Чёртовы орхидеи.

Примечания автора: СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА БУДЕТ ПОЧТИ ПОЛНОСТЬЮ ДЭРРИ. /// Кристина уже час пытается что-то нарисовать, но из всех скетчей в мусорку не полетел только один — один из её персонажей сидит абсолютно голый, обняв себя руками и смотря в ноги. Анатомия ей абсолютно не нравится, но что-то в этом есть. Рядом с этим наброском появляется новый — тот же парень сидит ещё больше закрывшись, но теперь он не разглядывает ноги, а сверлит взглядом человека, смотрящего на эскиз. Уже атмосферней, ноги и руки не кажутся такими кривыми. Девушка понимает, что именно в этот момент — он — её отражение. Белые страницы кажутся зеркалом, отделяющим их друг от друга. Кошелева откладывает скетчбук и карандаш подальше от себя. После того разговора прошло два дня. В эти дни она занималась самокопанием. Если вот на секунду, девушка столько «секунд» об этом думала, что всё вытекало в, как минимум, день, представить их с Серёжей парой — как это будет? Определённо, необычно. Даже в какой-то степени странно: ей девятнадцать, ему тридцать один. Разница в двенадцать лет, две с половиной тысячи километров, и много-много разочарований. Он ведь говорит: «фанфИки», что за чёрт? И плевать, что это правильно, но ведь… фанфИки? Бред. Кристина тысячу раз прослушивала творчества Трущёва. Его много, очень, потому что все свои эмоции он переводит в песни. Это круто и одновременно повод задуматься. В репертуаре мужчины часто встречаются песни о тяжёлой жизни, о разочарованиях и обидах. В каждой песне, каждой строчке — настолько глубокий смысл, что не всегда ей удаётся его поймать и полностью прочувствовать. Может… Серёжа прав в том, что сделал и сказал: им лучше забыть про то, что они родственные души? Телефон завибрировал.  — Алло, Крис, куда пропала? — Кошелева будто видит его улыбку вживую, чувствует скрываемое волнение.  — С учёбой разбиралась. Рассказывай, как ты? — после недолгой паузы с ухмылкой добавляет, — Как Женя?  — Да, так. Ем, сплю, курю, с подписчиками общаюсь, курю, сплю, ем, — отмахивается мужчина, разглядывая одну из косичек, сплетённых собеседницей.  — Кстати, про подписчиков. Твоя недавняя трансляция… Она ужасна. Два деда собрались, что сказать, — в этот момент девушка, чтоб чем-то занять руки — начинает листать страницы скетчбука в поисках прогресса; натыкается на рисуночек оставленный Свободой, не может скрыть улыбку, хихикает.  — Эй, я старался! Не смейся! — воспринимает на свой счёт.  — Ахаха, ладно. Итак, — возвращается к последней заполненной странице, чтоб закрасить мужчину маркерами, — что с Майер — ты так и не ответил.  — Ну, бля, не знаю. Странная она, — в руки берёт пачку сигарет и зажигалку.  — А ты у нас самый, самый обычный, — с ним становится легче. Каждому бы иметь такого человека, с которым можешь общаться, ничего не скрывая, не пытаясь выставить себя как можно лучше, не пытаясь говорить лишь то, что нравится собеседнику.  — Мне она нравится, нормально так нравится, но вспоминая штуки эти её бесячие — немного ненавижу. Люблю конечно, но такое себе.  — А что тогда делать будешь?  — Не знаю. Завтра встретимся, она ведь уезжает вечером в свой Е-бург, посмотрим по ситуации. Если всё будет хорошо, скажу о своих чувствах, нет — тоже скажу. Ну и вот, чё.  — Ясно всё с тобой, — выходит как-то устало, не так, как планировалось.  — Что-то ты напряжённая.  — Тебе показалось.  — Не-а, не показалось. Рассказывай, — и уже на автомате Кристина готова выложить всё, но есть одно «но». Она — его лучший друг. Серёжа — его лучший друг. И из-за того, что она девочка — к ней, конечно, более тёплое отношение. Если он сейчас узнает об этом из её уст — чисто на подсознательном уровне он будет больше поддерживать Кошелеву, не понимая и даже не рассматривая сторону PLC.  — Не хочу об этом говорить. Пусть лучше ты узнаешь, когда всё разрешится.  — Эй, ну так нечестно. Я ей всё, значит, рассказываю, а она даже не поделится тем, что её волнует. Пиз… пец, да, — Анисимов шумно и показательно вздыхает, — Ладно. Намекни хоть.  — Я нашла своего соулмейта, — здесь же нечего скрывать, верно?  — Оу, блять, эти родственные души никогда до хорошего не доводили. Окей, дальше не буду расспрашивать. Они ещё поболтали полчаса, потом Макс сказал, что брюнетка обязана пойти проветриться. На этом и закончили. /// Олег еле разлепляет глаза и видит перед собой Хабиба. «Бля-ять». Надежды на то, что это сон развеялись в прах. А этот «сон» он помнил настолько детально, что аж всё перед глазами плывёт. Блять, блять, блять. Какой же он долбоёб. Получается — он изменил Дане с мужиком, при том, что сомневался в их отношениях из-за одинакового пола. Ебануться и не встать бы. Нет, нахуй. Просто НА-ХУЙ. Спрыгнуть бы с шестого этажа и всё. Что дальше делать? Терновой как можно тише и быстрее выползает из-под одеяла, идёт на кухню, садится за стол. — Так, Терри, выдыхай, — самоуспокоение ни черта не помогает. Мужчина обхватывает голову руками, оперевшись о стол. Черепная коробка ходит под ладонями из-за сжатых челюстей, — нет, ну это пиздец. Как до этого дошёл, как? — и ведь Олег прекрасно помнит, что здесь абсолютно только его вина. Дэни. Даня. Сука, он предал парнишку. Терновой ведь любит его, правда. Только для полного осознания этого нужно была переспать с Шариповым, конечно. Куда без этого? Мужчина замечает на столе свой телефон. Да, шёл за оливковым маслом, чтоб заменить им смазку, бросил здесь смартфон. Разблокирует он его лишь с третьего раза, руки абсолютно не слушаются. Семь сообщений от Бурцева. «Олег, мне плохл что-т с мкткой» — два часа ночи. «Это оръидеи» — спустя десять минут. «Я даже слдова не могу скзать» — ещё тридцать минут прошло. «Меня на скорой забьрают» — через час. «Да, спасибо, что волновался.» — совсем недавно. «Изменил мне? Честно, я ожидал.» «В этом я виноват. Забудь, всё хорошо». Мысль спрыгнуть из окна кажется всё более и более привлекательной. Особенно, когда он вспоминает о том, что с каждым предательством, изменой и ложью на животе твоего соулмейта вянут цветы; особенно, когда перечитывает сообщения про измену и то, что он ожидал этого. Изменил Дане. Изменил. В соседней комнате слышны шорохи и стуки. Теперь ещё намечается тяжёлый разговор с Хабибом. Но казанец не заглядывает на кухню, проходя сразу в ванну, возможно, намекая на то, что Терри должен подойти сам. И он подходит, без стука открывая дверь.  — Утра, — первым начинает Шарипов, выказывая этим готовность к разговору. — Ага. Слушай, Хаби, по поводу…  — Нет, лучше я, — мужчина отлипает взглядом от зеркала в ванной и поворачивается к Терновому, — Будем считать это дружеским сексом. Ты не знал, как и что надо делать с Даней, узнал; я не знал, как быть снизу и тоже узнал. Не будем усложнять, хорошо? — не дожидаясь ответа, он возвращается к умыванию. Олег выходит чуть ошеломлённым. Подобную речь должен был говорить он, нет? Всё сложилось довольно неплохо. Не считая боли в голове и Дэни. /// — Привет, — он заходит неожиданно, всего спустя пару секунд после того, как она «приземлилась». Растрёпанные волосы, лёгкая щетина и добрые, мудрые взгляды. Это он, абсолютно. И внешне они не особо подходят друг другу, да и внутренние миры у них совершенно разные, но она хочет попробовать быть с ним. Один раз живём. Женя ничего не отвечает, просто кивает и улыбается. Смотрит ей в глаза, улыбаясь так, будто сейчас — лучший момент в его жизни. Искуситель, мать его. Нет, они абсолютно друг другу не подходят. Он — с виду такой светлый, уверенный, но иногда бывает таким неправильным, что может смутить даже её саму, а Майер — совсем не похожа на него. Ей редко удаётся понравиться людям из-за своей внешней раскрепощённости, а