Техасская девочка

Стены мягкие, круглые, как февральские сугробы, что Клэр ребенком видела на открытках из Аспена, которые бабушка присылала под Рождество часам к двенадцати — в Техасе снега, кажется, не было, и он не смотрел на нее так дико из каждого угла. А в этой комнате на Беннет глядят все стены; смеются ртами, будто из бертоновского фильма, раскрашенными, красными, и кружат белоснежное пространство, словно карусель. Клэр не чувствует собственных рук; их рубашка мышино-серая стягивает за спиной связанными рукавами, чтоб девчонка не сделала ничего с собой, не убилась, — хотя пыталась, неоднократно — ведь тюрьма (клетка) эта в виде новенькой отстроенной больницы специально для нее создана. Чтобы запереть. Сокрыть. Практически морально уничтожить, препаратами накачав до одурения и печального исхода обрезанных волос — Беннет хотела выбраться изначально даже на холоде стальных носилок с клочками спутанной пшеницы в трахее; в морге бы она сказочно ожила, всадила скальпель в горло врачу и сбежала в ночь, но тщетно. Палата теперь вместе с атрофированным разумом устраивает хоровод. Девушка не реагирует на открывающуюся дверь; входят двое. — Доктор Смит, прошу, знакомьтесь, — высокий мужчина расплывается, танцует будто в пламени, а единственным опознавательным знаком на нем горят старенькие роговые очки; Клэр чувствует, что от этого больно, — Ваша новая подопечная номер семьдесят четыре, мисс Клэр Сандра Беннет. Статус: особо опасна. Будьте осторожны. И белеющее полотно разрывается на миг, пропуская скважину темноты и свежего воздуха из открытого где-то в коридоре окна. Доктор Смит, кажется, смеется, как и стены, или это просто кажется, но Клэр знает, что он подходит ближе, а лицо его в мороке плывет неестественно в сторону, будто бы появляясь и сразу же исчезая. Красиво. Девушка блаженно изгибает губы. А доктор — парнишка еще совсем — не намного старше своей пациентки; он смотрит внимательно на эти блекло-бледные скулы, впавшие, помятые, сухие треснутые губы, синюшные веки, запорошенный туманом взгляд, и ему ее слишком — знакомо — жаль. — Что же они с тобой сделали? — его глаза в сантиметрах, как единственная точка фокуса, как начало отсчета чего-то непонятного, но Клэр, черт возьми, оторваться не может, замечает нечто давно позабытое, ускользающее, если посильнее вдуматься, — Какие препараты тебе прописаны? Мальчишка открывает дело мисс Беннет, листает странички, где черным по белому выведено «эво» и диагнозом хлесткое «убийца», хотя она — всего лишь ребенок — выглядит, подобно сломанной кукле, оболганной, затравленной, пойманной. Таких доктор Смит уже встречал раньше, поверьте; правительство позаботилось о многом, людей просто сажают за то, что они другие, а он лечит (пытается по крайней мере). По бумаге — перечень галлюциногенов, которые якобы действуют с обратным эффектом; стимулируют, проясняют сознание; доктору хочется послать всех куда подальше, потому что над его — теперь точно его — пациенткой просто напросто издеваются, не лечат, калечат и держат взаперти, как подопытную крысу. Мужчина подходит еще ближе. — Клэр, ты меня слышишь? — голос вкрадчивый, осторожный; он ввинчивается в пустую светлую девчачью голову, запускает шестеренки, выводя из давнего анабиоза. Беннет его видит. Впервые за долгое время концентрируется и видит эти глаза — такие яркие, как бутылочное стекло, тесанное морской волной под полуденным солнцем Одессы. — Убей меня., — доктор Смит хочет спросить почему, зачем, что ты такого совершила, Клэр, но она прерывает хриплым, надрывно-грудным, -…Питер… И слезы по ее тощим щекам катятся вниз, по тонкой шее, за ворот идиотской смирительной рубашки, за которой у ключицы выбивается треугольник родинок, что доктор Смит в жизни никогда не видел, но уверен, существует, пульсирует, и на ощупь он был шелк. Клэр могла бы, тянула бы руки, чтобы прикоснуться к мужчине, так на ее Питера похожего, живого, зажатого словно между двух сердцебиений, где одно ее — прерывистое, тихое, до жути отчаившееся, а другое в параллель сильное, готовое защищать и спасать. Да только Питера нет. Его убили. Множество раз и один напрямик. Вырвали буквально из объятий девочки-летнего-дождя, когда та кричала и билась, а потом убили. Резко. Беспощадно. Раз и навечно. Со словами любви, украдкой слетевшими с последними вздохами с мужских холодных губ. Петрелли забрали, а ее, жалкую Беннет, выкинули, как дворняжку и подножный материал прочь, ведь спасший девушку должен был спасти весь мир, но он пал, вселенная рухнула — случился долбанный апокалипсис; замкнуло привычную систему. Доктор Смит больше не улыбается, сдерживает умело внутреннее желание блондинку прижать к себе, словно младшую сестру или, ей Боже, любовницу, потому что такие эмоции неправильны и дики, не по протоколу. Он уходит, напоследок коснувшись волос Клэр ладонью, к которой она в какой-то яростной панической атаке льнула, жестом этим будто даруя спокойствие и хрупкую надежду утопающему. Мужчина после в своем маленьком блокноте ставит галочки — пациентка вменяема, понимает голоса и распознает слова; на его бейджике корявое «доктор Питер Смит», что она прочла и выдала мольбой-проигрышем. Не могла же Клэр Сандра Беннет взять его имя из головы? Придумать? Вспомнить?.. Или могла?.. Комната же больше над заложницей своей не смеется; она уверенно показывает выход.