— Ну, так… — Я отпил немного кофе. — Кто в прошлом году попал на осенний балл? Наш класс мастерски хранит секреты.
— Хм, и чего это тебя так заинтересовал этот чертов бал… — она обхватила чашку руками, согревая ладони. — Ладно, расскажу. Но, учти, что там ничего такого не произошло. Когда начались танцы, Кид и Лиз, которые были парой на балу, немного повздорили. Я её чуть-чуть успокоила… Вернее попыталась успокоить… Бедняжка тогда расплакалась. Я же, в свою очередь, сказала ей поговорить с её… Напарником? Кавалером? Честно, я не знаю как их называть. Но, она на меня накричала, что я мол ничего не понимаю, у меня такой ситуации не было и убежала… Я же пошла к Киду, хотела докопаться до… Сути конфликта, но получилось как всегда.
Я налила в стакан немного сока. По первичной задумке, я хотела принести два стакана: один мне, а второй ему, выпить и разобраться во всем, но сок пользовался слишком большой популярностью. Я еле-еле наскребла один полный стаканчик. Найти Кида было довольно сложно, все тянулись плясать до упаду и норовили утащить проходящих мимо следом. А обойти и увернуться от них было крайне непросто. Но все-таки я его нашла. Он сидел на скамейке, опустив голову в руки. Мне даже показалось, что он плачет. Понимаешь, мне почти все наши одноклассники очень близки… — она отпила немного чая из белой кружки с круглым узором на боку. Повисло легкое молчание, а нижняя губа девушки немного задрожала. — Мы… Мы с детского сада вместе, а с теми же Кидом и Лиз, мы буквально спали на одной кровати. Да и наши родители были достаточно близки. Они практически все были одноклассниками. На моей памяти… У мисс Екатерины муж был на год старше и из другой параллели, да и их можно не считать, так как вместе они прожили два месяца. Екатерина — это кстати мама Эли. И была еще мисс Анна. Она лет восемь приезжала на каждую встречу. Бывало, что местные не придут, а она приедет! Хоть убей, я не помню, где она жила…
Девушка начала стучать костяшкой указательного пальца по столу. Тембр стука оставался монотонным и начинал немного напрягать, но вскоре стук прекратился. так же резко, как и начался.
— Толи в Германии, толи в Англии… Да ладно, не суть. О чём я? А, так вот. Нашелся Кид на скамейке. Выглядел он крайне подавленным. Я подошла к нему и села рядом. Положила ему руку на плечо, попыталась успокоить и протянула стакан с соком. Я до этого немного выпила из него… В итоге мы поговорили немного про метки, соулмейтов, про страх… «Возгорания»… Ну, а потом мы вспомнили про тот процент, у которых не появляются метки. Он мартовский, а я июньская, разница в возрасте… Ну не особо большая. ВСего три месяца, но… За эти месяцы сознание может неплохо перевернуть. Я сама под конец февраля по-жесткому загонялась… Балл проходил в конце октября. Его задержали из-за сезона дождей и, резко наступившей, засухи. А тут как раз полгода перед появлением метки — они самые напряженные. Ученые, исследующие ложные метки говорят, что у большинства как раз-таки в этот момент начинает ехать кукуха и появляются приступы чесотки. Кстати, мурашки, чаще всего, начинают щекотаться у девушек на запястье, а у парней на плечах. Это еще добавляет лишнего беспокойства. А подростков, у которых этот период прошел без нервных срывов, в два раза меньше тех, кто попал после этого в больничку. Миф про шестнадцатилетие, укоренившийся в сознание людей, только подливает масла в огонь… У Кида кстати кукушка знатно песенку отпевала. Я даже начала за него серьезно беспокоиться и предлагала сходить к школьному психологу. Кстати, можешь как-нибудь на физре обратить внимание на его запястье. Там до сих пор шрамы от чесотки. А метка у него до сих пор не появилась. Хотя, из-за проблем с экологией, питанием и подвижностью, развитие организма происходит медленнее. Ладно, мы опять отъехали с темы. Кид ляпнул, что он никчемный, что он сто процентов останется без метки, и даже если она появиться, то он искренне сочувствует своему соулмейту. Ну… А из-за алкоголя в соке я… Мне развязало язык… Короче, мы немного повздорили и оба свалили с этой дискотеки. Через разные входы. О том, что в сок подмешали алкоголь, я узнала только на утро, из-за пятна на платье. Когда я с кем-то ругаюсь, я махаю руками, вот и пролила немного. Нам повезло, что больше алкоголя не осталось, иначе нам бы так же как и остальным отшибло память. Вот и все.
