Класс отбросов

После возвращения из поездки Юнги беспрерывно ощущает себя конченным козлом или тупым, ничего не понимающим в этой жизни, индюком. Подростки оказываются слишком сложными, запутанными, а ведь Мин когда-то тоже был в их возрасте, но складывается такое чувство, что он сразу родился таким, какой он сейчас. Почему между ним и этими детьми такая пропасть? Как же Юнги мыслил в школьные годы? Что на него влияло, что огорчало, что на него давило? Как он реагировал на внешний мир? Он ничего не может сказать однозначного. Химик даже не помнит, какие чувства испытывал, будучи тинейджером. А ещё, видимо из-за упрямого характера, мужчина не желает верить, что отбросы такие по ряду весомых причин. В этом мире есть множество таких же брошенных, обиженных и ущемлённых юношей и девушек, но всё равно они… нормальные. А семерка, предоставленная Юнги на перевоспитание, отрицательная. Это только их выбор, поэтому химик отказывается чувствовать к ним сострадание или проявлять понимание. И тем не менее случай с Миной вселяет в него некоторые сомнения. Ему бы отлежаться и привести мысли в порядок, успокоить себя и убедить, что в девичьих слезах он не виновен, но так ли это? Чонгук сказал, что Юнги всё делает не так. Он, взрослый мужчина, проживший почти половину жизни, ошибается, а подросток тычет его носом в эту ошибку. И всё же химик пока не понимает, в каком месте неровность и почему она там. Поэтому он в очередной раз тяжко вздыхает, проведя замерзшими из-за приоткрытого окна пальцами по папке с учебным материалом, и изучающе обводит класс взглядом. Сора напряжённо сидит, опустив голову очень низко, отчего создаётся впечатление, что она вот-вот клюнет носом по деревянной поверхности парты, и пальцами тянет чёрные сухие пряди волос к лицу, чтобы спрятаться от недоброго взгляда Мины. Ли в свою очередь каждые три секунды смотрит на, кажется, запуганную одноклассницу, после клацает по сенсору экрана, и обратно глядит на Чхве, вызывающе жуя жвачку. Закинутой ногой на ногу она качает туда-сюда, шумно стукая подошвой крупных кроссовок о металлическую ножку пустого стула впереди, на котором обычно сидит Чимин. Но сегодня он занял место в другом ряду. Наверное, потому что блондинка его достала в край. Юноша, натянув капюшон на голову и облокотившись на руку, крутит между пальцев карандаш и, судя по выражению лица, погрузился в какие-то свои серьёзные думы. Чонгук, как и обычно, безучастно глядит в окошко, засунув руки в карманы штанов, а Намджун, прикрыв веки и подавляя зевоту, борется со сном. В отличие от своего брата, Ёнджу слишком тяжёлым для подростка взглядом сканирует то классного руководителя, то Сору, то сидящего сбоку Чимина и ковыряет ногтями глубокую царапину на предплечье. Юнги смотрит в середину класса и видит загадочно улыбающегося Тэхёна. Молодой человек чему-то ухмыляется и отчего-то заставляет химика чувствовать себя неловко, словно его застукали за подглядыванием. Прочистив горло, мужчина выуживает из середины журнала тетрадный лист с заметками завуча кривоватым почерком и кладёт перед собой. — Скоро фестиваль фейерверков, — угрюмым тоном сообщает Мин, будто ему не по душе этот праздник. И отчасти это правда. Юнги терпеть не может столпотворения и шум, — а именно это его вскоре ожидает, ведь как преподаватель он не сможет увильнуть от посещения мероприятия. Хотя Сокджин проявил сомнение насчёт присутствия отбросов там. А всё из-за того учителя, растрепавшего о потасовке в поездке. — Нас теперь везде будут таскать по всякой шняге? — недовольно фыркает Мина, откинувшись на спинку неудобного стула. Её светлые волосы, завязанные в конский хвост, пружинят и рассыпаются по тонкому плечу. Ненароком мужчина обращает внимание, как безобразно торчат девичьи ключицы, словно крутая и заострённая скала. Если Ёнджу выглядит худой в меру, а Сора сама по себе такой миниатюрной, то худоба Мины становится