***
Атланта встретила Софи и Молли палящим солнцем, от которого сразу хотелось сбросить всю одежду и оказаться где-нибудь на берегу. Почти всю дорогу от аэропорта до дома они ехали молча, глядя по разные стороны и думая каждая о своем. Этот город навевал им приятную тоску по беззаботному детству и юности, когда еще не было таких проблем, как кредиты или аренда за квартиру. Они обе выросли в прекрасном месте, окруженные любовью и хорошими друзьями, и единственное, с чем ни одна из них не смогла смириться — это то, что они так и не признались друг другу в том, что испытывали тогда, будучи подростками. По дороге домой, еще в самолете, Молли видела на лице Софи эти невысказанные вопросы о том, чей голос звучал в трубке, когда Софи звонила ей, но озвучить это Холл так и не решилась. Молли и сама понимала, насколько непростым мог бы быть этот разговор, и она была не готова к этому. По крайней мере не сейчас. Удивительно, как они умело переключались с темы на тему, обходя неудобные вопросы, чтобы не ставить друг друга в неловкое положение. Такси остановилось аккурат между их домами, и оказавшись только наедине друг с другом, Софи обернулась к Молли, улыбаясь ей кончиками губ. Их родители знали, что они приезжают, но ни одни из них не могли предположить, что Софи возвращается с Молли, а Молли с Софи. — Ладно, увидимся вечером? — Софи неловко взялась за ручку чемодана, не зная, куда деть руки. — Обязательно. Приходите к нам в восемь, я скажу родителям, — кивнула Молли и осторожно коснулась плеча подруги, чуть сжимая его. — Я рада, что ты предложила съездить домой, правда. Мама будет очень рада, узнав, что мы вновь общаемся с тобой, она почему-то думает, что у меня до сих пор нет друзей. — Уверена, что она не может поверить в то, что ты обменяла свою лучшую подружку на кого-то другого, — усмехнулась Софи, но Молли не показалось, будто бы это было каким-то укором в ее сторону. — В это сложно поверить, я знаю. Разойдясь по домам, обе не могли перестать думать о предстоящем ужине, ведь впервые за много лет они вновь соберутся семьями, как это было еще в детстве. Софи помнила тот самый первый ужин, когда родители Молли делали барбекю на заднем дворе, ее родители готовили салаты и холодные напитки, а сама Софи играла в куклы с Молли около большого дерева. У Молли всегда почему-то было больше игрушек, но она с радостью делилась ими с Софи и даже отдавала самые любимые, лишь бы подруга приходила к ней почаще. Мама Молли была вне себя от радости, увидев дочь почти после года разлуки, а узнав о том, что та приехала с Софи, почти захлопала в ладоши, начав причитать о том, что им нужно собраться всем вместе, как в старые добрые времена, за совместным ужином. — Я пригласила Софи с родителями в восемь, так что у нас еще есть время для того, чтобы что-то приготовить, — заключила Молли, и ее мать тут же засуетилась, доставая из шкафа кулинарную книгу, с целью приготовить что-нибудь особенное. В назначенное время в дверь позвонили, и Молли, обняв мать за плечи, рванула ко входу, чувствуя, как ее сердце переполняет такая детская радость, как это было в первый раз, когда она увидела Софи, еще будучи маленькой девочкой. Обнявшись с родителями Софи, Молли почти задохнулась от эмоций, когда подруга вдруг тоже протянула свои руки, будто бы воспользовавшись моментом, и когда они обернули руки друг вокруг друга — Молли забыла абсолютно обо всем. Она плотно прижалась к рыжеволосой и едва ли могла дышать, когда Софи медленно провела рукой по ее спине в успокаивающем жесте. И кажется, они обнимались так неприлично долго, что, отлипнув друг от друга, поняли, что родители Софи уже прошли в дом. Это было немного неловко — осознавать, что у их родителей гораздо больше общих тем, да и беседа льется куда непринужденней, но и Софи, и Молли понимали причину подобного. В конце концов их родители не были друг в друга влюблены и не испытывали всего того, что испытывали девочки в течение многих лет. Софи с Молли поочередно рассказывали родителям друг друга о