— А о чем эти двое повздорили-то?
— А мне почем знать? Лизу я успокаивала общими фразами, а с Кидом мы… Поругались раньше, чем смогли докопаться до стержня. На следующее день… Это была суббота, мы встретились и договорились проигнорировать вчерашнюю ссору. Мы все-таки оба были не в себе. Я, кстати, хотела еще с ним поговорит про его самобичевание, но он как-то больше это не упоминал, да и со временем просто… Забылось.
— Понятно. — нужно было как-то поддержать диалог, но не настроя, ни подходящей для этого темы — не было… — Мака, а кто передал тебе задание?
— Классный. Я не знаю, что за задание, но, рискну предположить, что это химия.
— Окей, спасибо… Кстати, раз уж говорили про метки… Ну, вернее затронули их…
— У тебя тоже нет метки? — прервала она меня. — Не парься, появится в следующем году, а может и раньше. Главное не начитайся какой-нибудь ерунды про «ущербных безметочников», а то кошмарики всякие в голову лезть будут.
— Спасибо… — Её не убедил мой тон. Девушка опрокинула в себя всю кружку залпом.
— Короче, у меня метки тоже нет. Я запоздала на пол года! Может, у меня вообще она не появиться, да и мне как-то плевать. Сейчас медицина развивается крайне быстро, может, когда мне будет лет тридцать, от этого чертового возгорания уже найдут средство. Возможно болезненную операцию, или курс крайне противных таблеток, опускающих температуру тела… Кстати, а у тебя ничего не горело на кануне днюшки? — она заметила недоумение, которое источало моё лицо. — Ты не пойми меня неправильно! Я имею ввиду, запястье, клевало тебя что-то? Блин, выразилась-то как странно… Блин, я имею ввиду… Ну, пощипывало?
— Нет. Но плечо болело, к слову, из-за «более тесного знакомства с Лиз». — я заметил мелькнувшую на её лице улыбку, и понял, что она подумала не о том. — Эй, ты не улыбайся! Она просто развернула меня! И схватила слишком сильно. У девушки очень сильные руки, скорее всего, она просит Кида встречать её с курсов, что бы его в подворотне не побили. Без обид конечно, но он серьезно выглядит менее опасным чем она.
— Стоп, она снова на стрельбу записалась?
— А мне почем знать? Я знаю, что она ходит на курсы, а Кид её с них провожает.
— Она раньше ходила на борьбу и стрельбу. Получалось, что заканчивается её первое занятие примерно… Часов в шесть вечера. После был перерыв в час и второе занятие. В итоге она освобождалась в восемь-девять вечера. Это начало бить по встречах с друзьями и по успеваемости. А зимой темнело рано, а она еще темноты немного боится, вот и выпросила Кида её провожать. Потом, из-за напора её матери, пришлось отказаться от стрельбы. С одной стороны, я понимаю маму. У ребенка всего час свободного времени, да и тот она тратит на переход из одного корпуса в другой и делание письменного ДЗ. Она тоже волновалась из-за позднего возвращение доти домой, да и, возможно, ей было немного неловко из-за того предоставленных Киду и его… Папе неудобств. — она немного помолчала обдумывая, не сказала ли она что-нибудь не то. — Но с другой стороны я совершенно не понимаю, почему нельзя было отказаться от борьбы, которую Лиз любила не так сильно, и не записать её на дневной курс… Да и борьбу она все ровно потом быстро бросила. Не отходила и пары недель.
Вдруг, на её телефоне включилось упоминание. Она выхватила телефон из рюкзака, недовольно цокнула языком, извинилась и кинув скорое: «Мне пора, спасибо за чай!» — выбежала. Я остался один. Сразу, как только хлопнула дверь, я схватил папку и открыл её. На первом развороте была распечатка с расписанием на этот понедельник, второй разворот содержал пустой белый лист и образец написания реферата по биологии. На третьем развороте было две темы. Одна по химии: «Коррозия металлов и её влияние на окружающее нас пространство», а вторая анатомия. Что-то про костный мозг. Судя по расписанию, что химия, что биология у нас во вторник.