болезненной. И это… беспокоит?.. — Ты завтракала? — внезапно выдаёт классный руководитель, привлекая этим вопросом даже глубоко задумавшегося Чимина, который, казалось, вообще не слышал и не слушал никого вокруг. Одноклассники переглядываются и пытаются понять, для чего химик этим интересуется. А вот Мина сконфуженно моргает и вдруг превращается из дерзкой «чувихи» в оробелую девушку. — Ч-что? — с грубоватым смешком переспрашивает Ли и, сморщившись, недоуменно глядит на Ёнджу, словно спрашивает: что происходит? Но та в ответ лишь пожимает плечами. — Ты завтракала? — повторяет свой вопрос мужчина, ничуть не смутившись. В его памяти ещё свежо воспоминание, как Мина шандарахнулась в обморок из-за недоедания. А ещё в тот день он узнал о ней много нового. Например, что Ли состоит на учёте у психиатра, периодически отказывается от еды и весит для своего роста слишком мало. Да и недавние события-таки тяжёлым камнем укладываются мужчине на плечи и заставляют чувствовать себя виноватым. — Завтракала, — холодно отвечает девушка, а внутри неё всё переворачивается. Юнги переходит границы и заступает на запретную территорию. — Плотно? — продолжает допрос учитель. — Может быть вернёмся к фейерверкам? — щетинится Мина и с силой пихает ногой стул впереди, отчего тот с грохотом сваливается на пол. В кабинете повисает гнетущая тишина. Девочка и химик некоторое время смотрят в глаза друг другу, а потом Ли шумно выдыхает и, внешне расслабившись, утыкается в телефон. Её сердце ошалело барабанит о рёбра. — Эм, да, — бесцветно мямлит Юнги и заглядывает в листок перед собой. — К фестивалю фейерверков школы готовят стенгазеты, а после праздника выбирается победитель. Путём голосования всех, кто будет присутствовать на площади перед запуском… Ну думаю вы об этом уже слышали, — без энтузиазма рассказывает химик. Таким тоном никого воодушевить на дело уж точно нельзя. — Короче, школа, занявшая первое место, получит что-то типа премии. — Среди нас есть креативный художник? — саркастично хмыкает Тэхён, шустро сообразив к чему клонит классный руководитель, и насмешливо оглядывает отбросов. И специально останавливается на напрягшемся Чонгуке. Ви знает слабости бывшего друга лучше него самого, а оттого и забавно каждый раз задевать. Старшая сестра Чона училась в художественной школе, пока её будущее не угробил Ким. Сжав челюсти, из-за чего на скулах появляются желваки, Чонгук потемневшими глазами смотрит вперед сквозь пространство. Он как будто ничего не видит. Голос Тэхёна звенит в ушах, обнажая всю нервную систему. Хочется исчезнуть или стереть в порошок тех, кто превратил Чона в это уродское существо. — Все попробуют себя в этой роли, — огорошивает Юнги, отвлекая закадычных врагов от незримой эмоциональной бойни. — То есть каждый из нас будет делать стенгазету? — изумлённо восклицает Чимин, выпрямившись, благодаря чему его стало лучше видно за другими одноклассниками. — Но ведь обычно выбирают двух-трёх человек из всего класса на это! — Завуч поделил всех на пары и велел каждой двойке выполнить задание. — Да ну нахер! Я такой фигнёй в жизни не занималась! — почти кричит на весь кабинет Ёнджу, растрепав волосы на затылке. — Попрошу не выражаться! — вкладывает в голос твёрдости Юнги, смерив темпераментную девушку строгим взглядом, но та напрочь игнорирует попытку классного руководителя приструнить её. — Это даже полезным для нас назвать сложно. Школе — да, но не школьникам, — фыркает Ёнджу, немного сбавив обороты. Как же с ними сложно! Беззвучно ругнувшись, Юнги трёт лоб ладонью и сильно зажмуривается, чтобы на чёрном полотне заиграли цветастые пятна. Когда он учился в средней школе, то таким методом зачастую избавлялся от усталости или напряжения. Каждый новый день в роли классного руководителя потерявших ведущий свет детей становится для мужчины тестом на прочность. Ему не по душе вдыхать сгустки чёрного, что исходят от семерых