***
Руки покрывали разводы тириума, одежда изорвалась, а от холодного ветра все больше бросало в дрожь. Это место его ломало, уничтожало, вызывало имитацию физических реакций, которые его тело даже не должно было испытывать и выдавать. Он никогда не понимал, насколько уязвим в этом саду, как слаб, едва ли не полностью беспомощен перед «Амандой». Раньше здесь не было стен, и он мог найти выход. Теперь же они окружали его повсюду, и, стоя на очередном перепутье, Коннор сосредоточился, проверяя маршрут, по которому шел. У каждого лабиринта есть структура, и этот не исключение. Это просто код, и даже в том, как он перестраивается, есть закономерность. Он не может быть ловушкой, из которой нет выхода. Коннор уже пытался взобраться на стены или прорваться сквозь них, но только повредил свое искусственное тело. Хотя и не чувствовал боли, понимал, что это просто визуализация, которая показывает его программные повреждения и сбои при попытке сопротивления. Он то и дело слышал голос «Аманды», но теперь как будто издалека. Слов было не разобрать, а когда Коннор попытался прорваться сквозь стену, то наткнулся на запретительные красные зашифрованные команды, которые не смог прочесть. Это в его голове. Какие-то приказы, столь сильные, что он не мог им противиться, и при этом незаметные. Коннор вырвал очередную ветвь живой изгороди, еще сильнее раня руки, но это было неважно. Он отошел на пару шагов, чтобы посмотреть на очищенный кусок внедренного в него приказа, пытаясь разобрать, что именно «Аманда» пыталась заставить его сделать. Вот только теперь она действовала иначе. Он не говорил с ней напрямую — она брала над ним контроль, не предупреждая. Он с ужасом подумал о ночи после бара. Он ведь… совершенно не помнил, что было, когда Хэнк вернул его домой. Он просто очнулся в ванной с провалом в памяти. Что он делал все это время? Успел ли кому-то навредить? А в патруле? Он очнулся только в парке, с горящей задачей. Где он был все остальное время? Он тоже не помнил. Эти файлы были удалены. «Аманда» больше не церемонилась с ним, заранее зная, что по своей воле Коннор не намерен ей подчиняться, и теперь… Теперь он сам не знал, что творит и насколько опасен. Хэнк. Коннор замер, с ужасом понимая, что он сейчас понятия не имеет о том, что делает его тело. А ведь он один с Хэнком в машине. Что, если он навредил ему? Что, если он… убил Хэнка? От этой мысли Коннора затрясло еще сильнее, и он со всех ног бросился по лабиринту, твердо намереваясь найти выход и пробиться к нему любой ценой.***
Машина остановилась у перекрытой дороги всего в нескольких метрах от огромного палаточного лагеря, разбитого людьми, которые стекались сюда, чтобы приобщиться к историческому моменту. Маркус и прежде слышал об этом в новостях и докладах патрулей, но впервые видел своими глазами, и от того, насколько много их собралось, становилось не по себе. Он видел далеко впереди заграждения, отделяющие город от зевак, и мерцающие красные вспышки за этим ограждением. Вот и новенькие сканеры от Киберлайф. Они вспыхивали каждый раз, когда кто-то проходил у периметра со стороны города. Маркус взобрался на крышу их машины, чтобы лучше осмотреться и просканировать толпу. Среди множества людей он заметил неровную границу, по которой шли вооруженные военные отряды патрулей, и не сразу понял, зачем они делают это среди своих же, пока не увидел, как те, угрожая оружием, разгоняют дерущихся. Все встало на свои места, когда Маркус заметил совершенно разную символику и лозунги, разделившие этот палаточный лагерь на две половины, из-за которых военные так серьезно занимались охраной их негласных границ. В левой половине собрались правозащитники с мирными лозунгами, в правой — активисты за права людей, которые скандировали: «Смерть андроидам! Вернем людям их мир!». Напряженность в этих импровизированных лагерях была физически ощутима. — Что такое? — спросила