Про коррозия я помнил достаточно много. Это была одна из немногих тем, которые не вызывали у меня ни капли затруднений. Химию, как предмет я уважал, но не любил. Она никак не хотела мне даваться. Первое время я старательно готовил материал, прочитывал дополнительные факты, но выше четверки я никогда не получал. Списывать я тоже не умел. Каждый раз, когда я пытался спрятать шпору меня застукивали. Один единственный раз, примерно в конце восьмого класса, мне удалось списать задание по биологии. Строение скелета голубя. Потом, я сразу же выучил все строение этой несчастной птицы. Даже если меня разбудят ночью, я смогу назвать практически все кости и мышцы. Откладывать дела в долгий ящик я не любил, а времени у меня было хоть отбавляй. Зайдя на первый же сайт, я начал поглощать информацию про коррозию. Большую часть я знал, но формула ржавчины совершенно выскочила у меня из головы и никак не хотела ни запоминаться, ни вспоминаться. Виды коррозии я так же не помнил. В девятом классе мы познакомились с разрушением металлов на уровне: «Разрушение неизбежно. Вот вам формула ржавчины, пользуйтесь и улыбайтесь. От коррозии можно защититься, а как именно это сделать вы почитаете на весенних каникулах!», думаю все поняли, что никто, кроме будущих медиков, любимчиков учителей и круглых отличников не прочел ни единого слова.
Не смотря на практически половину неизвестной мне информации, я составил черновик быстро. Примерно за минут сорок. Для меня это достаточно быстро. Биология была мне менее интересна. Про костный мозг я ничего конкретного не помнил, но основные его функции были мне ясны. Пока я искал интересные факты для своего… Реферата. Я нашел статью про появление метки. В учебнике за девятый класс — это был самый большой параграф, самые яркие и красивые иллюстрации и написанный, как будто другим языком. Как выяснилось, над ним работал другой автор, которого даже не упомянули на обложке.
На этом же сайте все описывалось с более научной точки зрения. Подробно описывались причины её появления, влияние всевозможных гормонов и медикаментов. Как выяснилось, прекрасная сказочка про соулмейтов не такая уж радужная. Появление надписи провоцирует накопление гормона, который в больших количествах очень опасен. Обычно, нужное количество формируется в возрасте сорока, но вдыхание феромонов, которыми обладает соулмейт, провоцирует разрушение этого гормона. Эх, раньше все это казалось более романтичным…
Я все-таки успел доделать оба реферата к приходу отца. Он явился поздно ночью, принеся с собой запах дешевых сигарет. Я подошел к нему и обнял. Я был рад видеть папу, но еще больше я был рад отсутствию запаха алкоголя и толчку, который следовал, когда отец возвращался пьяным.
— Я рад что ты вернулся. Я хотел с тобой серьезно поговорить.
— Я тоже рад тебя видеть, сынок! — он обнял меня в ответ. Руки у папы были сильными, а объятия в них еще сильнее. У меня затрещали косточки. — А поговорить ты хочешь о девочках! Я угадал?
— Ну, в какой-то степень… — я отстранился от него, почесывая левое запястье. Казалось, что это какой-то рефлекс. Я не мог его подавить.
— Ну-с, тогда ставь чайник, Снежок! — крикнул тот скрываясь за дверью ванной.
— Пап, мне не пять лет! Хватит меня так называть! — но отец меня уже не слышал. Мой голос просто напросто заглушил шум воды.
Просьбу папы я все-таки выполнил. После, я разместился на стуле, стоящем спинкой к двери, и начал рассматривать трещинки в потолке. Лампочка, по сравнению со вчерашним вечером, заметно потускнела, как бы намекая, что разговор будет сложным. Папа вернулся через десять минут. На нем была свежая футболка, все еще пахнущая освежителем для белья, темно-серые пижамные штаны с завязками на талии. С еще мокрых светло-русых, практически блондинистых волос, капали редкие капельки воды, которые он старательно вытирал махровым полотенцем. Судя по его недовольному лицу — получалось не очень.