подростков, потому что после в подсознании происходят изменения. Странные, пугающие. И очень тяжело потом смотреть кому-нибудь из них в глаза и не испытывать при этом дискомфорт. Напряжение буквально сковывает его лёгкие. Распахнув глаза, Мин несколько секунд смотрит в пустоту, ожидая, когда взгляд просветлеет, и следом приподнимает пальцами край листочка, мирно лежащего на столе. — Завуч разделил вас на пары, — говорит он и принимается читать вслух: — Чонгук и Намджун. Чимин и Сора. Ёнджу и Тэхён. — А я одна, да? — Да твою, блять, мать! На весь кабинет раздаются одновременно возгласы Мины и Ёнджу. Обе девушки выглядят взвинчено и, кажется, разозлено. Зато Тэхён, лениво растирая шею и поглядывая на двойняшку, хитро улыбается. Мутный тип, — проносится в мыслях у Юнги, когда взгляд цепляется за Кима. Но он сейчас не проблема, поэтому мужчина торопится напустить на лицо суровый вид. — Во-первых, я сказал: не выражаться, — твёрдо произносит учитель, щёлкнув пальцами. — А во-вторых, нет, Мина, тебе со стенгазетой буду помогать лично я. Ёнджу шипит какой-то мат, но химик не может разобрать какой именно, а блондинка тем временем недовольно поджимает губы и прячет лицо, отвернувшись к окну. На одно мгновение Юнги в душе радуется, посчитав, что на этом препирательства закончатся и можно будет заняться, наконец уже, предметом, но масло в огонь подливает терпеливо молчавший до этого Чонгук: — Это полнейшая бредятина, — безразлично выдаёт он, переведя пронзительно-холодный взгляд на учителя. — Чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы совместная работа превратила нас в закадычных друзей? Вы идиоты, если думаете, что ваши старомодные методы проканают. Мы скорее поразбиваем друг другу рожи. Равнодушие, с котором говорит школьник, вымораживает. Серьёзно. Этот тон настолько злит Юнги, что подгорать начинает даже задница. Чонгук всегда выглядит так, словно делает им одолжение своим присутствием. Будто он понимает лучше всякого взрослого, прожившего явно дольше и пережевавшего больше говна в жизни. Только вот именно Юнги терпит их и, честно сказать, не имеет представления, для чего весь этот фарс устроил Сокджин. Ни Чонгук, ни кто-то ещё из класса отбросов не заслуживает второго шанса, почему? Да потому что они, когда издевались над своими одноклассниками или ровесниками, его никому не давали. Но завуч отчего-то старается слишком сильно ради семерых озлобленных зверят. Юнги складывает руки в замок на поверхности стола и прищуривается, глядя в ответ на Чона. — Давай начистоту, я тоже не понимаю, чего Сокджин так изощряется и парит мозги себе и мне из-за горстки… — пылко начинает мужчина, но тут же сдувается, ибо сам пугается тех слов, которых собирался сказать. Из-за горстки моральных уродов. — О-о-о, — со смехом тянет Тэхён, — из-за горстки кого, любопытно услышать. На губах Кима сияет отвратительно притворная улыбка, а на дне миндальных глаз, если присмотреться, можно заметить направленную на классного руководителя угрозу. Сморгнув, Мин пытается чуть расслабиться и выдыхает. — В любом случае… — Вы хотели назвать нас неудачниками, верно? Или ничтожествами? — перебив учителя, с обидой в голосе вопрошает Чимин и скидывает с головы капюшон. На воришку с любопытством из-за произнесённого глядит Мина и о чём-то задумывается. О чём-то, что отзывается в сердце тупой болью. — Из-за горстки отбросов, — с вызовом исправляет Пака Юнги, подобрав чуть менее унижающее обзывательство. — Я не верю, что вы можете быть нормальными, но Сокджин считает иначе. А ему я доверяю, поэтому я здесь. Трачу своё время, терпение и нервы на то, чтобы выслушивать вечные препирательства и разнимать обезумевших девок. Давайте заключим сделку: вы ведёте себя, как паиньки — а я вас оставляю в покое. В классе повисает молчание. Химик перегнул палку, да он и сам это понимает, но идти на попятную не в его характере. Поэтому он, грубо