Макс — сразу вызывает симпатию у любого встречного. Он подпирает кулаком щёку и внимательно разглядывает всё в ней, пытаясь запомнить и приметить каждую деталь. Будь он художником — не медля зарисовал бы Женю именно такой — почти без косметики, что кажутся ему почему-то домашним, открытым и сокровенным, с её волнистыми волосами, над которыми она, наверное, мучается каждое утро, с её редким нежным взглядом, красивыми глазами, цвет которых иногда напоминает его собственный, эту родинку, которая въедается в память хуже слова «мама» или самой-самой надоедливой песни, да даже её гребаные ногти, царапины от которых смотрелись бы абсолютно неправильно на его спине. Анисимов мог бы вечно рассматривать девушку, но на помощь ей пришёл официант, со своим обыденным вопросом: «Что будете заказывать?». Микова что-то говорила работнику заведения, а Свобода быстро пролистывал страницы меню, стараясь зацепиться за более или менее интересное. В итоге сказанул что-то наугад. Какая-то часть из его заказа не оказалась в меню, поэтому Женя ухмылясь посмотрела на него, вздёрнув одну бровь.  — Нет, ну, а что? — разводит руками. У Макса, конечно, есть желание смотреть уже не на Майер, а в Майер, потому что она наконец не пялится в это чёртово меню. Но и разговор уже пора начинать.  — Значит, сегодня вечером улетаешь?.. — с некой надеждой спрашивает, но вопрос абсолютно тупой, потому что она ему уже писала о том, что хочет улететь вечерним рейсом.  — Нет. Решила побыть с тобой подольше, улечу завтра, — Микова настукивает ногтями какую-то мелодию. Перед тем, как мужчина вновь заговорил, понимает, что это её с Хабибом песня «Моё сердце с тобой». Может, она начала играть её бездумно, но это же Майер, с ней редко бывает что-то случайно и просто так.  — Что дальше? — поправляет светлую прядь волос, которая упрямо лезет в глаза.  — Не знаю. Я думала, ты мне скажешь. Как два слепых котёнка. Не знают что и как делать, но готовы тыкаться носами в любые углы, чтоб узнать. Макс вздыхает и поднимается, оперевшись руками о стол. Губы Жени чуть приоткрываются от удивления. Что, он так просто уйдёт? Но Свобода тянется к её лицу через стол, чтоб коснуться губ. Легко, мягко и очень чувственно для простого касания. Это опять не соответствует им. Любой, кто наблюдал за их отношениями, сразу подумает — они вдвоём это лишь секс и страсть, ничего больше. Но ему хочется в этот момент быть искренним с ней, а все его настоящие чувства сейчас — нежность и слабость перед ней такой.  — Мне всё равно, что будет дальше, — тихо говорит Микова, когда Анисимов садится обратно на своё место, — но я очень хочу быть с тобой. /// Три часа, но спать совсем не хочется. С прошлого лета, не считая того утра с Олегом, у него не было такого, что он мог протянуть до рассвета. Усталость постоянно брало своё. А сейчас своё брали мысли и что-то такое, что тянуло в районе грудной клетки. «Самое классное время для первой сигареты» — думает Дэни, обращая внимание на пачку сигарет, оставленную другом отца. Музыкальные пальцы тянут на себя «смерть в трубочке». В его руках очень правильно смотрелась бы тонкая, длинная, как его пальцы, сигарета, но есть только крепкая и короткая, поэтому эстетического оргазма никто не испытает. Приходится выйти с балкона на кухню, за спичками. Жара стоит такая, что хочется лечь на кафельный пол и не вставать, как минимум, до утра. Но Бурцев сдерживается. Когда парень возвращается — балкон встречает всё той же духотой. Вдыхает табак и быстро выдыхает, боясь того, что родители неожиданно решат проснуться и запалят его. Что за чёрт, он ожидал дикие приступы кашля, но ничего такого не происходит. Есть даже некое разочарование. В себе. Так доверился стереотипам. И Олегу… Тоже доверился. Неужели он такое животное, что не мог сдержаться и не трахнуть какую-то тёлку?

Хах, если бы тёлку.

