Планы чернокнижника

— Господин Бокуто, это как минимум глупая затея, хватит… — Акааши старался говорить как можно спокойнее, безуспешно пытаясь ускользнуть от губ Котаро и отойти на приличное расстояние, однако крепкие объятия не давали ему сделать этого, а голос его предательски дрожал. — Нас ведь… — Увидят. И что? Ничего не будет. Я король. Ты Хранитель. Никто нам ничего не сделает, ты мне поверь, — серьезно заявил парень, и только после этих слов Кейджи, тяжело и обреченно вздохнув, прекратил всякие старания и разрешил себя поцеловать. Мягко. Нежно. Невинно. «А губы у него на вкус, как вишня», — ненароком подумалось Хранителю, а затем он обвил шею своего короля руками, ответив на желанный поцелуй. *** Доселе спокойный замок сейчас был наполнен шумом: в одной из многочисленных комнат раздавалось резвое щелканье челюстей, в другой творился невесть от чего шум и гам, но двоих уж точно не волновало то, что творится вокруг, ведь они слишком были заняты друг другом. Парень, ловко перевернув своего Хранителя на живот, с силой вдавил его в кровать, на что тот сдавленно пискнул и сморщился от легкой боли, ведь Сакуса никогда не любил церемониться и сейчас больно сжимал его запястья. «Синяки точно останутся. Опять, — подумал Комори, вспоминая все прошлые разы. — Потом тяжело отчитываться пред остальными, ведь я не настолько неуклюж, чтобы оставить такие гематомы на собственных запястьях». — Что ты только что сказал? — сухо задал свой вопрос король, ничуть не ослабив хватку и сверля затылок юноши внимательным и суровым взглядом. — Надеюсь, что… — Знаешь, когда человеку хотят ответить взаимностью, то они не пытаются сломать ему пару костей, — не удержался от комментария Комори, но тут же поплатился за это, ибо парень только сильнее сжал его запястья, на что он спрятал лицо в подушку и тихо взвыл. — Киёми, я не слепой, между прочим, и знаю тебя как свои пять пальцев. Если бы я не был уверен во взаимности, то даже не поднимал бы эту тему. И вообще, что за глупая привычка задавать мне какие-то важные вопросы в подобной позе? — Так я чувствую свое превосходство над тобой, — спокойно ответил король, но хватку ослабил и почти сразу же и выпустил из своих цепких пальцев запястья Хранителя, а после даже, видимо, в порыве этакой доброжелательности, слез с него, грузно плюхнувшись рядом. Мотоя тут же принял сидячее положение, потирая ноющие запястья и что-то бурча себе под нос, прям как маленький ребенок. — То есть ты меня любишь, я все правильно понял? — Молодец, Сакуса! — воскликнул тот, оторвав взгляд от своих рук, и счастливо улыбнулся. — Первый шаг — это осознание. А, кстати, я знаю, что это взаимно, не увиливай, ибо одной из моих индивидуальных способностей является полное понимание чувств короля, вот. Сугавара, например, бьется больно… Ну, я тоже могу, только слабее. Хана вот с растениями дружит, да. Так что я прекрасно знаю, что ты… Не в силах больше слушать пустую болтовню Комори, Киёми закатил глаза и, поддавшись вперед, втянул его в довольно грубый, но все же наполненный любовью поцелуй. Но тут раздался настойчивый стук и дверь сразу же распахнулась, так что парни резко отпрянули друг от друга, переведя взгляд на вошедшего. Будь этот некто простым слугой или стражником, то ему не поздоровилось бы, однако это был Тоору. — Срочное собрание. Жду вас через пятнадцать минут там же, — еле-еле сдержавшись от лишних и ненужных сейчас комментариев, сказал он и, даже не дождавшись реакции на свои слова, покинул их компанию, направляясь в комнату Иваизуми. *** Войдя также без стука, он застал надевающего доспехи парня, но ничуть подобного не смутился, спокойно себе сел в кресло и стал растирать подушечками пальцев виски, закрыв глаза. Хаджимэ знал, что в подобной позе его можно застать лишь тогда, когда он пытается собраться с мыслями, так что не обратил на это внимания, продолжая свое занятие. — Ива-чан, все к чертям выходит из-под контроля! — раздраженно фыркнул Ойкава буквально через минуту, а юноша перевел на него внимательный взгляд, сев на рядом стоящее кресло. — Дайчи умер. Нет, ты понимаешь? Взял и глотку перерезал! — Умер? Дайчи? — шокированно переспросил тот, на что получил несколько согласных кивков со стороны короля. Эта новость его порядком удивила, ибо подобного он явно не ожидал. — Ты отдал его Ханамаки с Матсукавой? — Я этим двоим по гроб жизни должен, — ответил Тоору и пожал плечами. — Да и выхода другого у меня просто не было. Сейчас будут проблемы с епископом и Хранителем Крумми, ибо тем идея с чистильщиками по душе не пришлась. — Да оно и понятно, — хмыкнул Иваизуми, скрестив руки на груди. Воцарилось тягучее молчание, но длилось оно, благо, недолго: всего каких-то пару секунд. — Что делать-то будешь? — А я уже все сделал, просто с тобой решил поделиться, — обворожительно улыбнулся парень, явно довольный собой. — Все опять должно идти своим чередом, только вот кое-кем пришлось пожертвовать. Вернее, придется. А жаль. Он мне нравился. Ладно-с, — протянул он, хлопнув себя по коленкам, и нехотя поднялся с места. — Собрание опять. Пошли Киндаичи или Акиру сообщить Тсукишиме и Кагеяме, чтобы те через пятнадцать минут пришли в зал совета. Прекрасно зная, что его просьба будет исполнена, Ойкава удалился, решительным шагом направляясь в нужное ему помещение. Да, ситуация и правда начала выходить из-под контроля, но он смог вовремя взять быка за рога и вернуть все на круги своя. Дайшо жалко, правда, нравился он ему, но ничего не поделаешь. *** — Итак! — громогласно объявил Ойкава, закинув ноги на стол, и оглядел всех серьезным взглядом, который ничего хорошего не предвещал. — Не буду говорить о том, что я бы не стал собирать вас всех вновь в тот же день без какого-либо важного повода, вы сами должны это прекрасно понимать. Я с прискорбием объявляю, что мой отец, Дайчи Савамура, минут так тридцать назад… может, больше… сегодня, в общем, после первой нашей встречи, покончил жизнь самоубийством, оставив после себя письмо. Не сообщаю вам, что в письме этом, но скажу лишь то, что там нет никаких компрометирующих записей о ваших королевствах да и вас самих, так что насчет этого будьте спокойны, господа. Надеюсь, что вы не держите зла на отца, ведь он был хорошим человеком. — Ужасно, — протянул Терушима, подперев голову кулаком, но все же событие его как-то не впечатлило. — Но повод не особо серьезный. Многие короли так делали после совета — и ничего. Да и повторного собрания после чьего-то самоубийства не было никогда, ведь они считались чем-то само собой разумеющимся. — А это и не главный повод, — расплылся в улыбке Тоору, а в глазах его заиграли искры хитрости. Ах, вот и беда. — Я прекрасно понимаю то, что шантаж — это ужасно, но я просто обожаю все ужасное, так что… Дорогой мой Сакуса, а как целуется твой Хранитель, м? — Киёми нервно дернулся, гневно смотря на короля и призывая того замолчать, но он и не думал об этом. — Бокуто, ты с Акааши как огонь и вода, тебе бы подошел кто-то вроде Терушимы… Ах да, к тебе претензий почти нет, Терушима, ибо ты хотя бы с девушкой. Хана очень миленькая, кстати говоря, тяжело сдержаться, когда рядом с тобой такая девушка. Хм, а вас двоих, — он указал в сторону близнецов, — народ заживо растерзает, ибо вы близнецы. Дайшо, мальчик мой, ты был жесток с Хироо. Не заслужил он стать змеей, правда не заслужил. Куроо, а ты хватит домогаться до Тсукишимы. Итак, всех назвал? Ушиджима, кончай так пялиться на меня! Народ, в общем-то, не