***
Тсукишима мирно сидел за столом, упершись в него локтями, а сцепленные в замок пальцы приложил к губам, судорожно о чем-то соображая. Сцена, которая произошла минут пять назад между отцом и братом, произвела на него неизгладимое впечатление. За двое суток в замке Касталина произошло столько, сколько в Крумми не произойдет даже за два месяца, и парню это не нравилось, ибо он любил стабильность и спокойствие, а то, что происходит здесь, нельзя назвать спокойствием и стабильностью. Но думы его прервал слабый, но оттого не менее настойчивый стук. Блондин вздрогнул, раздраженно фыркнул, но тут же успокоился и сказал размеренное и холодное «войдите», и дверь с тягучим скрипом открылась, а на пороге показался Ямагучи, который выглядел в разы взволнованнее, чем обычно. Вряд ли слухи распространяются так быстро, следовательно, он о случившемся не знает… Зато у парня есть чудесное свойство предчувствовать всякое дерьмо, которое порой случается с Тсукишимой, и оно его редко когда подводит. — Вы в порядке? — тихо поинтересовался он, по старой привычке прижав худощавые руки к груди, и не сводил обеспокоенного взгляда с Кея. Он вначале горько усмехнулся, глядя на стену пред собой, затем кивнул слуге в сторону небольшого мягкого диванчика, на который он тут же сел, ни секунды не колеблясь, и вновь стал думать, только не над ситуацией, произошедшей доселе, а о том, стоит ли об этом знать Тадаши. С одной стороны, он — это всего лишь слуга, а с другой стороны, это был его единственный друг и близкий сердцу человек (хоть парень это упорно отрицает, но за время, которое Ямагучи ему прислуживает, они действительно стали неразлучны), способный всегда выслушать и порой (очень редко, ибо слуга и принц, сами понимаете, что черту переходить нельзя) даже поставить его на место. Брата он не особо любил, как и его слугу, отец с матерью были вечно заняты, а такие личности, как Ячи, Танака и Нишиноя его невероятно раздражали, Энношита, Киношита и прочие вызывали в нем лишь презрение и ничего более. — Господин Тсукишима, что случилось? — Отец случился, — вздохнул он, решившись и откинувшись на спинку стула, и стал сверлить взглядом уже потолок. — Он отдал Крумми Ойкаве… Ойкаве, Ямагучи, — на этих словах Кей повысил голос, акцентируя на них свое внимание и внимание собеседника. Создавалось ощущение, будто бы блондин просто выражал свои мысли вслух, а не вел беседу. — Мне неизвестны условия их договора, ведь отец смолчал об этом, но если это была инициатива братца, то пиши пропало. Ничего хорошего из этого не выйдет. Вернее, выйдет, но только для него. Мы же с носом останемся, будь уверен. Уж слишком я хорошо знаю этого, кхм, человека. — Но Ваш отец не столь глуп, чтобы согласиться на что-то, из чего он не сможет вынести выгоду, — робко возразил слуга, недоумевающе глядя на принца. Его это ничуть не насторожило, ибо за всю историю королевств подобное совершалось не один раз и кончалось вполне себе благополучно. — Помните о договоре меж Крумми и Свануром? Вначале ведь он тоже показалось Вам невыгодным, а в итоге для нашего королевства этот договор оказался очень полезным. — Ты прав, — согласно кивнул блондин, — но тут, однако, немного другое. То было право на использование ресурсов королевства, и он уже расторгнут, ибо самостоятельность, независимость и прочая лабуда, а здесь отец полностью отдал Крумми. Но главную мысль я уловил. Возможно, ты прав, и стоит просто подождать, но все же что-то не дает мне покоя. — Господин Тсукишима, сколько раз все Ваши подозрения оправдывались? — добродушно улыбнувшись, спросил Тадаши, уже заранее зная ответ. В девяти из десяти случаев Кей был неправ, но все же умудрялся держаться так, будто бы все случилось так, как он предсказывал. Вечный страх быть обманутым преследовал принца постоянно, вот он и относился к каждой удаче так, будто бы она может обернуться для него гибелью. Да чего уж там, он так почти ко всему относился. — Не стоит… — Отец ударил Тобио, — признался Кей, посмотрев на слугу и наблюдая за его реакцией. Вначале он удивленно открыл рот, затем слегка нахмурился, будто бы пытаясь уличить господина во лжи, а затем нервно сглотнул. — Понимаешь, насколько все плохо? — Он просто не хотел пустого волнения, ибо держит ситуацию под контролем, а Вам не спешит об этом рассказывать, ибо вы все испортите! — горячо возразил Тадаши, но поняв, что взболтнул лишнего, ойкнул и, смутившись, закрыл рот ладонью. А Кей же бесшумно хмыкнул, ничуть не обидевшись, ведь слова парня его не задели, а наоборот, заставили взглянуть на все это под другим углом. И да, он с братом все всегда портит. — Я понял тебя, — сдержав ухмылку, произнес Кей, прикрыв глаза. — И даже вынужден сказать, что ты прав. Спасибо. — Да не за что, господин Тсукишима! — запнувшись, выпалил слуга, поднявшись и низко поклонившись, — Могу идти? — получив кивок, Тадаши пулей вылетел из комнаты, забыв закрыть дверь, чувствуя, как щеки залились предательским румянцем. Впрочем, каплю смущения испытал и Тсукишима, только вот из-за собственного дрянного характера не пожелал заметить это, упорно игнорируя.***
