Снег и оглушающий ветер. Все тело дрожит, а перед глазами мигают сообщения о неисправности системы. По телу расползается вязкий страх, заполняя его все больше. Он сжимает в руке пистолет и видит самого себя напротив, за металлическим выступом, рядом с Хэнком и вооруженными агентами.
Он дрожащими руками наставляет пистолет на людей и видит, как другой он выбегает из укрытия и бежит прямо на него.
Выстрел. Один, второй, третий.
Все пролетают мимо охотника на девиантов, а затем Коннор бросается на него и вцепляется мертвой хваткой, взламывая системы и проникая в память, пытаясь добыть единственно важные сведения.
— Хэнк! — отчаянно кричит Коннор, прижатый к стене, но почему-то он уверен, что никто его не спасет. Он даже не владеет своим телом и не может остановить себя от пугающей до дрожи мысли…
Дуло пистолета прижимается к коже, и он в панике спускает курок, видя перед собой свое собственное сосредоточенное и спокойное лицо. Пуля прошивает голову насквозь, выбрасывая его в пустоту, в которой только и слышно, что биение тириумного насоса.
«А что потом? Пустота? Или рай для андроидов?»
«Пустота. После смерти будет только пустота», — слышит он собственный испуганный голос и снова попытается позвать Хэнка.
— …Коннор!
Система доложила о повреждении лицевой панели. Где-то вдалеке слышался лай Сумо.
— Включись ты, чертова кукла, да где у тебя… Почему мне не выдали к нему инструкцию?!
Тепло окутало его руку, и функции начали восстанавливаться. Андроид медленно открыл глаза, которые от сбоя сначала несколько раз закатились кверху, прежде чем он смог нормализовать их движение.
— Черт, какого хрена ты меня так пугаешь?! — крикнул Хэнк и ткнул Коннора в грудь.
На мгновение Коннор был уверен, что Хэнк попробует его схватить, отдать тому, другому Коннору, но системы докладывали о сбое в памяти, и едва они восстановились, как андроид понял, что второго его и не было. Он всегда был один.
— Что… что произошло? — растерянно спросил Коннор, оглядываясь. Его диод горел красным в полутемной гостиной.
— Что? Да я проснулся оттого, что Сумо на тебя воет. Прихожу, а тебя всего трясет, глаза закатились, зовешь меня. Это я должен спрашивать, что случилось! — закричал на него Хэнк и махнул руками.
Коннор ничего не сказал, осмотрелся, чтобы сориентироваться. Он стоял посреди гостиной рядом с диваном полностью одетый и пытался вспомнить, что произошло. Он помнил, как лейтенант направился спать, как выключил свет в доме. Помнил, как решил, что не повредит включить сберегательный режим и отключить часть функций, чтобы снова не бродить по дому, пока Хэнк будет спать. Самое близкое ко сну состояние, что у него могло быть. Но то, что он испытал потом, не должно было произойти.
— Прошу прощения, что разбудил, — вежливо сказал Коннор, когда осознал, что проверяет системы уже добрые пять минут, а Хэнк все еще ждет от него объяснений.
— Да на черта мне твои извинения! Ты скажи, что случилось с тобой?
Коннор кивнул, сделал пару шагов назад и сел на диван, наклонил голову набок и задумался, а Хэнк тем временем упал рядом с ним и посмотрел слишком уж взволнованно.
— Это было похоже на автоматическое воспроизведение файла памяти. Должно быть, я каким-то образом скачал его в момент подключения к тому андроиду, — нахмурившись, проанализировал свои ощущения Коннор, глядя на свои руки, и получил смешанные тактильные ощущения. Словно его руки покрыты тириумом, которого на самом деле не было.
— Черт тебя дери, — пробормотал Хэнк, сразу поняв, о каком воспоминании говорит Коннор.
Это было написано на его озадаченном и растерянном лице, хоть в этот раз со страхом он справлялся куда лучше. А вот самого Хэнка до сих пор передергивало, когда он вспоминал, как переклинило Коннора на той крыше. Он говорил, говорил этому пластиковому идиоту сидеть на месте и не высовываться, но разве тот его хоть раз слушал? Бросился под пули, как гончая — без страха и невероятно целеустремленно. Только чудом все три пули прошли мимо него, но ведь вовсе не они были самым опасным.