— Чертова синтетика, — выругался он, отшвырнув полотенце на табурет, стоящий возле стены: — Нифига не впитывает. Ладно, так о чем мы собрались говорить? О девочках?
— Не напрямую… — я следил за тем, как он заваривал чай. Движения были спокойны, размерены и до боли плавные. Ни капельки раздражения. — Вернее… Я хотел бы поговорить о… Твоей молодости.
— Вот это расспросик ты устроил, — он плюхнулся на стоящий напротив стул. — А чего это ты заинтересовался своим стариком?
— Расскажи, как и при каких обстоятельствах вы познакомились с… — я сделал небольшую паузу, что бы проследить за реакцией отца. Оной не последовало. — Мамочкой.
— Ну, нашу историю мы… Короче, назвать её безумно прекрасной нельзя. Я тебя сразу предупреждаю, я не был прекрасным принцес с белым конем, а она не была принцессой на карете из спелой тыквы.
***
Молодой студент Эдвард Эванс был реалистом. Он был готов выстрелить себе в голову из трофейного револьвера своего деда, который тот с огромным трудом добыл на поле боя с нацистским генералом, отчаянно, словно уж, хватающегося за этот огнестрел, он был готов наглотаться таблеток и захлебнуться в страшной смеси своей крови и слюны, но он точно не был готов сгореть заживо. Вторая половина двадцатого века славиться своей романтизацией сгорания, которая будоражит сердца юных дев, внушая страх и любопытство. Сотни фильмов, книг и даже первые видеоигры, повествовали о прекрасной и чистой «соулмейтовской любви».
Попасть в советскую Беларусь или Украину — дело не из легких, а в Россию — практически невозможное. Но двадцатилетнему Эвансу это удалось. В Самом центре СССР жил его любимый дядюшка — закоренелый коммунист, ветеран второй мировой и просто хороший дядя. Он родился в двадцатых годах, повидал главные достопримечательности всех европейских ССР, побывал в Казахстане, из которого вернулся с любимой женой и её маленькой дочуркой. Контакта с любимой сестрой он не поддерживал — она считалась погибшей во время второй мировой, но весть о прибытии племянника его крайне обрадовала. Контакт с парнем, который был немного старше его падчерицы, он наладил быстро.
— Мы могли ночами разговаривать о географии Европы. Во время войны он многое повидал, а рассказывал просто и крайне увлекательно. Он быстро стал моим другом, да и сама теория коммунизма меня привлекала.
Но не все было так радужно. Уже через неделю Эдвард начал разочаровываться в столь загадочной стране. Его тетка рассказывала, что советские солдаты крайне редко улыбаются, бояться показывать свои эмоции чужакам, а многие темы: начиная критикой власти и заканчивая метками — запретны. «Поговаривают, что над каждым районом стоит человек, который лично рассматривает все прошения на браки, на рождение детей. А в некоторых частях страны существует прошение о вступлении в отношения! Просто подойти к девушке и предложить — нельзя. Это нарушение закона, а там… И к стеночке не далеко» — говорила она маленькому Эдварду, довязывая горловину колючего полосатого свитера. Он слушал её не без интереса, но не во всё верил. Ему казалось, что бабка, а по тем меркам пятидесятивосьмилетняя женщина, так и не обручившаяся со своим соулмейтом, считалась старухой.
— Не долго мне осталось, ох не долго… Я и так протянула ого го! Я пережила его на целых десять лет…
«Она число завышала. Он умер на её юбилей… А в кармане было кольцо, он хотел сделать тете Розалин предложение, но не выдержал… она продержалась восемь лет и пять месяцев. Тихо умерла во сне…»
Байки тети Розы оказались правдой. Но она никогда не упоминала о излишнем целомудрии здешних девушек. Они не принимали подарков, не слушали комплиментов и страстно отбивались от любых приставаний. Но в любом правиле существуют исключения…
Однажды, гуляя рядом с местным домом-интернатом, или школой с постоянным прибыванием, как принято её называть, Эванс и двое его соседей по подъезду заприметили девушку. Она сидела в тени трех кустов белой сирени. Пышные грозди источали великолепный запах и прекрасно контрастировали со смуглой кожей и черными кудрями незнакомки. Рядом сидела еще одна девушка с практически белыми волосами и такой же бледной кожей. Голубые глаза смотрели куда-то в сторону. Брюнетка рядом описывала какой-то гениальный план, или рассказывала интереснейшую историю, но белой леди были больше интересен белый цветок, похожий на розу.
