***
— Почему мы должны этим заниматься, пока те сволочи будут развлекаться? — раздраженно восклицает Мина, встав перед классным руководителем. Он тяжко вздыхает, мысленно проклиная Сокджина за его идею с этим классом. Вот ему-то вообще всё равно: будут эти дети задирать других или же не будут. Но завуч считает, что им необходимо контактировать с другими, но быть при этом всё равно «наказанными», поэтому вместо того, чтобы общаться со сверстниками, отбросы будут весь день сегодня подготавливать территорию для тренировок перед соревнованием, а завтра — помогать учителям в организации. Естественно они злятся. Юнги вообще думает, что это их негодование может перетечь в драку или чего похуже. За эти две недели Мин успел понять, как работает их система паршивости характера. Они либо должны принимать участие в тренировках, как и все, либо оставьте их в покое. С одной стороны, химик понимает, почему Джин всё это затеял и для чего решил демонстративно всем показать, что проблемные дети будут что-то типа персонала, но с другой — можно было и не давить на них столь сильно, ибо утешать и усмирять их придётся именно ему, а не Киму, который вообще не принимает участие в поездке. Хорошо ему всё скинуть на Юнги. — Успокойся, — выдвигает руку вперёд мужчина, чтобы Мина не сорвалась вдруг с места и не напала на какую-нибудь девчонку из параллели, ведь для неё раз плюнуть отчебучить такое. Он до сих пор в шоке с драки Ли и Ёнджу в первый же день, после сформирования класса. — Не хочу я успокаиваться! Это несправедливо! — возмущается блондинка, сжав кулаки. Её щеки розовеют из-за прошивающей насквозь злости, а сердце в груди наращивает темп. Свои гневные порывы она плохо может сдерживать, поэтому сейчас она вот-вот ляпнет или сделает что-нибудь нехорошее. — А пиздить этих девок было справедливо? — хмыкает Чонгук, усевшись на бордюр перед пансионом. Второй сопровождающий учитель, который помогает школьницам вытаскивать сумки с реквизитами, замирает, пораженно глядя на невоспитанного подростка, а Юнги обречённо стонет, сокрушаясь. Ну за что Сокджин ему такую подставу сделал? — Эй, ты на чьей вообще стороне, мышца ходячая? — раздражается сильнее Мина. — Остановитесь! — повышает голос химик, отчего вокруг все затихают. — Мы вам рабсила, что ли? — вдруг вмешивается Ёнджу, но тон её ровный, без агрессии, которая так и плещется из той же Ли. — Давайте так, вы побудете паиньками, а я вас завтра вечером по возвращению свожу поесть фаст-фуд, — сдаётся Юнги, пытаясь нечестным образом привить своим подопечным ответственности на время поездки. Другой учитель неодобрительно качает головой, явно несогласный с методами «воспитания» химика, но в спор никакой не вступает, отвлекаясь обратно на помощь школьникам, в то время, как отбросы от предложения классного руководителя заметно смягчаются. Лицо Ёнджу мгновенно светлеет, а на губах появляется довольная улыбка, только вот Мина так и остаётся раздражённой, ей-то такая пища точно не придётся по душе. Но поняв, что одноклассники теперь точно не поддержат её для бойкота, громко рычит, а потом демонстративно уходит в пансионат, забивая на просьбу учителей помочь с разбором реквизита. — Эй, киса, если тебе так нравится фаст-фуд, то я могу тебя тоже угостить, — подмигивает двойняшке Тэхён, подпирая собой автобус. — Если ты, конечно, сделаешь мне приятно. — Иди к чёрту, Тэхён, — щетинится Ким, тут же помрачнев. Он её бесит и внутри всё переворачивается с ног на голову, стоит ему обратиться к ней. — Ребят, ну хватит, — стонет Юнги, массируя виски. Намучается он с ними, точно!***
