(Не)Истинные

Юнги сам себя не понимает, не понимает, что вообще творится в его жизни. Он ведь ничего этого не просил, не добивался, целей не ставил, но вся эта мерзость, словно вязкая нефть, его руки окунает и с каждым разом все больше в себя поглощает. От Намджуна бы избавиться, стереть из памяти, с тела. Надо будет и Юнги его зубами выгрызет из себя. Такое счастье не для него, предназначалось не ему, ведь просто кто-то сверху ошибся, и эту роковую ошибку исправлять не спешит. От этого альфы все нутро трепещет, кричит о том, что нужно подчиниться, быть со своей парой. Мин который раз плюет на эти позывы и видимо только сильнее злит судьбу, что она уже насильно толкает в руки к тому, кто уже весь смысл жизни и счастливое будущее. Вроде бы в Джуне ничего особенного, он такой же, как и практически вся часть земного шара, но стоит зайти в его дом, почувствовать его действительно дерьмовый крепкий запах, как ничего вокруг не остается. Юнги как будто в теплую воду опускают, и ему бы омовение получить, а не еще сильнее в грязи изваляться. Намджун — дом. Его созданный природой дом, пристанище у которого должен быть блондин, но он в который раз просто убегает, просто боится попробовать счастья. Боится взлететь в голубое небо, касаться крыльями облаков, а потом камнем упасть вниз, разбиться о скалы и так и остаться никем, ведь все когда-нибудь проходит. Юнги жизнь никогда не любила, и бедный парень никогда не понимал почему. Поэтому он даже не удивляется, когда видит шайку подростков, которые пристают к младшекласснику. Не удивляется, когда твердой походкой пошел к ним, когда вытаскивает малыша из этого сборища и отправляет домой. Не удивляется и тогда, когда эта свора караулит его у магазина, а потом даже, несмотря на то, что он омега и значительно старше, устраивают петушиные бои. У Мина снова кровоточат губы, рассечена бровь, болят ребра и, кажется, будет красивый синяк под глазом. Он идет не понятым для себя маршрутом, не знает, где окажется вообще, не обращает внимания на тычущих на него пальцем людей. На самом деле омега знает куда идет и чего хочет, но боится произнести эти запретные слова вслух. Ему нужен тот, кто раны его залижет, пригреет на груди, тепло и заботу подарит. Юнги тогда, что скрывать, как верный пес хвостом махать будет, тыкаться холодным носом в бок и поскуливать. Парень надеется, что его примут, что не оттолкнуть, что поймут, что пойти навстречу кому-то тяжело. Они же истинные, должны друг друга понимать, прощать и дарить то, что другой сам себе подарить не может. Блондин подходит к жилым домам снова, смотрит на нужный подъезд и как-будто к земле прирастает. Сил пойти к источнику жизни никаких, паника заглушает боль и сейчас бы снова убежать, спрятаться в свой панцирь и так дожить жизнь, но на сердце уже выжжено одно единственное имя и убежать, как-то не получается.

ХХХ

У Намджуна все валится из рук, он никак не может заставить себя сосредоточиться на работе. Обычно именно она и только она была в голове альфы, никогда никому не уступала место, а тут даже не сопротивляясь, отдала свой титул одному хилому омеге. Джуна все это реально бесит, раззадоривает нутро, а противный скрежет смеха в ушах действует на нервы. Юнги весь из себя овер недоступный. Никогда не придет, никогда не будет его. Он вольная птица, всегда может упорхнуть из рук, пусть они и будут одни из самых крепких. Эта роскошь не для него, он себе такое позволит. Такие омеги одни на миллион, и то, что один из них его истинный ни в коем разе не облегчает парню жизнь. Намджун как будто каждый день умирает, не может вернуться в прежнее русло своей жизни, не может стереть проклятый образ из головы. Юнги как глубокий шрам на видном месте, от которого избавится можно хирургическим путем и то не всегда, не в их случаи. Альфа чувствует себя отвратительно этим вечером, все тело ломит, а на языке то и дело собирается вкус железа, и он понимает, что его истинный в каком-то очередном дерьме. От этого не весело и не грустно, но хочется, как раньше ничего лишнего не чувствовать. Только подойдя ближе к дому, мужчина видит до боли знакомый образ, ощущает покалывание во всем теле и пытается собраться с мыслями. Этот дикий омега снова около его дома. — Ты зачастил, — без всякой обиды говорит Джун. Он снова цепляет взглядом раны Юнги, его поджатые губы и трепещущие ресницы. Тот будто что-то сказать хочет, но вырывается одно лишь мычание и свист. — Помоги мне, — вылетает из окровавленных губ и больше ничего не нужно. Ким кивает за собой головой, знает, что в этот раз за ним точно так же как и до этого пойдут, но когда они окажутся в квартире, альфа на всякий случай закрывает дверь. У блондина в голове снова паника, он видит картину, где бежит к двери и бешеным зверем скребет ее, стирает пальцы в кровь, хрипит от громкого воя, но не прекращает. — Иди в гостиную, — повторяет громче хозяин дома. — Юнги? Парень на обращение к себе дергается и непроизвольно снова кусает свои разбитые губы, понимает, что не может пятнать чужую душу, не позволено, но слушает, идет следом и в нужной комнате остается, только безвольной куклой плюхается на диван. Намджун возвращается с большой аптечкой, подзывает к себе Юна и терпеливо ждет. Тот морщит носик от специфических запахов, ближе подсаживается и уговаривает себя не потерять сознание. Джун обрабатывает все синяки на лице, все порезы. Долго ухаживает за губами и один раз просит снять футболку, но видя полные ужаса глаза напротив, оставлял эту идею. После Ким что-то втирает про осторожность и позднее время, а Юнги то и дело что смотрит на крепкие бедра перед собой. Они кажутся такими крепкими и теплыми, что сил противостоять даже нет. Он не смело наклоняется, тянет ладонь вперёд и с опаской касается пальцами горячих бедер. Даже Джун замолк в начале действий омеги, внимательно следил за тем и все ждал продолжения. Блондин не смело подползает ещё ближе, напугано следил за внезапной реакцией и медленно взбирается на чужие колени, аккуратно обнимает сильную шею и зарывается носом туда. Сейчас все это как никогда правильно.