— Позовите чистильщиков. Живо, — после минутного ступора приказал Ойкава, отведя взгляд от столь неприятного зрелища, ведь никто не захочет увидеть тело лежащего в собственной крови человека, чье имя было для тебя не просто пустым звуком.
Стоявший поодаль Киндаичи, который следил за данным этажом (на каждом этаже стояло по одному стражнику в дневное и по два в ночное время, дабы следить за порядком и, в случае чего, помочь кому-то из гостей, ибо заплутать в огромном замке проще пареной репы, но так как комнаты никто, кроме Бокуто и Куроо, не покидал, они немного расслабились), согласно кивнул и спешно удалился, уже зная, что подобное приказание вызовет бурю эмоций со стороны Хранителя Крумми.
— Что? Чистильщиков? — не веря своим ушам, переспросил Сугавара, но по глазам короля понял, что тот от своих слов отступать не будет,
— Это ведь король! Твой отец! Ты не можешь отдать его тело на пищу этим гадам!
— Самоубийство есть убийство, а всяк убивший попадет в ад, — на удивление спокойно отозвался Тоору, свято чтивший все традиции предков.
Черт, да у этого парня просто прекрасная выдержка! Невесть как он смог подавить ту бурю эмоций и возмущений, что рвалась наружу, через «не могу» он подавил ужасное желание разрушить весь этот замок к чертям собачьим, сравняв его с землей, превратив в чертовы горящие обломки.
— Я не могу пойти против воли моих предков!
— А отдать своего отца на съедение ты можешь? — стоял на своем Хранитель, до побелевших костяшек сжав кулаки. В его голове не укладывалось то, что сын отдаст отца им, этим тварям. Они ведь издревле, как отбросы, питались лишь гниющим мясом, падалью, а король ведь таковым не является!
— У него нет выбора, — вмешался Дайшо-я-постоянно-появляюсь-из-ниоткуда-Сугуру, по-змеиному улыбнувшись, а в коридоре же резко похолодало, из-за чего по коже у всех присутствующих пробежали мурашки. Король Снакке на подобное тяжело вздохнул, но от комментариев воздержался.
Видя, что Сугавара уже на грани гнева (а гнев Хранителей вам лучше не видеть, поверьте мне, ибо итог может оказаться плачевным), Яку поспешил вмешаться и отвлечь внимание парня.
— Сугавара, твое крыло повредилось при падении, — осмотрев спину Хранителя, епископ заметил, что крыло и вправду было вывернуто под неестественным углом. Его всегда поражали эти существа, которые наделены чудесной силой, при этом почти не чувствуя физическую боль. Бессмертие прилагается.
— Тебе нужно помощь оказать, а они пусть сами разбираются.
Не лучшие слова для утешения и разрядки обстановки, но хоть что-то.
Вообще, Яку не мог прекратить ссору. Он мог ее начать.
«При смерти кого-либо из родителей их дети имеют полное право распоряжаться телом их бренным так, как захотят того сами, и никто перечить не смеет им, ибо кровь родная повелевает кровью родной», — с задумчивым выражением лица Сугуру процитировал одну из строчек закона.
— Подобное действует лишь в таких королевствах, как Снакке, Югла и Касталин! — продолжал Сугавара, несмотря на то, что Яку, схватив его за руку, стал вести его в свою комнату, где собирался обработать ему «боевые ранения».
— Ну, знаешь ли, с недавних пор это стало общим законом для всего континента, — самодовольно заявил король Снакке, скрестив руки на груди, а затем, вновь улыбнувшись, развел их в стороны.
— Только вот Дайчи тебе не объявил, несмотря на вашу близость. Да и вообще он смолчал об этом. Не понимаю, с каких побуждений, но черт с ним. Если судить по твоим словам, то мы находимся в Касталине, так что ты дважды в проигрыше, Хранитель.
Но в глазах парня показался недобрый огонек, а воздух вокруг него стал слабо сверкать, переливаясь от голубого к красному и обратно.
Здоровое крыло резко ударило по пространству вокруг себя, будто бы пытаясь ударить стоящего рядом человека, которого, конечно же, не было, так что сильный ветер обуял Ойкаву и Сугуру, а песчинки, что витали вокруг, больно впились в их лица, заставив закрыть их руками и громко прошипеть от неприятных ощущений.
Следов не останется, но больно-то будет. Короли промямлили что-то себе под нос, явно не ожидая такого, и закашлялись.
— Черт! — выругался Яку (странно слышать подобное от епископа, однако), судорожно пытаясь вспомнить, какими словами их в церкви учили успокаивать гнев Хранителей.
Множество выражений на латыни проносилось в его памяти, в то время как Сугавара и не думал успокаиваться и брать себя в руки, ибо температура в коридоре все падала и падала.
Плюнув на все, епископ наудачу назвал одно из заклинаний и оно… сработало.
Светловолосый замер, поднял пред собой одну руку, сжав пальцы в кулак, будто бы пытаясь кого-то задушить, и, пошатнувшись, рухнул на бок, потеряв сознание, и чудом не задел крылья.