своей жизни: о сложностях университетских будней, частых переездах и о том, как сложно быть взрослым, и все было относительно спокойно ровно до тех пор, пока мама Софи — Розали, внезапно не обернулась к Молли с вопросом, который она меньше всего хотела услышать в этот вечер: — Молли, так у тебя уже есть парень? Если бы кто знал, сколько раз в своей жизни Молли слышала этот вопрос, начиная со средней школы и заканчивая этим ужином. Эти одинаковые лица, переполненные энтузиазмом, словно от этого зависит дальнейшая жизнь вселенной. Эта широкая, беззастенчивая улыбка, за которой следует два ответа: «У вас будут красивые дети» или «Вы такая прекрасная пара» — в случае, если бы Молли ответила: «Да», или же: «Ну ничего, с этим главное не спешить» — в случае, если бы Молли ответила: «Нет». Мельком кинув взгляд сначала на родителей, а затем на Софи, Молли заметила, как щеки той порозовели, словно именно ей был адресован этот вопрос, на который подруга так не хотела отвечать. — Ма-а-ам! — с недовольством протянула Софи, нервно вытирая руки о полотенце. — Тебе не кажется, что это лишнее? — Нет, все в порядке, — прочистив горло, Молли чуть улыбнулась подруге, хотя ее сердце все-таки начало стучать быстрее. Никогда не знаешь, как отреагируют люди на честность, особенно, если есть возможность того, что ты можешь влюбиться в их дочь. Краем глаза увидев, что Софи смутилась еще сильнее, Фармер несильно толкнула ее ногой незаметно для остальных, будто бы уверяя, что она не станет выдавать их детские шалости. — К счастью, я оставлю парня кому-нибудь другому, — мама Молли почти закатила глаза от этой фразы, но все же улыбнулась дочери. — Мне нравятся женщины. И если выражение лица Розали было вполне понимающим, хотя и чуть удивленным, то Софи, краснея до кончиков ушей, опустила голову, делая вид, что увлечена ужином. — А я всегда говорил, что Молли папина дочка, — внезапно засмеялся отец Софи, и в кухне пронесся дружный смех. Молли была искренне счастлива, что семья Софи спокойно восприняла эту новость, так, что какую-то часть вечера они говорили о гей-парадах и различных социальных службах для подростков. Даже Софи активно участвовала в их разговоре, хотя эта тема — вот так, в присутствии семьи, а тем более Молли — была крайне неудобной, но она старалась как можно реже смотреть на подругу, чтобы не позволять себе краснеть каждый божий раз, словно Молли шарит рукой под ее юбкой. Когда ужин подошел к концу, а родители Софи вернулись домой, Молли и Софи поднялись наверх, в комнату Фармер, чтобы еще немного посплетничать и просто поваляться на кровати. Было уютно: эта привычная тишина, сопровождаемая лишь шорохом одежды и одеял, тихие голоса родителей из кухни и ночной треск сверчков. Молли прикрыла глаза, чувствуя, как все ее тело такое мягкое и теплое от вина, и что сейчас, пожалуй, лучший вечер в ее жизни, если не считать… — Знаешь, чего еще не хватает? — довольно замурлыкала Софи под самым ухом, прерывая рой мыслей. — М? — чуть повернула голову Молли, приоткрыв один глаз. Ничего не отвечая, Софи стала что-то быстро набирать в своем телефоне, а через несколько секунд комната наполнилась знакомой музыкой. — Это было предсказуемо, — почти закатила глаза Молли, за что Софи легонько шлепнула ее по плечу. — Удивительно, что ты не забыла эту песню, хотя прошло столько лет. — Но ты не забыла о ней тоже. И это было правдой. Эта фраза не звучала как укор, но вполне давала понять, что они обе помнили эту песню по определенным причинам — потому что в тот вечер, когда они вот так же валялись на кровати, они были близки к тому, чтобы, наконец, признаться друг другу в чувствах. Но Молли тогда промолчала, а Софи была до такой степени напугана собственными эмоциями, что ее язык дрожал даже во рту. Молли медленно перевернулась на бок, одним глазом подглядывая за тем, как лежит Софи, сложив руки на груди вместе с телефоном и тихонько подпевая песне. И это было так странно — будто бы видеть всю эту сцену в детстве, и теперь — спустя столько лет, что