Долгая дорога в бездну

Как будто это всё происходит не с ними – думает Германн, пока автобус стоит в очереди на пограничном пункте на Большом Уссурийском острове. Словно в сомнамбулическом бреду они меняли такси и прятали лица под кепками, чтобы, наконец оказаться на границе, и у Ньюта сейчас такое лицо, словно он совершенно не ожидал, что сможет попасть сюда. Он рассеянно теребит края фальшивого паспорта, так что Германну приходится отобрать у него документ, пока тот окончательно не размочалил обложку. Автобус полон. Пока они ехали от Харбина до Фуюаня Ньют, разобрав, о чем беседуют другие пассажиры, сообщил Германну, что как минимум треть планирует из России направиться во Францию или Германию. Германну всё еще кажется странным то, что беженцы избирают такие отдаленные пункты назначения, когда от угрозы, которую таит в себе близость открытого моря, проще укрыться в Средней Азии или, на худой конец, в горных районах того же Китая. Он не сразу вспоминает, что люди уже не бегут от кайдзю – а просто ищут лучшей жизни, как делали и задолго до войны. Ожидание затягивается и к тому моменту, как подходит их черед проверки документов, день уступает место мутным, сырым и холодным осенним сумеркам. Расспрашивая стоящих рядом китайцев о том, где лучше всего поужинать в Хабаровске, Ньют выглядит утомленным и в меру оптимистичным – но он рисуется. То, что он нервничает, должно быть очевидно всем. Как печать на лбу – печать близкой паники, готовящейся разразиться с минуты на минуту. Пока люди один за другим подходят к окошкам проверки документов, вдоль очереди по душному помещению паспортного контроля ходят мужчина и женщина с холеными немецкими овчарками на поводках. Звери – один со светлой мордой и покрупнее, у второго же голова и спина практически черные – шумно дышат, вывалив розовые языки, и никак не реагируют на людей, которые в свою очередь опасливо косятся на влажно блестящие белые зубы. Германн не боялся собак, особенно вышколенных служебных, но сейчас ему не по себе – эти ищейки обязаны почувствовать исходящий от них запах обмана, запах страха. Сам он просто задыхается от этой вони, удивительно, что никто еще не заметил. Германн видит вдруг, что рука Ньюта в неосознанной попытке успокоиться движется к карману, в котором тот хранит капсулу с Лазурью, и понимает, что они напрочь забыли о том, что Ньют планировал спрятать ее в подошве. Однако когда он уже собирается окликнуть Ньюта, собака, проходящая мимо стоящего рядом с ними в очереди китайца, замирает как вкопанная. - Чего тебе? – фыркает мужчина, делая нетерпеливый жест рукой, будто прогоняя ее, - пошла прочь. Оскалившись, собака издает тихое рычание и чуть припадает к полу – Ньютон вздрагивает, моментально бледнея, решив, что это он спровоцировал. Его нервозность не остается незамеченной охранниками, и Германн уже хочет одернуть или окликнуть его, попытаться успокоить, потребовать собраться, когда одновременно происходят сразу несколько вещей. Китаец, на которого зарычала собака, нервно дергает ногой, пытаясь ударить овчарку в нос. Пёс бросается на мужчину. Германн, как в замедленной съемке, видит нити слюны между четырехсантиметровыми клыками и серо-розовые дёсны. Ньютон, чье лицо перекашивает от накрывшего его ужаса, с криком «Отойдите!» выхватывает из кармана пластиковую коробочку и поднимает ее над головой, сжимая точно гранату. Последующее смешивается в адскую какофонию. Собачий лай, крики и угрозы применить оружие сплетаются, и больше всего Германну хочется провалиться под землю, исчезнуть. Стремительно утрачивая способность контролировать свои тело и разум, он пытается отойти ближе к стене, чтобы не попасть под пулю или удар шокером, но оступается и падает. Паника накрывает с головой, от чего комната перед глазами сливается в многоцветное орущее