Неудивительно, что другие подростки с недоверием относятся к отбросам. За весь день они умудрились шуму наделать, словно их не семеро, а семьдесят. Когда трио Кимов расставляли столики, где завтра будут стоять пластмассовые стаканчики с водой для бегающих по определенному маршруту школьников, умудрились сцепиться из-за расстояния между столами, отчего Ёнджу толкнула Тэхёна и специально с размаху наступила тому на ногу, а он в отместку схватил её за шиворот и дёрнул, как тряпичную куклу — Юнги искренне в ту секунду испугался за девочку, побоявшись, что все мозги в черепной коробке встряхнулись вместе с ней. А ведь Намджун даже не попытался разнять сестру и Ви, но, хвала небесам, совесть осталась у Чонгука — он отцепил парня от Ким и решил конфликт, заявив, что расстояния между столами не должно быть вообще. Сам же не постеснялся обматерить Мину, когда та опять докопалась из-за чего-то до Соры. Чимин же просто сломал стойку с доской, которая предназначалась для ведения счёта учеников, и пытался скрыть следы преступления, пока его не обнаружил Намджун, рассказав всё Чонгуку, а тот — Юнги. — Они даже с одной задачей справиться не могут, — попрекнул химика тогда коллега, но, получив в ответ раздражённый зырк, скрылся с глаз долой, из сердца вон. На этом Мин решает сжалиться над своими подопечными, да и в целом они доделали, что от них требовалось, и зовёт их к костру, который развел чуть поодаль от остальных школьников. Рассевшись по кругу, отбросы приветливо принимают от классного руководителя шампур с сосисками и пол-литровые баночки с негазированной водой. Какое-то время ребята сидят в полнейшем молчании. Ёнджу обжаривает еду только наполовину, ибо ждать уже не может — рот из-за запахов наполняется слюной, а живот болезненно сжимается и урчит от голода, — и поедает так, будто за ней стая волков гонится, в то время, как её брат апатично кусает сырую сосиску, опустошенно разглядывая небольшой костёр. Самая проблематичная Мина больше напивается воды, не замечая внимательного взгляда учителя, и, откусив прожаренное колбасное изделие, тщательно пережёвывает, чтобы она стала, как каша — так немного проще для желудка. А вообще ей надо было взять в термос куриного супа, который меньше всего вызывает у неё рвотные позывы. Рефлекторно отмахиваясь от жужжащих комаров у уха, Чонгук спокойно ест и размышляет о чём-то своём. В последние дни он ходит очень задумчивым и зачастую придирается то к Мине, то к Тэхёну, то к Чимину, словно за пределами школы некий раздражитель его раздраконит, а потом он выплёскивает негатив на этих троих. И если с Миной и Чимином он доминирует, то с Тэхёном приходится труднее, потому что иногда Ким позволяет Чону «выигрывать», а иногда он его уделывает одной фразой. Сора и Чимин же спокойно кушают. Первая тихо, как мышка, боясь кого-то потревожить, а второй — с тоской поглядывая на других школьников, которые веселятся и играют в какую-то игру с вопросами. Что касается Ви, то он, съев две сосиски, восседает на пеньке, как на троне, и, вытачивая на лице сверхмощную надменность и высокомерие, поглядывает на Ёнджу и крутит в пальцах пачку Мальборо. — Убери сигареты, — просит Юнги, кидая в костёр несколько сухих иголок, которые подобрал мгновением раньше. Хмыкнув, Ким послушно сует в куртку пачку и, опираясь локтями о коленки, снова взирает на двойняшку. — Чего ты вечно на меня пялишься? — сдаётся девушка, недобро нахмурившись. Ей уже начинает надоедать его эти устремлённые взгляды в её сторону. Что же ему от неё надо, честно слово! Ладно была бы красавицей, то можно было бы подумать, что запал, но она не настолько привлекательна, чтобы привлечь внимание кого-то похожего на Тэхёна. — Побесить