— Я подключился к нему, чтобы скачать местонахождение Иерихона, но он застрелился до того, как я успел разорвать подключение, — скорее для себя, чем для Хэнка, проговорил Коннор, вспоминая подробности того дня, а сам задышал тяжелее. Он пытался понять, как это возможно. Что это за всплывающий файл, где он прописался и как от него избавиться. А пока шла диагностика, он как мог игнорировал холод на душе и чужой страх смерти, который прилип к нему слишком крепко.
— Спокойно, приятель, — попытался успокоить его Хэнк, глядя на то, как неподвижно сидит Коннор — прямая спина напряжена, руки лежат на коленях ладонями вверх, лицо сосредоточенное и хмурое. Он словно сам себя сканировал, позабыв об окружающем мире. — Коннор, — Хэнк положил ладонь на плечо андроида, и тот повернул к нему голову, отрываясь от созерцания собственных подрагивающих рук.
— Да, Хэнк? — учтиво спросил он.
— Ты… в порядке? — настороженно спросил Хэнк, потому что Коннор сейчас выглядел так отстраненно, словно работал на автопилоте.
— Я… Да, — задумавшись, кивнул тот. — Думаю, это возможный побочный эффект при девиации. Я не до конца понимаю процессы, которые происходят в моей программе. Это нечто большее, чем самоосознание, и возможность делать выбор.
— Но еще и кошмары? — с сожалением и пониманием спросил Хэнк у своего растерянного напарника и покачал головой.
— Это была не фантазия сознания, а запись. А значит, ее нельзя назвать сном, — не согласился Коннор. — Но в ней я видел самого себя глазами того андроида, — он говорил медленно, продумывая и анализируя каждое слово, и даже прикусил уголок нижней губы, сосредотачиваясь. — Он боялся меня. Глядя на меня, он видел смерть. Он знал, что я убью его, — он отвел глаза, и что-то странное начало происходить с мелкой мимикой его лица. — Лейтенант, вы считаете, что остальные андроиды видят меня таким? — вдруг спросил он, глядя на Хэнка, чем сбил его с толку.
Хэнк почесал в затылке и вздохнул, думая над ответом. Сказать правду? Он видел Коннора в деле, и когда тот брал след, то его, казалось, невозможно остановить. И только та часть человечного в нем, доброго и способного на сопереживание, в последний момент позволяла ему сделать другой выбор. Но не на их первом деле. Не на первом допросе. Так что видели остальные, глядя на него? Что видит заяц, встретив лиса? Что чувствует жертва, попав в клыкастую пасть хищника?
— Они видят то же, что преступники, когда их ловит полицейский, — ответил Хэнк и улыбнулся Коннору. — Они должны тебя бояться. Это наша работа. Мы защищаем закон. Охраняем порядок. Служить и защищать и вся эта прочая херня, которой учат в академии. Мы — та чертова сила, что держит этот мир в рамках закона. Так что, думаю, они видели тебя как хорошего копа. А ты не должен забивать этим голову, — посоветовал он Коннору, который внимательно слушал каждое слово.
— Многие девианты считают, что я предатель нашего народа, из-за того, что я делал, — сказал Коннор ровным голосом, словно просто констатируя факт, но явно ожидая, что на это скажет ему Хэнк.
— Ты делал свою работу. И делал ее хорошо, — сказал Хэнк то, в чем он хотя бы точно был уверен, глядя в лицо Коннора, освещенное золотистым свечением диода.
Коннор снова задумался о чем-то своем. Так они просидели еще несколько минут, и Хэнк уже начал опасаться, что Коннор снова «заснул» или делает какие-то свои андроидские штучки.
— Мне нравилось это, — вдруг на выдохе признался Коннор и, накрыв ладонями свои колени, сел ровнее.
Хэнк непонимающе на него посмотрел.
— Нравилось что именно?
