Одна треть проклятья. Возвращение к началу начал

Дзингу кружила вокруг старой церкви, ощущая мощную магию, которая крепла день ото дня. Магическое пространство сканировалось каждую секунду, линии заклинаний петляли, двигаясь из стороны в сторону. Некоторые из них могли неприятно атаковать. Казалось, проникнуть внутрь невозможно. Однако даже у самых плотных стен бывают щели. Присутствие Дзингу не заметили, благодаря достаточно неприятной по ощущениям магии, которой окружил Карума свою Слугу. Мальчик стал более осторожным после своего досадного поражения и выбирал заклинания тщательнее обычного. Дзингу понимала, что её Мастер лишь обучается, поэтому мысленно прощала его за допущенные ошибки в бою. Впрочем, Карума не особо волновался, простила его Слуга или нет. Но для Дзингу эти чувства стали важны. Иначе бы она не смогла самой себе объяснить то, зачем она служит Мастеру. В любой бы другой ситуации она давно бы ушла, однако другой ситуации не было. Только эта. Через несколько минут полёта через слои сложной энергии женщина вернулась к хозяину. - Твердыня Кастер кажется неприступной, - проговорила она, осматривая свою руку, которой коснулся некий фиолетовый поток. Теперь запястье болело. Терпимо. – Мастер, если вы позволите мне использовать мой фантазм, я разрушу её до самого основания. - В этом я не сомневаюсь, - пробормотал Карума. – Сомневаюсь я только в том, что ты будешь делать с подземной частью. - Я накопила достаточно сил, Мастер, - Дзингу уже стояла на одном колене, склонив голову. За прошедшие дни она очень хорошо освоила данную позу подчинения. - Достаточно для удара или достаточно для удара и последующего боя? – решил уточнить Карума, стоя на небольшом возвышении, откуда хорошо просматривалась церковь. Только на церковь это было всё меньше и меньше похоже. Магическая пирамида с золотой вершиной и глазами богов на каждой стороне. Теми самыми, в которых можно утонуть в прямом смысле этого слова. Церковники явно не испытывали восторга от такой формы, которую приняла их старая милая добрая церковь, но поделать ничего не могли. Какой бы форма не была, а ради победы можно согласиться хоть на шар или летающую тарелку с ложноножками. - Я сокрушу эту крепость и сражу врагов, охраняющих её, - заверила Дзингу. Но мальчик в эти слова до конца не верил. Он ощущал в сердце этого логова куда большую силу, чем магические заслоны и вездесущие очи. Внутри оставалось что-то ещё. «Отец мой, я затеял нечто дерзкое. Я знаю, оно стоит того», - мысленно ободрил сам себя юный потомок Короля Героев. Карума посмотрел на своего Слугу и провёл ладонью над её головой. Руны над запястьем его руки вспыхнули и тут же угасли подобно успокаивающимся углям. - Меч, - приказал он тихо, требуя названное. Дзингу повиновалась, снимая меч с пояса. Она передала его ребёнку, скрывая ту тяжесть, которую держала внутри себя. В ладони Карумы появился кровавый дым. Мальчик окутал им меч, призывая заклинание. - По одному зубцу на каждого Слугу, - проговорил Карума, сдувая пылинки тумана, норовящие осесть на его лице и волосах. Дзингу послушно кивнула, приняла меч и поднялась с колена. Она уверенно и гордо развернулась лицом к громадной пирамиде. Её Мастер чуть наклонил голову вбок, прислушиваясь к тому, как на его магию слетаются гриммуары. Мелкий мусор почувствовал постороннюю силу и спешил узнать, что послужило её источником. Карума улыбнулся, зная, что где-то рядом бродит чей-то Слуга. Его присутствие он ощущал уже давно, но не испытывал по этому поводу никаких чувств. Особенно сейчас, когда собирался завершить начатое. Мальчик резко выставил руку в сторону, завершая этот жест звонким щелчком пальцев. Очередная капля золотой магии сорвалась с его руки. Крохотная частица в мгновение ока облетела периметр, окружающий пирамиду. Затем раздался треск, и земля задрожала. Ночной пейзаж озарился бурным дивным сиянием, льющимся вверх из самых недр почвы. Громадные столпы света взлетели к ночным небесам, агрессивная магия ломалась, неистово звеня. Один барьер ломал другой, вызывая ветер и грохот. В итоге плотный цветной барьер Карумы пожрал всю магию, противящуюся