Молли не могла скрыть маленькой улыбки, тянущейся по ее лицу. Софи была расслабленной и умиротворенной, что в какой-то момент — совершенно не отдавая себе отчета — Молли захотелось ее коснуться. Окончательно открыв глаза, она волнительно облизнула губы, словно собиралась поцеловать подругу, но стоило ей чуть двинуть рукой, как Софи внезапно заговорила. — Я не знала, что ты любишь только женщин… Молли усмехнулась, не смея двинуть рукой дальше, будто теперь это могло бы иметь совершенно другой подтекст. Она смотрела точно на Софи, пытаясь разглядеть ее реакцию, но та продолжала лежать с закрытыми глазами, наслаждаясь музыкой. В том моменте было что-то неловкое, ведь раньше, когда они были только детьми, они могли не думать о том, какие намеки могут нести их прикосновения, и объятия в кровати были обычным делом. — Я думала, ты могла бы догадаться, — протянула Молли таким тоном, что Софи тотчас забыла о песне, распахивая глаза и глядя точно на подругу. В интонации Фармер читались и легкие нотки игривости, и осторожный флирт, и даже некая обида за то, что Софи не могла додуматься об этом раньше, ведь, казалось бы, это лежало на поверхности всю их жизнь. Это преследовало Молли, когда она еще и сама не осознавала этого: от безнадежно-тотальной одержимости подругой до их сумасшедших поцелуев позади трибун. — Ну да, когда я звонила тебе… — начала было бормотать Софи, словно пытаясь придумать какую-то призрачную причину, почему она не думала об этом раньше. — О Боже, Софи! — почти взвыла Молли, раздраженно откидываясь на спину. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! — Нет… — Да! — рявкнула Фармер, принимая положение сидя и глядя на Софи сверху вниз. Ее дыхание внезапно стало тяжелым, а сердце забилось прямо у горла, рождая совершенно безумное чувство заведенности — и не только тем, что Софи откровенно врала ей, делая из себя последнюю идиотку, но и ощущением вседозволенности. Знаете, будто вы абсолютно уверены в том, что если вдруг захотите поцеловать другого человека, то он не станет сопротивляться, даже если и пытается вести мнимую борьбу с вами. Так и Молли — она смотрела на Софи, приподнятую на локтях, и не могла перестать злиться на какое-то спонтанное желание поцеловать ее, тем самым напоминая о том, что она всегда была такой. Они делали это так много и так часто, и Софи, черт подери, была для Молли всем, что думать о том, якобы у Молли были другие предпочтения, помимо женщин, было просто абсурдно. — Я не… — попыталась было возразить рыжеволосая, но Фармер внезапно склонилась над ней, настойчиво касаясь губ. Она целовала Софи не так, словно спрашивала разрешения, а будто бы возвращаясь домой — самоуверенно и настойчиво, опираясь на руки, расставленные вокруг головы девчонки. Софи мысленно проклинала себя за какую-то минутную слабость и взбудораженность, легонько выгибаясь навстречу и чувствуя, как в грудной клетке вибрировало от удовольствия. В конце концов, им больше не пятнадцать, но даже теперь, чувствуя над собой вес тела Молли, Софи не могла отрицать это знакомое чувство уюта, будто бы это так, как всегда должно было быть. Неожиданно отстранившись, Фармер чуть отползла назад, стараясь не смотреть на смущенную подругу, которая практически уже слилась с цветом постельного белья. — Прости, — быстро пробормотала Молли и, спрыгнув с кровати, подошла к открытому окну. — Не знаю, что на меня нашло… Видно, последний бокал был лишним. Софи могла бы ответить много вещей: и то, что ей было приятно, и то, что все хорошо, или сказать Молли о том, что она думала об этом с их первой встречи в Чикаго — но вместо этого она лишь неловко соскользнула с кровати и, прочистив горло, сказала, что ей нужно возвращаться домой.***