тебя охота. — С этим ты превосходно справляешься, — цокает Ёнджу. Ладно, можно предположить, что Ким просто желает ей кровь свернуть — это очень даже в его стиле. — Если тебе нравится девочка, Тэхён, то не стоит быть таким грубияном с ней, — парирует Юнги, улыбнувшись. Вдруг заинтересовавшись разговором, Намджун поднимает голову и с едва скрытым любопытством взирает на юношу, который по словам учителя питает чувства к его сестре, хотя верится с трудом, ибо Ёнджу далеко не из тех представительниц слабого пола, которые симпатичны мальчикам его возраста. — Кто? — округляет глаза Ви, изумившись. Парень не сдерживается и смеётся, да так, что создаётся впечатление, словно химик рассказал самую смешную шутку на свете. — Она мне нравится? Ну, насмешили! Ёнджу закатывает глаза, где-то в глубине души оскорбившись. Нет, не по той причине, что сам Ким Тэхён не признаёт её привлекательной, а потому что любой девушке будет неприятно, когда её обсмеют из-за того, что кто-то предположит, что она может понравиться. Неужели, всё настолько плохо? Честно говоря, Ким всегда предполагала, что она, если начнёт ухаживать за собой, то будет ничего такая. — Зачем ты тогда к ней лезешь? — осведомляется Юнги, бросив в костёр сразу всю собранную горсть иголок, и скрещивает руки под грудью, игнорируя переглядки остальных школьников, которые не принимают участие в начавшейся беседе. Похоже, они в замешательстве и не понимают, почему классный руководитель вдруг решил влезть в их дела, ведь все две недели всё, что он делал — это вздыхал и причитал. Но Тэхён слишком изворотлив. Вся его душа прогнила и теперь от неё исходит тошнотворное зловоние, способное лишить всех чувств даже такого непоколебимого человека, как Мин Юнги. Молодой юноша наклоняется чуть ближе лицом к костру, отчего из-за накалённого воздуха вокруг начинает печь и краснеть щеки, но он никак не показывает внешне дискомфорт, и глядит на преподавателя с откровенной издёвкой. — Всё просто, учитель Мин: потому что я сволочь. Оказывается, Юнги задерживал дыхание. Выдохнув со свистом, химик шмыгает носом и вжимает пальцы в плечи, ощущая, как вспыхивает внутри него негодование. Эта манера Ви ехидничать и выставлять всех окружающих дураками — раздражает. Настолько, что классный руководитель не может унять жжение в горле из-за своей желчи. — Скажите, ребята, — начинает учитель, обращаясь ко всем, — вам самим-то нравится, что вы такие ущербные? Школьники пораженно замирают, переставая издавать хоть какие-либо звуки. Даже Сора, которая всё это время безучастно сидела с краю и прятала своё лицо за толщей волос, поворачивает голову и с удивлением смотрит на мужчину. Наверное, не ожидала от взрослого услышать такое резкое высказывание. — Это лучшее, что я слышал в свой адрес, — хмыкает Чонгук, первый придя в себя. Следом за Цербером, как в первый день в мыслях назвала Чона Ёнджу, веселость и расслабленность появляется и в остальных отбросах. Они воспринимают обзывательство химика, как некую забаву и прикол, поэтому тихо смеются и переглядываются, безмолвно одобряя «шутку». Все, кроме поджавшего губы Чимина. — Остановите, мне надо сойти с этой планеты, ибо мне начинает нравиться мой классный руководитель, — вводя в ступор Юнги своей реакцией, заявляет Мина и заливается задорным смехом, привлекая взгляды других учеников. Нормальных. Думают, наверное, что эта команда психов нашла друг друга, раз им так весело вместе. — Серьёзно? — искренне изумляется Ёнджу, широко улыбаясь. Так резко их угнетающее молчание превращается в посиделки как будто бы закадычных друзей, ну или хотя бы приятелей. Кто бы мог подумать, ведь они до сих пор