пятно. Германн зажмуривается, закрывая голову руками. Ему кажется, что череп сейчас треснет. Несколько кошмарных секунд крика и сумятицы – и всё резко стихает. Только это не спокойная, умиротворенная тишина, а ошарашенное, наэлектризованное молчание. Слышно только как Ньют слегка неразборчиво, но безостановочно бормочет: - …Я же пошутил, это была просто шутка… Открыв глаза, Германн понимает, что настолько исступленно пытался забиться в угол, спастись, спастись, спастись от криков и рыка, что подошвы его ботинок оставили на линолеуме черные следы стертой резины. Ньют, которого пограничник вдавливает лицом в грязный пол, смотрит на Германна, деланно улыбаясь. Один пёс стоит рядом с ним, оскалившись и утробно рыча. Челюсти же второго сомкнулись на промежности контрабандиста, из-за которого всё и началось, – собака не сжимает зубов, не причиняет боли, но держит крепко, и побледневший человек, смотря на нее широкими глазами, боится даже вдохнуть. И тут Германн слышит шаги. Они приближаются как поступь неумолимого Рока. Германн не знает, кто это, однако, словно ему это говорит голос свыше, понимает – когда этот человек переступит порог, все их надежды можно будет хоронить. Но Германн не сможет пробежать и нескольких метров, даже если попытается, а Ньют уложен на пол с заведенными за спину руками и на каждое его движение овчарка реагирует грозным рыком. - Должен сказать, уважаемые господа, вы задали мне работы, когда бросили своего проводника, - говорит мужчина, останавливаясь в нескольких метрах от Ньюта. На левой стороне его защитного цвета куртки как красный глаз блестит значок Коммунистической партии Китая. Тайо Ванг из Национальной Службы Безопасности смотрит на Германна с легкой укоряющей улыбкой огорченного родителя. – Едва успел. Еще немного и вы бы, наверное, уже ужинали пельменями в Хабаровске. Таков был план? - Эй-эй, - оживляется Ньют, чья речь всё еще звучит несколько неразборчиво, из-за того, что ему не дают поднять головы, - погоди, я его видел в новостях. Это же он, да? Это же ты шпионил на Северную Корею? - Ванг кивает: - Такова публичная информация, да. - Это ты хотел похитить Германна? – шипит Ньют, ерзая и пытаясь встать на ноги. Охранник сильнее давит ему коленями на спину. - Странно слышать это от тебя. Ты это успешно провернул. Поднимите его, - Ванг указывает на Ньюта. – И уведите обоих в допросную. Ньют хватается за руку Германна как за спасательный круг, хотя скорее это именно Германн опирается на него – падая, он ушиб ногу, и сустав мучительно ноет. - Интересно, в какой же момент всё пошло не так? – Ньют крепче стискивает предплечье Германна. Тот отвечает кривой улыбкой. *** Оказавшись в камере для допроса, Германн с облегчением садится, растирая колено. Однако Ньют наотрез отказывается усаживаться за стол и практически сразу выпаливает свой последний аргумент: - Я гражданин другого государства! Не имеете права! Я требую присутствия посла! - Вы очень хотите общаться с властями? – все так же ласково улыбаясь, спрашивает Ванг. - А вы знаете, сколько человек погибло в том массовом дрифте, который вы устроили? Германн с ужасом понимает, что обращаются только к нему. Ньют, открыв рот, переводит взгляд с его лица на лицо Ванга и вдруг, срываясь с места, встает между ними, закрывая собой Германна: - Стоп! Вам же нужен я, да? Дрифтовать до потери пульса, гулять по Антиверсу, делать биологическое оружие? Это всё я могу. Так забирайте меня. Я вам устрою Гластонбери, Вудсток и Рок ам Ринг. Забирайте меня, - он вытягивает руки, будто предлагая надеть на него наручники, - оставьте Германна. Он ничего не сделал. Это всё я. Ванг чуть склоняет голову набок, почти кокетливо, точно он и в самом деле обдумывает слова Ньюта, прежде чем произнести: - А кто тогда будет заведовать изготовлением топлива? - Вы