любит подобного, а церковь в открытую презирает. Были случаи лишения короля власти, когда открывались его отношения с человеком своего пола. А у вас еще и Хранители, высшие существа! Ах, плохо вам будет! Повисло неловкое молчание. Короли были пристыжены при себе подобных, да к тому же Тоору знал такое, о чем вообще говорить не принято, а тут… — Мне ничего не стоит донести об этом Священному совету, и вас всех… — Что ты хочешь за молчание? — сжав кулаки так, что ногти до крови впивались в кожу на ладонях, спросил Сакуса, а Ойкава расплылся в хищной улыбке. Каждая личность, сидящая тут, с трудом подавляла в себе желание накинуться на этого ублюдка и как следует разукрасить ему лицо, но они, черт побери, короли, высшее общество. — Ты знаешь, что мне надо, — простенько ответил он и кивнул в сторону лежащего рядом свитка. — Ваши королевства. После подписания я забуду обо всем, что видел. — Давай сюда эту чертову бумагу, — фыркнул Атсуму, а в помещение вошли Тсукишима и Кагеяма, которые после следующих слов опешили. — Забирай мои земли, только заткнись. — Братцы! Садитесь! — захлопал в ладоши Тоору и не сводил взгляд с Кея и Тобио, пока все короли по очереди подписывали бумагу. — Чего я хотел еще с вами обсудить? А, да. Крумми. Вы знаете, что короли останутся при каждом королевстве, но после трагической кончины отца… — После чего? — в один голос воскликнули принцы, с силой хлопнув ладонями по столу. — Умер отец ваш, вот что, — хмыкнул Куроо. — Знаешь, подобные новости не в таком тоне говорятся, — вмешался Атсуму, который просто хотел получить удовольствие от сложившейся ситуации. Земли у него отняли, но вот брата, чувство юмора и девиз «унизь ближнего своего» — черта с два. — Заткнитесь оба, — прошипел Тсукишима, задыхаясь от злости и… обиды? Отец бросил их, отдав королевство. Мол, детишки, разбирайтесь сами, а я пошел отсюда, покуда цел. Грешно подобное о мертвых думать, но у принца иного выхода не было. Тоору, сидевший во главе стола, одобрительно присвистнул, как, впрочем, и Куроо с Терушимой. — Не буду тянуть долго. Предлагаю сделать Тсукишиму королем Крумми, — решив прервать начинающуюся ссору, ибо по лицу некоторых королей было видно, что она сейчас начнется, громогласно заявил Тоору. — Возражений не принимаю… И да… Поздравляю, брат. *** Вы когда-нибудь задумывались о том, как живут мыши? О том, как они видят, бегают, едят, как для них выглядят различные предметы? Нет? Не задумывались? Так вот Яку тоже. Сейчас он тщетно пытался понять, с какого перепугу все предметы стали такими огромными, а он стал чертовой мышью. Знаете, был бы тут Куроо, он бы обязательно пошутил про то, что Яку не привыкать. Да, он бы проехался по росту епископа прямо в его присутствии, не боясь последствий и даже не думая о них. Но потом он постепенно стал вспоминать все, раскладывать по полочкам, и до него наконец-то дошло, что последнее, что он помнит, — это лицо… — Дайшо! — раздался тихий писк — нынешний голос Мориске, а сам он, перебирая маленькими лапками, пытался найти кого-то из Хранителей. Как он рад тому, что не утратил возможность говорить. Вернее, заклинание змеиного короля, небось, дало слабину, но опустим подробности, ибо факт остается фактом: человеческая речь все еще при нем. Продвигаясь по полупустым коридорам, он услышал вдалеке чьи-то шаги и стал молиться (серьезно стал, это не преувеличение), чтобы идущим оказался Хранитель. Хоть какой-нибудь. — Комори! — во всю мочь запищал Яку, а Мотоя остановился, удивленно огляделся, не понимая, откуда и кто его звал. — Я внизу, идиот! — Яку? — «он по оскорблению понял, что это я, или по голосу». — Ты… ты мышь? Ой, ты такой миленький! — парень присел на корточки и аккуратно поднял на руки. — Живо веди