Погода была слишком отстойной, чтобы играть в футбол, но Софи все же настояла на своем, умоляя Молли посвятить ей еще одну тренировку. В последнее время Софи больше, чем обычно старалась быть рядом с подругой, будто бы используя каждый шанс, чтобы оказаться рядом, и Молли не была уверена, послужило ли тому причиной их весьма странная ночь или же что-то другое? — Ты больше концентрируешь внимание на своих ногах, чем на мяче, — развела руками Фармер, когда Софи вновь недовольно задергала коленями из-за того, что у нее ничего не получается. Тучи над головой были совсем темными, а воздух казался спертым и душным, что вот-вот, и точно пойдет дождь, но Софи почему-то была такой упрямой, что ни в какую не хотела уходить с поля, пока у нее не получится лучше управляться с мячом. — Как думаешь, чего добивается от меня Томас? — неожиданно сменив тему, Софи продолжала бежать с мячом, мельком глядя на то, как Молли сбил с толку этот вопрос. Она видела, точно знала, что Молли пялилась на нее всякий раз, когда Томас, тот самый парень из выпускного класса, поджидал ее где-нибудь в школе или на спортивном корте, и Софи готова была поспорить, что ее подруга не была в восторге из-за этого. — Оу, ну даже не знаю, — саркастично выпалила Фармер, отбирая мяч. — Наверняка хочет, чтобы ты помогла ему с литературой или была его парой на выпускном? — Но он не домогается до меня, если ты об этом, — поджала губы Софи, чувствуя, как ноют ноги и за Молли совсем не угнаться. — Да и если бы он посмел, то я бы тут же его отшила… — Вот как? Останавливаясь у ворот, Молли встряхнула темными волосами, оборачиваясь к подруге и пытаясь понять, к чему вообще та завела этот разговор. Рыжие локоны Софи растрепались, но так она выглядела еще более невинно и очаровательно, что на какую-то долю секунды Фармер подумала о том, что никогда не сможет заполучить такую невероятную девушку как Софи. Ее дыхание было тяжелым, а где-то между лопаток противно стекала струйка пота, рождая невероятное раздражение на все подряд. — А как бы ты поступила на моем месте? — Ну, как минимум, я бы не улыбалась ему блаженной улыбкой каждый раз, когда он произносит твое имя, — фыркнула Молли, злясь еще больше на то, как Софи аккуратно проводит рукой по своей груди, пытаясь высушить кожу. Первые капли дождя начали покрывать траву, но Холл даже не думала шевелиться. Она продолжала улыбаться подруге, словно пытаясь уличить ее в ревности, которая была настолько очевидна, что заводить об этом разговор было заведомо глупо. — Ты всегда была такой, — примирительно заключила Софи, игриво толкая Молли в плечо. — Какой? — Собственницей. Даже когда мама запретила тебе проводить со мной столько времени, ты продолжала писать мне смски о том, чтобы я не смела менять тебя на кого-то другого, — напомнила Холл, и Молли расплылась в глупой улыбке, припоминая, что такое действительно было, и она просто не смогла бы пережить такое предательство. Мелкий дождь усиливался, так что Фармер все же взяла мяч в руки, понимая, что нужно скорее уходить, но прежде чем она успела что-либо произнести, громкий раскат грома раздался вокруг, а в следующую секунду стена дождя обрушилась на девушек. Завизжав, они со всех ног побежали к зданию, где располагались раздевалки, параллельно смеясь над своей глупостью. Наконец, оказавшись внутри, Молли откинула мяч в сторону и, пытаясь восстановить дыхание, окинула взглядом Софи — та была насквозь мокрая, волосы прилипали к ее щекам и шее, но Софи выглядела настолько счастливой, будто бы только что выиграла в лотерею. — Нужно переодеваться, мы вымокли насквозь, — неловко улыбнулась Фармер, чувствуя, как ее волнение отчего-то возросло. Она знала Софи со всех сторон, она часто видела ее в нижнем белье, но никогда не пыталась увидеть нечто большее, и, несмотря на все это, Софи заставляла ее волноваться. И Молли не могла держать себя в руках, искоса наблюдая за тем, как подруга стягивает с себя футболку, оставаясь в телесном лифчике, и сердце от этого истерично забилось где-то в районе солнечного сплетения, а внизу живота резко потянуло от внезапного желания. Она буквально не могла продохнуть, чувствуя, как все ее эмоции обостряются настолько, что она просто умрет, если не позволит себе сдаться и, наконец, поцеловать Софи. Совершенно не зная, как это должно