Самое важное — символ, который не дано понять, a лишь чувствовать… Мы распяты в одной плоскости, a мир — многомерен.
Андрей Тарковский
Следующий пункт назначения до странного неожидаемый. Это… полицейский участок. Тэхен приехал с повинной, или система дала… сбой? (А что такое эта система?) Тэхен, тем временем, с самым невозмутимым видом на свете, подъезжает к небольшому трехэтажному зданию в серого цвета с яркими синими вставками. Аккуратно припарковывается на стоянке, глушит мотор и выходит наружу, хлопает дверцей, примечая на ходу: стало еще более туманно и влажно, чем ранним утром, отчего волосы на его голове немного подвивались на концах, портя аккуратную прежде прическу. Никчемная деталь, почему-то отложилась в памяти; Тэхен порывисто взъерошил копну своих волос темно-шоколадного цвета, хмыкнул каким-то личным мыслям и зашагал в сторону стеклянных дверей, над которыми ровными печатными буквами (синим по белому) написан девиз, которому все в этом месте поклялись следовать: «Служить и защищать». На входе даже не спрашивают к кому он пришел: его и без этого все тут знают. Нет, не в качестве преступника, скорее как… близкого друга? Ага, близкий друг начальника местного отдела… Знакомые лица мелькают чрез одно, и Тэхен здоровается, периодически улыбаясь и кивая кому-то из сотрудников. Снова полярный мир обращался на него лицом, смотрел в глаза, показывая, что даже люди знающие могут принимать его таким, какой он есть на самом деле… Общая тайна объединяла тут многих, и в этой бесконечной паутине путались разве что те, кто не был доверенным лицом. Поэтому Тэхен и улыбался, сменяя гнев (скопленный во время разговора с Шином) на милость: поездки в полицейский участок к Юнги чаще всего поднимали ему настроение. Но сегодня, наверное, все сговорились против него… Тэхен стучится, прежде чем зайти, ждет глухого «войдите» и только тогда открывает дверь. Он все-таки обучен каким-то правилам. Вовсе не дикарь! Важно понимать: Тэхен не псих и не поехавший, пусть и посещает психиатра на постоянной основе. Он все понимает и все осознает, пусть порой и… совершает ужасные поступки. Полярность мира играет свою роль снова, объясняя на пальцах: белого и черного не существует — нельзя говорить о крайностях, когда у всего в этом мире есть степень, в которую можно возвести. Постоянной была и есть лишь одна истина: убийца все равно остается убийцей. И она останется ей навсегда. Начальник отдела обнаруживается мирно сидящим за своим широким столом, заваленным стопками папок и бумаг, кажется, до самого потолка. Дел скопилось целый вагон и маленькая тележка — разбирай, не могу. Можно еще закопаться с головой, собственно, Мин Юнги сейчас именно этим и занимался. — У меня голова болит, зачем ты пришел? — Юнги не приветлив, буйну голову повесил, яростно трет переносицу, избегая взгляда глаза в глаза. Еще вчера он казался бодрее, но можно было предположить, что «вчера» для полицейского и не заканчивалось — едва ли по нему скажешь, что он спал. Даже глаз не сомкнул прошедшей ночью. — Натворил делов, а теперь еще и надоедаешь. Думал, что тебе и вчера хватило разбора полетов. Сегодня я тебя не ждал, как и всю следующую неделю. — Я надеялся, что это было шуткой, — Тэхен все разбрасывается ухмылочками, пока может, и проходит вглубь кабинета, устраиваясь на одном из кресел, чтобы быть напротив Мина. Он не врет, он правда думает, что Юнги шутит. Аха-ха! Как смешно, правда!? Подумаешь… убил человека. Подумаешь… оставил кучу улик, и теперь им всем грозит разоблачение. Подумаешь!.. — Иди к черту, Тэ, — Юнги все-таки поднимает взгляд на своего гостя. Усталый такой взгляд, усталые такие глаза в лисьем прищуре и с явными мешками под. «Иди к черту» — написано у него на лбу. — Ты же не серьезно! — смешки смешками, а Тэхен начинает думать, что Юнги серьезно на время лишает его заданий. А этого… делать никак нельзя. — Я вчера согласился, потому что вы с Хосоком привели мне достаточно причин для опасений. Но сегодня!.. — А что сегодня? — теперь очередь Юнги хмыкать. — Центральный отдел будет гоняться за тобой еще очень долго. Им только дай повод для геройства… — Но это же бред! Юнги! — Тэхен начинает напоминать маленького ребенка, у которого забирают игрушку. И это… жутко. — Я не могу просто так сидеть на