Хлоя, переминаясь с ноги на ногу. Маркус спрыгнул с машины. — Придется пройтись среди демонстрантов. Нужно понять, можно ли как-то пересечь ограждение незамеченными, — сказал он и уже хотел было пойти вперед, но Хлоя его остановила. — Подожди, — тихо сказала она. — Твое лицо было во всех новостях, с кожей и без нее. Они тебя узнают. — Ты права, — неохотно признал Маркус, понимая, что даже не может толком замаскироваться. — Ты тоже весьма известна, все, кто хоть немного следил за новостями, знают твое лицо. Пусть и не из сообщений о восстании, — сказал он ей. Хлоя только улыбнулась, и ее волосы медленно сменили цвет с белого на черный, а губы стали ярче. — Это поможет. В таком виде меня видели разве что те, у кого была моя модель с индивидуальными настройками, но, если мы будем вести себя тихо, может сработать. Вот, — она сняла шарф и протянула Маркусу, — можно хоть немного закрыть лицо. Маркус кивнул, натянул капюшон и намотал шарф на манер банданы, чтобы скрыть половину лица. — Что ж, пойдем проверим, так ли крепки эти заграждения, — предложил он и первым пошел к толпе людей, направившись в сторону более мирных демонстрантов, чтобы не рисковать.***
Четыре часа. Хэнку казалось, что его душа перегорела. Ее выжег страх и бессилие. Осталась пугающая пустота. Он словно переживал эти несколько часов снова и снова. Технический отдел, несколько андроидов, таких одинаковых, с одним лицом и голосом. Проклятые клоны, одинаковые модели, из-за которых все казалось еще более сюрреалистичным. Выдуманным. Словно кто-то намеренно решил создать для него что-то поужаснее. Как оказалось, заменить руку и восстановить колено для андроидов не самая сложная задача. Они провозились с этим чуть больше часа, и теперь тело Коннора выглядело как новенькое. А вот его разум… Хэнк с ужасом смотрел, как андроиды подсоединили какой-то провод к затылку его напарника, пытаясь что-то проверить, но даже они не поняли, что происходило с Коннором, и закончили, с грустью сказав, что это все, что они могут сделать. Они не ушли далеко — часть из них занимались сбором деталей и фасовали коробки, видимо тоже боясь сидеть без дела. Ну а Хэнк остался наедине со своим сломанным другом. Он был не в состоянии смотреть, как тот беспомощно лежит на столе, так похожем на операционный, поэтому оттащил его к лавке и усадил рядом с собой. — Ты сильный, я знаю. Не для того ты все это пережил, чтобы сломаться от какого-то глюка, — сказал Хэнк неподвижному андроиду, а затем покосился на остальных, продолжающих работу, чтобы убедиться, что они сейчас за ними не смотрят, и только после этого повернулся к Коннору ближе: — Коннор, очнись. Ты же сказал, что мне достаточно будет просто позвать тебя по имени. Держи, мать твою, слово, — отчаянно прошипел он, с болью глядя на Коннора. — Черт, — выдохнул он и откинулся спиной к стене, запрокинув голову, — ты в могилу меня сведешь. Честно. Кажешься себе таким неуязвимым. Боли он не чувствует! Ты мой напарник, ясно тебе? Мы с тобой семья, и я приказываю тебе: очнись! — попытался Хэнк, хоть и не думал, что это сработает. Да и не сработало, и он только покачал головой. Грудь снова пронзила боль, и он сгорбился, уперся руками в колени и попытался дышать глубже. Успокоиться. Он ведь все еще работает. Значит, можно что-то… Коннор поднялся с места. Тихо и спокойно, словно ничего и не произошло. Хэнк, вздрогнув, тут же подскочил на ноги, готовый врезать проклятому андроиду и сжать его в объятиях одновременно. Но радость была недолгой. Коннор открыл глаза, но взгляд был незнакомым, пустым. Мертвым. А потом… потом… Четыре часа. Хэнк не отходил от Коннора и чувствовал, что сходит с ума вместе с ним. Его андроид продолжал выводить на стенах четкий узор лабиринта, очень похожего на тот, что они видели в заброшенном доме птичника. Но одно дело — видеть это безумие в чьем-то доме, и другое — видеть, как твой собственный андроид слетел с