять врага в том, что он считал своим преимуществом. – Клин клином, – на выдохе пожимает плечами он. Почти все глаза внимающе устремляются к нему – кроме Кали, которая так и не выходила из своего завороженного абстрагирования. – Пусть Министерство само разбирается со своими разбушевавшимися подчиненными. – Нахрен Министерство, – мгновенно реагирует Кали, поворачивая голову в его сторону и пробивая прямым взглядом. Все-таки слушала. – Мы уже однажды пытались «пойти по верному пути», и я помню, чем это для нас обернулось. Слова пропитываются привычной для ее голоса злобой. Злится, злится, опять злится. Хорошо. Так она отпускает напряжение. «Никто не должен гибнуть только потому, что тебе вдруг вздумалось поиграть в хорошего», – сказала она тогда, бесконечно давно, когда он запретил использовать Непростительные и решил сотрудничать с Министерством. Это казалось таким разумным, тогда. Кто же знал, насколько гнилыми они окажутся. Но Чимин ни в кого не играл. Он поступал так, как считал правильным, и собирается дальше следовать этому принципу. – Мы ничем не рискуем, – спокойно заверяет он, встречаясь с ней глазами. Пытается отвечать на строгий острый взгляд как можно увереннее, чтобы у нее не оставалось сомнений. Потому что хватит одного, как трещинка, которая поползет паутиной вверх, разрывая на крупные и мелкие обломки. Он глубоко вздыхает. – И как собираешься уговаривать министра? – скептично интересуется Мире. – Ты не Сунхе: у тебя ни ее связей, ни ее обаяния. Ты грязнокровка, и разница вовсе не в крови. И не в том, что твои родители маглы. Вернее, как раз в этом. Такие как ты воспитаны иначе, мыслят по-другому. Вы низшее звено огромной магической пирамиды. Ты уверен, что переговоры – по твоей части? – Если пирамиду перевернуть, низшее звено вдруг окажется вершиной, – раздраженно замечает он. – Если у тебя есть план получше, я слушаю. – Мы легко отобьем Поместье. Они сняли защиту и сами остались неприкрытыми, – пожимает плечами девушка. – Это было довольно глупо: снимать защиту, которая их же и защищает. Нас больше. – Да, это было странно, – настороженно отмечает Чимин, прищуриваясь. – Слишком просто, – и резюмирует: – Мы не станем марать руки. Об этом будут трубить в «Пророке» очень громко и еще долго. По официальной версии Юнги просто за границей, на очень Дальнем Востоке. Не хочу, чтобы они начали копать. Но… Это и наше оружие против министра. Он быстро спохватится оттащить за шиворот разбушевавшегося протеже, иначе это плачевно скажется на его репутации. Он сидит тихо и с закрытыми глазами до тех пор, пока думает, что никто так же ничего не видит. – А если ты ошибаешься? – напряженно уточняет Хосок. – Если не сработает? – Хосок, – с иронией тянет он, – не мне тебе рассказывать, сколько денег было вложено Минами в Министерство. Он дорожит нами больше, чем этим кретином заместителем. Юнги мертв, но то, что его нет, не значит, что его деньги куда-то исчезли. – Предлагаешь заплатить взятку? – переспрашивает Мире. – О, нет, – возражает Чимин. – У меня-то для этого денег нет, – он прикрывает глаза, чтобы они не уловили там его неуверенности, и спокойно просит: – Просто доверьтесь мне. Мире скептично скрещивает руки на груди и оценивающе прожигает его глазами. Ей не остается ничего, кроме как отвести взгляд, безмолвно соглашаясь с ним. Чимин удовлетворенно кивает: получить одобрение от Мире – значит получить одобрение от любого человека на земле. Больше они к этому не возвращаются, и он может выдохнуть спокойно. Раз ни у кого не остается к