могли бы просто предложить мне работу, - хмурится Германн. - И вы бы согласились? – коротко улыбается Ванг, и Германн кивает, признавая поражение: сейчас он сам не может сказать, как отреагировал бы на это предложение Германн-из-прошлого, но вряд ли бы тот дал согласие. - Что же до вас, доктор Гейзлер… нам нужно, чтобы вы повторили то, что уже делали. Ньют шумно втягивает воздух. Он понимает. - Вам нужны кайдзю… - с ужасом и восторгом выдыхает Ньют. Пятясь, он снова встает рядом с Германном и кладет руку ему на плечо. Германн чувствует, что Ньюта трясет, словно в лихорадке. Ванг согласно кивает: - Да, мы знаем, у нас нет технологических возможностей собрать их так, как собирали Предвестники. Но у нас есть вы. Вы вырастили кайдзю. - Я… я… - запинается Ньют, - но полноценного кайдзю не создать без эврикия и венетия, а их запасы сейчас ничтожны. Когда я последний раз смотрел на цены, они были заоблачными. - Что же мы тогда видели в дронах? - Но это не совсем кайдзю. Содержание редкоземельных металлов в них в сотни раз ниже нормы. У них хронический авитаминоз. Они мелкие и не функционируют без экзоскелета. Да, по ДНК видно, что это родня тех, что пришли из Антиверса, но они не совсем кайдзю, не совсем… у меня просто не было столько венетия… - Несмотря на то, что в вашем распоряжении были все средства Шао Индастриз? Ньют хмурится: - Если вы считаете, что я мог так просто запустить руки в большой карман, то вы тупее, чем выглядите. Мог бы - мы бы не разговаривали сейчас. Германн медленно вдыхает и, надеясь, что дрожь в голосе не выдает его смятения, спрашивает: - Позвольте уточнить, что же именно вы затеваете? Ванг отвечает настолько спокойно, что это едва можно выносить: - Исключительно перспективный и исключительно важный проект. В разы масштабнее и важнее, чем «Егерь». Это сравнимо разве что с открытием огня. С той лишь разницей, что наши далекие предки потратили сотни тысяч лет на его освоение, а чтобы овладеть этим, у нас будет лишь два-три года. Мы идем в другой мир. *** Адреналин бурлит в крови, и Саше не верится, что всё обошлось. Когда дверь консульства закрывается за ними и блики сигналов полицейских машин исчезают, Саша думает, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сейчас еще бы разуться и поесть – и жизнь заиграет новыми красками. Консул ведет Кайдановских за собой по холлу к лестнице на второй этаж. Здание обставлено настолько старомодно, что Саше кажется на минуту, что она перенеслась в позапрошлый век. - Полагаю, я смогу устроить экстрадицию и вывезти вас вместе с моей семьей и персоналом, - рассказывает консул. Задрав голову, Саша рассматривает то полированные гранитные колонны, то стенные панели из темного дерева, то позолоченную лепнину на потолке. Поднимаясь по лестнице, Алексей с нескрываемой насмешкой косится на позолоченные же рамы с портретами предыдущих консулов. Орлов замечает их взгляды. – Живем как в музее, да. Но это быстро приедается и к тому же нужна целая рота, чтобы всё это поддерживать в чистоте. Кухня обставлена под стать остальному зданию. Саша морщится, думая, что меблировка комнаты стоит даже дороже ее дрифт-костюма. Затем приходит мелочная, озлобленная зависть: пока Орлов сидел за своим дубовым столом, ставя подписи на листах плотной кремовой бумаги, на долю пилотов достались железобетонные казармы и койки с металлическим каркасом. По лицу мужа Саша понимает, что он думает о том же самом. Консул совершенно очевидно замечает их недовольство, но никак не комментирует, лишь спрашивая вежливо: - Чаю? - Не, спасибо. Алексей скептически осматривает вычурные резные стулья и, выбрав тот, что кажется ему крепче остальных, осторожно садится, словно опасаясь, что от неаккуратного движения такое произведение искусства рассыпется в щепу. Саша ступней подцепляет ножку