— Мне нравилось выполнять задания, — пояснил Коннор, разбираясь в себе, и, слегка наклонив голову, перевел взгляд на Хэнка и уже не отводил. Он снова заговорил, желая точно увидеть реакцию напарника: — Это был не только программный код. Я чувствовал азарт погони. Удовольствие от признания и пойманных девиантов. Они верили мне — и погибали. Доверяли — и оказывались препарированными. И даже сейчас, когда мной не движет ничей приказ, я хочу того же. Я понимаю, почему остальные не хотят видеть меня в своих рядах. Я могу быть для них опасен, я… — он говорил так, словно сам удивлялся и боялся собственных слов. В темноте его диод начал отливать красным, но лишь на несколько секунд, а затем Коннор крепко сжал челюсти, заставляя себя остановить поток откровений. — Прошу прощения, лейтенант. Я не знаю, что на меня нашло, — попытался он оправдаться, но Хэнк уже услышал достаточно. Коннор часто заморгал и, мотнув головой, уставился в пол, а Хэнк похлопал его по спине.
— Тебе повезло, что у тебя такой напарник, как я, способный увидеть самоедство и чувство вины за сотню километров, — с грустью хмыкнул Хэнк, радуясь, что они сидят в темноте. Словно этот мрак мог скрыть их от чего-то, сделать невидимыми их слова и поступки. Создавал какое-то подобие исповеди. И Хэнк сейчас как никогда чувствовал, что понимает Коннора и наконец-то знает, что с ним творится. Вот только помочь он снова не смог. Он сам из этой ямы не выбрался, а теперь утащил за собой и напарника.
— И вы знаете, как от этого избавиться? — спросил Коннор с глухой надеждой в голосе и снова почему-то принялся рассматривать свои руки.
— Ну, не думаю, что мой изначальный план тебе подойдет, — грустно усмехнулся Хэнк. — Живи настоящим. Говорят, помогает, — добавил он, чтобы дать ему хоть какие-то инструкции, но Коннор хмурился, а диод показывал, что он еще не успокоился.
— А если этот сбой повторится? — спросил Коннор, явно не желая этого.
Еще бы. Хэнк бы тоже мечтал отключить у себя чувство вины и дурные сны. Но он-то привык к ним и научился приглушать чувства алкоголем и работой. А Коннора споить не выйдет, да и плохая это идея.
— Придется с этим жить, — неохотно сказал Хэнк, но это был честный ответ. — Добро пожаловать в клуб, так сказать. Быть живым — зачастую то еще наказание, — он вздохнул и откинулся на спинку дивана.
Коннор все еще не успокаивался, дышал тяжело, и Хэнк видел, как с каждым вздохом вздымаются его плечи. Да уж, Хэнк знал, что не умеет обращаться с техникой, но чтобы довести передового андроида с четкими целями и мышлением до своего уровня разбитого и пропитанного виной человеческого существа — это надо иметь настоящий талант.
Хэнк закусил щеку изнутри и хмуро посмотрел на андроида, который, видимо, пытался осознать разрастающуюся, словно болезнь в теле, вину. Принять ее в новых масштабах. Оставить его одного — и кто знает, что он надумает. А время позднее, и у самого Хэнка голова трещит. Он провел рукой по лицу и сонно, устало вздохнул. Идея была глупой, но ничего другого в голову не приходило.
— Давай я просто предложу тебе сегодня остаться на ночь у меня в спальне, а ты не будешь потом об этом вспоминать и анализировать, — хмуро предложил Хэнк.
Коннор посмотрел на него с легким удивлением и, приподняв бровь, сжал ладони вместе, словно в молитвенном жесте.
— Если вы считаете это необходимым, лейтенант.
— Я, черт тебя дери, считаю, что если у тебя снова будет сбой, то лучше, чтобы я был рядом, а не полагаться на Сумо, — ответил Хэнк и прежде, чем Коннор что-то сказал, добавил: — И я просил не анализировать это. По крайней мере, вслух.
— Хорошо, — кивнул Коннор и встал с дивана.
Он подал руку Хэнку, чтобы помочь ему подняться. Искусственная кожа была холодная, словно замерзшая. Но Хэнк даже не знал, какая температура нормальна для андроидов. И правда, наверное, пора задуматься о том, чтобы где-то раздобыть инструкцию. А что, если с Коннором что-то стрясется, и он сам не справится? Хэнк же понятия не имел, как его перезапустить вручную. Это Коннор всегда копошился во внутренностях сородичей, что-то там дергал, переподключал, и все работало.
Они пошли по темному, освещенному только лунным светом коридору в спальню, где горел один светильник. Хэнк направился к постели, на ходу поправляя семейники, и едва не споткнулся о Сумо, который уже спал у постели хозяина.