ему, и соединился над головами собравшихся, становясь их ловушкой. Дзингу смело прыгнула вперёд, чтобы отдалиться от Мастера на безопасное для него расстояние. Женщина с лёгкостью подняла семизубый меч над головой и прокричала: - За вашу императрицу! За вашу страну! За Японию! Меч мгновенно окрасился багрово-красным и зашипел подобно змею, бросающемуся на свою добычу. Магия барьера зашевелилась, согнулась, изменив своё направление, и устремилась в меч, проворно заполняя его собой. Дзингу знала, что её благородный фантазм способен разрушить эту твердыню, но не смела противиться желанию Мастера усилить его. Более того, её радовала осторожность Карумы. Он намного лучше подготовился к этому сражению, чем до этого. Когда женщина прыгнула в воздух и разрезала его два раза, острый конец пирамиды глухо поехал вниз, разваливаясь на две части. У Дзингу было ещё пять великих ударов, которыми она тут же воспользовалась, разрубая основание величественного магического сооружения. Досталось и церкви, которая была фундаментом для недавно появившейся здесь пирамиды. Церковники лишились своей обители. Седьмой удар внезапно получил сопротивление, но проломил его, оставляя лишь обломки после себя. Дзингу самодовольно улыбнулась, веря, что зрелище хоть немного впечатлило её Мастера. Карума же внимательно смотрел на то, что будет дальше. Его Слуга уже материализовалась рядом с ним. - Я чувствую эту мерзкую магию под землёй, - проговорил Карума. - Подземелье тоже разрушено, Мастер, - заверила Дзингу. - Я сказал «магию», а не стены, - уточнил мальчик быстро. Земля задрожала снова, но остатки барьера Карумы выдержали этот толчок. Обломки начали разъезжаться в разные стороны. Что-то дымилось, что-то взрывалось. Столбы пыли поднимались кверху. Если бы мальчик стоял ближе, то начал бы задыхаться от грязного воздуха. Но Карума предусмотрительно выбрал для себя это место, чтобы достать его было не так легко. В горе мусора что-то кишело, заставляя её распадаться. Послышался дикий рёв, а за ним громадное существо показало свои большие львиные лапы, хватающиеся за края ямы, в которой оказался неизвестный зверь. Но после лап наружу высунулась голова человека. И лицо её выражало недовольство и гнев. Львиное тело выпрыгнуло на горы мусора, толстый хвост ударился о барьер. Чудовище взвыло, что заставило Каруму улыбнуться. Его магия была не каким-то там деревянным тощим забором. Это было тем, что причиняло сильную боль всем, кто хотел войти или выйти за пределы барьера. - Сколько нужно времени для нового фантазма? – спросил мальчик. - Мастер… - Сколько? – потребовал Карума ответа более настойчиво. – Бесполезная… - Тебе он не понадобится, сын, - фигура Гильгамеша мягко материализовалась из воздуха рядом с мальчиком. – Я сказал тебе, быть осторожным и попросить о помощи, когда придёт момент. Однако я не услышал твоей просьбы. - Да, Отец, - кивнул Карума, чувствуя, как на его плечо ложиться рука царя. Мальчик едва сдержался, чтобы не начать противоречить родителю. – Я не стал просить… Мне стало интересно, на что способна эта женщина, - решительно сменил он предмет разговора со своих намерений проявить себя на более притворный интерес. - Тогда попроси её заняться домашним хозяйством, - посоветовал Гильгамеш. – Тогда она проявит себя, как женщина. Сейчас Карума, это твой Слуга. Она воин, у неё нет пола. - Да, Отец. Гильгамеш удовлетворённо созерцал то, с каким ужасом странное животное внизу смотрит на золотящиеся небеса над своей головой. Царь шагнул вперёд и растворился в темноте, чтобы появиться на самом высоком месте, образованным обломками здания. Теперь за его спиной всё шире и шире раскрывались врата Вавилона, а их сияние отражалось в золотых доспехах, поспешно объявших его фигуру. - Слуга? – вымолвила черноволосая женщина с ярко подрисованными глазами, узрев Гильгамеша. Она не выглядела испуганной. Более того, в ней ещё теплилась уверенность, что этот бой она может выиграть. – Но мальчик… твой… Больше женщина ничего не успела произнести. Царь прибывал не в том настроении, чтобы вести беседы даже с царицей. Священные орудия покинули врата и устремились во