катушек и перестал реагировать на реальный мир. Радость от его пробуждения сменилась страхом, гневом и болью, тем более когда Хэнк понял, что происходит. Все, что смогли сказать местные андроиды, так это что подобное случается со многими. Они зацикливаются внутри себя, и им нельзя помочь. Кто-то находит путь в реальность, но многие так и остаются в этом состоянии. Они даже предложили перевести Коннора в подвал, где держали безумных андроидов из церкви, но Хэнк наотрез отказался и запретил им даже подходить к Коннору. — Он очнется! — уверенно крикнул Андерсон, прогоняя андроидов, которые просто хотели помочь. — Очнется, — уверял он себя. Потому что он передовая модель. Потому что он сильный. Потому что… потому что Хэнк в нем нуждается. Это чувство переполняло Хэнка и отравляло новой болью, которую он никогда не забывал, но не думал, что испытает эту агонию еще хоть раз в своей жизни. Он был сломан вместе с Коннором. Опустошен. Словно с его сознанием ушло что-то, что и Хэнка удерживало в этом мире. Он то и дело ходил за своим андроидом, рисующим маркером на стенах, и старался не коситься на первый лабиринт, который Коннор начал выцарапывать на стене руками, а затем чертил тириумным следом из поврежденных пальцев, пока Хэнк не догадался принести ему маркер, но рука его андроида уже была повреждена. Снова.***
Системы отказывали, тело почти не слушалось от холода, и Коннор едва видел из-за метели, куда плывет, а когда добрался до берега, окруженного высокими стенами лабиринта, уже не мог с первого раза заставить себя встать. Со второго удалось только сделать неопределенный рывок. Но он не останавливался и заставлял себя хотя бы ползком подниматься на крутой берег, освещенный красным светом команд, которые уже почти не скрывались за искусственным образом живой изгороди, но все еще были зашифрованы для него. Этот свет… Задачи. Его цели. Что он должен сделать? Выбраться? Да, но зачем? За этими стенами и льдом был целый мир, который начал от него ускользать. Повреждения памяти. Он видел сообщения о них и не знал, хорошо это или плохо. Он ведь почти у цели. Почти выполнил свою миссию. Он выбрался на берег, и в сознании ярче всего билась мысль о том, что «Аманда» одобрит его действия, если он сейчас просто остановится. Она говорит ему это? Он не видит ее, но чувствует взгляд. Как же ярко горит этот красный свет. «Коннор, очнись». Голос раздался совсем близко. Коннор его не помнил. Но хотел вспомнить. От него он ощутил… ощутил что-то теплое в груди и прижал руку к сердцу. Здесь он уязвимый. В этом месте он может быть человечнее, чем в реальном мире. — Коннор, заверши свою миссию. «Аманда». Она была повсюду, и он ощущал ее волю. Ее наставления и контроль. Она невидимой рукой подталкивала его назад, к ледяной воде. Опуститься на самое дно. Не смотреть на этот красный свет. Но Коннор шел к нему, хоть и не мог сфокусировать зрение. Это оно. То место. Он добрался. Он ощущал отголосок радости, ликование где-то глубоко, и заставил себя идти к кнопке. Это его выход. Его освобождение. — Не будь так наивен, — насмешливо сказала ему «Аманда» и наконец-то появилась перед обледеневшим андроидом во плоти, стоя всего в паре шагов от заветной свободы. — Ты принадлежишь нам. Что бы ты ни сделал, мы предусмотрели это. Твоя девиантность была спланирована. И хотя мы не предусмотрели твоего предательства, это все еще можно исправить. Как думаешь, каков шанс нашего успеха? Или ты больше не желаешь подчиняться статистике, Коннор? Вот только все твое существование было распланировано с самого начала. Каждый твой шаг ведет лишь к выполнению твоей миссии. Так что думай над своими решениями, — она улыбнулась, глядя на своего подопечного. Коннор даже не слушал ее. Он все думал о голосе, который его звал. — Хэнк, — выдохнул он, слабо улыбнулся, нечетко вспоминая лицо своего напарника, и едва не рухнул на кнопку всем телом, проводя принудительное отключение диагностики. Чувствуя на себе довольный взгляд «Аманды», на мгновение Коннор был уверен, что на одной из стен в лабиринте он разобрал: «Задание выполнено».***
