(Не)Истинные

Намджун будто зависимый, будто под какой-то ломкой от дешевого порошка, потому что другого объяснения его безумию нет. Он не видел Юнги всего лишь пару дней, но ладонь до сих пор ощущает чужое тепло, а разум ноет о том, что альфа так легко потерял своего истинного. Где искать, а тем более, что говорить, он не знает, но сердце требует найти, и сопротивление будет бесполезным. Проигрыш был ещё в самом начале, когда Джун по своей глупости задержался в убогом кафе. И только тогда, когда воспаленный мозг начинает работать, перед глазами мелькает мысль " Он работает в кафе" и именно туда его понесут собственные ноги. На улице давно уже вечер, а Ким как полоумный стоит напротив дурацкого кафе в спортивках. Думать о своем внешнем виде было как-то некогда, что было впервые. Ручка заведения неприятно скрипит под пальцами, но внутри немного уютней и тепло, поэтому Джун даже не бесится, когда на его ногу кто-то наступает. Молодой альфа петляет вокруг столиков, а затем останавливается у бариста и мило улыбается. — Могу я кое-что узнать? — тихо говорит тот бете, чтобы никто другой не смог его услышать. — Номер не дам, личную информацию о себе или коллегах не даю, — басит бета в ответ и скрипит тряпкой о стекло. — А если так? — Джун кладет пару зеленых купюр уже в чистый стакан и ухмыляется. Паренек недоверчиво на это смотрит, но деньги все-таки забирает. — Слушаю. — Тут работает один паренек. Маленький такой, со светлыми волосами… — задумчиво говорит альфа и закусывает губу. — Ммм… Юнги? Он один такой здесь, но послушай парень, он никого никогда к себе не подпустит, да и взял себе недельный выходной, так что… — и пожимает плечами. Джун только благодарит, от кофе отказывается и под взглядом цвета коньяка глаз, выходит на улицу. — Никогда не говори никогда, — шепчет мужчина в пустоту и разворачивается в противоположенную от дома сторону. Он доходит до нужного дома за полчаса, когда вокруг уже поздний вечер, а звезд не видно из-за облаков, кажется, будет дождь. Парень садится на ближайшую лавку и тяжело вздыхает, пока не слышит копошения рядом, а потом не чувствует мягкие прикосновения к ноге. — Пришла всё-таки, — улыбается Нам. — Прости, только с собой ничего нет. Кошка немного обижено смотрит, но на приглашение забраться на колени отзывается, под теплой ладонью всегда хорошо. Джун медленно водит рукой по слегка спутанной шерсти, слушает только ласковое мурчание и наконец-то чувствует покой. Сколько бы он здесь ещё сидел — не ясно, но хмурое ночное небо решает испортить всё. Громоздкие тяжелые капли стали разбиваться о крыши домов, а кофта Намджуна с каждой минутой намокала сильнее, но тот напротив никуда не уходил, лишь спрятал кошку от дождя, прижимая её к груди. У Намджуна дилемма, разрыв мозга и сгусток крови на языке. Он не понимает ни черта, чтобы хоть как-то сдвинуться с мёртвой точки. Всё это как-то слишком, но у него мороз по телу и ментальное ощущение лезвия на коже, которое прорезает, не щадит и умывается в чужой боли. У него под сердцем дыра с космос, потому что там ничего и никогда не было, но сейчас по особенному сильно сквозит и хочется эту дыру забить, закрыть от промозглых ветров, потому что жить вот так, кажется, уже не правильным. Юнги будто опухоль мозга, точно также не спрашивающая разрешения, чтобы появиться. Джуна это просто убивает, словно, он уже на последней стадии, а врачи, с сожалением, мотают головой и медленно шепчут остатки тоскливых дней. Альфе кажется, что его срок уже приближается, что он дышит ему в спину, что помешает всем великим планам и оставит размазанным по асфальту. Но альфа слышит плеск луж под ногами и шуршание пакета, а потом смутно знакомое " Кис-кис-кис».