Иваизуми спокойно читал одну из своих многочисленных книг, лежа на большой двуспальной кровати. Ойкава разрешил ему немного отдохнуть на время собрания, но, думаю, все знают, что за чтением время летит нещадно быстро, так что он и не знал о том, что собрание было уже кончено. Также было кончено и его спокойное существование и времяпровождение, ибо вдалеке эхом раздавался стук каблуков и звуки развивающейся при ходьбе ткани. — Ива-чан! — привычным тоненьким голоском сказал Ойкава, с шумом распахнув дверь в комнату парня. Вот так просто. Даже не постучавшись. Этот замок, как-никак, принадлежит ему, законному наследнику. — Сейчас случилось такое прекрасное событие, ты просто не поверишь! — Ты жив, а ничего радостнее и прекраснее твоей смерти я представить не могу, — хмыкнул Хаджимэ, отложив книгу в сторону, на горьком опыте зная, что король Касталина не отстанет от него до тех пор, пока не расскажет все, что планировал, и сел в кровати, кряхтя и ругаясь себе под нос, ибо судороги дали о себе знать. Ну и Ойкава пришел, конечно же, так что появился еще один повод для ругательств. — Как грубо, Ива-чан! — наигранно-возмущенно пролепетал Тоору, скрестив на груди руки, а после на его лице расцвела улыбка, а сам он удобно плюхнулся рядом с парнем. — Я тебе рассказывал о своем плане? А, конечно же рассказывал! — «вот придурок», — мысленно закатил глаза Иваизуми. — Короче говоря, я не надеялся на то, что Дайчи так быстро подпишет эту злосчастную бумагу, но, представь себе, он сделал это! Вместе с Ушивакой, кхм. Но не будем о плохом. Я понятия не имею, почему он так резко изменил свое решение! А ты как думаешь, а, Ива-чан? Может, он не устоял пред моей красотой? — Придурок, — фыркнул парень, положив ладони на колени, и на минуту задумался. — Вполне вероятно, что у него созрел свой план, нет? Он ведь виды видавший король, в отличие от тех же Куроо, Бокуто и, скажем, Терушимы. — Тоже об этом подумал, — кивнул Тоору, перевернувшись на спину так, что голова его спокойно покоилась на коленях парня. — Но как-то вряд ли… А вдруг он в заговоре с Ушивакой? — Это уж точно нет, — отмахнулся Иваизуми. — Ушиджима всегда питал к тебе нездоровый интерес, — Ойкава вновь сморщился. — А делить тебя с Дайчи он бы не стал, — Ойкава сморщился еще сильнее. — Просто будь осторожнее, ладно? — Ойкава дивно улыбнулся. — Конечно! — промурлыкал парень и, оставив на губах Хаджимэ легкий поцелуй с приторным привкусом клубники, со смешком покинул в комнату, умело уклонившись от летевшей в него книги.***
— Эй, Куроо, — заговорщически прошептал Бокуто, слегка ударив юношу острым локтем по ребрам. — А где была твоя блондиночка? — Моя бл… — хотел было уточнить Куроо, но вовремя понял, о ком это говорит Котаро, и лишь усмехнулся. Он всего пару лет вечно издевается над Тсукишимой, и тут раз — и принц стал его собственностью. — А, Кей, что ли? Он же принц. А там короли. Смекаешь? — Смекаю, — закивал Бокуто, а сидевший рядом Акааши закатил глаза, обреченно вздыхая. — Он ведь парень. — Ну и? — совершенно не понимая, что этой фразой хотел сказать друг, тупо переспросил король. — Ну, ты парень, он парень, а он тебе нравится, — попытался объяснить все Котаро, а Тецуро, на удивление, все понял и громко рассмеялся. Акааши смотрел на него, как на идиота, Лев — улыбался, а король Юглы недоуменно хлопал глазками. — Да нет, что ты, — отсмеявшись, произнес тот, вытирая капельки слез с края глаз. — Мне нравится его колкий язык. «Ну, еще и мордашка милая. И фигура ничего такая», — в мыслях закончил фразу Тецуро. — Да я ничего не имею против! — замахал руками Котаро. — Если любишь, то люби его! Я всегда на твоей стороне. — Друг, — театрально схватившись за сердце, трогательно произнес Куроо, а Бокуто точь-в-точь повторил его действия. — Идиоты, — констатировал факт Акааши, вновь закатив глаза.***
«Король умер, но оставил после себя огромные владения. У него были прекрасные сыновья, в мудрости которых он не сомневался. Романами многочисленными славился он, но душа его, несмотря на измены тела, была верна жене его. Он умер, и прах его развеян был. Он умер, но память о нем будет жить», — таковы слова одной очень и очень древней песни, которую мама почему-то напевала мне в детстве. Шимизу не особо любила эту песню, так что вам она пела песни собственного сочинения, тексты их я не сохранил, к сожалению. Смерть моей любимой жены стала для меня ударом, которого я явно не желал. Вообще, смерть близкого оставляет на тебе такой след, от которого просто нельзя избавиться. Я не смог перенести это. Простите меня все за то, что оказался столь слабым. Простите, дети. Прости, Сугавара. Простите, Нишиноя и Танака. Надеюсь, что я встречусь с любимой», — дрожащим голосом читал записку Сугавара, а на глазах показалась пелена из слез. Он, положив листок, опрометью бросился вон из комнаты, столкнувшись на пороге с Яку, и оба рухнули на пол. — Ты чего, Сугавара? — потирая лоб, раздраженно прошипел Мориске. При обычных обстоятельствах он бы никогда не стал общаться так с Хранителем, но он сшиб его с ног, да к тому же так внезапно, времени подбирать выражения попусту не было. — Яку, Дайчи… Он… — тихо сказал Сугавара, поджав губы, а проходивший в это время Ойкава удивленно уставился на этих двоих. Яку понял все без слов, ибо прочитал в глазах светловолосого все, что он не смог произнести вслух. А Тоору увидел тело, лежащее посреди комнаты в луже крови. Никто подобного не ожидал. Никто.