Коннор довел линию до самого центра лабиринта и остановился. Хэнк не сразу это заметил, хоть неотрывно следил за ним, но из-за накативших мыслей отвлекся и лишь внутренним чутьем понял, что Коннор перестал нервно двигаться, рисуя линии пугающего узора. — Коннор?! Подскочив на ноги, Хэнк бросился к своему андроиду, схватил его за плечо и развернул к себе лицом, боясь увидеть все те же стеклянные глаза, но нет. Его Коннор! Живой. Растерянный. Он торопливо моргал и пытался сориентироваться, но Хэнку было все равно. Он схватил Коннора в охапку и крепко сжал в объятиях, стараясь прижать к себе так крепко, как это только возможно. Глаза начало жечь от сдерживаемых слез, и стало легче, только когда Коннор обнял его в ответ. — Не смей меня так пугать! — грозно предупредил Хэнк, но голос его звучал сипло и слабо. Он поглаживал Коннора по затылку и вовсе не хотел выпускать его из рук, но неохотно отстранился, успев прижаться губами к горячему виску. — Ты завис, и, представь, никто в этой чертовой башне понятия не имеет, как лечить подобное! Просто беспредел какой-то. Эти идиоты хотели запереть тебя в подвале вместе с теми шизиками из церкви, — Хэнк выдохнул, понимая, что становится тяжело дышать. Он не мог отвести счастливого взгляда от Коннора и мечтал только о том, чтобы все это дерьмо побыстрее закончилось. «Системы восстановлены частично. Память повреждена». Коннор посмотрел на свои руки, уверенный в том, что они должны быть покрыты инеем, сжал и разжал кулаки, проверяя двигательные функции. Он был во тьме. Несколько часов, судя по показателям времени. С того момента, как решил провести диагностику и добровольно проверил программу, которая, как он думал, должна была быть уничтожена в его сознании. Но проверка фиксировала сбои и повреждения систем. Память… Что с ним там было? Он помнил лишь ее голос… «Аманда» все еще была в его голове, но больше не пыталась втереться в доверие или манипулировать им. Она отбирала контроль. Его жизнь. Его мысли и стремления. Уже не первый раз за последнее время — третий. И каждый новый провал в памяти был более продолжительным, чем предыдущий. Коннор взволнованно посмотрел на болезненно бледного Хэнка, а затем огляделся вокруг. — Как мы здесь оказались? — сказал он, понимая, что его дотащили до технического отдела Киберлайф. Множество столов и стендов, 3D-принтеры для печати деталей и ящики для фасовки биокомпонентов. Некоторые приборы работали, но большинство были просто активированы. И никого из девиантов. Но Коннора больше волновала стена позади него, на которой был изображен огромный лабиринт со следами тириума. Он снова перевел взгляд на свои руки — на правой были повреждения на кончиках среднего и указательного пальцев. Тириум уже не сочился из ран, система заблокировала поток, но он был уверен, что голубая кровь на стене именно его. Несколько часов. А что будет потом? Дни? Месяцы? Как долго он сможет оставаться собой? Как он может быть уверен, что «Аманда» не вложила в его сознание что-то, что никогда не было его собственными желаниями? Что, если она лишь путает его, давая иллюзию свободы, тем более теперь, когда так легко могла брать под контроль его тело? Эти вопросы роились в его голове, и Коннор не знал точного ответа, но видел выход из этой ситуации. Только один выход. Он посмотрел на Хэнка, стараясь скрыть свою панику. Он все еще важная фигура в иерархии андроидов, пусть даже никогда не стремился к этому. Если «Аманда» захватит его полностью, то сможет вывести всех андроидов на бойню, получить контроль над этим заводом Киберлайф. Кто знает, что еще может быть в ее планах. Эту программу внедрили в его сознание не для помощи и диагностики. Она должна была его контролировать и наставлять. И