Что, он вообще не мог подумать о своём солумейте, даже когда был в ебеня? Даня подходит к окну и сбрасывает с сигареты накопившийся пепел. Высовывает голову из окна и выворачивает шею так, чтоб можно было разглядеть звёздное небо. В первые секунды в глаза бросаются лишь более менее или яркие звёзды, но если задержаться — тысячи, миллионы, миллиарды звёзд, которые мелко сверкают на фоне тёмного неба, после начиная расплываться в глазах, будто падая. Волшебно. Глаза начинают слезиться из-за напряжения, но это стоит того. Бурцев возвращается в обычное, неполоманное, положение, выбросив потухшие остатки сигарет из окна. Нет, он зря сказал о том, что всё «хорошо». Просто парень чувствовал вину из-за того, что последнее время слишком наседал на Терри, но сравнивать его мелкие закидоны и измену Олега — дичайший тупизм. Дэни думает уже удалить своё сообщение, чтоб когда они встретятся с Терновым сказать: «Эй, Олежка, ты что за бред несёшь? Ты мне изменил, какой «всё хорошо»?», — но это будет так по-идиотски, что кто-то из них точно рассмеётся. Чёрт, все эти мысли… так никчёмно. Всего лишь повод не думать о самом главном, о том, что это гребаное предательство, которое очень задело парня. Смириться с этим вряд ли получится, но надо попробов… Да нахуя пробовать? Есть ли в этом хоть малейший смысл? /// Шарипов решил прогуляться по центру Москвы, чтоб как-то проветриться и в целом узнать побольше о столице. Сегодня Фадеев написал ему, что с ним хотят подписать контракт. Вопрос о том, хочет ли он этого был просто для галочки, как основной он не ставился. Конечно, какой дурак не захочет войти в состав одного из самых крутых лейблов России? Максим Александрович сказал готовиться к самым ближайшим гастролям, а Хабиб послушался, поэтому пошёл всячески развлекать себя. Неожиданно мужчина прошёл мимо одного из магазинов одежды Black Star. Стало как-то неуютно. Конечно, мысль о том, что Тимати может быть здесь — совсем глупая… Хотя, этот магазин может быть центральным в городе. Казанец даже несильно удивился, когда его плеча коснулись. Стоит ему только подумать о чем-то неприятном, как это сразу мателеризуется. Абсолютно это Тимур, стопроцентная невезучесть.  — Добрый день, Хабибка, — «Конечно, добрый, ага. Твоя Ваша интонация этому подтверждение» — хочет сказать Шарипов, но вовремя прикусывает язык.  — Как сегодня ночью потрахался? Всё хорошо было? Понравилось, да? — чуть ли не шипит Юнусов, — А мне не очень понравилось. «Немного» неприятно было. Мужчина уже хочет повернуться, чтоб привычно улыбаясь сказать: «Всё было на высоте, не волнуйтесь», но систему ломает.  — Мне тоже было «неприятно», когда вы занимались сексом со своей девушкой в тот же день, когда распустились цветы. Так классно было, когда утром колбасит, а вечером ещё больше колбасит, хоть на стену лезь. И вы… ты не имеешь право предъявлять мне за то, что я веду половую жизнь. Я не обещал в монастырь уходить. Тимура это явно выводит из себя. Не такого ответа он ожидал. Рэпер хватает Хабиба за воротник футболки и толкает к стене.  — Ты обязан был меня предупредить. Если бы я был на концерте? Ты думаешь, что творишь? — Юнусов хмурится и в итоге отпускает мужчину, — Не дорос ещё ко мне на «ты» обращаться. Если твои песни в шашлычках играют, это не популярность, ты ещё нихуя не добился. В ответ Шарипов ничего не говорит, лишь разворачивается и уходит, оставив Тимати позади. /// Небо уже знакомо зеленеет, оставляя у горизонта красную полосу. Красиво. Дверь открывается, в квартиру резко заходит Хабиб.  — Вау, ты сегодня что-то рано, — Терновой смотрит на воображаемые часы, — ждал тебя часов в 10. Шарипов ставит один из пакетов рядом с холодильником, а сам садится за стол.  — Тимура встретил.  — Ну тогда всё понятно, ахах. Это странно — так просто общаться с человеком, который сегодня ночью был под тобой. Но если Хабиб к этому нормально относится — зачем что-то усложнять?  — Нет, просто проходил мимо его магазина, ну и он меня заметил. Куча претензий и… — мужчина думал, что сидит на стуле, хотел откинуться на спинку, но таковой не оказалось, он начал падать назад. Терри быстро среагировал и дёрнул Шарипова на себя, только чуть-чуть не рассчитал. В итоге мужчина ударился носом о стол. Но разбитый нос лучше же, чем удариться затылком о подоконник? /// Никак не получается сосредоточиться на учёбе. Дэни откидывается ручку на стол и начинает просто разглядывать аккуратные конспекты Евы. Все очень разборчиво, но… В голове мысли о лейбле, об Олеге… Явно не об учёбе. К тому же сегодня презентация, на которой они с Терновым встретятся первый раз после того, как он изменил ему. Какая у Бурцева должна быть модель поведения? Игнорировать на публике они друг друга не могут. Странно это будет. Но и простить так просто он не может. Не из-за каких-то убеждений, просто… Если Терри так просто предал его сейчас, то это может повториться, тогда Даня точно больше не поверит ни отношениям в целом, ни Олегу. Тогда лучше закончить сейчас. Так?..