с недоверием относятся друг к другу, да и есть те, кто недолюбливает другого и наоборот. «Взаимная любовь», как говорится. — Я считаю, учитель Мин, что вы не должны вот так просто разбрасываться такими словами, оскорбляя нас, — вмешивается Чимин во всеобщее веселье, разрушая настроение. — Да, мы не самые примерные. Некоторые из нас, действительно, делают что-то неприемлемое и ужасное, но всегда есть причина. Что-то, что заставляет нас быть такими, поэтому прежде чем балагурить, попытайтесь узнать, почему мы так поступаем. В глазах юноши отражается боль и обида. Что-то задевает в словах учителя, несмотря на то, что Пак давно сумел справляться со своими эмоциями, когда кто-то пытается вбить в его душу деревянный кол. Только вот невозможно быть всегда сильным, верно? Иногда бывают случаи исключения, которые так или иначе действуют на людей не в положительном ключе. Вот и Чимин обычно держит себя в руках и гасит зарождающий огонь ярости на обидчиков, но порой пламя настолько сильное, что он сам обжигается и посему выпускает наружу. Сейчас именно так. Юнги задевает за живое. — Если ты будешь молчать, то я не смогу узнать этого, — спокойно отзывается учитель, не восприняв слова подростка всерьёз. Да, Мин понимает и знает, что у каждого из семёрки нелёгкая судьба, но помимо них ещё тысячи людей страдают и не становятся в итоге чудовищами, покушающимися на чужое душевное равновесие. Поэтому никакой скидки им от него не видать. А если уж они сами себя жалеют и оправдывают семейными трудностями, то пусть просят помощи вслух, а не попрекают в своих мыслях взрослых за то, что те не спасают. Молчание только усугубляет тьму в сердце. Но у Чимина на этот счёт другое мнение… — А могу ли я Вам довериться? Хотите узнать что-то обо мне, то докажите, что я могу открыться Вам, — говорит школьник, иронично хмыкнув. Чтобы озвучить близкому человеку о своей боли приходится прикладывать усилия и в каком-то смысле переступать через себя, а тут посторонний человек, которому, собственно, и дела нет до того, насколько глубоки раны и как много омертвлённой душевной материи внутри каждого из них, с безмятежностью обвиняет Чимина в том, что он не говорит и проблема в этом. Проблема в другом. Проблема в том, что человечество губит себе подобных из-за изъянов. Не помогает, сплотившись в одну команду, а наоборот — выкидывает из круга нормальных в пустошь, чтобы инородный сам справлялся и выживал. Поэтому вся эта благородная цель Сокджина помочь отбросам — лицемерие. У него должна быть своя эгоистичная причина притвориться «мессией». — Говори за себя, Пак. Кто-то вроде меня не хочет, чтобы со стороны вмешивались в мою душу, ибо там никого не ждут, — оповещает Ёнджу, переняв угрюмость у воришки. Чимин никак не комментирует высказывание одноклассницы, лишь со знанием дела смотрит на учителя, будто беззвучно говоря: «Видите? Я прав!». — А как же я, малыш? — притворно дуется Тэхён, еле-еле сдерживая насмешливую улыбку. Весь этот оттенок серьёзности, который приобретает разговор, раздражает Ви, ибо это лишний раз напоминает о тех кровоточащих ранах, что давно не заживают. Захлёбываться ядовитым воздухом ещё и здесь? — да пошло оно всё. — Отвали уже, — с негодующим рычанием просит девушка, всплеснув руками, чем вызывает на губах Кима улыбку. Хоть она его развлекает своими реакциями. Вроде и боится, но осмеливается периодически препираться. А с теми, которые из-за страха проглатывают язык и безропотно подчиняются каждому слову, скучно. — Ёнджу права. Мне тоже не нужна ничья помощь, — хрипит Намджун, поддерживая сестру. Изначально ему не очень хотелось вмешиваться в беседу химика и