— Я понятия не имею, что вы задумали, однако постарайтесь разыграть спектакль пред ним, — парень кивнул в сторону лежавшего на полу парня.
— Что вы похоронили Дайчи. Могилку там сделайте, я не знаю, но на деле отдайте чистильщикам.
— Какого черта ты нам вообще приказываешь? — по-змеиному прошипел Дайшо, отняв ладони от лица, и гневным взглядом уперся в Яку, но ни одна мышца на его лице не дрогнула. Видимо, повелитель змей слишком плохо знал епископа, ибо того достаточно тяжело запугать.
— Я вам жизни спас, — хмыкнул тот, — так что будьте добры и исполните мою просьбу, а не приказ, и ты, — далее Мориске обращался уже к подошедшему Киндаичи, упорно игнорируя чистильщиков, что получалось с трудом, а в ноздри ударил запах мяты.
— Отнеси Хранителя в лазарет. Живо. У вас ведь он есть, да? — Ойкава согласно кивнул. — Чудесно. Не особо я твоему лекарю… почему его не сожгли?
— Тут свои законы, — развел руками король, — мы развиваемся.
— Ошибаешься, — только и хмыкнул Яку и вскоре вместе со стражем и Хранителем удалился, а вслед им раздались облегченно-раздраженные вздохи.
— Что у нас сегодня на обед? — безучастно поинтересовался Матсукава, смотря на своего господина, но тот же упорно не хотел встречаться с ним взглядом.
Да чего уж там, просто смотреть не хотел, ибо чистильщики не обладали привлекательной внешностью.
При их невероятно высоком росте (около двух метров) вес их не превышал шестидесяти пяти кило, так что торчащие кости придавали им отталкивающий вид.
Кожа, в некоторых местах порванная выступающими костями, была темно-серой и покрытой язвами и пузырями. Если лопнуть один из них, то можно увидеть, как из него выльется совершенно черная жидкость — яд, которым чистильщики добивают свою жертву, но последние лет сто они им не пользуются, ибо получают готовенькое.
Острые и огромные зубы их выглядывали из-под верхней губы, так что подбородок был покрыт следами от них, язык был на конце разделен на две части, которые, кстати говоря, имели разные длину и размер.
Острые ногти достигали около семи-десяти сантиметров в длину, а на ногах — тоже самое.
Из одежды на них было какое-то тряпье, состоящее из порванных штанов и рубахи.
Единственное, что не подходило под их внешний вид, — это приятный запах.
Почему так, спросите вы? Чистильщики издревле были хищниками, которых создал давным-давно какой-то колдун, любивший как следует поиздеваться над людьми, а затем выпустил тех на волю, ведь желания держать таких тварей дома не было совсем. Он наделил их ужасной внешностью, умением спрятаться почти в любом месте и приятным запахом, чтобы жертва не заподозрила их приближения. Видели бы вы то, как жутко они выглядят, когда ползут на четвереньках по полу или стенам с потолком, бррр.
Итак, однако для каждого человека чистильщики пахли по-разному, и это делало их прекрасными убийцами. Их нельзя увидеть. Их нельзя почуять. А когда те нападут, то шанса спастись нет. Но сейчас они стали прислуживать у многих королей, съедая их недоброжелателей или жертв «случайных» смертей. И самоубийц.
— Король Крумми, — несмотря на приятный запах апельсинов (Сугуру же чуял яблоко и грушу), Ойкаве еле-еле удавалось подавить рвотный рефлекс, но он держался, ибо они его друзья.
— Черт, Макки, Маттсун, вот зачем вы выпили то проклятое зелье?! — не выдержал и взвыл Тоору. — Я сейчас на вас даже смотреть нормально не могу. Да и заклинания такого нет, которое может вернуть вам нормальное обличье. Да, Дайшо?
— Я, вообще-то, даже и не искал, — пожал плечами тот.
— Да мы в таком виде красивее тебя будем, — посмеялся Ханамаки, а стоящие около Матсукава и Дайшо одобрительно хмыкнули.
— Вот, видишь, многие, — «двое», — подумалось Тоору, — со мной согласны. Стой… Он что, глотку вскрыл?
— Ага, — согласился король Касталина.
— Вау, — в один голос сказали оба чистильщика, — круто. Мы давно самоубийц не ели. У них мясо такое… пальчики оближешь! Здорово, в общем, правда здорово, — продолжил один из существ.
— Да очень, — раздражился Сугуру, сурово хмурясь.
— Быстрее выполняйте свою работу, у нас время ограничено.
— Мы с радостью, но вначале, — Такахиро с загадочной ухмылкой обратился к Тоору.
— А каковы губы Иваизуми на вкус?
Оба короля подавились воздухом.
— А книга как? Больно было? — продолжил Иссэй, ухмыляясь, прям как его друг.
— Кстати говоря, он очень мило краснел после этого поцелуя, — приложив указательный и большой палец к подбородку, протянул Ханамаки и слегка покачал головой из стороны в сторону.
