Цветок мертвых

      «Сиди тихо и ни во что не ввязывайся», — сказала я себе в последний день октября. И, знаете что? Так я и делала. Не то, чтобы я всегда сознательно искала себе проблемы, или у меня не было спокойной жизни — вовсе нет! Большую часть прошлого года я вообще сидела тише воды. Просто сейчас, по сравнению с бурным началом года, это ощущалось как затишье перед бурей.       Я спокойно ходила на уроки, исправно выполняла домашние задания, по вечерам мы с Роном и Гермионой — иногда вместе, а иногда и порознь — посещали Выручай-комнату. Я усердно занималась ритуалистикой и старательно выполняла обязанности помощницы старосты.       Я не вступала в конфликты и полностью игнорировала любые провокации. Однажды, когда я вечером сидела в гостиной вместе с Перси, и помогала ему с очередным ворохом бумаг, он заметил:       — Ну вот, Ликорис, наконец у тебя все спокойно. И почему раньше так нельзя было?       Я пожала плечами:       — Просто теперь все знают, что ко мне лучше не лезть, а тех, кто этого еще не понял, я игнорирую. Да всем и без меня есть чем заняться.       Чистая правда. То ли из-за дементоров, то ли из-за общего страха перед Сириусом — да, тем временем в Пророке почти каждый день появлялась новая статья про моего крестного — но все школьники были на нервах. И страх и агрессия находили выход вполне обычным способом. Каждую неделю какой-нибудь факультет терял несколько десятков баллов за ночные дуэли. А перед квиддичными матчами старостам и профессорам приходилось разнимать драки почти на каждой перемене.       Было даже непривычно слушать о том, как кто-то другой проклял Лоуренса, или как кто-то целый день выплевывал слизней в туалете на третьем этаже, а я была к этому совершенно непричастна.       Надо сказать, общий дух агрессии захватывал и меня. Например, Снейп всеми силами старался довести меня буквально на каждом уроке. Уничтожал почти готовое зелье (цвет должен быть болотно-зеленым, а у вас коричневый, оценка О), ставил Тролль за неправильные запятые или случайные незначительные ошибки в эссе. Всячески придирался ко всем моим друзьям — от Невилла до Гермионы.       И, главное, ничего с этим поделать было нельзя. Ну поставил он тебе О, ну стоял целый урок над Невиллом, доводя беднягу, но что можно с этим сделать? Это не преступление, а то, что Снейп придирается к гриффиндоцам, да и вообще ко всем, кто не со Слизерина, далеко не новость.       Но через пару недель я уже перестала обращать внимание, и каждый раз, когда он делал свои невероятно ценные замечания (даже садовый гном нарезал бы кубики ровнее), у меня в голове крутилась только одна мысль.       Боже, мужик, ты же буквально пытался меня убить, неужели ты думаешь, что пара замечаний и плохих оценок могут разозлить меня сильнее?!       Куда больше меня нервировал Люпин. Ничего плохого он не делал. Учителем он был хорошим, объяснял все доступно и просто, давал практику, рассказывал интересные истории. Инцидентов, как с боггартом, больше не повторялось, но… Он вызывал у меня необъяснимую неприязнь, и, к середине декабря начал раздражать меня сильнее Снейпа.        На каждом уроке для практики он вызывал меня. Для сравнения, Рон отвечал всего два раза. В Большом зале на каждом приеме пищи он пялился на нас. Несколько раз он просил меня остаться после уроков, и расспрашивал меня об уровне владения защитной магией. Предлагал обучить меня вызову Патронуса. То тут, то там случайно сталкивался с нашей компанией в коридорах.       Короче говоря, ничего предосудительного в его поведении не было, но я вся издергалась. Перси, которому я излила душу по этому поводу, прокомментировал ситуацию так:       — Ну не знаю, Кори, — был вечер, мы сидели в углу гостиной, загородившись от шума чарами, и составляли таблицу успеваемости первокурсников. Свет от газового рожка теплыми бликами отражался от линз роговых очков Перси. — Он не делает ничего плохого, и не проявляет враждебности. Я бы скорее сказал, что он делает попытку наладить с тобой контакт. Все же, он был хорошим другом твоих родителей, так что его стремление… не удивительно. Насчет расспросов о твоем уровне подготовки — ну, вероятно, он, как и все, верит в виновность Сириуса, и хочет, чтобы ты могла себя защитить.       — Да, только вот от кого? — хмыкаю я.       Перси в ответ смотрит на меня с легким сочувствием.       — Просто, не делай поспешных выводов, Кори. И не отталкивай его раньше времени.       Его доводы логичны, а беспокойство за меня понятно. У него, конечно, плохое зрение, но он видит, что я только начала доверять и открываться людям, а теперь у меня вновь приступ паранойи.       Но он не знает всей подноготной моей истории. Да и Том, которому я тоже обо всем рассказала, позиции Перси не разделял.       — Что-то не видно было этого профессора-перевертыша, пока тебя раньше прикончить пытались, — мы переписывались через тетрадь, и, смотря на эти неизменно ровные четкие буквы, я могла видеть, как он в тот момент скептически усмехается.       — Он точно преследует свои цели, а какие — пока не понятно. Может, у него и впрямь запоздало проснулась совесть и чувство вины, а может… Сейчас не то время, чтобы доверять всем подряд.       Да, как ни странно это произносить, но Тому Реддлу я доверяю куда больше, чем старому другу моих родителей.