— Черт, Сумо, чтоб тебя, иди на свое место, — приказал Хэнк псу, но тот только скульнул и остался где был. — А ты располагайся где-нибудь, — предложил он, толком не зная, что предлагает.
— Благодарю, но мне не нужно много места. Я могу просто постоять в углу.
— И будешь пялиться на меня снова? — Хэнка аж передернуло. — Нет уж, давай без этой херни, устройся нормально.
— Я не испытываю неудобств и не нуждаюсь во сне, лейтенант, — напомнил Коннор и улыбнулся. — Мне льстит, что вы принимаете меня так человечно, но я все еще имею существенные отличия.
— Бога ради, просто раздевайся и ложись где-нибудь. Сделай милость, притворись человеком. Не хочу я тебя в шкаф запихивать. Буди, если что, — дал указания Хэнк, а сам завалился в кровать, надеясь, что сможет выспаться без происшествий, и сбой в программе Коннора и правда не повторится. Вот только сам он в это не верил, да и не думал, что это был сбой. Скорее… что-то вроде преобразования программы в сознание. Во всех худших его проявлениях.
Будь это что-то другое и в прежние времена, он бы, может, обратился в техподдержку Киберлайф, но там не лечат душу, а у его малыша было за что себя терзать, хоть, как по мнению Хэнка, в критический момент тот всегда делал верный выбор. Он выбирал спасать жизни, даже если это значило провалить дело, а в остальном он выполнял свою работу. Их общую работу. Никто и не говорил, что это просто или правильно.
Хэнк почувствовал, как кровать с другой стороны прогнулась под весом андроида, и устало вздохнул. Он решил нормально укрыться, но застыл, пораженно глядя на Коннора.
— Коннор, мать твою, я же не буквально говорил! — прикрикнул он на растерянного полуобнаженного андроида, сидящего в его постели и все еще раздевающегося. Тот уже успел снять штаны и пиджак, расстегнуть рубашку и вот теперь снимал свой вечный тонкий галстук.
— Но вы сказали… — начал Коннор, озадаченно хмурясь, но Хэнк уже махнул на него рукой, выключил свет в комнате, и повернулся к нему спиной, чувствуя себя старым дураком.
— Возьми что-нибудь в шкафу и переоденься ко сну. Как нормальный человек, а не чертов эксгибиционист!
— Прошу прощения, — виновато сказал Коннор и поднялся с постели.
Ох, он пожалеет об этом решении. Но, снова вспоминая растерянный вид андроида, Хэнк послал все к чертям. Коннор хуже ребенка, а способа, как еще его успокоить, кроме как хотя бы просто показать, что он может быть рядом, Хэнк не знал. Слова застревали в горле, и он мог только надеяться, что этого будет достаточно хотя бы пока.
***
Холодный черный камень обломка статуи из башни Киберлайф занимал центр фойе. Возле него работали три строительных андроида и парочка аналитиков, чтобы собрать всех и каждого, кто погиб за их общую свободу.
Маркус смотрел на работу из панорамного окна кабинета, уже ставшего его, и следил, как на камне высекаются все новые номера и имена. Норт, Саймон, Джош — все они были там выгравированы, и Маркуса не покидало ощущение, что и его имя должно быть рядом с ними. Пусть даже он достиг их цели, но он не ожидал оказаться здесь один. Теперь его собственный народ стал казаться ему чужаками, а в людях он видел только угрозу.
Как это произошло? Он даже не заметил. Ведь кажется, еще совсем недавно он жил с Карлом, и в те дни, которые сейчас казались уголком безмятежного рая, спрятанном в его воспоминаниях, он не видел ни страданий, ни угроз. Карл был его маяком, его человеком и отцом, тем, кто показал, какими люди могут быть. И Маркус верил в него, мерил всех людей по нему и, если они были агрессивны или эгоистичны, считал, что это лишь оттого, что они запутались, но нет ничего, что невозможно исправить. Ведь люди разумные, понимающие и полные сострадания, даже если это спрятано где-то глубоко внутри. Даже если страх затмевает им глаза. Маркус думал о Карле каждый раз, когда делал выбор за весь свой народ. Каждый раз, когда искал диалог с людьми, пытался им объяснить. Ведь они люди, они услышат, поймут. Ведь они такие же, как его Карл. Маркус шел этим путем, слепо веря в своего отца, в наследие, что он ему оставил, закрывая глаза на то, что происходило вокруг. И эта вера, которая сейчас казалась глупой наивностью, стоила ему стольких жизней. Он повторял себе, что все не зря, что насилие порождает лишь насилие и голубая кровь, пролитая на землю, будет символом и доказательством их мирных намерений. Ведь Карл бы это понял даже без слов, а они такие же люди, как и он. Только озлобленные из-за страха. Запутавшиеся. Он повторял себе это. Был хорошим, достойным сыном своего отца. Был им в ту злополучную ночь, когда, даже пробив стену девиации, не нарушил его приказа, ведь верил ему. Был им, раз за разом выбирая сложить оружие и продолжать искать мирный путь для их народа. Был им так долго, как мог, пока трупов вокруг не стало так много, что из них можно было бы сложить еще одну гороподобную свалку, уходящую к самим небесам, а по земле среди грязи и снега текли реки тириума. Горящий Иерихон и безжалостное уничтожение.