высказавшись о своих подопечных, терпеливо ждёт, что же они ему ответят. А те кажутся растерянными: Чимин недобро пялится, вероятно, оскорблённый направленными в его адрес словами; Ёнджу оглядывается на одноклассников в поисках ответов на свои не озвученные вопросы; Тэхён всё так же загадочно улыбается, а в глазах его кроется тьма; Мина и Чонгук, опустив головы, думают; Сора кусает губы и, судя по нахмуренным бровям, нервничает; а вот Намджун едко хмыкает. — Ваш надзор не такой уж и запарный, так что я отклоняю сделку, — низким тоном почти не слышно проговаривает юноша, вызвав в Юнги ступор. Тэхён смеётся. Громко, заливисто. Так, будто сейчас произошло что-то невероятно забавное. Он даже театрально вытирает невидимую влагу в уголках глаз, а потом наклоняется вперёд и игриво гладит по волосам Ёнджу, сидящую впереди и недоумённо моргающую. — А мне нравится эта идиотская задумка. Крошка, теперь мы можем по официальному одобрению быть наедине, — заявляет Ви, пуще прежнего заливаясь, когда девушка резко отталкивает от себя его руку. — Иди к чёрту, маразматик, — рычит Ёнджу, взлохмачивая волосы там, где только что касался Тэхён, будто стряхивая «следы» его пальцев.

***

Звонок с последнего урока. Чонгук закидывает на плечо рюкзак и уже собирается покинуть класс, а затем и школу, как его останавливает Намджун, преградив путь. Неожиданно, но Чону даже приходится отступить на один шаг, потому что Ким оказывается ненамного, но выше, что по определению даёт ему преимущество. Нахмурившись, брюнет с вопросом глядит тихоне в глаза и ждёт внятных объяснений, по какой причине тот мешает ему уйти. — Что насчёт стенгазеты? — спрашивает Намджун, глядя на Чонгука пугающе чёрной бездной. Удивительно, но этот Ким, когда так смотрит, вызывает волну мурашек. Тряхнув головой, чтобы убрать с глаз мешающую чёлку, Чон фыркает. — Срать я на неё хотел, — отвечает юноша. Может, он и не хотел вкладывать агрессию в свой тон, но получилось так, словно он ещё и угрожает Намджуну. — Ты идёшь? — после сборов, обращается к брату Ёнджу, делая вид, что не замечает присутствия ещё одного одноклассника. А Чонгук вместо того, чтобы воспользоваться моментом и уйти, стоит и разглядывает двойняшек. Нельзя сказать, что они прям очень похожи, но общие черты определённо есть. Например, у них одинаковой формы глаза и нос. А вот линия челюсти и губы совершенно разные. — Мы с Чонгуком начнём сегодня делать стенгазету, так что иди без меня, — говорит Ким. Продолжая свои тайные наблюдения, Чон, услышав своё имя, кивает, но через секунду до его мозга доходит произнесённое, и оттого он мрачнеет. — Что мы будем делать? Ёнджу, проигнорировав возмущение из уст Чонгука, поворачивает голову и нечитаемым взглядом смотрит прямо в глаза. Секунда, две, а потом выдыхает и, хлопнув брата по плечу, кивает. — Тогда увидимся. Она уходит, а Намджун остаётся стоять перед Чоном. — Ты, конечно, извини, что заморачиваю, но для меня важна эта рекомендация, которую предлагает школа, поэтому, пожалуйста, давай состряпаем эту грёбанную стенгазету, — без негатива или наезда просит Ким. Кажется, это самое длинное предложение, которое Чонгук услышал из уст Намджуна. Честно говоря, работа в команде — это не круто. Чон не любитель вести беседы, терпеть не может прогибаться и искать компромиссы, а ещё ему и правда всё равно на то, что с ним сделают, если он не принесёт готовую стенгазету в срок. Но ещё он ненавидит подставлять кого-то и быть виновным в чьей-то проблеме. Можно заставить Намджуна мудохаться с поставленной задачей самостоятельно, только вот вряд ли завуч с химиком этот нюанс не продумали. Могут ведь всякое спрашивать или как-то проверять, кто знает. Чёрт. Чонгуку реально не хочется этим заниматься. — Нахрена тебе эта рекомендация? Твой отчим же из соц.