одноклассников, но отчего-то сейчас он посчитал важным пояснить и свою позицию. — То есть, вас, двойняшки, устраивает то, что происходит в ваших жизнях? — уточняет Юнги, наклонив голову вбок, и переводит изучающий взгляд с Ёнджу на Намджуна и обратно. — Даже если не устраивает, дело в том, что доверять кому-то — это большая ошибка. Предательство можно ждать от кого угодно, — вместо Кимов отвечает Мина, отвлекаясь на свои лодыжки: массирует их пальцами и рассматривает торчащую косточку. Ей просто не хочется устанавливать зрительный контакт с классным руководителем, ибо неловко. Точнее не в её характере чувствовать смятение или нечто такое, просто теперь он знает о её проблеме с пищеварением и, наверное, мама рассказала о психологической травме, когда приехала забирать из школы свою бессознательную дочь. С того дня Мин по странному наблюдателен и учтив к ней, оттого Ли и нервничает. Он знает, что она была толстой? — Кто ж вас так обидел, детвора? — хмыкает Юнги, ощутив острое желание покурить, но сейчас нельзя. Разговоры с отбросами выматывают его. Каждый задумывается о чём-то своём. Отвечать на этот вопрос не имеет смысла, потому что ничего от этого не изменится, а лишь может хуже стать. Вот, например, если Ёнджу или Намджун расскажут о деспотичном отчиме, то проблем не оберутся, а первую, скорее всего, выкинут из дома. Совсем скоро двойняшки станут совершеннолетними и тогда муж матушки точно не станет держать лишние рты в доме. Мине и говорить нечего, потому что прошлое не забыть и не исправить, а значит, нет никакого толка жаловаться. Тэхён и подавно считает, что его обидчик не нуждается в представлении, поэтому отмалчивается и притворяется безмятежным, улыбаясь так, будто счастлив просто находиться здесь. Чимин и так уже много сказал, а Сора вообще, похоже, немая какая-то. — Монстры, учитель Мин. Нас обидели монстры, — Чонгук единственный отвечает на поставленный вопрос и пронзительно смотрит на Ви, бывшего лучшего друга, словно уличая в чём-то. Ким же понимает — монстром для Чона является он, поэтому тот и пытается всем своим видом показать, что помнит об этом и никогда не забудет. Словно обязательно даст сдачу за всю ту боль, что испытал из-за него. Но Тэхён не боится и более того — ждёт часа расплаты, потому что ему интересно, что такая букашка в итоге сможет ему сделать. К тому же у Ви всегда остаётся пара козырей в рукаве, так что, если Чонгуку приспичит поиграть в войнушку, Ким не станет ждать и бросит гранату первый. Устало выдохнув, Юнги признает, что морально выдохся от этих разговоров, которые ни к чему не привели, поэтому решает сказать последнее слово и на этом завершить беседу. Сокджин недавно сказал, что к отбросам надо подбираться не бегом, а малюсенькими шажочками, иначе они зарычат, как напуганные псы, и покусают, защищаясь. Наверное, то, на чём Мин остановится и будет тем самым шажочком. — Знаете, что я скажу? Если хотите жить в обществе, как нормальные люди, то не только я должен постараться, чтобы вклиниться в ваше доверие, но и вам следует переосмыслить некоторые свои позиции. Чимин горько хмыкает. Снова это разделение на нормальных и ненормальных…***
