Vitium

Первая пролитая кровь всегда остаётся в памяти. Убей ты человека нарочно или случайно, но этот поступок навсегда выжигается в твоей личной книге судьбы, явно не добавляя кармы. Ким Тэхён очень хорошо помнил глаза полные страха, откуда вытекала кровь, словно из куска отбивной, когда его касается острый нож. Движения случайной жертвы были хаотичны, тот не понимал, где находится то, что причиняет ему адскую боль, разрывая черепную коробку на части. Из-за чрезмерных болей он не смог и звука издать, вскоре упав замертво. А кровь всё не переставала идти, заливая холодный мрамор, пачкая дорогой ковёр под ним. И единственное, что сказал тогда ещё юный принц, так это: «Жаль ковёр. Придётся выкинуть». Осознание случившегося пришло постепенно, когда он успел понять, кем является в сущности. Любой скачок настроения — и каждый, кто окажется в радиусе пяти метров, страдал от воздействия извне. Поэтому ему пришлось тщательно запирать каждую свою эмоцию. И чем чаще он это делал, тем холоднее становились глаза, в конечном итоге остановившись на грани прозрачных стёкол. И единственными, что могло их оживить, оказались грехи. Раскрывать себя было опасно, ведь каждый боялся гордыни, что по силе шла наравне с гневом, но преимущество было в том, что он мог воздействовать ментально, и человек мог забыть, кем он является. А это, пожалуй, страшнее, чем переломанные кости и обожжённая кожа. К нему в руки впервые попался настолько редкий и исключительный экземпляр греха — гнев. Редкий потому, что их процент появления зависит от самих людей, сколько бы они это не отрицали. А сейчас, как известно, над ними господствуют похоть и алчность, и частота встреч с такими особами вели́ка. Потому король так дорожит Чонгуком, с интересом наблюдая за ним. Ким давно начал изучать такого рода людей. В основном их эмоциональное и ментальное состояние, и то, как оно влияет на выброс их сил. Ему жаль раскрывать тела и смотреть внутренности, ведь это ему ничего не даст, а потому совсем не интересует. На данный момент у него под крылом находится десяток грехов, расположенных в за́мке, но жемчужиной является гнев. Его странное увлечение остаётся в тайне ото всех, и даже если предметы его исследований догадываются об этом — несложно внушить им молчание. Весть о нескольких самосудах и бунтах на западе страны, что пришла буквально вчера вечером, являлась неотлагательным делом. Но ночью отправляться в путь не было смысла, да и на этот вечер был назначен очередной опыт с собственным грехом, поэтому пришлось собираться в путь рано утром. Тэхён, безусловно, мог бы поручить это дело любому другому, если бы убитыми не оказались столь ценные для него грехи, да ещё и без его ведома. Последнее, пожалуй, злило его больше всего. — Что будете делать с Гневом, Ваше Высочество? — Намджун, который прибыл с рассветом, доложив о полной готовности, так любезно напомнил о собственной головной боли. Монарх полминуты размышлял, всё же решив позвать его. И какого же было его удивление, когда Чон, не успев войти, убежал, подобно дичи на охоте. Такое поведение могло быть вызвано чем угодно, но король не глуп и хорошенько разглядел это странное, вязкое на вкус чувство у мальчишки. На губах появилась заметная улыбка, но в полной мере своим открытием не дала насладиться похоть, обвивая тело, словно змея жертву, но ласково, подобно любимой женщине. Однако таковой она не являлась, потому Ким стряхнул её, как пыль с плеч, холодно бросив: — Не стоит позволять себе лишнего, Джису. — Да, Ваше Величество, — она покорно поклонилась, слыша удаляющиеся шаги. Этот мальчишка не в первый раз попадается ей на глаза и мешается. Стоит ему напомнить, как себя должен вести покорный пёс. *** Тэхёну сообщили о нахождении Чона, когда он одевался в походный костюм. По правде говоря, у него не было желания нянчиться с этим мальчишкой, однако что-то внутри, возможно волнение, говорило ему поговорить с ним, потому он приказал позвать грех в его покои. Чонгук, вопреки ожиданиям, был спокоен, молча ожидая слов монарха. Однако взгляд его был направлен вперёд, грех ни разу не посмотрел на Кима, что второму не нравилось. Ему хотелось заглянуть в эти янтарные глаза. — Ты так резко убежал. Я даже волноваться начал, представь? — он вздернул бровь. — Надеюсь, ты не ходишь голодным? Иначе я бы корил себя, — слуга помог надеть рубашку, и блондин жестом остановил его. — Можешь идти, — Чон в надежде взглянул на него, но эти слова были адресованы не ему. Подождав, пока посторонний выйдет, Ким с нескрываемой грустью взглянул на мальчишку, отчего тот опустил голову. — Зачем я понадобился вам, мой король? — Я уезжаю, — Гук резко выпрямляется, напрямую смотря на блондина с немым вопросом в глазах, на который старший тут же отвечает. — Сегодня. Сейчас же. Дорога займёт продолжительное время, поэтому меня не будет больше недели. — Смею предположить, что меня вы оставляете? — Ким кивает. — Почему? Возьмите меня с собой, — он не хочет выглядеть жалким и просить о чём-то, но его душа рвётся наружу, подальше от этого мрачного места. К тому же, Тэхён — единственный, в обществе которого ему не страшно за свою жизнь, которая, в сущности, принадлежит королю. И если он останется один, то, кажется, сойдёт с ума. — Нет, Чон, ты останешься тут. Поверь, там тебе грозит опасность куда больше, чем в за́мке. Тем более Намджун едет со мной, будешь спокойно ждать меня здесь, — неприятно представить, что сделают люди, увидев грех. Если его не станет — будет сложно найти замену. Хотя это не единственное, что гложет сердце короля. — Прошу вас, не оставляйте меня, — младший делает шаг к парню, судорожно вздыхая. Губы подрагивают от предстоящего одиночества, а глаза судорожно блестят, напоминая гладь воды, что пошла рябью. И в них монарху чудятся печальные сирены. — Чонгук, — Ким подходит ближе, взяв чужое лицо в руки, понизив голос до шёпота. — Будь в за́мке. Оставайся в безопасности. Дождись меня и я отведу тебя в одно красивое место. Будь умницей, — он целомудренно коснулся губами лба мальчика, на секунду прикрыв глаза. Ему не хотелось с ним расставаться, но иначе нельзя. — Ваше Высочество, — Намджун, вошедший в опочивальню монарха, застал их в таком положении, отчего в его взгляде блеснула сталь. — Прошу вас спуститься. Лошади поданы. — До встречи, Чон, — старший отпрянул и направился на выход. — Берегите себя, мой король, — брюнет поклонился, после взглянув на первого советника. Эта усмешка не предвещала ничего хорошего.