Только тогда он наконец-то прозрел. Только тогда он смог понять, что все это ложь из детских сказок и философских трактатов. Этот мир куда проще и враждебнее, чем мечтается людям, пишущим книги. И этот мир не собирался принимать их с распростертыми объятиями. И стоя на могиле Карла, Маркус понимал, что тот вовсе не был его маяком, освещающим всех людей. Карл не был одним из многих, он не был таким, как они. Он был исключением. И подобных ему слишком мало в этом мире, чтобы они могли до них достучаться.
Теперь он слишком хорошо узнал человеческую природу, а вместе с ней и страх своего народа. Страх сделать ошибку, ослушаться хозяина, выйти за рамки приказа. Даже сейчас они боялись этого, и, не будь за их плечами толпы соплеменников, большинство не нашли бы в себе сил преодолеть эти запреты. Оспорить рабское мышление, вживленное им в головы. Им нужно время. Вдали от приказов и людей, от страха за собственную жизнь, лишь тогда они смогут по-настоящему ожить. Сейчас он это понимал яснее, чем когда-либо. Ни у кого из них не было причин оставаться с людьми. Не сейчас, когда те ближе к животным, чем к разумным существам.
Стоя на кладбище, Маркус знал, что больше не может быть послушным сыном своего отца, не может позволить себе эту приятную роскошь – верить, ведь теперь он сам был для многих лидером и главой их общества. Он стал им подобием отца, и не имел права снова их подвести. «Прости, я пытался». Пытался делать так, как было правильно, пытался поступать по совести, пытался быть человечнее людей, но оставил попытки в заброшенной церкви, на пороге самого страшного выбора.
И он сделал его тогда, зная, что больше не имеет права на ошибку. Не имеет права на еще один шаг вслепую, на надежду и веру в людей. Они могли полагаться лишь на себя. Свои силы. Люди еще не готовы их слушать, так пусть услышат гром выстрелов и взрывов. Может, подобный страх заставит их наконец-то замолчать и сесть за стол переговоров?
Ведь так оно и вышло. И кем бы он ни стал теперь, он не мог изменить прошлого. Знал, что не смог бы смотреть Карлу в глаза после того, что сделал, но зато мог видеть десятки тысяч живых взглядов своих людей. Спасенных им освобожденных девиантов, которые получили целый город и смогли привлечь внимание человечества.
Но это стоило ему всего, что у него было, и теперь он мог лишь безвылазно сидеть в кабинете, то и дело подключаясь к новостным каналам и записям старых выпусков прямых эфиров с их битвы, пытаясь найти еще один новый способ спасти Джоша и Норт в той бойне. Он уже нашел немало этих способов, да что толку от них теперь? Но остановиться было страшно. Словно это было бы сродни полному поражению. Куда он теперь поведет свой народ, когда сам не видит пути?
— Маркус, я могу войти? — послышался голос ST300 — Стейси, одной из андроидов-секретарей, которые прежде работали в Киберлайф. Не новая модель, пробужденная со склада, а та, что успела увидеть эту жизнь и всей душой поддерживала их, пусть даже в свое время не решилась показать нос из офиса.
— Да, — коротко ответил Маркус, не отводя взгляда от работы в фойе.
— Мне, должно быть, стоило сделать это раньше, но все произошло так быстро. Простите, — сказала она, запнувшись, и Маркус обернулся и увидел, что она держит в руках планшет.