Ночь. Окно плотно закрыто, потому что комната плохо отапливается, а воздух на улице морозный. Мина, укутавшись почти до макушки в одеяло, сопит и что-то кряхтит во сне, когда Сора абсолютно тихо спит, отвернувшись к стене, и только Ёнджу лежит и смотрит в потолок, пропуская через себя уже по третьему кругу сказанное классным руководителем. Хочет ли она жить в обществе, как нормальный человек? Но даже если и хочет, сможет ли? Дело не только в том, что она готова нападать на каждого, кто на лишний миллиметр приблизится к ней, но и в том, что она боится людей. Никому не доверяет и всегда ждёт подвох, удар в спину, поэтому прежде, чем кулак прилетит ей в лицо, она замахнётся первая. Таков закон природы и закон самозащиты — нападай первый. Кто знает, сколько таких вокруг испорченных и выпотрошенных людей, кидающихся на окружающих заранее. Ощущая тяжесть на сердце, Ёнджу решает проветриться. Накидывает на плечи спортивную куртку брата, позаимствованную ещё дома, и выходит в коридор, убеждается, что на постах уже никого нет, она шустро выбегает из пансионата и уходит приблизительно в то место, где сегодня ужинали у костра. Но не успевает девушка побыть в одиночестве и минут пятнадцати, как натыкается на курящего Тэхёна. Он стоит к ней спиной, опираясь предплечьем о ствол дерева, и трёт большим пальцем лоб, будто пережёвывая скопившуюся в нём информацию. Ким обращает внимание на то, что выражение лица Ви отличается от обычного. Нет высокомерия, надменности или ехидства. Он кажется разбитым и чем-то подавленным, отчего где-то в глубине души у Ёнджу появляется сочувствие и понимание. Возможно, Тэхён точно такой же. Вступать в контакт с ним двойняшка не желает, ибо трезво рассуждает и знает, что тот точно станет тем же придурком, стоит ему только её заметить, поэтому очень тихо делает шаг назад и хочет двинуться в другую сторону, но тот вдруг поворачивает голову. — О, малышка, прячешься? — улыбается Ви. Ким задерживает дыхание, чувствуя, как сердце наращивает под рёбрами темп, и сглатывает. Ждёт, когда же в карих глазах напротив появится что-то ядовитое, но парень остаётся всё в том же расположении духа. — Кури-кури, я не хотела помешать, — заверяет Ёнджу, надеясь, что Тэхён не пристанет в этот раз. Невольно её нутро начинает заполняться страхом, вспышкой напомнив о том вечере у Чонгука, когда Ви хотел отнять у неё то, что ему она не позволяла взять. Сейчас они одни. И никто не сможет ему помешать, в случае чего. Но в тот день он был пьян и, наверное, не ведал, что творит. Можно ли его оправдать? Или это просто попытка заглушить страх? — Что думаешь насчёт слов учителя Мин? — спрашивает тем временем Ким, словно и не замечая перепуганного блеска в девичьих глазах или притворяясь, что не замечает. Ёнджу облизывает обсохшие губы и натягивает рукава спортивки до середины ладони, зажимая края пальчиками. Она подумывает над тем, чтобы молча сбежать и не продолжать разговор с этим пацаном, ведь он последние две недели основательно так портит ей кровь, но интуиция почему-то подсказывает, что ничего с ней не случится. Можно и остаться. И поддаваясь какому-то двоякому волнению, Ким робко подходит к наблюдающему за ней Тэхёну, который в эти мгновения кажется… очень взрослым. — Хочешь это обсудить? — уточняет девушка. — Да, я как-то не в настроении сейчас тебя доставать, — отвечает Ви и отворачивается от неё, словно пытаясь и внешне показать, что его слова — не ложь. Он с какой-то несвойственной ему тоской устремляет взор перед собой и делает глубокую затяжку. Неволей Ёнджу засматривается на его профиль, отмечая природную красоту, и задумывается над тем, что в его глазах намного больше глубины, чем ей казалось. Талант ли или натренированное умение, но Тэхён идеально притворяется вездесущим злом, из-за чего в мыслях Ким никогда не возникало вопроса, а так ли это на самом деле. Но видя перед собой его сейчас, она начинает сомневаться в том его психологическом портрете, который успела накидать наброском. Из-за затянувшегося молчания, Ви переводит взгляд на двойняшку и вопросительно вскидывает брови. Смутившись, она прочищает горло и