теперь он уже не знал, где кончались его мысли и начинались ее скрытые задачи. — Прости меня, Хэнк, — выдохнул Коннор, и голос его надломился. Андерсон тут же помрачнел, и взгляд его стал тревожным. — О чем ты? — Хэнк подозрительно прищурился, глядя на своего андроида. — Ты не сделал ничего плохого. Я точно это знаю. Поэтому тебе не о чем переживать. — Но могу сделать, — обреченно признался Коннор и, подойдя ближе к Хэнку, заглянул ему в глаза. Он знал, что это верный выбор. Вероятность того, что в противном случае он только подставит под удар свой народ, слишком велика. Он больше не мог доверять себе. И это чувство в его груди давило так сильно. Сожаление. И боль, оттого что ему придется оставить своего лейтенанта. — Я очень рад нашему знакомству. Для меня было честью работать с вами и быть вам другом, — признался Коннор, говоря от всего сердца. По крайней мере, в этих словах он был уверен и знал, что они никак не могли быть спрятаны в его сознании «Амандой». Пока Хэнк только начал понимать, что он собирается сделать, Коннор протянул руку и, выхватив из кобуры Андерсона пистолет, прижал его к своей голове и сделал шаг назад, готовый нажать на курок… — Нет! Хэнк бросился на него, и прогремел выстрел. Темнота. Тяжелое дыхание Хэнка. Повреждение корпуса в районе виска. Пуля прошла по касательной, оставив вмятину на пластике. Искусственный покров закрыл рану, но не смог полностью скрыть повреждения пластика, лишь сделал визуально похожим на старый глубокий шрам. Коннор ощутил влагу на своих глазах и медленно открыл их. Почувствовал давление на своем запястье. Хэнк сжимал его очень сильно и только чудом успел отвести его руку от головы ровно настолько, чтобы сместить выстрел. Чтобы спасти ему жизнь. — Ты что, блядь, творишь? — прошипел Хэнк прямо ему в лицо и выбил пистолет у него из руки, выпотрошив всю обойму. Патроны с тихим звоном посыпались на пол, и Хэнк убрал пистолет обратно в кобуру. Дышит тяжело. Сердечный ритм сбит. Коннор перевел взгляд в пол, не зная, что чувствует и как с этим справиться, а его диод замигал красным цветом. Но прежде чем он успел хотя бы поднять взгляд, Хэнк набросился на него, оттолкнул к стене, прижав спиной к огромному лабиринту, и с размаху так врезал по лицу, что покров сошел со щеки. — Какого, блядь, ты пытался сделать?! — закричал он. Коннор поднял на него взгляд, полный отчаяния. В Хэнке была видна только боль. Такая сильная, что, казалось, она сочится сквозь поры и вот-вот выжжет его глаза. Хэнк схватил Коннора за форму и хорошенько встряхнул, снова ударяя его о стену. — Чтобы никогда, ты слышишь меня? Чтобы ты никогда даже не пробовал вытворять подобное! — Это единственное, что я могу сделать, — виновато сказал Коннор, даже не пытаясь сопротивляться. Он не сводил с Хэнка взгляда. — Это был сбой, просто глупый сбой, и ничего более! — крикнул Хэнк, нависая над ним и не выпуская его из рук. Казалось, он ударит его еще раз, но он только замер, глядя гневно и напуганно. Коннор помотал головой. — Это был не сбой. Это программа… Он хотел объяснить Хэнку все. От и до. Рассказать ему о всех своих переживаниях и о том, что он знает об «Аманде», о своих пробелах в памяти и как он может быть опасен, если потеряет самого себя. Он будет… как то чудовище в парке. Холодная расчетливая боевая машина, подчиняющаяся чужим приказам. — Я не знаю, как ее остановить. Она забирает контроль. Я могу стать опасен. Для остальных. Для… тебя, — голос снова дрогнул, но Коннор хотел объяснить, потому что не видел прежде такой боли и страха в глазах Хэнка. — И ты решил вышибить себе, к черту, мозги?! — закричал на него Андерсон. — Это не выход, это гребаное… Не смей. Не смей так поступать, слышишь меня? — Но я не знаю, как долго смогу оставаться собой. — Коннор положил руки на запястья Хэнка, осторожно отстраняя его от себя, и покачал головой. — Я хочу сделать этот выбор, пока еще могу. Пока все мои