***
Когда они оказываются в одном подразделении, Хакс впервые злостно жалеет о том, что он — одиночка. В соседних палатках расположился второй отряд (они гордо зовут себя Сопротивленцами): там есть непослушный Финн, несносный водитель По и Рэй, у которой явно не проверили паспорт перед тем, как пустить на службу. Это трио всегда и везде появляется вместе, и им довелось пережить настоящий кошмар, но с матово-бледных лиц ни при каких обстоятельствах не сходят улыбки. Хакс подозревает, что дело в их связи. Хакс догадывается, что никому и никогда их не сломать только потому, что у них есть тайное знание, которого не отсыпали остальным военным. И знание это — дружба. В его же отряде Хаксу хочется всем переломать ребра. Но он сдерживается, он держит себя, блять, на такой нереальной высоте, что, глядишь, еще немного, и его назначат кем-нибудь повыше обычного рядового. Хакс доволен собой. И был бы доволен миром, если бы не Бен (Кайло?) Соло. Он дерется яростно и строптиво, почти не слушает приказов. А уж когда начальство приставляет Хакса к нему бережной нянькой, вообще слетает с цепи. Они не выносят сор из избы, но стабильно каждый вечер проводят в драке за медотсеком. Докторша Фазма — строгая баба, точно давшая фору по росту каждому из них — слегка подзадолбалась обрабатывать им раны. — Вам бы обоим в отгул, — чеканит она, заклеивая Хаксу расшибленную бровь, и не спрашивает, куда смотрит руководство и почему спускает с рук весь этот бардак. — Конечно, здесь вы лучшие, и мы без вас как без ног... Но... вам бы лучше в отгул. Бен Соло на ее слова лишь кривит — вновь — губы. Они у него разбиты в кровавую кашу; Хакс чувствует превосходство и довольство. Он отчего-то уверен, что Бен не пойдет на попятную, и они в этом дерьме от начала и до конца. К сожалению, вместе.***
Когда на дальних рубежах завывают песчаные бури, беда сама приходит на их территории. Вылазка, изначально не предвещавшая ничего, кроме головной боли от ранней побудки, оборачивается жутким проебом. От нее охота выть и орать волком: они потеряли больше половины отряда так невероятно тупо, так ужасно, и дико, и страшно, и абсолютно нелепо. Трупами усеяна равнина, кровь на руках ощущается второй кожей. И патронов все меньше и меньше. Хакс копит силы на отчаянную ругань, пока тащит Кайло (Бена?) до лагеря. Он оказывается вообще неплохой мужик, этот чернявый, неуемный баран с комплексом недолюбленного ребенка. Он оказывается способен на подвиги и на то, чтобы в кровопролитной схватке прикрыть кому-то тылы. Чтобы пожертвовать собой ради кого-то. И это звучит и ощущается как сбитые ориентиры. Как что-то, что совсем непохоже на образ, созданный Хаксом в голове. Хакс матерится внутренне, плотнее перехватывая открытую рану на боку. На лицо Кайло — впервые разбитое не им — он старается даже не смотреть.***
Когда Кайло наконец приходит в себя, начальство все решает за них. И почему-то отправляет объявить обо всем его, Хакса. Хакс чувствует, что это ведет к повышению, но не улавливает собственной радости. — У тебя внеплановый отпуск, — кивает он, присаживаясь на краешек кровати. Кайло смотрит на него нечитаемо; краешки губ его опущены вниз. — Как вернутся силы, собирай монатки, Бен. Кайло, сжавшись, кивает. Хакс замечает: внутри, под этой покореженной кожей прячется необузданная мощь, еще немного — и вырвется наружу, проломит стенки. Снесет все на своем пути. Переломает. Пережует. Хакс больше не видит смысла отрицать, что она его привлекает. И Кайло считывает это по его лицу. — Слушай, Рыжий, — он садится на подушках и ловит руку Хакса своей, несильно сжимает. — Ты, конечно, мудак. По лицу понятно — он хочет добавить что-то еще, но вместо этого просто целует. Зло, раздраженно и жадно. Вкладывая часть своей мощи и все то, что кипело между ними все это жаркое, жуткое военное лето. Хакс не может сопротивляться такому напору. Отстранившись, Кайло вытирает губы внутренней стороной ладони. По коже убегает ввысь кровавый след. — Меня так просто со счетов не спишешь, — обещает Кайло. И Хакс отчего-то четко осознает: он намерен остаться. И он останется, в этом нет никаких сомнений.