нему вопросов и никому, наконец, ничего от него не надо, он покидает гостинную, что стала их временным залом совещаний. Бредет по узкому коридорчику, сворачивая в не менее узкий дверной пролет с незапертой дверью. В отличие от просторного и раскидистого замка Поместья Мин, дом был тесным и словно сжатым специально. На фоне массивных вековых каменных стен казался картонным и миниатюрным. Пожив в таком поместье, уже не отделаться от этого ощущения. Дверь скрипит, и Киноль оборачивается на звук, замирая с тряпкой, только что с силой тершейся по светлой поверхности сапожек. Ее миндалевидные глаза светлеют, когда она замечает его. На лице расцветает улыбка. Его взгляд скользит по обуви. Грязь уже оттерта, но темные пятнышки, впитавшиеся в ткань, не желали сходить. Чимин вздохнул, вытаскивая из складок мантии палочку, и произнес очищающее заклинание. Пятна растаяли на глазах, на сапогах словно ничего и не было. Госпожа Пак удивленно хмыкнула. – Спасибо. – Не за что, – отмахнулся он, складывая волшебный инструмент назад. Чимин нерешительно поднял на нее глаза и поинтересовался: – Ты в порядке, мам? – Теперь точно, – улыбается она, приподнимая короткие сапоги в воздухе. Он не понимает, как она может оставаться такой непринужденной, даже в такой ситуации. Она изучает его глазами несколько секунд: – Вовсе не я здесь тот, кто должен быть не в порядке. Чимин качает головой, опуская ее и едва не касаясь подбородком впадины между ключиц. – Не хочу об этом. Как папа? Он не волнуется? – Думаю, он в порядке. По горло занят работой. Видел бы ты стопки бумаг у него на столе. Наверное, он и не услышал, когда за мной закрылась дверь, и я на прощание сказала, что еду погостить к Линде. Еще, на следующей неделе он должен уехать к родителям. Он понимающе кивает. Это хорошо, что его не будет дома, несмотря на множество защитных заклинаний, наложенных Кали. – Мам, помнишь, в третьем классе, когда я треснул доску и поджог шкаф…– смутно начинает Чимин, а на лбу между бровей пролегает резкая, как шрам, складочка задумчивости. – Как ты уговорила директора не выгонять меня? Она хмурится, пытаясь вспомнить. – Просто поговорила с ним, – буднично пожимает плечами, пятясь назад и опускаясь в кресло. Шторы были закрыты, не считая небольшой щелки, сквозь которую пробивался дневной свет. Темная обивка стен делала комнаты утопающими в темноте даже при освещении. Чимин уперся лопатками в стену позади себя, сложив руки на груди, и сквозь занавесь полумрака скептично на нее посмотрел. – И как ты ему все это объяснила? – с ироничной усмешкой интересуется он. – Смутно помню, – снова пожимает плечами, поправляя высокий воротник темно-зеленой водолазки. Ее задумчивый взгляд скользит с него на заправленную постель, на позолоченные узоры на грязно-бордовой стене. – Мы сошлись на том, что доску ребенок сломать пополам не может, а шкаф – просто случайность. Я спросила, а все ли в порядке с пожарной безопасностью в школе, чтобы такие случаи не повторялись или инциденты не разрастались, и сказала, мол, наверное, стоит позвонить в службу пожарной безопасности и уточнить о нормах. А еще лучше, чтоб они сами приехали и посмотрели, все ли у нас так, как надо. Безопасностью детей пренебрегать нельзя. В конце концов, он был согласен на что угодно, лишь бы я чего еще проверять не удумала. – То есть, ты его еще и виноватым оставила? – довольно усмехается Пак. – А разве он не виноват? – с искренним удивлением переспрашивает Киноль. Чимин поджимает губы. У него все наоборот: подожгли его шкаф.