защиты, он может тебе всякое такое набабахать. При упоминании мужа матери Намджун кривится и оглядывает кабинет, чтобы убедиться в их уединении. Одноклассники уже все ушли, а Юнги стоит у окна в коридоре и с кем-то болтает по телефону. — Он не станет ничего для меня делать. Сомневаюсь, что его вообще волнует: поступлю я в колледж или нет, а я хочу, — признаётся юноша, посчитав уместным, сказать правду. Ведь будь его ответ расплывчатым, Чонгук может отказаться. Намджун знает, что убеждать других правдой и жалостью — лучший способ. — А рекомендация нужна, потому что денег на общагу и обучения нет, верно? — допытывает Чон, хотя и без того уже ясно. Ким в ответ кивает. Ненадолго Чонгук задумывается. — Ладно, пошли. — Куда? Теперь озирается Чонгук. Убедившись, что лишних ушей нет, приближается к Намджуну на тот самый шаг и наклоняется к его лицу. — Ко мне. Кое-что покажу, а потом уже за твою херню эту побазарим, — шепчет Чон.

***

Откуда-то из-под лестницы Чонгук достаёт обогреватель и ставит возле матраса, на котором уже восседает Намджун. Юноша молчаливо наблюдает за всеми манипуляциями хозяина гаража, в котором они сейчас находятся, и ждёт, когда Чон будет готов показать ему это «кое-что». Тем временем, держа между зубов сигарету и каждые семь секунд бросая на гостя недоверчивые взгляды, брюнет наливает в железную кружку кипятка и забрасывает туда пакетик дешевого чая. Ставит на самодельный столик чашу и взглядом предлагает её Киму, затем подкуривается и делает глубокий тяг. Едва слышно поблагодарив, Намджун хватает кружку за ухо и ставит её себе на колени. Помещение наполняется гнетущей тишиной. Чонгук задумчиво курит, щуря глаза из-за дыма, и смотрит куда-то перед собой, а приглашенный одноклассник попивает чай и судорожно выискивает в голове мысль с темой для беседы. Но молчание нарушает Чон: — Хочешь травку? Намджун удивлённо округляет глаза и моргает. — Ты что же… балуешься? — недоверчиво уточняет юноша. Кто вообще вот так предлагает нечто подобное? Ким ведь не дурак, знает, чем всё может закончиться. Каким-нибудь видео или фоткой, а потом последует масса проблем. Доверять кому-то вроде Чонгука опасно, потому что он выглядит и ведёт себя, как бандит. Но и отказываться не хочется, ведь ему нравится то состояние, которое следует после опьянения или применения дури. Намджун только там — в мире грёз — чувствует себя спокойно. В обычной жизни Кима преследует мучительный голос, шепчущий и каждый раз напоминающий, какой же он трус. Ничтожество, подставляющее под гнев отчима свою беззащитную сестру. Он ненавидит себя за это, но боится встать между её хрупким телом и несущимся в неё мужским кулаком. Природа наделила Ёнджу сильным нравом и бесстрашием, из-за чего она зачастую влипает в неприятности, а Намджуну подарила вечный страх под коркой мозга. Он ненавидит физическую боль и бежит от душевной с помощью алкоголя, травки или, если повезёт приобрести, таблеток. К тому же, приняв дурь или напившись до чёртиков, приходит долгожданный сон. — Иногда, но в основном я дилер, — внезапно признаётся Чонгук. Он очень рискует, говоря об этом Киму. Знает, что ходит по лезвию ножа, но отчего-то видит в Намджуне подходящего… партнёра? — Точнее я нахожу клиентов и получаю свой процент за то, что помогаю впаривать травку. Хочешь попробовать? Ким молчит, озадаченно глядя на одноклассника. — Я здесь из-за стенгазеты, помнишь? — волнующе подаёт голос юноша, вжав вспотевшие ладони в остывшую кружку. Его сердце под рёбрами судорожно стучит, а в голову закрадываются не самые хорошие мысли. Брюнет вдруг достаёт из внутреннего кармана пиджака дурь и протягивает её гостю. Намджун сглатывает, но взять боится, сомневаясь. Вдруг подстава. Чонгук ухмыляется, бросив пакетик с травой на середину стола. — Не хочешь — не надо, — говорит Чон, заглядывая в глаза сомневающемуся однокласснику. — Хоть это и противозаконно, но очень прибыльно. Искушение слишком велико. — Насколько прибыльно? — любопытствует Намджун, дрожащими пальцами подхватывая пакетик.