— Да как вы… что вы… — задыхаясь, бормотал Тоору, в бессилии размахивая руками и не то по-злому, не то по-доброму смотря на них. За столько-то времени пора бы уже привыкнуть к их выходкам, но тот все равно продолжал оскорбляться.
— Во-первых, — устало вздохнул Сугуру.
— Они могут висеть на потолке, а ты даже не заметишь. А во-вторых, каково отдаваться блуду и похоти, когда вы не люди, а чистильщики, м?
Матсукава и Ханамаки синхронно закатили глаза.
— Все-то вы знаете о наших отношениях, — хмыкнул один из существ, а затем они оба, пройдя в комнату, склонились над телом Дайчи, пару секунд просто обнюхивая его, а затем Иссэй одним резким щелчком челюстей откусил огромный кусок мяса с его бедра, вместе с одеждой, а Такахиро благополучно доедал кисть правой руки. Зрелище, в общем, не из приятных.
— Какого черта? — спросил наблюдавший за съедением короля Дайшо, которого подобная картина ничуть не смущала. Да он в Снакке подобные представления просит подать вместе с обедом!
— Понятия я не имею! — заламывая руки, воскликнул парень, повернувшись к чистильщикам и их добыче спиной.
— Иди делай, что сказано, а я разберусь.
— Тоору, ты полнейший идиот. Я не могу успеть за всеми, сам дол… — возразил было король Снакке, но его тут же прервали.
— Это мой замок. У меня тут везде есть глаза.
***
Полутемная комната, что освещалась лишь пламенем свечей. Задернутые шторы. Спертый от жара воздух. Раскиданные листы.
Раскиданные по подушке волосы Атсуму, который тяжело и рвано дышал, а Осаму, нависающий над ним, вовлек его в очередной мягкий и безвинный поцелуй.
Близнец лишь слабо и приятно покусывал губы своего брата, но, как часто у них бывает, легкий поцелуй перерастает в нечто большее, и сейчас язычок Осаму, мягко раздвинув его губы, обводил его десны и зубы, на что он слабо постанывал, обняв старшего за шею.
— Нельзя, — оторвавшись от столь манящих губ, прошептал Осаму, на что младший тихо взвыл, откинувшись на подушку, и закрыл красное от возбуждения и смущения лицо руками.
— Вот приедем домой, — с хитринкой прошептал Атсуму, лукаво улыбнувшись.
— И ты у меня попляшешь, братец.
В полутьме блеснули два маленьких глаза.
***
— Терушима, ты должен понимать, что подвергаешь опасности не королевство, — взяв лицо парня в свои ладошки, горячо говорила Хана, не сводя взгляд с парня.
— А в первую очередь себя. Ведь народ-то свыкнется, а вот тебя лишат…
— Не тебя, — возразил ей король, лучезарно улыбаясь, — а нас. Мисаки, не стоит отрицать того, что ты тоже часть королевства. Тебя все любят.
— А ты? — робко спросила Хранительница, с надеждой смотря на блондина. Тот театрально закатил глаза, положив свои ладони поверх ладоней девушки.
— А тебя я люблю больше всех на свете, — мягко и вкрадчиво сказал тот, а затем расцеловал лицо девушки, на что та тихо посмеялась, а щеки обоих были покрыты предательским румянцем.
Они были слишком увлечены друг другом, чтобы ощутить на себе чужой взгляд.
***
Убедившись в том, что за Сугаварой присмотрит Яхаба, местный лекарь, Яку с более-менее успокоенной душой отправился вон из лазарета, ибо от запаха, что стоял там, содержимое желудка парня грозилось выйти наружу, а подобного ему совсем не хотелось.
Как можно тише шагая по длинному каменному коридору, Мориске старался припомнить то, где находится комната Дайшо.
«Вполне вероятно, что тем чернокнижником оказался Дайшо, — спокойно размышлял епископ, — ибо он и внешне очень даже похож: кожа желтого оттенка, вечный звериный оскал, да и этот случай с Хироо… К тому же в коридоре похолодало после его прихода… Да и во взоре Ойкавы можно уловить искры хитрости… Ладно, начнем с короля Снакке».
Несколько раз убедившись в том, что за ним никто не следит, епископ посмотрел в замочную скважину и облегченно вздохнул, ибо комната оказалась пустой, да к тому же и незапертой. Хранитель, скорее всего, был при нем, так что волноваться ему не стоило.
Аккуратно приоткрыв двери, он вошел в светлую комнату («которая ему, человеку с душой чернее ночи, не подходит», — пронеслось в голове парня) и ринулся к столу, где было разбросано огромное количество листов. Схватив целую охапку, он судорожно пробежался по ним глазами, а лицо его постепенно становилось все бледнее и бледнее.
— Простите, не отвлекаю? — раздался насмешливый голосок короля Снакке прямо за спиной Яку, и тот, резко обернувшись, слышит лишь одно слово, а затем — темнота.
***
— Вот придурок-то, — тянет парень, отряхивая руки, и снизу вверх смотрит на лежащую на земле мышь, а затем покидает комнату.
— Ничего личного.
Ты знаешь слишком много и начинаешь представлять угрозу. Тебя надо убрать.