пытается звучать обычно, а не взволновано, как на самом деле чувствует себя: — Задумался над тем, что классный руководитель сказал? Всё это — бред. — Почему так думаешь? — спрашивает Ким, затянувшись. В полумраке ночи его лицо кажется по-особенному привлекательным, а глаза сияющими. — Потому что помогать нам никто не станет, Тэхён, — отвечает Ёнджу. Её сердце по какой-то неизвестной причине больно сжимается, а душа, кажется, обнажается, показывая врагу слабости. — Что этот химик со своим завучем смогут сделать? Дадут Чимину денег, чтобы он перестал жить в нищете? Или засудят моего отчима, который, к слову, в социальной защите работает и быстрее он их засудит, чем они его? Или, может, смогут остановить твоего отца? — последнее предложение она выделяет интонацией. — А ты, оказывается, та ещё пессимистка, да? — беззлобно хмыкает Ви, бросив на землю окурок и затушив её носком кроссовка. Ёнджу невольно прослеживает за этим действием, а после возвращает зрительный контакт, вздрогнув изнутри, потому что ей чудится, будто через взгляд Ким прикасается к её щекам. — Реалистка, — подытоживает девушка. — Тебе скоро восемнадцать, просто уйди из дома, — предлагает выход Тэхён. — И куда мне податься? — А где твой отец? — В Пусане. — Езжай к нему. Двойняшка расстроенно хмыкает и опускает голову, пряча горечь и боль, которая сковывает её легкие жгутом. От неё отказались все — мать, выбрав изверга отчима, и отец, решив, что дочь и сын могут остаться в его прошлом, раз теперь у него есть новая семья. Наверное, это её ахиллесова пята — тоска по родителю. — Для чего? Чтобы услышать, что я ему не нужна? — скрипящим голосом, надрывно спрашивает Ёнджу. Ей претит мысль разломиться именно перед кем-то вроде Тэхёна, поэтому она набирает полную грудь воздуха и напрягает живот, чтобы удержать всю боль внутри. — Он так уже говорил? — интересуется Ви, рассматривая душевные терзания девушки, которые она пытается обуздать на его глазах. — Нет, но он нас бросил, разве нет? — Наконец, вся буря эмоций каменеет, поэтому Ёнджу поднимает голову и глядит на собеседника почти равнодушно. Точно, папа её оставил, поэтому и она обязана оставить позади печаль по нему. — Знаешь, развод с твоей мамой еще не значит, что ты ему не нужна. Вот моя мамаша продала меня за кругленькую сумму денег папе, когда тот узнал, что я его родной отпрыск. Девушка изумлённо округляет глаза, не ожидая таких откровений со стороны сына мафиози — человека, который способен потопить любого, который с удовольствием измывается над другими. Правда, она не может понять, сколько это воспоминание причиняет вреда его сердцу, ибо сам юноша никак не выдаёт своих чувств и эмоций. Идеальная маскировка. — Твой отец не женат? — с осторожностью осведомляется Ёнджу. — С его противозаконными делами жена — это обуза. — Но твоя мама… — Шлюха, — обрывает вопрос и поясняет Тэхён, вяло улыбнувшись. Девушка сконфужена его ответом и неловко отводит взгляд, старательно в мыслях подбирая правильные слова, чтобы всё не испортить. Да, она не отличается добротой и милосердием, но наедине с Ви атмосфера меняется и показывать своё дерьмо не очень хочется. — Я думала такое только в кино бывает, — бурчит двойняшка, пока Ким поудобнее облокачивается спиной о ствол, чтобы ничего не давило и не царапало. — Многие фильмы — это жизнь. Как и книги — это истории создателей, их опыт, их знания. В наше время всякое происходит. Не удивительно, если через лет десять случится какая-нибудь катастрофа, и мы будем спасаться от каких-нибудь зомби или мутантов, а-ля, Бегущий в лабиринте или ещё какая-нибудь хрень, — говорит Тэхён, а потом хрипло