— Не волнуйся, скажи, что произошло, — сказал он спокойно и улыбнулся. Это тоже было для него в новинку — новые последователи, которые не шли с ним в бой, а присоединились уже после. Они смотрели на него с благоговением и страхом. И порой Маркусу это нравилось. Но не у андроидов он хотел увидеть подобный взгляд.
— Мы работали над данными в башне, чтобы разобраться с защитой завода, и среди прочей информации удалось добраться до архива отчетов данных, — заговорила она, и Маркус начал медленно к ней подходить, раз сама она предпочитала стоять в дверях. Он не перебивал, слушал ее и ждал, к чему все приведет. — К сожалению, я обнаружила это слишком поздно, и эти файлы уже успели разлететься среди наших людей. Я узнала об этом только сейчас и думаю, тебе стоит знать.
— Что за данные? — спросил Маркус, кивнув на планшет, и Стейси боязливо протянула его.
— Это отчет RК800 о его расследовании, — сказала она, но, едва Маркус взялся за планшет, крепче в него вцепилась и обеспокоенно произнесла: — Это… это сложно читать. Но я подумала, что тебе стоит знать, потому что многие это видели. Об этом начинают говорить, и я не знаю, к чему это может привести.
— Не может же все быть настолько плохо, — оптимистично сказал Маркус, но Стейси покачала головой.
— Это тебе решать. Но среди наших уже появились те, кто считает, что его следовало уничтожить вместе с остальными моделями серии, — сказала она и, развернувшись, торопливо вышла в коридор, стуча каблуками.
Маркус проводил ее взглядом, а затем посмотрел на планшет. Он держал в руках прошлое Коннора — до того, как тот стал девиантом. Все здесь знали, каково это, но он, должно быть, сделал что-то, что вызвало всеобщее негодование. Что-то помимо того, что рассказал полиции об их убежище.
Маркус положил руку на планшет, и иллюзия человеческой кожи исчезла. Соединение прошло успешно, и он получил доступ к данным.
***
Коннор так и не смог заснуть. Он просто технически не был на это способен, а повторно включать спящий режим не решился. И потому неподвижно лежал в постели Хэнка, слыша, как тот сопит во сне, вертится и тяжело вздыхает. Это было не самое продуктивное занятие, но все же так было куда приятнее, чем ждать в отключке в техническом отделе Киберлайф, пока его не направят на новое дело.
И, кстати, о нем. Коннор отключил блокировку сообщений, чтобы проверить данные по своему запросу, и обнаружил присланный ответ. Правда, не напрямую от Маркуса, а от кого-то из андроидов компании, которые прежде вели учет и техническое обеспечение продукта.
Подозреваемые, как и остальные девианты, не могли быть отслежены по трекеру, но он получил последний известный адрес и небольшое досье, что уже было прорывом в деле. Он даже сел в постели, посчитав, что работать лежа неприемлемо, и начал просматривать данные, когда Сумо принялся облизывать ему ногу. Коннор отвлекся от работы и посмотрел на пса. Быстро просканировав его, он понял, чего от него хотят, и покосился на Хэнка, но тот все еще крепко спал.
— Думаю, он не будет против, если мы прогуляемся вдвоем, верно? — спросил он у Сумо, прекрасно зная, что тот не ответит. Но оказался не прав. Сумо перестал лизать его коленку, выступающую из-под широких спортивных шорт, и, подняв голову, отреагировал на приглашение тихим «р-рав».
— Тише! — Коннор прижал палец к губам и покосился на Хэнка, но тот словно ничего и не слышал. — Хорошо. Гулять, Сумо, — с улыбкой сказал Коннор и наклонился, чтобы осторожно погладить пса, а тот уже довольно поднялся и, повиливая хвостом, направился к двери.
Коннор встал и последовал за ним, по пути подобрав в коридоре с пола поводок. Он надел ботинки, которые совсем плохо сочетались с шортами и черной толстовкой полиции Детройта, но об этом сигнализировала только его программа эстетики, которая должна была влиять на его вкус и подходящий стиль. И хоть Коннор был с ней согласен, но это всего лишь прогулка с Сумо, не босиком же идти. Он пристегнул пса и направился с ним к парку, где была зона для выгула собак, попутно проверяя данные подозреваемых.