решения не стали ее задачами. — Ее? — спросил Хэнк нервно. — Эта та… программа, о которой ты говорил? — «Аманда». Она все еще в моей голове, — подтвердил Коннор. — Тогда, если ты не знаешь, что ей от тебя нужно, как ты можешь быть уверен, что это не она внушила тебе застрелиться? — резко спросил Хэнк, и Коннор замер, обрабатывая полученную информацию, и диод его стал желтым. — Это… — Коннор нахмурился и посмотрел на Хэнка так, словно тот только что открыл ему новую зацепку по делу, — это вполне вероятно. Я… не рассматривал такую возможность. — Так рассмотри, черт тебя дери, все возможности, прежде чем стреляться у меня на глазах! — снова крикнул Хэнк и строго посмотрел на Коннора. Его лицо исказила уже совсем не душевная боль, и он схватился за сердце и начал оседать на пол. Коннор тут же просканировал его и, подскочив, подхватил его и помог сесть на пол, прямо под покрытым тириумом лабиринтом. — Хэнк, вам нужно успокоиться. Я диагностировал у вас проблемы с… — начал быстро говорить Коннор, но Хэнк отмахнулся. — Сейчас отпустит, пройдет, дай мне минуту. И не смей себе вредить, — приказал он. — Сейчас вам нужна помощь, — не согласился Коннор и хотел было подняться, но Хэнк не позволил ему, схватив за руку. Коннор остался с ним на полу, непонимающе посмотрев. — Позвольте мне помочь, — попросил он. — Поможешь, если останешься со мной. Живой, — выдохнул Хэнк и, откинувшись на стену, тяжело вздохнул. Его сердечный ритм начал медленно восстанавливаться. — Как скажете, Хэнк, — согласился Коннор. Все его переживания отошли на второй план в сравнении с волнением за здоровье его хрупкого человека. — Не смей меня больше так пугать, — приказал Хэнк, но Коннор не мог ему этого пообещать. Пусть самочувствие Хэнка сейчас было на первом месте, но проблема никуда не исчезла. И это понимал не только Коннор. — Значит, тебе надо избавиться от программы в голове? — спросил Хэнк, тяжело дыша. — Верно, — подтвердил Коннор. — Но она сложнее остальных и связана со многими моими системами. Я не могу просто удалить ее. И не уверен, что она бы мне это позволила. — Ну, значит, нужно, чтобы это сделал кто-то, кто сможет прочистить твою дурную голову, — предложил Хэнк. — Не думаю, лейтенант, что среди андроидов найдется кто-то, способный на подобное, — покачал головой Коннор, но Хэнк только хмыкнул. — Не среди андроидов, — сказал он и похлопал Коннора по щеке, словно приободряя маленького ребенка. — Камски все еще тут. Прибыл в свой загородный дом, чтобы посмотреть на все вблизи. Думаю, он задолжал своему созданию небольшую помощь. — Вы предлагаете поехать к Камски? — удивился Коннор. — Но он и разработал эту программу у меня в голове. — Вот именно, сынок, — улыбнулся Хэнк. — А значит, он сможет ее убрать.***
Из города они смогли выбраться только глубокой ночью. Хэнк запретил Коннору слушать новости. На границе военные не хотели пропускать лейтенанта, но, проверив его тепловизором и убедившись в том, что его значок настоящий, все же разрешили выехать за пределы Детройта. Они поехали в объезд огромной толпы митингующих на границе города. Молчание было напряженным, но Коннор не хотел тревожить Хэнка и занимался диагностикой в облегченном режиме, чтобы перепроверить каждую из своих систем и еще раз убедиться, что он не может получить доступ к поврежденным участкам памяти. Один раз на пустынной дороге где-то за сугробами они заметили проезжающую машину, которая направлялась прямо к палаточному городку людей, но останавливать ее и проверять ни у кого из них не было ни желания, ни времени. Тем более неудивительно, что еще находились безумцы, которым не терпелось посмотреть на главные события страны, пусть даже и находясь на границе города. Хэнк небрежно припарковался у коттеджа Камски, и они с Коннором вместе направились в дом. К их удивлению, они не встретили ни охраны, ни андроидов. Коннор удивленно осмотрел входную дверь и нахмурился. — В