месте! Ты же знаешь. — А теперь придется, — Юнги даже в лице не меняется. Снаружи он абсолютно безразличен к чужому «горю». — Сядь и сиди, пока я тебе не скажу обратного. Тем более, что у тебя там есть отличная компания, — полицейский пожимает плечами. — Еще одна заноза в заднице, кстати. Но я тебе ее простил. Люди каждый день пропадают. Мальчишку поищут и перестанут, а вот ебаного отомстителя будут пытаться выловить еще очень долго! — Ты!.. — Что тут за шум и гам? Вас снаружи слышно, парни, — новая персона, внезапно появившаяся в кабинете начальника отдела полиции, не блещет манерами. Ни тебе постучать, ни тебе спросить: можно зайти ли нет? А вдруг у них тут тайное вечере, и вообще никому-никому нельзя сюда? Но новый человек тоже посвященный (удача, никак иначе), поэтому никто из присутствующих не напрягается. Он свой. Прям от и до свой. И ему можно доверять. Точ-но? «Своего» человека зовут Чон Хосок. И широкими шагами Хосок смело пересекает помещение, буквально подлетая к столу легчайшей походкой. В руках у него картонная подставка с четырьмя стаканчиками кофе из соседней кофейни, и он явно доволен собой и своей жизнью в целом. Такой вот человек: белоснежная улыбка во все 32, ямочки на щеках, игривый взгляд. Такой луч солнца в темном царстве? Нет, нет… Не стоит судить по обложке. Тут все не то, чем кажется. — Как они смогут меня поймать, если вы все за мной подчищаете? Еще никто и ни разу… — Тэхен, — Хосок как появился бесцеремонно, так и продолжает в том же духе, а перебивать других — это вообще его любимое занятие. — Остуди пыл. За нами сейчас ведется наблюдение, а твоя временная отставка не наша прихоть. Мы не в праве ослушаться приказа свыше. — Приказа свыше? — зачем спрашивать? Тэхен и так в курсе кто стоит выше них и кто распоряжается его заданиями и подкидывает Юнги с Хосоком нужную информацию и верные наводки. Хотя, нет. Ничего он не знает. Ни Юнги, ни Хосок, ни сам Тэхен еще ни разу не видели этих людей, разве что общались с ними по телефону (самому простому, проверенному на отсутствие прослушки) или получали письма без указания отправителя. — Сначала они не дают мне и дня продохнуть, а сейчас говорят остановиться? Что за бред?! — Пока ты выполнял условия договора, все было так, как должно было быть, — Хосок облокачивается бедром о юнгиев стол, скрещивая руки на груди, теряет напускную легкость, делаясь серьезным за какие-то доли секунд. — Но ты ослушался, и теперь мы все должны на время залечь на дно. В том, что ты остаешься без работы сейчас, есть только твоя вина. Нужно уметь это признать и поступать как взрослый и серьезный человек. — А ты что? В учителя решил податься? — Тэхен терпеть не может, когда старшие делают так: смотрят на него сверху-вниз, словно он неразумное дите. Мало кому такое понравится, но Тэхена задевало особенно сильно. — Читаешь мне тут лекции, нашлась благодетель! Тоже мне… — Тэхен, — Юнги тоже перебивает его, хлопая одной из своих папок по столу, — уходи. У меня нет не сил, не времени на споры с тобой. Тебе придется подождать, пока мы уладим то, что ты заварил. — Вы так говорите, будто я не сделал то, что и обычно делаю, — Тэхен не собирается слушать просьбы, он вообще не хочет слушать. — Я убил еще одного подонка, как и всегда. Просто именно этот не заслужил спокойной смерти. Сколько он покалечил детей? Ты знаешь, Юнги? А сколько мог покалечить еще. Люди должны были знать, что он сделал! Он не мог просто взять и исчезнуть навсегда. — Ты добился своего! Теперь о нем говорят. Молодец, Тэхен! — Хосок легко отталкивается от стола и подходит к креслу Тэхена, чтобы коснуться его плеча. — Считай временную отставку за свою награду. Это твой отпуск! У тебя давненько не было такого. А теперь дома у тебя не надоедливая и сопливая парочка наших женатиков. Поезжай к Чонгуку, думаю у вас там действительно отличная компания, — Тэхен скидывает чужую руку со своего плеча. Тон у Хосока не издевательский, но что-то на грани, поэтому внутри вскипает еще сильнее, чем кипело прежде. …Ладно. Ладно, он уйдет. Сохранит спокойствие, хотя в груди разрасталась самая настоящая буря. Тэхен сжимал кулаки до побелевших костяшек и был близок к тому состоянию, когда сам решил пропустить несколько заданий, копаясь в истории Чонгука. Но он заставил самого себя