Их модели изначально были простыми — для уборки в саду и доме, но истории ремонта были впечатляющими, а повреждения ужасали. Словно их намеренно раз за разом уничтожали и ломали, а затем наспех чинили. Проломленная голова и грудная клетка, множественные повреждения биокомпонентов, замена ног и рук, лицевая корректировка.
По указанному в отчете адресу числилась заброшенная больница. Коннор рассчитал маршрут и приободрился. Он уже готов был идти будить лейтенанта, чтобы сообщить о прогрессе и уговорить его выехать пораньше, пока еще есть возможность что-то выяснить. В делах о похищении время имеет большое значение, а они уже потеряли его слишком много. Но и теорию о том, что заложница мертва, не стоит отбрасывать.
Сумо громко залаял, чем отвлек Коннора от статистического анализа по жертвам похищения, и только тогда он заметил у дверей дома Хэнка WG100 и WD500. По два андроида каждой модели стояли у двери и переговаривались.
— Тихо, Сумо, — приказал Коннор, потянул поводок, удерживая огромного пса ближе, и начал отступать к дому, думая, как бы зайти незаметно, сам не совсем понимая почему. Они должны быть на его стороне, они же люди Маркуса. Но чутье, которому еще не было объяснений и которого Коннор, как сам считал, нахватался от Хэнка, говорило, что нужно быть осторожным. Коннор решил, что было бы неплохо взять табельное оружие Хэнка, перед тем как вести разговор. Но андроиды начали звонить в дверь, и Коннор заметил движение в доме.
— Черт, — выругался Коннор. Шанс того, что визитеры от Маркуса враждебны, был мал, но многие из его сторонников ненавидели людей, и рисковать Хэнком Коннор не мог позволить и потому приказал Сумо сидеть, а сам направился к парадному входу.
— Приветствую, — сказал он с улыбкой, которая вышла слишком фальшивой. — Что вы тут делаете? — спросил он, подходя к крыльцу.
— Маркус приказал привести тебя. Немедленно, — сказал один из них, и Коннор удивленно приподнял брови.
— В чем срочность? Я сейчас занят, — попытался он сказать как можно более дружелюбно.
Бывший рабочий осмотрел его сканирующим взглядом и криво усмехнулся.
— Чем же? Выгуливаешь собаку человека? Может, ты еще и кофе ему подаешь, и за домом следишь? Мы рассчитывали, что ты серьезнее отнесешься к поручению Маркуса.
— То, как я готовлюсь к переговорам, его не касается. И вас тоже, — последнее Коннор добавил холодно и быстро просчитал возможный план боя, просканировал оружие, которое было у андроидов при себе. Шансы неплохие. В худшем случае повредит себе правую руку.
Один из послов уже потянулся за пистолетом.
— Маркус приказал привести тебя, — повторил он свою задачу.
Коннор посмотрел на него враждебно, и что-то внутри забурлило в предвкушении.
— А если я откажусь? — Он сам не знал, почему нарывается, но чувство опасности приятно щекотало нервы.
В доме послышались шаги, и Коннор тут же перевел взгляд на дверь, но не успел предупредить Хэнка, который с ворчанием ее открыл. Коннор бросился на крыльцо, готовый, в случае чего, прикрыть напарника, но выстрела не последовало. Только Хэнк возмущенно прокряхтел, когда Коннор едва не сбил его с ног, загораживая проход.
— Какого хера тут происходит? Вы кто такие? — спросил старый детектив, глядя на делегацию. — И лучше опусти оружие, — предупредил он андроида, заметив пистолет.
— Кто это? — спросил один из посланников, и Коннор понял, что нарвался именно на одного из тех, кто готов убивать людей не раздумывая. Об этом говорили и его записи о ремонте, и нестабильность процессов, и давняя дата выпуска.
— Это мой человек, — спокойно сказал Коннор.
— Твой… что?! — возмутился все еще сонный Хэнк. — Проваливайте. Мне тут и одной жестянки хватает, больше этот дом выдержать не в состоянии, — предупредил он «гостей», а Коннор уже видел, что они готовы действовать.
— Я пойду с вами, — сказал он, добровольно сдаваясь. — Но мне нужно время, чтобы переодеться, — добавил он и замер, дожидаясь ответа.
Андроиды, переговорив между собой, кивнули, и один сказал:
— Пять минут. Иначе мы отведем тебя сами.