***

Когда отчим зол, Ёнджу буквально чувствует исходящую от него ненависть. Она настолько сильная, что подкашиваются коленки. Сложно понять, чем так не угодила обычная девочка взрослому мужчине, но порой Ким подозревает, что проблема в её существовании в принципе. За все те годы, которые она прожила под крышей этого дома были наполнены страданиями и болью. Она пытается терпеть из-за брата, а тот не уходит из-за матери. На самом деле Ёнджу винит родительницу за то, что происходит с ней и Намджуном. Конечно, она понимает, что у матери тоже в каком-то смысле нет выбора, потому что она болеет и вряд ли сможет своими силами обеспечивать двух взрослых детей, но её удивляет, что сохранность и безопасность детей она ставит на второй план. И почему только отец бросил их. Ведь если вспомнить далекое прошлое, которое кажется почти несуществующим, то Ёнджу может с уверенностью сказать, что отец их любил. Но потом, видимо, двойняшки его чем-то огорчили, и он отвернулся от всех. И это был ещё один повод для прожигающей плоть ненависти. Кажется, тело-сосуд Ёнджу полностью наполнен одной единственной ненавистью. Иногда в груди её сердце так тарабанит от обиды и злости, что в лёгких пропадает воздух и становится трудно дышать. Как ни странно, в последнее время своей отдушиной она может назвать класс отбросов, который отнимает у неё много времени. Благодаря ему Ёнджу реже видится с отчимом. Но сегодня она вернулась домой раньше, собственно, как и муж матери. Школьница не успевает даже разогреть себе поесть, как получает увесистый подзатыльник. Ойкнув, девушка кое-как ухватывается за столешницу и сохраняет равновесие. Удар приходится таким сильным, что голова вмиг начинает болеть. Она поворачивается и пылающим взглядом исподлобья глядит на хмурого мужчину. — Жрать пришла, да? — озлобленно рычит он, а Ёнджу в ответ молчит. Обычно она всегда молчит и ждёт, когда отчим успокоится. Вся кожа заочно начинает ныть от будущих синяков и гематом, а в животе скручивается неприятный узел. — Ты вообще, когда последний раз убиралась в своей спальне? Ты видела какой там срач? — орёт в лицо девушке мужчина, обдавая своим зловонием. От каждого острого слова Ёнджу незаметно вздрагивает, словно буквы и впрямь, вылетая из его рта, колют плоть. Он собирается сказать ещё что-то, но его прерывает стук в дверь. Резко отпрянув от девочки, отчим уносится в прихожую, а Ким громко с облегчением выдыхает и опирается о столешницу. Ноги совсем не держат. Сердце в груди почти вырывается наружу от сильных ударов и ужасно хочется пить. Отдышавшись, Ёнджу достаёт стакан, наливает воду и принимается за питьё, жадно глотая. — Кро-о-ошка, — внезапно раздаётся знакомый голос, — который скоро будет в кошмарах сниться, — после того, как распахнулась дверь. Подавившись водой, Ёнджу надрывно кашляет и жмурится. В уголках глаз скапливаются слёзы, а душа трясётся похлеще, чем перед расправой отчима над ней. Некто стучит ей по спине, и через мгновение девушка перестаёт кашлять. Поднимает голову, а перед ней стоит улыбающийся во все тридцать два зуба Ким Тэхён собственной персоной. Ёнджу забывает, как дышать. Она искренне недоумевает, как он здесь очутился. Может быть, её глючит? Отчим так сильно шибанул по голове, что видится то, чего нет. Единственная мысль, которая приходит в её голову — это потрогать. Физический контакт может помочь понять: перед ней фантазия или кошмар