врага. Сфинкс метался от боли, пытаясь нападать на своего обидчика. Но у него ничего не выходило, потому что острые копья и мечи разили его снова и снова. Клеопатра не избежала ранения, пытаясь призвать магию исцеления. Всё было тщетно. Против такого количества благородный фантазмов она была бессильна. А всё потому, что её твердыня, её источник силы был разрушен до основания. И вся магия, которую она могла призвать, осталась вне барьера. План Карумы оказался безупречным. Гильгамеш стоял над пропастью, которая горела золотым пламенем. Убитое им животное медленно обращалось пылью. Клеопатра издала свой последний вздох и замерла. Вокруг полыхали стены барьера, ветер доносил запахи гари и стоны раненых людей. Один из них был Мастером великой царицы Египта, и у него не было шансов, чтобы выжить. Король Героев удовлетворённо закрывал врата, отворачиваясь от картины смерти, сотворённой им и его сыном. Великолепное творение ужаса простиралось во все стороны. Гильгамеш блаженно прикрыл глаза. Но тут рука его рефлекторно словила стрелу, направлявшуюся прямо во врата Вавилона с целью сокрушить их. И Гильгамеш распознал эту магию. - Ты верил, что сможешь уничтожить врата Вавилона так просто? – проговорил царь, рассматривая стрелу, трещащую от ярости, заложенную в неё. Стрела оказалась очень прочной, но Гильгамеш не собирался ломать её. Он повернулся лицом к новому врагу и продемонстрировал ему его же оружие. Стрела медленно засветилась золотым светом и распалась на крохотные искры. Теперь и она стала сокровищем Короля Героев. А это значило, что опасности в ней не осталось ни капли. - Ты не Бел, - проговорил грузно незнакомец. Гильгамеш нахмурился. С этим именем его связывали отвратительные воспоминания. Эа Гильгамеша хорошо знала Бела, и не была от него в восторге. Да и сам Гильгамеш помнил о том, как люди приносили в жертву своих детей, сжигая их в огне, произнося имя этой твари. Столько крови, сколько получил Бел, ещё не видел ни один из богов. - Бел? Ты произносишь в моём присутствии имя этого мерзкого отродья, возомнившего себя царём земли? – сердито проговорил Король Героев, не желая, чтобы ушей его касались столь гадкие звуки имени великана. - Я тот, кто сразил это самое отродье, - Хайк выпрямился в полный рост, демонстрируя всего себя. В свете полыхающего пламени его смуглая кожа казалась красной, а тёмные волосы медными. – Это чудовище напало на мой народ, желая принести себе их в жертву. - Это чудовище досаждало и мне. Мне приятно слышать, что кому-то удалось его убить. Однако это не меняет моих намерений убить тебя, - холодно выговорил царь. - Отец? – позвал Карума, оказываясь поблизости. Мальчик спрыгнул с рук принесшей его сюда Дзингу на землю и пошёл вперёд. – Позволь мне разобраться с ним! - Хм, пожалуй ты прав, сын, - рассудил Гильгамеш, окидывая взглядом нахальную фигуру Арчера. – Это твоя война. - Стой! – крикнул Хайк, выставляя лук вперёд. – Ты не Слуга. Клеопатра ошиблась. Слугой был мальчик! - Мальчик? – рассмеялся царь. И смех его звучал насмешкой над дураками. – Этот мальчик, по-твоему, Слуга? Карума, ты провёл ещё одного глупца. Он полагает, что сын царя может быть Слугой. Скажи ему правду, пусть он поймёт, насколько он глуп и слеп. - Я не Слуга, червь, - чётко выговорил Карума, угрюмо смотря на Хайка. – Я Мастер. А это мой Слуга, - рукой мальчик указал на Сэйбер, стоящую чуть поодаль от него. – И сейчас она убьёт тебя. Теперь настала очередь Хайка смеяться, но что-то подсказывало ему, что это было очень плохой идеей. Энергии осталось очень мало, а у этих троих её было хоть отбавляй. Хотя бы потому, что двое из них не были Слугами. - Царь! – снова крикнул Хайк, подавляя в себе отвращение к собравшимся. Женщина и ребёнок, позорное сочетание. Но выбирать больше не приходилось. – Позволь мне служит тебе! Гильгамеш снова стал серьёзен. - Если ты хочешь познать восторг от служения мне, сначала тебе придётся познать боль, - произнесли его губы. Дзингу уже заносила меч для первого удара, не позволяя Хайку атаковать первым. Но мужчина ловко увернулся, направляя свою стрелу в ребёнка. Хайк не страдал предрассудками по