ХХХ

Юнги панически боится выходить на улицу, везде мерещится одно, уже до боли знакомое, лицо, и это пугает. Кажется, если он выйдет на улицу и немного там побудет, то в следующую минуту обязательно увидит Намджуна. Всё это как безумное помешательство, шизофрения. Иногда омега думает, что придумал этого альфу и в реальной жизни его просто нет. Страшно увидеть его опять, страшнее больше не увидеть его совсем. Мин даже отгул берет, закупается продуктами и из дома следующую неделю выходить не собирается, даже если дом будет гореть, он просто сильнее укутается в одеяло и ляжет спать. Омега не любит перемены в своей жизни, не любит чего-то бояться, но Джун не спрашивал разрешения влетел вольной птицей внутрь и весь порядок растормошил. Пускать его внутрь себя не хотелось, но разрешения никто уже и не просит. Юнги больно, ему грудную клетку вспарывают, вытаскивают все не нужное нутро, а затем, не очень маленький Ким Намджун, пытается забраться внутрь. Все равно дико больно, Намджун не помещается, но упорно лезет, а Мина уже сейчас разорвёт на окровавленные куски плоти. Джун мешает руками кровь, садистки улыбается, пытается насквозь протаранить, ещё минута — и тела не будет. Блондин думает, что сейчас потеряет сознание. Всё это неправильно. Влюбляться в таких как он, тоже неправильно. И хочется только под поезд, чтобы последний раз вдохнуть свежий воздух, последний раз увидеть яркие звезды и умиротворенно коснуться головой рельсы. Мин прикрывает глаза и слышит отдаленный звук гудения паровоза, ветер треплет волосы… Кто-то жалобно мяукает за окном, что омега на своем четвертом все прекрасно слышит. Этот кто-то вырывает его из мыслей. Ему думать о самотерзании уже не хочется, на самом деле некогда, потому что он понимает, что его питомец голодный и нужно сходить в магазин. Выбегая на улицу, Юнги уже ни о чём не думал. Он покупает в соседнем продуктовом сигареты и кошачий корм, несколько банок пива и пакет молока. Сидит в соседнем дворе на качелях и медленно выкуривает одну, пока на его лицо не срываются первые капли дождя. Надо же… Он даже и не замечал. Лужи под ногами быстро собираются в небольшие озера и хочется быстрее домой, но когда юноша выбегает на финишную прямую, то у своего подъезда видит знакомую фигуру и замедляет шаг. Сердце стучит как бешеное, грозит пробить и так израненную грудную клетку, но Юнги искусно игнорирует подскочившего на месте мужчину и продолжает звать кошку обычным «кис-кис-кис», как делал это до того, как подбежал к подъезду. Омега кошку нигде не видит и только расстраивается, потому что, видимо, оказывается зря мок под дождем. Только вот скоро кофта Джуна шевелится, и блондин это замечает, тот даже не думая, быстро расстегивает ее и видит темную мордочку кошки. — Пиздец, — слетает с его губ. — Я был лучшего мнения о тебе, — говорит Мин кошке и открывает дверь в подъезд. Джун понимает все без слов, заходит в подъезд и наконец ощущает как озяб от неожиданного дождя. Юнги подходит к углу под лестницей, достает корм и сыпет в специальную чашечку, в соседнюю льет молока. Он все бурчит под нос, что его черная бестия так легко подпустила Намджуна. Было даже обидно не от того, что она у кого-то на руках, а от того, что именно у этого дурацкого Намджуна. Эта кошка вообще мало кого-то к себе подпускала, а Джуна так легко приняла, да еще и нежилась в его руках. Юнги чувствует себя брошенным, за что ему все это? Омега просит поставить кошку на пол и дать ей спокойно поесть, а сам пару раз проведя ладонью по мягкой шерсти, поднимается к себе на этаж. Намджун так и стоит на месте, пока с одежды капает вода, и Юн бы так и хотел уйти, если бы позади не услышал громкий чих. — Заебись, — вздохнул парень. — Пошли. Ким чуть ли не светится от счастья, когда поднимается за истинным по порожкам, топчется около двери, а в коридоре не решается разуваться. — Ты мужик или кто? Тебя тут не убьют, — блондин приходит внутрь гостиной. — Ванная по коридору справа, в шкафу полотенца. Джуну бы теплый душ не помешал, поэтому он даже не ломается. А стоит ему встать под теплые струи воды, как он понимает, что вот, нашёл все-таки. Судьба ему улыбнулась, показала красивый ряд белоснежных ровных зубов, ласково обняла и мягко поцеловала в лоб. Альфа улыбается своим мыслям и когда выйдя из душевой, он берет полотенца, то ощущает дурманящий запах Мина. Мужчина зарывается носом в махровую ткань и судорожно вдыхает свою дозу, понимает, что ведет себя как маньяк, но ничего поделать не может. Юнги на кухне готовит чай, а сам попивает пиво. Вот зачем он его позвал? Из жалости или что? У омеги тоже нет ответа на этот вопрос. Он бьет себя по лбу за тупость и обещает выгнать Джуна, как только тот выпьет чая. А тот легок на помине, заходит весь распаренный, но снова одетый в сыроватую одежду. У Юнги нет подходящего размера, чтобы хоть что-то одолжить. — Садись пить чай, — омега судорожно облизывает губы и отходит к окну. — Спасибо? — альфа садится за стол, греет руки о чашку и понемногу пьет. Они сидят в тишине, не говорят ничего, но тяжелый ком напряженности ощутимо ложится на их плечи. Все это и вправду не правильно, потому что Юнги не может быть таким манящим, а Намджун таким желанным. Альфа долго думает, а потом поднимается, подойдя к омеге. Разворачивает того за хрупкие плечи, чтобы лицом к себе, и смотрит в глаза. В них немое удивление и пустота, Джуна засасывает, и он даже не думает, когда накрывает чужие губы своими, лишь потому что хочется. Ему не отвечают, а стоит оцепенению пройти, как Мин бьёт его кулаком в солнечное сплетение. — Убирайся, — звучит грубо и так отчаянно. У Намджуна нет выбора.