***

      Так проходит время до Рождества. У школьников сдают нервы. У всех остальных — из-за окончания семестра, квиддичных матчей и общей нездоровой атмосферой агрессии и подавленности. У меня — из-за Снейпа, Люпина, и приближающегося дня проникновения в Азкабан.

***

      Все было тщательно спланировано, и прорепетировано. Например, однажды я ночью выскользнула из замка под покровом мантии, чтобы проверить, смогу ли я пройтись по Хогсмиду после заката, и остаться незамеченной дементорами, патрулирующими окрестности деревни и школы. Разумеется, у меня были приняты все возможные меры предосторожности, в виде защитных артефактов и дежурящего рядом Критчера.       Все прошло более чем гладко. Дементоры даже не почувствовали моего присутствия. Мантия полностью скрыла меня. Правда, на обратном пути, возвращаясь в школу через один из тайных ходов, я увидела на опушке Запретного леса, за Визжащей Хижиной, снующий туда-сюда силуэт. Было не полнолуние, и на Хагрида ночной любитель экстрима похож не был. Но он меня не видел, так что я решила, что это не мое дело. Мало ли, случайный житель Хогсмида собирает какую-нибудь траву, которая растет только там, и только ночью. Декабрьской ночью.

***

      Как бы я не дергалась, но время шло своим чередом, причем довольно быстро, и день Х настал.       С самого утра я обеспечивала себе алиби. Просто на всякий случай. В качестве моего двойника под оборотным зельем был выбран Дадли. Да-да, он давно хотел посмотреть на магический мир, да и у меня было не так много людей вне школы, которым я могла бы доверять. Том был со мной, как основная боевая и стратегическая единица, Сириус обеспечивал страховку и тыл. Нам необходим был взрослый волшебник, способный помочь в случае необходимости. Дадли должны были сопровождать Рон и Гермиона. В их задачи входило провести Дадли масштабную экскурсию, накупить сувениров, угостить сливочным пивом и волшебными сладостями и быть на виду. Разумеется, я переживала. Однако, Рон и Гермиона обещали присматривать, Дадли — вести себя осторожно и осмотрительно. На страховке у них опять же должен был дежурить Критчер. Деревня была охраняемой, народу и учителей полно. За эту часть можно было не волноваться.        Я не могла сказать Рону и Гермионе правду, хотя и очень не хотела обманывать их и использовать в своих целях — снова. Иначе было не нельзя, ведь если все пройдет в точности по плану, никто и не поймет, что Беллатрикс была похищена из Азкабана.       Поэтому я сказала им с максимально честным видом, что мне необходимо отлучиться на день по очень важным делам рода, связанным в числе прочего с Блэками и Волдемортом. Мне необходимо будет провести ритуал, и никто не должен об этом знать. И еще, что мой брат Дадли всегда хотел побывать в волшебном мире. Так что они дали клятву о неразглашении и обещали помочь.       Совесть пришлось успокаивать тем, что это необходимость, которая приведет меня к победе над Волдемортом и избавлению всего волшебного мира от чудовища. Что этим я спасаю в том числе и их.