***

Чимин окидывает флегматичным взглядом темный кафель Атриума, пока дежурный волшебник Министерства проверяет его волшебную палочку. Очень сложно поверить, что когда-то он всерьез собирался здесь работать. Днями напролет добровольно запираться в тесном подземелье Министерства Магии, потворствуя пустой бюрократии. Министерство – лишь иллюзия контроля и порядка. Но когда находятся те, кто может смотреть через их полупрозрачную вуаль власти, они пугливо поджимают хвосты. Когда-то Чимин хотел привносить в эту вечную магическую машину свой вклад. Стать кирпичиком массивного столпа, на одном из которых держится весь магический мир. – О, вот и мистер Доккинз, он проводит вас, – улыбается дежурная волшебница, кивая в сторону приближающегося мага. В Атриуме всегда было шумно. Не удивительно, ведь в Министерство постоянно кто-то прибывает. Или уходит, спеша на задание. Маг средних лет в серой мантии останавливается около него, окидывая изучающим взглядом с ног до головы. – Пройдемте, – деловито кидает он. – Министр вас ожидает. Чимин забирает свою палочку, пряча ее во внутренний карман мантии, и следует за сопровождающим к лифту. Пак очень поражен тем, как, вероятно, спокойно и отстраненно он выглядит внешне. Внутри все ходит ходуном, как при переворачивающем все с ног на голову землетрясении. Ему едва удается сдержать нервную дрожь в пальцах, беспокойно трепещущее сердце. Он так упорно пытался доказать всем, что у него все под контролем, – что провал пугал все больше. Чем упорнее он твердил, тем меньше верил сам себе. Нет, он так просто не примет презрительную мысль, которую все настойчиво пытаются ему привить: Ты здесь никто. Он кто-то. А с кем-то, определенно, придется считаться. Лифт мучительно медленно, сотрясаясь, несет их на первый уровень. Чимин уверяется в мысли, что ожидание смерти хуже самой смерти. Потом нервно усмехается: не на добровольную казнь же едет, в самом деле. Он просто боится. Ему не хватит убедительности. Уверенность подведет в самый нужный момент. Он не создан для такой роли. Провожающий бросает на него косые взгляды, но ни слова не произносит. Лифт наконец тормозит, и женский голос объявляет о пункте прибытия. На этаже пусто. Их шаги по голому мрамору разносятся по всему громадному коридору, пока они идут в самый конец, к массивным черным дверям. Они сами с шорохом отворяются перед ним, когда он подходит вплотную. На удивление, он даже не медлит. Мистер Джелсон сидит у себя за столом. Своды потолка теряются где-то высоко, а за спиной у него горит уходящий в потолок камин. Здесь по-неуютному темно, несмотря на искусственный дневной свет, заливающийся в окно, и горящий камин. За этим «окном» идет дождь, когда на самом деле там, наверху, кружат в воздухе резные снежинки. Одна мысль успокаивала его. Министр боялся не меньше него самого. – Мистер Пак, – непринужденно слетает с губ мистера Джелсона, и он их поджимает. Ранее Чимину доводилось видеть министра вживую лишь раз или два, в основном его лицо мелькало на колдографиях в газете. Но черно-белое изображение – когда как многие магические средства массовой информации перешли на цветные, «Ежедневный пророк» был упрямо консервативен – не могло передать тусклость его глаз и выцветший, посеревший цвет волос. Пак не завидует этому человеку больше прежнего: должно быть, эта должность высасывает из него последние жизненные силы. Затем он мысленно отмечает иронию: кто бы говорил. – Добрый день, проходите. Вы просили встречу? Чимин делает несколько шагов вглубь кабинета, соглашаясь: – Да, просил. Мужчина отдаленно изучает его взглядом. В его глазах нет ничего подло-многозначительного, они не оставляют ощущения, словно их хозяин замыслил что-то нечитаемое. – Не хотите кофе или чая? – интересуется министр. Удивительно, что это не звучит, как попытка оттянуть разговор. Так или иначе, Чимин вежливо отказывается. Он садиться за стол, напротив мистера Джелсона. Кто бы и когда мог подумать, что он будет вести переговоры с самим министром. – Насколько мне известно, сэр, заместитель