«Честно скажу, я её по-началу не заметил. Мой взор больше привлекла её подруга… Да и не одного меня… Я был не особо уверен в себе. Я разговаривал на русском только с матерью, да и то по праздникам. Мой акцент был мягко говоря… Болючим. Это с тобой мы старались разговаривать на двух-трех языках одновременно… Да ты и сейчас на немецком скажешь только: «Данке» и «Ферштейн»… В общем, конкуренция была меньше, да и девушка выглядела попроще… »
Эдвард подошёл к кустику с белыми цветками шиповника. Он сорвал самый большой цветок, росший на сомом верху куста. Он показался ему самым красивым, но в будущем, когда он прокручивал эту встречу в своей голове, он проделывал все больше сравнений с этой девушкой, а цветок казался ему менее красивым… Пока Петров и Попов, двое кузенов, живших в соседних квартирах, пытались уговорить брюнетку сходить с ним в парк или кино, Эдвард подошёл к беловолосой и вставил в «колосок» бутон. Она выглядела очень мило и нежно, а бледно-голубые глаза, казалось, оплела легкая дымка, которая развеялась так же быстро, как и появилась. Оскорбленная таким поступком, она вырвала бутон из волос, выдернув пару волосинок и смяла белые лепестки в руке, ломая хрупкую структура. Она бросила то, что осталось от цветка на тротуар, и притопнула по нем ногой. Она развернулась, вздернула курносый нос и зашла в здание дома-интерната. Брюнетка бросилась за ней.
— Ну ты даешь, Эв, — вздохнул Петров. Он был самым высоким в компании, самым плечистыми загорелым. Сергей был смуглый от природы, но частое прибывание на солнце, изнурительная работа на стройке под открытым небом и летний сезон ягод и грибов одарили его загаром. Когда-то чёрные волосы выгорели, став темно-коричневыми. — Она почти согласилась сходить со мной на танцы!
— Ага, ври больше! — возразил Попов Дмитрий. Он был самым низким, но этот недостаток компенсировала его мускулатура, длинные ноги с постоянно сбитыми коленками. Он так же выглядел самым молодым из троицы, хоть давно уже окончил слесарский колледж. На бледном лице были следы загара и солнца, руки и ноги украшали слои ран и царапин. В основном свежие. — Она хотела сходить со мной в кино!
— Да тише вы, вижу я, что брюнетка была больше заинтересована в своей подруге…
— Да и не одна Катя в ней заинтересовалась…
***
— Эти двое потом долго припоминали мне этот цветочек… А я до самой свадьбы не понимал, почему твоя матушка на меня так взъелась… Потом, я выяснил, что этот дом-интернат на самом деле школа… Ты кстати в неё сейчас ходишь… Ну, вернее в её здание. Сейчас там переменилось руководство.
— Не ну это я знаю… Я видел сайт школы в интернете, да и мои одноклассники неплохо посвятили меня в историю здания… А то было дальше?
— А что было дальше, я расскажу тебе завтра! — отец отпил чай из своей кружки. Чай с бергамотом. — Сейчас твоя очередь рассказывать мне что-нибудь. Например про метки или про ту милую блондинку, которая сегодня приходила к тебе в гости.
— О-откуда?!
— Наша соседка, баба Настасья, мне все рассказала. И про то, что ты сегодня шел не через главную улицу, а через подворотню. Она тебя видела. У неё квартира на первом этаже соседнего дома. Так вот, что за блондинка?
— Староста. Одноклассница. Принесла задание.
— Ну ладно, не хочешь не говори… А про то, как мы с твоей мамой познакомились я расскажу тебе в следующий раз. А сейчас я пойду спать, чего и тебе советую. У тебя вроде завтра школа…
— Завтра воскресенье…
