Имя...

       Снежные хлопья танцевали балет в воздухе. Их пируэтам смело могла позавидовать любая балерина. По всему городу горели огоньки, мерцая всеми цветами радуги, шуршала мишура и дождик, отливая желтоватыми бликами. Маленькие елочки, аллеей росшие возле парковой дороги, так же нарядились. По-мимо белой шубки, на них так же плавным водопадом стекали ленты красной бахромы.        Внутри почти каждого дома было темень, которую разбивали вдребезги лампочки на гирляндах. И наш дом не был исключением: на столе восковые свечи, на окнах кисея из цветастой гирлянды, развалившаяся на горе ваты Симка в «уродливом свитере». То самое обидное чувство, когда даже у кошки есть красный свитер с улыбающимся оленем, а у тебя простая синяя водолазка. Мака же, как обычно, выглядит на пять с плюсом: волосы, накрученные на плойку, спадают на плечи, обрамляя красивое, совсем не изменившееся со времен школы, лицо. Черные ласины со стрелкой сбоку и моя растянутая футболка. Боже, у неё мужских футболок больше, чем у меня, а она всё ещё ворует что-то у меня!        — Ну чего ты такой бука, улыбнись же! — сказала Мака, съедая ещё одну ложка салата с крабовыми палочками. Лучше бы оливье больше нарезали, ей богу. Терпеть не могу всё рыбное. А самое противное — она постоянно пытается меня накормить этой бурдой! — Либо улыбаешься, либо открывай рот, сейчас самолетик полетит! Вжиув-вжииу!        Пытаюсь увернутся от «самолетика». Я отворачиваю голову так далеко в бок, что слышу мягкий щелчок костей. Моя летняя простуда, затянувшаяся почти на полгода, даёт о себе знать. Я чихаю, теряю равновесие и падаю. Повезло, что я сегодня графствовал на диване, в противном же случае я бы оказался на полу.        Ну вот, лежу я на спине, надо мной сидит моя милая девушка, со спадающей на глаза челкой. Я и забыл, что она когда-то ходила с низкой челкой… Или они называются длинными? Ну, эта та, которая почти прикрывает брови. Она так мило сжимает пластиковую салатницу, боясь, что весь салат, на который она убила чуть больше часа, окажется на моей водолазке. Секундное помешательство сменилась на взгляд маленького дьяволёнка. Она поудобнее усаживается на мне. Я что, табуретка?!        — Ай, зай, пересядь пожалуйста… — её коленки плотно обхватили то место, где у меня выступали бедренные кости. Чувство смешенно: одновременно очень приятное, и немного смущающее. Не на глазах же у кошки!        — Хммм, дай-ка подумаю… — Мака открыла рот и облизала ложку, слегка закатив глаза. — Неа.        Она подалась назад, отставляя тарелку на кофейный столик. Металлическая ложка, ударившись о пластиковую стенку, потонула в смеси крабовых палочек и кукурузы. Она облизнулась и задрала мне кофту, проходя пальчиками по почти исчезнувшему прессу. Нужно возобновить походы в зал. Пытаюсь привстать и поцеловать её, но она меня оттолкнула, вернув в исходное, лежачее положение.        — Неа, нельзя, — руки перебирают ремень — что-то я передумал бежать за тортом. Левой рукой она ещё сильнее задирает мне толстовку вместе с майкой. Что толку размениваться на мелочи? Я приподнимаюсь и сбрасываю верхнюю часть одежды. И меня снова толкают. — Неа, лежи.        Она высовывание из джинс мой ремень и связывает мне руки. Я не сопротивляюсь.        — Хей, детка, можешь не вязать, я убегать не собираюсь…        — Тише, сегодня мы играем по моим правилам, — Мака улыбнулась и наконец позволила себя поцеловать. На фоне по телеку показывали момент с фейерверком, так приятно разлетающегося по небу цвета благородного индиго. Она приподнимается, забрасывая блондинистые пряди за спину, обнажая птичьи ключицы. Встаю и целую нежную шейку, но не кусаю. Ей это не нравится. Она же слегка поддевает ногтями кожу на моих ребрах. Пытаюсь связанными руками приподнять ей футболку, но получаю шлепок по ребрам.        Её левая рука царапает спину до красных полос и она снова толкает меня на диван. Маленькая подушка утыкается мне в шею. Её мягкие руки оглаживают мой живот, задевая грудные мышцы и выступающие кости ребер.        — Зай, закрой глаза, ощущения станут приятнее…        — Слушаю и повинуюсь, — закрываю глаза и чувствую юркий язык не шее. Он движется вниз по вене, его сменяют губы, проскользившие по ключице. Яремная ямка — моя эрогенная зона. Не выдержав, шумно вдыхаю сквозь стиснутые зубы. Какой же кайф…        — Молодец, а теперь открой рот, — не почуяв подвох, я готовлюсь к поцелую, но мой язык отравляет леденящий вкус крабовых палочек, а после тот самый поцелуй, но без языка. Она отстраняется, облизывая губы и практически мурлыкает, подражая Симке.        — Ну ты и коза! — вскрикиваю я, силясь проглотить этот проклятый салат. На самом деле не так уж и плохо, но с горошком не сравнится.        — Не бухти, хватит тебе сладкого на этот год, — сьев ещё пару ложек салата, девушка расстегивает ремень, оставляя пару легких поцелуев на местах, где ремень особо сильно натер кожу. — У тебя такая кожа нежная здесь.        Я её игнорирую, а она проводит языком по аккуратным буквам метки, растянувшимися аж до самого локтя.        — Ну, зай, не обижайся. Мимоза не такая уж и противная! Ну ты посмотри на себя, взрослый человек, но обижаешься на ложку салата! Не дуйся! — всё ещё молчу, показательно отвернувшись. Взрослый человек, понимаете ли! А взрослый что, не может подуться?        Она встала и хотела вынести салатницу на кухню, но я перехватил её попёрек талии. Она улыбнулась и позволила мне усадить её рядом на диван.        — Парад обидок закончен? — она засмеялась так мило и по-домашнему, что я не выдержал и сильнее сжал её в объятиях. Обмахиваю её нежные щечки легкими поцелуями, периодически ловя на язык, отбившуюся от основной массы волос, прядку. — Хей, тише.        — Неа, — я целовал её в лобик, тонкие брови и наконец поцеловал в приоткрытые губы. Она всё ещё хохотала, приобняв меня за плечи. Я перехожу на шею.        — Нельзя! — сказала Мака, оттягивая меня за волосы. — Не при Симке. И не до полуночи.        Часы показывали слегка за одиннадцать. Я отсюда не вижу, но вроде бы три минуты двенадцатого. Симка же начала играться с огромным стеклянным шариком, отражающим отзеркаленную кошку. Она нежно, практически поглаживая, била по боку шарика, глядясь в него, как в зеркало.        — Надеюсь, наша доня не уронит ёлку… — сказал я, отлипая от своей девушки.        — Ну, даже если и повалит, то я её повторно наряжать не буду! — встряла блондинка, сладко улыбнувшись.        — А кто ещё? Я с ней целый день возился! Твоя очередь! — я легонько толкнул её в бок локтём. Ожидая ответного смеха.        — А я сегодня целый день готовила! — в ответ я получил такой же тычок.        — Эй, я вообще-то помог тебе с горошком! — я снова ткнул в неё локтём.        — Два кусочка колбасы нарезал! Герой! И хватит уже пихаться, это было смешно первые два раза!        — Ладно, ладно, не злись! Если кошка повалит ёлку, то ставить её повторно не будем, только не злись! — ага, конечно, это ты так сегодня говоришь, а вот завтра лично будешь перевешивать любимые игрушки Симки пониже.        — Эх, долгий был год… — сказала она, думая, как бы занять нас обоих. — Даже в кино нормально не сходили…        — Ага, — телевизор на фоне только раздражал. По нем крутили какую-то русскую комедию: матерную и совершенно не смешную.        — Давай, в следующем году, весной поедем куда-нибудь… Ну, например… В лес! Рюкзак, палатка, костер — красиво!        — Давай, — ответил я, прикидывая, как романтично будет вручить ей маленькое колечко с небольшим белым камешком, под небом, цвета индиго и звездами, цвета благородного алебастра. — А может лучше летом? Солнце, жара, все дела.        — А летом нас, возможно будет четверо.        — Стоп что?! — вскрикнул я, ошарашено глядя на Маку. А она улыбнулась, сузив глаза, как маленький лисенок. Она как бы говорила: «А мой сюрприз вышел лучше»

Твой сюрприз действительно вышел лучше.