министра Кайнер все еще в Поместье, – начинает он со сдержанно холодного тона, констатируя очевидное. – Так и есть, – невозмутимо кивает Джелсон, не собирающийся спорить или скрывать свою осведомленность. – Несмотря на то, что вы лично подписали приказ об освобождении замка, – продолжает Чимин. Министр отводит взгляд, выдавая то, с каким нежеланием он ведет этот разговор. Он отсербывает чай из фарфоровой кружки, снова с бряканьем опуская ее на блюдечко. Пак внимательно пилит его взглядом. Он не намерен уходить отсюда с пустыми руками. – Но… Поместье Мин наполнено опасными артефактами и существами, – увиливает он. – Мы не можем оставить его совсем без внимания. Чимин не удерживается и все же вскакивает со стула, а тон срывается на раздраженный и требовательный: – Признайте, что он действует без вашего ведома и контроля! План, который он по хрупким крупицам складывал до прихода в этот кабинет, начинал опасно пошатываться. Джелсон вполне мог выставить его за дверь вот прямо сейчас. Он выдыхает, пытаясь привести мысли в порядок. – Аврорат уже подводил нас в прошлом, – похолодевшим голосом продолжает Чимин, упираясь пальцами в стол и впиваясь в Джелсона твердым взглядом. – Но я все равно пришел к вам. Вы должны заставить мистера Кайнера подчиняться. Если не вы, то кто? Чимин не произнес этого вслух, но министр, должно быть, понял, что он имеет в виду. Джелсон просто не может. – Мои авроры не подводили вас, – мрачно нахмурившись, исподлобья отвечая на взгляд, категорично возражает министр. – Они не должны погибать из-за того, что вы не можете совладать со своими же людьми. О, серьезно? Сначала предлагать помощь и отступать в последний момент теперь вполне нормально? Зачем вообще было вмешиваться, если они не собирались помогать? Когда все стало слишком серьезно, Министерство вдруг решило пойти на попятную? – Тогда почему мы должны страдать от того, что вы не можете совладать со своими людьми? – парируя, интересуется он. Мистер Джелсон тоже поднимается с места, напряженно отодвигаясь вместе со стулом от стола. От его первой непринужденности не осталось и следа. – Почему вы здесь, отстаиваете права Поместья и его хозяев? – переводит тему Джелсон. Требовательно вскидывает брови. – Где сами хозяева? Чимин был готов к этому вопросу. Конечно, он знал, что Джелсон будет использовать все возможные лазейки к отступлению, прежде чем смириться с тем, что, чтобы что-то изменилось, нужно менять. Ему нужен лишь один маленький предлог хлопнуть дверью перед его носом. – Согласно этому документу, я являюсь доверенным распорядителем имущества Минов, – сообщает он, протягивая через стол свежий свиток пергамента, подписанный госпожой Мин всего пару часов назад. – Пока настоящий господин Мин отсутствует, а его мать не может исполнять роль распорядителя в полной мере по состоянию здоровья. На губах министра появляется неожиданная, едва уловимая сухая усмешка. Чимин удивляется, а затем судорожно начинает понимать ее значение. – И где же пропадает настоящий господин? Лихорадочная догадка заставляет холодную испарину проступить на лбу: он все знает. Министр обо всем знает: о Юнги, о планах Чимина. Обо всем. Он оставляет мысль тлеть в своей тревоге где-то на задворках, концентрируясь на разговоре. – На Дальнем Востоке. У него там дела, – невозмутимо отзывается он. А внутренний голос так и подмывает, твердит одно и то же: Мертв. Мертв. Мертв. Он бесконечно мертв, мертв целиком и полностью, мертв безоговорочно. Эта правда кажется слишком огромной, чтобы прятать ее в такой полупрозрачной дымчатой лжи. – Вот как, – поджимает губы министр, а из взгляда не пропадает язвительный скептицизм. Теперь взгляд отводит Чимин. Не может вытерпеть это обжигающее издевательство. Глаза скользят по огромным часам с римскими цифрами и резными стрелками. По створкам, из которых в полдень вылетает кукушка. – Послушайте, мистер Джелсон, – тяжело вздыхая, снова возвращается он к прохладному деловому тону. – Давайте говорить начистоту. Министр пожимает плечами, мол, уж он-то не против. – Не