смеётся, вероятно, развеселившись от собственного нелепого предположения. Заправив недлинные волосы за уши, Ёнджу улавливает каждый звук, исходящий от юноши, и с нехорошим предчувствием осознаёт, что страх, который буквально десять минут назад сковывал все её мышцы, растворяется и вытягивается из её тела. Океан Ви слишком внезапно потеплел и теперь кожа не горит от мороза. — Ты ведь совершенно не такой, — шепчет она. — М? — Ну, ты настоящий. То есть тот, кем ты притворяешься в школе и перед другими в целом — это не Ким Тэхён, а маска, верно? — озвучивает свои мысли Ким и тут же жалеет об этом, потому что Ви внезапно меняется и осклабляется. Его глаза становятся лисьими, а выражение лица приобретает лукавость. — Может быть, я сейчас притворяюсь? — предполагает юноша, склонив голову набок, отчего чёлка ниспадает к виску, оголяя красивый лоб. — Зачем тебе притворяться таким жалким передо мной? — нахмурившись, переспрашивает одноклассница. — А зачем мне вообще притворяться? — Чтобы скрыть боль. Тэхён стискивает зубы, тяжелым взглядом буравя Ёнджу, но та стоически переносит попытку запугать и остаётся непоколебимой. Теперь-то она точно уверена, что вся злоба и надменность Ви — это порождение агонии. Юноша выдыхает, думая, что будет лучше, если этот разговор сойдёт на нет, поэтому ехидно ухмыляется, резво сократив между ними расстояние, отчего девушка ойкает и напрягается всем телом, и укладывает холодную ладонь ей на бедро. — Киса, не хочешь отхватить по своей костлявой попе, не провоцируй, ладно? — почти коснувшись девичьих губ, произносит он, разгоняя своим низким тембром по телу Ёнджу мурашки. Её реакция не заставляет себя ждать: Ким упирается руками ему в плечи, отталкивая, и одаривает раздражённым взглядом. — Ну и идиот же ты.***
Утро для Юнги начинается с проблем. Мало того, что кто-то увидел через окно, как после полуночи Тэхён и Ёнджу возвращались вместе из леса, из-за чего химику пришлось долго отчитывать подростков за необдуманность их поступков, так ещё и Мина кого-там толкнула, разозлив второго сопровождающего. Блондинку пришлось уговаривать, чтобы она хотя бы извинилась, но та послала всех восвояси лаконичной просьбой не беспокоить. Поэтому Мин чувствует себя уже подавленным и уставшим. Вот бы плюнуть на всё и уехать домой, чтобы отоспаться и поесть рамён, а не эту овсяную кашу, приготовленную на воде. Надеясь, что остаток дня пройдёт в относительном спокойствии, учитель выходит на улицу, замечая какое-то столпотворение из девчонок у скамьи. — Я точно знаю, что брала его с собой! — говорит высокая с пучком на затылке. — Думаешь, его украли? — интересуется худая школьница в забавной толстовке с ушками. — Это точно тот воришка, — вклинивается в беседу третьих тоненький голосок, и после её слов Юнги настораживается. Заметив химика, к нему подбегает та самая девчонка с пучком и, недобро озираясь на отбросов, сидящих на соседней лавочке, произносит: — Учитель Мин, Вы должны мне помочь, потому что Пак Чимин украл мой плеер! Она не пытается шептаться, а наоборот — хочет быть услышанной всеми. И её желание сбывается, ибо тот, чьё имя школьница произносит, прерывает какой-то рассказ и поворачивается к ним. На его лице читается откровенное недоумение. — Что я сделал? — Украл мой плеер! — Я его не крал! — протестует юноша. — Да кто тебе поверит, ты же всегда всё воруешь! — повышает голос девочка с пучком и начинает в голос рыдать, причитая о том, что плеер ей подарила подруга, которая уехала учиться в другую страну. Юнги устало выдыхает и искренне желает провалиться сквозь землю, потому что ему совсем не хочется выяснять — крал ли Чимин что-то у неё или же нет.