***

      Мы втроем вышли из школы ранним утром, с немногими другими ранними пташками, а в Хогсмиде из одного неприметного переулка вышли те же мы, только с немного рассеянно оглядывающимся по сторонам Дадли в моем облике. Мне оставалось только выдохнуть, и сжать в руке портал.       У меня оставалось совсем немного времени, чтобы встретиться в условленном месте с Томом, и под мантией дойти до каменистого морского берега. Там был скрыт причал с лодкой — практически единственным способом добраться до острова, на котором и стоит Азкабан. Мы стояли рядом, практически не шевелясь и не дыша. Необходимо было быть очень тихими, и полагаться только на мантию. Использовать чары мы не рисковали. Только руны, и то, в крайнем случае.        У нас было расписание всех смен авроров, работающих в тюрьме. Совершить свою диверсию мы намеревались в пересменку.       Том сосредоточенно глядел на часы. Минута, две, три… Авроры опаздывали. Наконец, на шестой минуте — о, какой вечностью нам показались эти шесть минут! — послышались разнобойные хлопки аппарации, и на берегу появилась группа авроров, шутя и переговариваясь между собой.       — Вот черт, чем же ты так проштрафился, Энди, что тебя отправляют в канун Рождества в эту чертову клоаку, — насмехался один из авроров. Старший.       У нас было досье на каждого из них, мы знали их лица, имена, срок службы, даже школьные оценки (низкие, в основном). Правда была в том, что после Первой Магической в аврорате практически не осталось действительно сильных и знающих свое дело людей. А в Азкабан уж тем более отправляли самых бесполезных и неугодных начальству, тех, кто чем-то провинился. Так что большой проблемы они не представляли. Поэтому Волдеморту в каноне аврорат не доставлял никаких проблем. Не удивлюсь, что в то время, когда он разнес половину башни, освободив большинство Пожирателей, эти бравые защитники магического мира забились в дальний угол и дрожали как мыши.       Вся защита Азкабана держится на дементорах. Но вот незадача — их тоже ограниченное количество. Тем более сейчас. Почти половина отправлена охранять школу и Хогсмид, а также министерство и основные объекты МагБритании. А перед Рождеством еще часть послана на дополнительные патрули по всей стране. К тому же, каждый день поступает по несколько ложных вызовов, на которые отправляется еще часть азкабанских стражей.       Тем временем, авроры подходят к причалу, который появляется при их приближении. Не торопясь — а кто станет торопиться в Азкабан — они загружают в лодку грузы, и, наконец, усаживаются сами. Мы с Томом аккуратно усаживаемся на свободной скамеечке — благо, место есть. Правда, немного неудобно из-за коробок внизу, но ничего. Авроры не замечают нашего присутствия.       Лодка, движимая магией, отчаливает от берега. Пути назад нет. Чем дальше мы отплываем от берега, тем темнее и беспокойнее становится море, туман густеет. Авроры отпускают похабные шутки, по рукам ходит фляжка — явно не со сливочным пивом. Они даже пытаются петь рождественскую песенку нестройными голосами. Но вот на горизонте возникает башня тюрьмы, словно бы выросшая из волн, и голоса постепенно смолкают. Шуток становится все меньше, как и перерывов между глотками горячительного. Готова поспорить, дежурящие в тюрьме авроры вообще не трезвеют.       Наконец, лодка причаливает около берега. Там новоприбывших уже ждут — похоже, всем так не терпится поскорее попасть домой, что внутри тюрьмы никого не осталось.       — Ну наконец, лентяи, мы вас заждались! Ну-ну, удачи остаться здесь на Рождество. А я говорил тебе, Энди, не надо грубить Скримджеру, теперь ты тут все праздники проводить будешь, в награду за свой длинный язык!       — Да пошел ты! Лучше помоги с коробками.       Мы с Томом переглянулись и выбрались из лодки. Том взглядом указал на часы. Нам необходимо добраться до камеры Беллатрикс и спуститься к причалу, пока авроры не закончили разгрузку. Время пошло.       К счастью, массивная деревянная дверь была открыта. Авроры заносили груз через нее. Применение магии было ограничено — все силы уходили на поддержание Патруносов, да и вообще в Азкабане особенно не поколдуешь, так что магам приходилось делать все вручную. В среднем, если судить по времени в официальных отчетах, весь процесс пересменки занимал от сорока минут до часа.       Планы Азкабана у нас тоже были, и мы выучили наизусть расположение каждой лестницы и каждого коридора. Немало помогли и рассказы Сириуса — как никак, он сидел в соседней с Беллатрикс камере.       Мы поднимались по крутым скользким лестницам, замирая и вжимаясь в стену каждый раз, когда мимо проплывал дементор. Мы старались не смотреть на заключенных и не вслушиваться в их бормотание, стоны и крики. Чем выше мы поднимались по лестнице, тем уже становились коридоры. Сквозь крупные щели в камне дул холодный северный ветер. Вой ветра, стоны заключенных и лязганье цепей дополняли друг друга, сливаясь в единую ужасающую картину, дополняемую темными пятнами кружащих над тюрьмой дементоров.       Сейчас, к счастью, их осталось мало. Том посмотрел на часы, потом на меня и кивнул, одними губами прошептав: «Уже».       