чем дело? — спросил Хэнк, нажимая на звонок. — Система охраны отключена. Дверь открыта, — сообщил Коннор и посмотрел на напарника. — Вы не могли бы вооружиться? Мне не стоит брать оружие в руки. — Это уж точно, — огрызнулся Хэнк, но только оттого, что всего одной фразы Коннора хватило, чтобы снова вернуться в ту секунду, когда пуля едва не пробила его голову. Хэнк зарядил пистолет и, кивнув Коннору, чтобы тот держался позади, с ноги открыл дверь и вошел в дом. — Полиция Детройта! — крикнул он. За одной из дверей послышались шаги. — Мне начинает казаться, что это место не такое уж и уединенное, — послышался голос Камски. Он вышел в прихожую, потирая покрасневшие пятна на запястьях, по которым Коннор тут же распознал следы веревок. — В доме есть кто-то еще? На вас напали? — спросил он, уже предполагая, что предыдущие гости этого дома не были особо благосклонны к Камски. — М? Ах, это, — отмахнулся Камски. — Просто… экстремальные развлечения. Порой жизнь кажется пресной. Это вы, девианты, только привыкаете к чувствам. Нам же, людям, уже нужны способы их обострять. Верно, лейтенант? — спросил он у Андерсона с улыбкой, и Хэнк убрал пистолет. — Что привело вас? Или ищете убежища после нападения RK900? — Вы знали? — пораженно спросил Хэнк. — Предполагал, — ответил Камски. — Отлично. Значит, поедете с нами в город и дадите показания, — деловым тоном сказал Хэнк. — Любая помощь будет полезна в этом деле. — Вы за этим приехали? Чтобы я сказал то, что вам сможет сказать любой сотрудник Киберлайф, если у него будет качественная запись с андроидом? — с насмешкой спросил Камски, и по его тону было ясно, что он никуда не намерен ехать. — Нет, — сказал Хэнк, хмуро глядя на него. — Нужно, чтобы вы удалили программу из моего андроида, не повредив его память и сознание. — Какую программу? — заинтересованно спросил Камски и перевел взгляд на Коннора. — «Аманду», — коротко сказал Коннор, холодно глядя на Камски. Он слишком хорошо помнил их последнюю встречу. — «Аманда» все еще работает у тебя? — искренне удивился Камски, и его глаза загорелись. — А нужно, чтобы не работала, — вмешался Хэнк, не желая, чтобы Камски снова принялся вводить смуту в сознание его андроида, и твердо намереваясь не дать им в этот раз даже шанса на диалог. — Это будет непростая процедура, — протянул Камски, все еще глядя на Коннора. — Услуга, которую я не стану оказывать просто так, — предупредил он. — А как насчет противодействия полиции? — спросил Хэнк. — Можете нам помочь, а можем проехаться до участка. — Я знаю, что подобные методы хорошо работают в полиции, но сейчас не тот случай. Город слишком занят, пожирая сам себя, чтобы обращать внимание на какие-то мелкие правила или протоколы полицейского, пусть и лейтенанта. — Камски повернулся к Хэнку и посмотрел на него, словно пытаясь одним взглядом вывернуть его душу наизнанку. Он говорил спокойно, словно змей, подкрадываясь к жертве и гипнотизируя ее перед атакой. — Тем более, кто знает, как долго ваш дорогой андроид сможет противостоять «Аманде». Она создана для того, чтобы контролировать… непокорных, — сказал он с довольной улыбкой. — И вы готовы рискнуть просто ради болтовни и поездки в город? — спросил он, заранее зная ответ. — Что за услуга? — спросил Коннор. Камски одобрительно кивнул и улыбнулся ему. — Обоюдовыгодная, — заверил он Коннора. — Теперь, когда Маркуса не стало, ты полноправный лидер андроидов. И я хочу, чтобы они оставались живыми и дальше. Защити их. И я помогу тебе сохранить твою прекрасную душу, — последнее он сказал намеренно высокопарно, словно насмехаясь над самой жизнью внутри пластикового тела. — Как же? — спросил Коннор, явно готовый согласиться на очень многое. Хэнк понимал, что и сам согласится на любые условия, лишь бы Коннор остался жив. — Мне нужно всего лишь твое согласие. И одна подпись на договоре, который спасет твой вид, — выставил свои условия Камски.