стула напротив и, с громким скрежетом выдвинув его из-за стола, садится верхом. - Чаю по-адмиральски, конечно, - Орлов достает с полки небольшую и как будто сплющенную с боков бутылку из коричневого стекла, и Алексей хохочет: - А это другое дело! – Саша поддакивает: - Мне тоже нравятся друзья, которые зовут выпить чаю, а наливают коньяк. Консул достает из холодильника контейнеры с сыром и колбасой и, налив каждому по кружке крепкого черного чая, садится за стол. Его костюм и стоически-спокойное выражение лица так не сочетаются с пластиковыми контейнерами и неаккуратно нарезанными кусками сыра, что кажется, будто посуду вклеили в эту рекламную картинку дизайнерской кухни Успешного Человека. - Так почему вы сбежали от Сидни? Мне никто не сообщал, что вы должны сменить локацию. В перерывах между глотками чая и доливаниями в кружки коньяка, Кайдановские рассказывают в привычной для них манере. Консул слушает, переводя взгляд с одного на другого. - Она запалила, что мы организовали парням проводника. - И запахло жареным. - Пришлось делать ноги. - Ну а после того, как она обнаружила недостачу в запасах эврикия. - Что произошло достаточно быстро. - За нами выдвинули карательный отряд. - Но его спугнула доблестная полиция. - А вот кто навел их на нас – я уже не знаю. - Теперь твоя часть истории, - объявляет Саша, двумя пальцами подхватывая кусок сыра и кладя его в рот, и консул согласно кивает, поднимая руки, как бы в знак сдачи: - Из того, что мне известно – ваших подопечных хотели переправить в Северную Корею, но они каким-то образом поняли, что их обманывают, и попытались перейти российскую границу в КПП у Хабаровска. Дальше мои источники расходятся в показаниях. - В каком смысле «расходятся»? - В самом прямом. Очевидно только то, что до нас они не добрались. И, похоже, в Северной Корее их тоже нет, – Алексей недобро прищуривается: - Так, а Корея-то при чем? - Ваш проводник собиралась передать Гейзлера и Готтлиба Великому Солнцеликому Вождю. - Алексей с негромким «Вот сука!» сжимает кулаки. - Очевидно, она рассчитывала на неплохой куш. Саша, шамкая, перебивает: - Леш, а помнишь, помнишь, она всё время говорила «не у всех есть пособие за выслугу от оборонного корпуса»? – Кайдановский кивает, и Орлов брезгливо улыбается: - Всё это напоминает драку жадных детей за упавшую в песочницу конфету. Но уж теперь-то ей не светит ничего, кроме обвинения в госизмене. - Так это что, получается, гражданка Ли работала минимум на два фронта? Она возила контрабандистов через границу и заодно хотела сдать парней Солнцеликому? - Получается, что на три. Не забывай Национальную Службу Безопасности. - И там успела?! Орлов флегматично пожимает плечами и делает еще один глоток чая, который уже почти полностью заменился на коньяк: - Очень амбициозная и очень самонадеянная женщина. Отставив чашку, он смотрит в окно на отблески зарождающегося восхода на глади реки Хуанпу, но словно не видит ни солнечных бликов, ни высоток на противоположном берегу, огни иллюминации на которых тускнеют по мере того, как светлеет небо. - Вообще, шпионские игры - это сложная штука, которая может привести к серьёзным и очень неоднозначным последствиям. В результате этого кто-то получит невероятную выгоду, а кого-то накроет волна дерьма. В тех же случаях, когда шпионом руководит алчность и он пытается переиграть всех, при этом будучи явно тупее системы, выгоды не получит никто, зато волной дерьма накроет всех. Небо удивительно чистое, воздух прозрачен так, как может быть только ранним утром, пока суета дня не взметнула вверх тучи пыли. Саша берет еще кусок сыра и кладет на него колбасу: - Ну и что теперь будет? - Международный скандал точно будет, - с нескрываемым раздражением отвечает консул, - и будем надеяться, что это не перерастет в ещё один кризис.