произойти и действительно ли хороший для этого момент, Молли осторожно подошла сзади к подруге, зная, что она прекрасно чувствует это приближение, но никак не реагирует. И в раздевалке было настолько тихо, что Молли готова была поспорить, что было слышно даже то, как она сглотнула слюну, а затем, перебарывая робость и дикий страх, аккуратно опустила руки на чужие плечи. Ей, правда, до безумия хотелось сказать тогда о том, что она не могла перестать думать об их ночи с Софи, насколько волнительно и чутко это было, но эта мысль лишь осела под языком, так и не вырываясь наружу. Молли чувствовала, как тело Холл чуть дрожало, и эта вибрация отдавалась под ее пальцами, и это было так приятно, что Молли больше не могла терпеть. Медленно развернув подругу к себе, она, крепко зажмурившись, словно боясь, что это сон, прижалась к ее губам. Это было не так, как в фильмах — скорее, совсем неумело и робко, что, не зная, стоит ли продолжать, Молли через пару секунд почувствовала, как руки Софи осторожно отстраняют ее за плечи. Паника скрутила желудок Фармер, а слезы почти готовы были скопиться в ее глазах — неужели любимая девушка вот так просто могла оттолкнуть ее? В это же время Софи стояла напротив нее в полнейшем ступоре, чувствуя, что даже за долю секунды, когда губы Молли только коснулись ее губ, кровь разнеслась по венам как сумасшедшая, лишая всяких здравых мыслей. И сердце Софи сжалось, видя разочарование в глазах подруги, когда Холл от накативших эмоций чуть отстранила ее. Облизнув губы, Софи осторожно приблизилась к Молли и, обхватив ее мокрые от дождя щеки, вновь прижалась к чужим губам.***
Жара в Атланте не спадала ни на день, так что Софи только и делала, что жаловалась из-за страха слишком быстро обгореть на солнце. Во время их небольшого путешествия домой, Софи и Молли успели обойти все памятные места и даже посетить школу, в которой проучились всю жизнь. Они обе будто бы вновь оказались в той самой беззаботной юности, когда Софи ежедневно заходила за Молли, и они вместе бежали на первые классы. Они не обсуждали произошедшее в комнате Молли, в очередной раз списывая это на минутную слабость перед их прошлым, которое, как оказалось, держало сильнее, чем они обе думали. Знаете, так бывает, что любовь к какому-то человеку может тянуться годами, и сколько бы лет вам ни было — вы всегда будете любить его. Так и Молли — она смотрела на Софи и понимала, что даже несмотря на то, что вокруг изменилось слишком много вещей, да и они уже не прежние девочки, она продолжала любить Холл, не в силах представить ни одного человека, который бы мог устраивать ее больше. В свою очередь Софи была той, кто всегда восхищался Молли — стоя в ее тени, когда подруга защищала ее от хулиганов, или когда Молли безуспешно пыталась научить ее футболу, или когда после каждого поцелуя Молли дарила ей эту маленькую улыбку. За время отдыха Софи не раз ловила взгляды Молли, которые говорили больше, чем что-либо, и Софи была уверена, что они думают об одном и том же. О том, насколько долгожданным и желанным был их поцелуй в комнате, и как, несмотря ни на что, хотелось бы повторить снова. Будучи подростками, они много раз целовались на той же кровати: иногда совсем робко, поочередно чмокая друг друга то в щеки, то в губы, то в шею; иногда Молли укладывала Софи на спину, приминая ее тело и продолжая целовать до тех пор, пока их губы не начинали приятно ныть. Можно подумать, что это странно — то, что они никогда не обсуждали их странные отношения, но и Софи, и Молли настолько боялись этого разговора, что предпочитали делать вид, что иногда подруги могут быть настолько близки, что в поцелуях нет ничего особенного. И что самое удивительное — со временем они действительно стали верить этому. Они никогда не вели себя как парочка, и не ходили за руку по школе, и не собирались пойти вместе на выпускной, но стоило им оказаться где-нибудь наедине, как что-то совершенно безумное происходило с их разумом и телами, что Софи позволяла себе быть развязной и целовать