поводу убийства женщин и детей. Он находил эту ситуацию слишком гадкой, не понимая, как ребёнок может быть Мастером, а женщина его Слугой. Это было отвратительно. Клеопатру Хайк бы ещё стерпел, потому что она была Кастер, ведьмой. Все женщины являлись ведьмами. Но эту, черноволосую с мечом и непомерным самомнением Арчер не мог снести, ни за что. Эта явно мнила себя лучше мужчин, пытаясь сражаться не просто с ними на равных, а лучше них. Эта крала мужские подвиги, а потом кричала, что на земле не осталось достойных правителей. Совсем как жена Хайка. Увидев несущуюся стрелу, Карума призвал магию рун. Линии на кисти его руки засветились, но когда стрела достигла цели, мальчик почувствовал лёгкую боль. Руны отразили атаку не полностью. Теперь кольца вокруг запястья и пальцев тускло подсвечивались, будто что-то нарушило их. Карума поморщился, принимая этот эффект как должное. Боль на войне являлась нормой. Но теперь это мешало произвести нужный жест для новой магии. Замешательство сына не ушло от внимания Гильгамеша. Король Героев почувствовал опасность и ошеломление. Стрелы Хайка оказались древнее рун на теле дитя царя. И сейчас руны теряли свои чары, что открывало путь проклятью, стремящемуся ухватить за руку сына Короля Героев. И это проклятье имело силу, способную сожрать саму Королеву Проклятых. Ведь это был гнев Серебряных Жрецов, ставших часть Иов, когда она поглотила их вместе с Судьями. И теперь бесконечная злость и ненависть Жрецов искала пути на свободу, желая использовать детей той, которая стала им тюремным сосудом. Отец поспешил к сыну, но Хайк был искусным лучником. Он успел выпустить ещё несколько стрел, одна из которых причинила Каруме новую боль, потому что руны защитили его лишь отчасти. Гораздо меньше, чем в первый раз. Вторая стрела уже уверенно вонзилась в плечо. - Сын! – закричал Гильгамеш в ужасе. Ещё никогда в жизни он не испытывал такой тревоги. Это было сущим кошмаром, переворачивающим всё с ног на голову в его сознании. Та боль, то потрясение, которое они испытывали с Иов в момент рождения ребёнка, возвращались. Священное орудие гневно вошло в тело Хайка, пробивая его насквозь. Клинок Дзингу застрял в его ноге. Но ещё одна стрела летела прямо в голову мальчику. И никто не могло остановить несущуюся смерть на конце острия. И тогда это произошло. Под доспехами Карумы что-то засветилось красным. Красный охватил в мгновенье его плечи и грудную клетку, затем спину и руки. Стрела Хайка в плече мальчика распалась, а другая не причинила никакого вреда, остановившись в нескольких сантиметрах от левого глаза Карумы. - Я в порядке, Отец. Мне даже не больно, - поспешил отозваться Карума, приходя в себя от неприятных странных ощущений. – Убей его, - отдал он короткий приказ Дзингу. Женщина не стала мешкать, сохраняя свою невозмутимость. Она молниеносно быстро вонзила свой клинок в грудь Хайка. Мужчина тут же закричал от жуткой боли. Этот меч был поистине зубастым. Он не просто жалил, он кусал, выдирая клочья мяса. - Даже старик был бы лучшим вариантом, - прошептал Хайк. – Я не позволю Судьбе насмехаться надо мной. Лучше смерть! Смерть! Дзингу внимательно смотрела на то, как тает ещё один воин на её глазах. Гневающийся, обиженный и опустошённый. Гильгамеш взял сына на руки, удостоверившись, что с ним всё в порядке. - Ты стойко выдержал боль, - сказал он позже, вспоминая тот момент, когда Карума продолжил сражаться, а не испугался боли от ранения. - Я хотел победить, - признался мальчик. – Отец? Мои руны... они пробудились? Я странно себя чувствую. Но мне не больно. - Да. Теперь тебе не страшен даже гнев богов. - Я надеюсь, что мама поскорее нанесёт руны на тело Квелле, - проговорил Карума. – Я никогда не думал, что мы настолько уязвимы. При этом мы не люди. Но и сосуды не всегда крепки… Отец? Этот человек говорил про Бела. Кто такой этот Бел? Гильгамеш задумался над тем, чтобы сказать суровую правду или просто правду. - Бел был титаном, который пожелал завладеть всем миром. В итоге умер. Вот до чего доводит жадность. Когда чего-то слишком много, сын, это омерзительно. И это нужно устранить. Карума кивнул в ответ.