меня к остальным Хранителям, а дальше — на собрание. Мне есть что сказать. Да хватит меня рассматривать, иди уже! *** — Дайшо, черт ты проклятый! — не скупясь на выражения, злился Яку, а изумленные короли перевели на него и на стоящих сзади Хранителей свой взгляд. Стражники у Ойкавы так себе, раз пустили их в зал. — Скажи что-нибудь такое, что мы не знали, — со скучающим видом ответил Тецуро, а на заднем фоне послышались смешки и цоканье Сугуру. — Тише, епископ, — вмешался Акааши, делая несколько шагов вперед. — Он превратил Яку в мышь, на такое способны только люди, занимающиеся черной магией. — Вообще-то… — поспешил вставить свои пять копеек Тоору. — Вообще-то сейчас говорим мы, — нахмурилась Хана, слегка тряхнув хвостом, — так что будьте добры и замолчите. Итак, судя по рассказу Мориске, Дайшо и является тем самым сбежавшим чернокнижником. Но Яку не избежит наказания, ибо проник в комнату короля без разрешения, и за это он и был превращен в животное и… — Доказательства, — спокойно потребовал Сугуру. — А мой хвост тебе не доказательство? — прошипел епископ и развернулся, демонстрируя всем свой мышиный хвост, что торчал из-под его облачения. — Нам совместными усилиями удалось снять заклинание, — скрестив на груди руки, сказал Эйта. — Пусть мы и не можем почувствовать черного мага, но зато легко сможем отличить его работу от работы кого-то другого. Очередное неловкое молчание, которое прерывалось лишь тяжелыми вздохами и тихим шепотом близнецов. С лица Дайшо даже пропало выражение «я все обо всех знаю». Никто из королей не ожидал, что сбежавшим чернокнижником окажется именно он… Да, Сугуру невероятно противен и внешне, и душой, но таких неприятных людей — куча, и они не занимаются темной магией, увы и ах. — Без Священного суда ничего не могу сказать, — покачал головой отошедший от шока Тоору. — Я служитель церкви, если ты забыл, — продолжал шипеть («а он ядом не плюется», — подумалось Атсуму) Яку. — А Священный суд — это уже если дело коснулось непосредственно Хранителей. А чернокнижники — по нашей части! Почему я постоянно должен напоминать о подобных мелочах? — Тогда… — в нерешительности протянул Ойкава. — Тогда я выношу вердикт. Итак, обвиняю Сугуру Дайшо в занятии черной магией и приговариваю его к сжиганию на костре! *** — Ты выглядишь спокойным, Дайшо, — говорил Куроо, наблюдая за тем, как его друга детства, который был привязан к какому-то столбу, со всех сторон обкидывают сеном. Не так он представлял себе их прощание, правда не так. Сердце короля неприятно ныло, ведь Сугуру хоть и был засранцем, но часто их мнения совпадали, да и он всегда готов был встать на защиту Куроо. Ну, если его соперника ненавидел больше, чем самого Куроо… но все же готов был! — Надеялся, что я буду кричать и молить о пощаде? — ухмыльнулся тот. Да, даже в последние минуты жизни он будет держать образ мудака, ибо ему даже и стараться не надо — натура такая у него. — Если честно, то да, — согласился Тецуро. И замолчал. Кто-нибудь знает, о чем стоит говорить с человеком, которого вот-вот сожгут на костре? Вот и Тецуро не знал. Не знал и поэтому решил вообще ничего не говорить. — Эй, придурок, — окликнул короля Коттура чернокнижник, когда сено уже стали поджигать. — Ты был хорошим другом, пусть я тебя и ненавижу. Присмотри за Микой. — Присмотрю, друг, — слегка улыбнулся Куроо, пропустив оскорбления мимо ушей, и поднял на руки маленькую девочку, а затем передал ее Кенме, дабы тот увел ее отсюда. Негоже сестрам смотреть, как их братья горят на костре за использование черной магии. *** Сугуру умер. Сожжен заживо. Но никто не услышал его криков. Никто. Он терпел боль, как подобает мужчине. Как подобает королю. Только одно слово слетело с его губ. Хироо.