Молли так, что внизу живота становилось слишком горячо от желания. — Так как долго ты встречалась с Дастином? — сидя на небольшом пикнике в парке, Молли чувствовала острую необходимость узнать чуть больше о личной жизни подруги, раз уж ей пришлось узнать о Фармер тоже. Софи невозмутимо тщательно пережевывала сэндвич, глядя на подругу исподлобья и на секунду задумываясь о том, с каким лицом будет сидеть Молли, когда узнает правду. — Мы расстались во время первого курса университета, — безразлично протянула Софи и, дотянувшись до бутылки с водой, все так же безразлично продолжила. — А к концу года я начала встречаться с Джун. Молли почти поперхнулась снеками, тут же вскидывая голову, словно не веря своим ушам. Конечно, у них была эта бурная молодость, но Молли почему-то была на сто процентов уверена в том, что она — лишь исключение для Софи, и ничего подобного в ее жизни больше не случится. По правде говоря, Молли это даже льстило — быть единственной девушкой, которая нравилась Софи, но это признание буквально выбило почву из-под ног девушки. — С Джун? — Она училась в моей группе, и мы сразу стали хорошо общаться, и… просто так вышло, — Софи пожала плечами, чуть улыбаясь, глядя на то, в каком замешательстве находится ее подруга. — Но почему ты не сказала мне? Обида в интонации Молли была настолько искренней, что Софи тут же вытянула руку, на секунду касаясь чужого колена и чувствуя, каким нужным было это прикосновение. Во время первого курса они все еще общались, хоть и не часто, но все же пытались сохранить остатки их дружбы и недолюбви. — Я хотела, но не знала, как об этом сказать, — закусив губу, Софи отвела взгляд. — Думала, ты будешь злиться. — Ну, я ни на что не претендовала. Повисло неловкое молчание, и все, о чем могла думать Софи — так это о том, что, вероятно, Молли никогда и не хотела продолжать с ней какие-либо отношения. Все это было временной подростковой влюбленностью без серьезных претензий на будущее, и Софи не имела права обижаться. Замяв тему, они предпочитали обходить ее стороной, но Молли просто не могла перестать думать о том, что Софи действительно встречалась с другой девушкой. Софи целовала ее и, скорее всего, спала с ней — и неясное чувство обиды и даже какой-то ревности копилось под сердцем Фармер. Когда они были подростками, Молли испытывала к Софи сексуальное влечение, но они никогда не заходили так далеко, чтобы заняться любовью, и мысль о том, что Молли не была первой в постели Софи как-то разочаровывала.***
Казалось, будто бы все наблюдают. Софи никак не могла отделаться от этого мерзкого чувства мнительности, когда, идя по школьному коридору вместе с Молли, она уверяла себя в том, что все пялятся на них, будто бы знают правду. И Софи — на всякий случай — одергивает юбку и проводит руками вокруг рта — вдруг она неаккуратно ела завтрак — и когда Молли на секунду пытается взять ее за руку, вдруг отстраняется. Это неловко и пугающе, и в то же время так приятно, когда Молли заботится о ней. — Что не так? — интересуется Молли, чуть хмурясь и оглядываясь в сторону, в которую так упорно смотрит ее подруга. — Мне кажется, будто бы все пялятся на нас, — словно чувствуя вину за сказанное, Софи тушуется и смотрит теперь уж под ноги. — Эй, никто никуда не смотрит, — Молли чуть улыбается и осторожно гладит пальцы Холл. — Я не хотела, чтобы ты думала, что я веду себя как-то… навязчиво? То, о чем ты думаешь… это просто произошло, ладно? Софи, закусив нижнюю губу, согласно кивает — и совсем неясно, должно ли произошедшее как-то повлиять на их дружбу и логично продолжиться, да и Софи была слишком стеснительна, чтобы узнать об этом напрямую. Может, именно поэтому они никогда больше не говорили на эту тему, и Холл просто знала, что в случае чего Молли сможет защитить ее. С того времени и начался самый сумасшедший период в их отношениях: такой пугающий, застающий врасплох, что убежать от этого всего казалось невозможным. Софи четко осознавала свои далеко не дружеские чувства к Молли, она чувствовала, как