успокоиться: разжать пальцы, расслабить челюсть, скулы, по которым ходили желваки, даже взгляд стал спокойнее, и только вздувшаяся жила на шее выдавала напряжение. Тэхен молча поднялся с кресла, оправил черную кожанку, подтянул темно-синие, облегающие ноги джинсы за шлевки, снова растрепал волосы. Он отвернулся от Юнги с Хосоком молча, так же молча вышел, и лишь громко хлопнувшая дверь сказала все за него. — Не думаешь, что это опасно? — Хосок повернулся к Юнги в поисках ответов. В его глазах слишком явно появилось беспокойство, которое отразилось и в прежде безразличных глазах Юнги. Они оба переживали. — В прошлый раз мы потратили на зачистку слишком много времени, потому что то, что осталось от объекта, просто нельзя было назвать трупом. Помнишь, как Шин говорил? Он должен… — Я знаю, Хосок, — Юнги вцепляется пальцами в свои виски, растирая боль, что точечно долбила прямо в его настрадавшийся за все эти годы мозг. — Я все прекрасно знаю. Но мы ничего не можем сделать, кроме как надеяться, что он не натворит ничего страшного. — Стоит позвонить Джину и предупредить его, чтобы он никого из дома не выпускал. — Вот и позвони, а у меня законный перерыв, — Юнги отмахивается. Он устал, просто чертовски устал. Поэтому стакан кофе, так любезно принесенный Хосоком, кажется ему спасением и избавлением от всех бед. Пусть и временным. Им всем необходим отдых. Жизненно необходим. Они назовут это короткой передышкой, но правильнее будет — затишье перед бурей. Бурей, что клокочет внутри Тэхена. Все они зависят от него (от масштаба бедствия), как бы странно это не звучало. Тэхен не центр мирозданья, но центр чужой жизни. Который был навязан насильно — собственной совестью. И Юнги, и Хосок прекрасно это знали. Именно поэтому и держались изо всех сил. Изо всех последних сил…***
Тэхен возвращается домой к обеду. Он так злится! Просто невозможно передать масштаб! Везде получив отказ, он слишком сильно хотел воспротивиться. Давно его не поучали, как маленького, давно его так не задевали (по правде) близкие ему люди. Это был как нож в спину, ха. Словно они вдруг все ему стали врагами… После полудня на улице распогодилось: сквозь облака даже проглядывало солнце, что разбрасываясь лучами в разные стороны; воздух стал менее влажным, а туман осел и только ближе к лесу осталась еле заметная глазу молочная дымка. Где-то чирикали птицы, оповещая о скором приходе весны. Зима заканчивалась, но холод никуда не спешил уходить. Дома его по обыкновению не встречает тишина. Из гостинной слышен шум телевизора, чужие голоса, с кухни несет готовящийся едой, еле уловим звук шкворчащего на сковороде масла. Потом сквозь какофонию слышен голос Джина, который судя по всему разговаривает с кем-то по телефону. Тэхен не проходит на кухню, но идет в сторону гостинной… и замирает на пороге, цепляясь взглядом за удобно устроившегося на диване Чонгука. Телевизор что-то бубнит на фоне, а мальчик весь обращен в какую-то книгу, перелистывая очередную страницу, он даже не замечает вернувшегося хозяина дома. Неосмотрительность? Тэхен не может сопоставить образ напуганного сновидениями Чонгука этой ночью и тем, кого он видит сейчас. Видимо об этом и говорил Шин. Чонгук отстраняется от всего, что может его напугать или ранить. Но все равно то, что творится у мальчика в голове остается загадкой за семью печатями. И, наверное, лучше бы было все оставить так, как есть, и не пытаться вскрыть эти семь печатей насильно. — Что читаешь? — простой вопрос. Чонгук вздрагивает, чуть не роняет книгу из рук, поднимает взгляд. Лучи солнца, пробиваются сквозь облака и попадают сквозь огромное окно в комнату, делая ее светлее, рисуя вокруг мальчиковой головы свечение, словно на какой-то старой иконе. Ответ не нужен. В глазах Чонгука Тэхен видит свое отражение — у него отличное зрение. Нет никакого смысла в том, что написано на страницах книги. Ни в чем нет смысла, на самом деле, когда Тэхен вспоминает об ангелах и видит… черт бы его побрал… это дурацкое свечение. И Чонгука, который сейчас не пытается от него убежать. Пока страха нет, они остаются наедине. И в этом моменте больше никому нет места: даже буря куда-то отступает (убегает прочь). Дыхание становится ровнее. Пальцы… больше не надо сжимать в кулаки. Здесь им некого бояться.