знаю, что именно Кайнер нашел в Поместье Мин, но, – начинает он. Чимин понимает, что заместитель не собирался об этом распространяться. Передавать артефакты в руки Министерства никогда не входило в его планы. Что ж, это играет и ему на руку. Тяжело сокрыть назревающий ритуал, но необходимо, – одно мне известно точно. Существование меток Джунина не было предано огласке, об этом ходили, разве что, страшные легенды. Но мне известно их действие. И, в связи с неожиданным сопротивлением Круга, тут всего два варианта… – Метки – каменный век, – перебивает его Чимин. Он прекрасно понимает, к чему Джелсон клонит. Пытается вывести его на чистую воду? Ну, пусть пытается. – И Юнги прекрасно это понимает. Министр со снисходительностью пропускает это, не пытаясь возразить, словно давая его лжи шанс. Так смешно и унизительно, на самом деле, лгать человеку, который знает правду. Но он не знает наверняка, лишь догадывается и понимает. У Чимина нет другого выбора: мистер Джелсон не будет смотреть так ехидно, когда узреет живого и невредимого Мин Юнги своими глазами. – Бунт был вполне ожидаемой реакцией на снятие меток, но мы не думали, что он будет таких масштабов. Приношу свои извинения за принесенные неудобства, нам стоило вас предупредить, – механически цедит он так спокойно, словно все эти слова не выглядят в его глазах сущим бредом. – Но сейчас мы говорим вовсе не о нем. А о несанкционированном пребывании вашего человека на моей территории. – Вы же говорили, мы будем разговаривать начистоту, – деловито замечает министр. – Именно, – упрямо соглашается Чимин, продолжая гнуть свою линию. – Мины всегда стояли за спиной у Министерства. Не думаю, что вы желаете разорвать такое… сотрудничество. – Мистер, если вы считаете, что манипулировать Министерством так просто… – Вы его боитесь, – уверенно отрезает Чимин, заглядывая в глубь серо-синих глаз министра. Это было так просто, так очевидно. Плавало где-то на самой поверхности. Пролетала даже мысль, что такой простой человек, как Джелсон, не достоин быть министром магии. Это непосильная для него ноша. Он не был плохим министром: Джелсон честен и справедлив. Но этого совершенно недостаточно. Неприятно осознавать, что он видит в министре себя самого. Его всего было совершенно недостаточно, чтобы хотя бы попытаться заменить Юнги. Они оба выглядят на своих местах жалко, упрямо держа равновесие на разверзающейся под ногами земле. Только вот некому будет протянуть руку Джелсону, когда он провалится. Министр молчит, а из его взгляда пропадает попустительская насмешка, остается лишь серьезность и немного неприязни. – Кайнер сильнее и умнее вас, – продолжает давить на больное Чимин без капли жалости и сожалений. – И рано или поздно, он сядет на ваше место. Я бы не хотел видеть министром магии моей страны такого урода. А вы? Теперь Джелсон хотя бы слышит, а не просто слушает. Не пытается спорить, глупо отстаивать свою честь. Он молча ждет, что Чимин преподнесет решение всех его проблем на блюдечке. А у него оно есть. – Думаю, время Кайнера прошло. Мистер Джелсон вопросительно вскидывает густые брови. – Трудно избавиться от такого человека, не имея твердой опоры. А что, если она есть? Враг моего врага, мистер Джелсон, – он протягивает ему руку через стол, ожидая рукопожатия. Тот сомневается, конечно. Он не уверен, что справится, что это стоит того. Он не уверен в себе точно так же, как Чимин, просто не старается этого скрыть. Это требует больше мужества, чем лживые маски. Чимин понятия не имеет, какие мысли посещают министра, но внутри него определенно идет борьба. Из строгого взгляда не пропадает недоверие. Паку кажется, еще секунда – и рука опуститься против его собственной воли, признавая поражение. Он переоценил собственные слова, вероятно. Переоценил собственную ценность. Будь здесь Юнги, он не позволил бы тому сомневаться. Время замедляется на несколько мгновений. Между ними немыми цепями повисает осознание, что по отдельности – они обречены на провал. Влажная ладонь мистера Джелсона сжимает его, принимая предложение.