Дело в том, что сейчас в Министерство должно было поступить несколько вызовов — разумеется, ложных, что Сириуса видели на юге Англии. Дементоры должны были отправиться туда. Также, по свидетельствам самого Сириуса, дементоры все же не круглосуточно следили за камерами самых опасных Пожирателей. У этих тварей тоже было какое-то подобие графика.       Наконец, мы добрались до нужного этажа. Условия там были хуже всего. Хоть мы и были под мантией, на нас эта обстановка тоже действовала. Одна я бы вряд ли смогла сохранять трезвый рассудок, ведь все в этом месте было создано чтобы внушать отчаяние. Но со мной было осознание необходимости завершить миссию, и со мной был Том. Я могла почувствовать, как он дрожит, хотя и выглядит внешне спокойным и невозмутимым, только бледнее, чем обычно.       А Сириус провел здесь целых тринадцать лет, за преступления, которых не совершал.       Самую большую угрозу для нас представляли Пожиратели, которые могли заметить или услышать нас. Поэтому мы активировали артефакт, который должен был погрузить всех в сон. Это даже милосердно. Вряд ли заключенным удавалось нормально поспать…хоть раз за все эти годы. Камера Беллатрикс была самой последней. Пока мы шли до нее по узкому коридору, нам пришлось пройти и мимо пустующей камеры, которая раньше принадлежала Сириусу. Я вздрогнула, увидев выцарапанные на стенах слова. Имена. Лили. Джеймс. Ликорис. Питер. Месть.       Пожиратели уже погрузились в сон. Мы встали напротив камеры Беллатрикс. Поначалу я даже не заметила ее обитательницу, приняв ее за груду тряпья. Она лежала в углу, на тонком матрасе.       Но нет времени на эмоции, необходимо приступать к самому главному. Том поднял палочку, и направил на неподвижно лежащую женщину. Принудительная трансфигурация. Через мгновение на месте пожирательницы оказалась черная змея. Если бы не неподходящая обстановка, я бы хмыкнула. Змею я осторожно положила в свою сумку. Затем Том достал из кармана шкатулку, поставил ее на пол камеры, и прошептал длинное заклинание на парселтанге. Даже я не смогла разобрать половины слов.       Суть была в том, что теперь в камере вновь лежало тело, неотличимое от Беллатрикс. Мертвое тело, принявшее ее облик. Сложно отличить от настоящего, если не проводить тщательной проверки.        Но мы специально выбрали именно эту дату, так как Дамблдор на несколько дней покидал страну, а Фадж перед Рождеством вряд ли решил бы заниматься этим делом внимательно. Беллатрикс, конечно не Барти Крауч-младший, чтобы просто выбросить ее в море и забыть. О ее смерти возможно напишут в Пророке, но после праздников, чтобы не волновать магов еще больше. В любом случае, никто не будет расстроен.       Ритуал завершился. Теперь нам оставалось только со всей возможной скоростью добраться до причала незамеченными.       Но такая сложная магия вымотала Тома. Он едва мог идти. Так что мне пришлось не только тащить по крутым лестницам сумку с довольно тяжелой змеей, но и практически волочить на себе Тома. Несколько раз нам приходилось нырять в боковые проходы, уклоняясь от дементоров. И так как Том не был мобилен, мне приходилось практически втаскивать его в коридоры. Спуск занял у нас куда больше времени чем подъем, и когда мы наконец увидели впереди открытую входную дверь, то половина авроров уже сидела в лодке, а другая прощалась с ними.       «Вот же быстрые черти!» — подумала я.       Теперь нам надо было как можно скорее преодолеть расстояние от двери до лодки, и не столкнуться ни с кем по пути. Тому тем временем стало хуже — выглядел он так, словно вот-вот потеряет сознание.       Мои ноги гудели, как и спина, отказываясь воспринимать подобные нагрузки. И все же мне пришлось совершить этот последний рывок. Последние метров десять я практически протащила Тома по камням, благо, авроры в это время над чем-то громко смеялись — это в Азкабане-то! Видимо, уже хорошенько выпили. Так что возможный шум никто не услышал. В последние минуты мне удалось втащить Тома в лодку и запрыгнуть самой — без груза места оказалось достаточно. Том немедленно закатил глаза и сполз на дно лодки в каком-то подобии обморока. Лодка тронулась, чуть качнувшись на волнах. Мне пришлось следом за Томом также сползти на пол. Во время этого маневра я чуть придавила сумку с Беллатрикс. Надеюсь, с ней все в порядке…       Когда мы отплыли на некоторое расстояние от Азкабана, Том приоткрыл глаза. Отсутствие дементоров поблизости придало ему сил. Я достала из кармана флакончик с укрепляющим зельем.

***

      Лодка причалила к берегу. Авроры выбрались на берег, мы следом за ними. Том к тому времени отдохнул и мог худо-бедно стоять на ногах. Служащие Азкабана не стали задерживаться, и сразу же аппарировали. А мы с Томом прошлись — вернее, доковыляли- пешком до исходного места. Ради перестраховки, использовать портал мы не решились, поэтому достали из тайника ковер-самолет. На нем мы пролетели некоторую часть расстояния, а уже после воспользовались порталом возле одного небольшого магического поселения, чтобы окончательно оборвать след.       Это вымотало нас окончательно, поэтому я вздохнула с большим облегчением, вывалившись кулем на пол дома на Гриммо, двенадцать.