наяву. Дёрнувшись чуть вперед, Ёнджу медленно тянет руку и пальцами касается живота одноклассника. Брови Тэхёна ползут вверх, а подушечки пальцев девушки обжигаются чужим теплом, поэтому она отдёргивает руку и прячет её за спину. — Это было домогательство? — ехидно шепотом спрашивает Тэхён, нагнувшись к Ёнджу. Та, моментально среагировав, хмурится и отпихивает от себя парня. Она уже собирается обматерить негодяя, но замечает на пороге отчима, угрюмо наблюдающего за ними. Стушевавшись, девушка прячется от его глаз за Кимом. — Ты пришёл делать стенгазету? — громко уточняет Ёнджу, твёрдо взглянув на Ви. Всем своим видом она просит парня подыграть, и тот подчиняется. — Конечно. — Тогда, пошли в мою комнату, — произносит двойняшка и, обхватив Тэхёна за запястье, уводит подальше из кухни. Когда за ними закрывается дверь, Ёнджу раздражённо выдыхает и что-то невнятное рычит себе под нос. Её бесит, что Ви заявился без приглашения, но с другой стороны — его приход спас её от наказания. — Ух, какая ты шустрая. Мы даже чай не успели попить, а ты уже в спальню потащила, — тем временем играет на нервах парень, беззастенчиво разглядывая серую девичью комнату. Не заправленная односпальная кровать стоит посреди, на ней валяются джинсы и пара футболок. Невысокая книжная полка с школьными книгами стоит возле пустого письменного стола, а комод находится сбоку от окна и из него торчит ещё одежда. М-да. Засранка. — Вали к чёрту, — на свой лад отвечает на игривость парня Ёнджу, попутно собирая все валяющиеся вещи и запихивая их небрежно в комод. — Чего тебе надо? — Мне скучно, — пожимает плечами Тэхён, завалившись на постель. — Да и стенгазету, наверное, надо всё-таки сделать. Ёнджу хмыкает и усаживается на подоконник, рассматривая юношу. Он лежит на её кровати, закинув руки за голову, и с улыбкой смотрит на неё. Тэхён всегда улыбается. Складывается впечатление, что он улыбку приклеил к лицу, чтобы отвлекать от чего-то другого. Тёмного и горького. От боли, — невольно думается ей. Все из семерых отбросов так или иначе страдают отчего-то, и Ви не исключение. Просто он лучше остальных умеет это скрывать. — Зря ты сюда пришёл. — Почему? — Потому что мой отчим разозлится из-за этого, — равнодушно говорит Ёнджу. Но на самом деле её пугает будущая реакция мужа матери, но сейчас лучше об этом не думать. Тэхён переворачивается набок и, подперев голову рукой, взглядом подзывает к себе девушку. Хмыкнув, Ким отрицательно качает головой. Она ведь не дура. Между ними вообще-то ненависть, поэтому она просто обязана ему отказать в просьбе. — Вредина, — фыркает юноша. — Как насчёт свалить на тусу? Некоторое время Ёнджу недоверчиво глядит на одноклассника. Туса? С ним? Да упаси Боже! Но сердце забилось сильнее. С другой стороны, лучше уж с этим кретином, который только на нервы действует, чем с отчимом, который бьёт. Но это только мысль. — Он не выпустит меня. — Здесь второй этаж, свалим через окно. Ёнджу поджимает губы. Смотрит на сияющую улыбку Кима и глубоко дышит. Отчего-то в солнечном сплетении появляется странное волнение, а живот скручивается из-за желания поддаться. Шумно выдохнув, она спрыгивает с подоконника и открывает окно, выглядывая наружу. Высоковато. У неё ещё остались некоторые травмы после последней драки с какими-то стервами, поэтому спрыгнуть без последствий будет сложно. Она бросает на Тэхёна взгляд через плечо. — Словишь меня?