быстро и одержимо билось ее сердце каждый раз, как только Молли ловила ее взгляд в толпе на вечеринке или в школе, а затем, с этой хитрой улыбкой пробиралась прямо к ней. Софи могла поклясться, что готова была отдать для подруги все, что бы та ни попросила, и если бы Молли захотела, чтобы Софи убила ради нее — Холл бы сделала даже это. Это было настолько по-настоящему страшное чувство зависимости от человека, что Софи не могла заснуть, не пожелав Молли доброй ночи и не убедившись, что завтра в школу они вновь пойдут вместе — как это было всегда. Софи чертовски нравилось чувствовать себя особенной — она даже привыкла к тому, как на вечеринках Молли всегда держала ее за руку, оберегала от пьяных ребят и следила за тем, чтобы ее малышка-коротышка Софи не напилась, поскольку ее мама больше никогда бы не отпустила их вместе. Молли нравилось заботиться о Софи: приносить ей пиво, помогать с домашкой, заносить ей любимый арахис в карамели, когда та грустила. Молли нравилось, как Софи доверчиво прижималась к ней, когда парни на вечеринках с завистью посмеивались над ними двумя. — Эй, Молли, может, одолжишь нам свою подружку? Ты все равно не танцуешь, — какой-то парень показался в проходе, и почему-то хватка Молли чуть ослабла, что не укрылось и от Софи. В голове тут же всплыли воспоминания о наставлениях матери, что Софи — не ее собственность, и у Молли нет никакого права удерживать ее. — Если она сама захочет. Взглянув на подругу, Фармер улыбнулась, давая понять, что та может развлекаться и танцевать, если того захочет, а Молли нужно взять еще немного пива. И Софи не сопротивлялась. Они обе не знали, почему так происходило каждый раз, будто бы это был такой своеобразный повод заставить друг друга ревновать и желать еще больше, потому что в танцах Софи была развязность и легкость, а заинтересованности в парне — никакой. И Софи нравилось ловить взгляды Молли — ревнующие, тяжелые, почти похотливые, но еще больше нравилось, как от собственных действий — когда она наклонялась к парню и шептала о том, что безумно устала — ее накрывало такое чувство возбужденности и удовлетворения, что, лениво возвращаясь к Молли, она буквально ощущала, как пылает ее кожа. Молли к тому времени стояла на кухне, наблюдая в окно за тусующимися снаружи школьниками, и Софи могла чувствовать эту слабость в ее коленях, когда подруга, обернувшись, тихо обронила: «Натанцевалась?». В ее голосе была едва скрытая ревность, отчего Софи чуть улыбнулась и, подойдя совсем близко, застыла за спиной Фармер. Это было все еще непривычно и как-то иначе — не так, как это было раньше, когда в их отношениях совсем не существовало этого подтекста — но Софи медленно обняла подругу, сцепляя руки на ее животе, а затем, зарывшись носом в затылок, выдохнула: «Устала». Молли не ответила, лишь глубоко вздохнула и продолжила пить свое пиво. Она знала, что не претендовала на Софи, но ей нравилось думать, что Софи привязана к ней так же, как и Молли привязана к ней. И пока Фармер продолжала развивать эту мысль у себя в голове, Софи аккуратным и нежным движением сдвинула волосы подруги в сторону, мягко касаясь ее шеи сзади, отчего мурашки табуном прошлись вдоль спины. — Не в шею, — поджав плечи, жалобно протянула Молли, на что Холл лишь удовлетворенно засмеялась позади нее. Она снова быстро коснулась губами чувствительной кожи, а затем еще, и еще раз, а затем приоткрыла рот, целуя в шею чуть глубже и оставляя влажные следы. Почему-то в тот момент Софи совершенно не волновал тот факт, что в кухню может кто-то войти и увидеть их, да и реакция Молли была настолько волнительной для нее, что у Холл буквально не было сил, чтобы оторваться от девчонки. Дыхание обеих стало тяжелым и более частым, и Софи, проклиная себя за все, думала о том, как бы могло быть приятно Молли, если опустить руку с живота чуть ниже, и эта мысль преследовала ее до тех пор, пока Молли не обернулась к ней, жадно прижимаясь к губам и предательски осознавая, что готова сделать для Софи все. Совершенно все.