ТУК
ТУК
ТУК
— Может быть в следующей четверти… — достав из кармана пластинку с тремя желто-зелёными кругляшками таблеток, напоминавших леденцы. Она проследила за моим взглядом и уточнила: — от кашля. На вкус как леденцы со вкусом травы. Не очень, честно скажу.***
Я сам не заметил, как по дорожке мы прошли уже вдвоем. Она неуверенно поглядывает на меня, Мышка бежит спереди, обнюхивая каждый кустик. Тишина и благодать, но стоит мне припомнить то, что произошло во время нашей прошлой прогулки… У меня бегут мурашки по коже, а мозг бьет тревогу, пытаясь быстрее удалить это воспоминание из моей головы. А ведь у этих людей тоже были мысли, чувства, семьи. Любовь… Нет, как раз таки последней у них и не было. — О чем думаешь? — спросила меня девушка, отводя взгляд в сторону. Она меня стесняется? Или стыдится? — Да так… Скорее всего о том же, о чем и ты… — я глянул в ту сторону, в которой росли те самые заросли. В мозгу щелкнул ещё один переключатель и мне стало ещё страшнее. А сколько же людей ещё… Прошли обряд? А случай на заводе? Она молчит, но я вижу, что она смотрит в ту же сторону. В её глазах промелькнуло такое чистое понимание… Но оно всё же растворилось, вернув лицу девушки этот же кукольный и страдальческий вид. Как же хочется её обнять, погладить по голове, успокоить и дать всё же выплакаться. Видно же, что глаза на мокром месте. Но я молчу… Захочет — сама расскажет, да? Или нет… Меня к ней что-то тянет, я чувствую, что с ней всё не так как с другими. Нет, не поймите меня неправильно, мне нравится проводить время с Блеком, Макаром, Жирафом, да в какой-то степени с Лилей, да с той же Машей! Но со всеми по разному… Я легко могу расфасовать их на две группы: «Друзья» и «Маша». Если мне кто-то предложит просто вычеркнуть одну из этих групп из своей жизни, то я не задумываясь вычеркну «Машу». Но Мака не относится ни к одной из этих групп, она формирует третью — Мака. И вот если меня спросят, какую из этих уже троих групп я решусь оставить в своей жизни, то я не смогу. Что там Стар говорил? Хочешь думать о чем угодно, но получается только ней? Это болезнь, страшнее наркотической зависимости? Не совсем, но всё ровно что-то страшное. Жуткое. — Мака? — она впервые за день посмотрела мне в глаза. Наивная, думает я не вижу все эти взгляды, брошенные со стороны. Она смотрела прямо и ясно. Я могу видеть малейшее изменение в её мимике. — Скажи… Ты… Чувствуешь? — Что? — не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Врешь. Когда ты что-то утаиваешь у тебя глаза начинают блестеть ярче. Совсем как ограненный малахит. — Ну… Знаешь, такое щекочущее чувство, когда ты думаешь об одной вещи сутками напролет. Когда тебе одновременно хорошо и плохо… Нет, не так… Ну… Понимаешь… Зависимость… — вся моя решимость куда-то улетучилась. Возьми себя в руки, тряпка! Ты же продумывал этот диалог у себя в голове только что! Давай, припоминай! — Как у вас с Машей? — сказала, как отрезала, холодно и отчужденно. Откуда она узнала?! — Нет, мы с Машей просто… Дружим… — Дружите так, что смогли засмущать пятиклассников? — мне показалось, или она стала ещё бледнее? Боже, почему же я чувствую себя таким куском дерьма… Вижу перед собой это болезненное лицо с осуждающим тебя взглядом. Нет, лицо было совершенно безучастным. Не было ни злости ни радости. Только смирение, никакого призрения. — Ну… Это была ошибка. Я не… — Почему ты передо мной оправдываешься? Ты это ей говори, как любишь, как бережешь и тому подобное… — она отвернулась и пошла вперед, но я видел! Видел, как у неё на глазах начали выступать слёзы. Меня как окунуло в холодный омут. Подорвавшись с места я крепко обнял её и сжал в объятиях. — Что ты творишь? — Прости… Но ты мне очень дорога… — я сам не заметил, как начал реветь. Горячие слезы стекали по щекам, отплясывая на красной ткани пальтишка. Я услышал как начала всхлипывать и блондинка. — Что ты со мной делаешь… — одними губами прошептала она, после чего начала вырываться. — Отпусти! Я хочу уйти! — Прости, прости, прости… — повторяю как мантру. Получаю удар под дых, задыхаюсь, давясь этим «прости», но не отпуская. — Прости… — Успокойся! Успокойся сейчас же! — крикнула девушка всё же вырвавшись из моих объятий. — Ты выглядишь, как полный псих! Не подходи! Стой на месте! Девушка отошла на три шага назад, едва не зацепившись за мельтешившую под ногами Мышку. — Какого хрена ты вообще творишь?! — Я сам не понимаю… — она посмотрела на меня как на пустое место, но её лицо сменилось со той же скоростью, как актеры меняют маски на сцене колизея. — Что ты со мной делаешь… Сначала ты просто появляешься, и ты такой милый, такой… Такой непосредственный, просто не можешь не вызвать симпатию! Ты… Такой придурок! Ты мне нравишься… Да, очень! Ты мне очень нравишься! Нет… Я люблю тебя, идиота! А ты что вытворяешь?! Кот из дома — мыши в пляс! Зажимаешь эту сучку! — Ты сама меня послала! — перебиваю её я, всё же сокращая расстояние меж нами на один метр. — Я хотел с тобой поговорить ещё в прошлый раз! А ты что? Ты меня послала на три весёлые! Ты мне ясно дала понять, что я не стою и твоего взгляда, что я хуже грязи у тебя под ногами! Тебе же нужно готовится к поступлению, к экзаменам! Ты сама же начала меня избегать! На сообщение не отвечаешь, трубку не берешь! — Потому что мне не нужны отношения! Мне шестнадцать лет! Мне нужно думать об учебе, встрече с подругами, о любимом хобби! Но нет, вместо того, чтобы зарисовать пейзаж, я рисую твоё улыбающееся лицо. И не один раз, у меня пол тетради изрисовано тобой! Я впервые соврала, что «забыла» тетрадь по математике просто потому, что у меня там не осталось ни одного чистого листа и мне стыдно сдавать такую домашку! — Мы могли просто об этом поговорить! Не обязательно начинать отношения, хотя бы просто дружбу не ломай! Да и моё мнение тебя вообще интересовало?! Ты мне, блин, тоже не безразлична… Нет, я люблю тебя. Твои глаза, волосы, улыбку, твою радость и я просто не могу сейчас смотреть на тебя. Ты выглядишь, как оживший мертвец! — Это потому что я уже третьи сутки не сплю… Я просто не могу спать, я закрываю глаза и вижу только тебя, как будто передо мной пролетает кинопленка, где ты улыбаешься, тянешь мне руку… Где просто смотришь на меня. А в последнее время мне даже не обязательно закрывать глаза… Мне становиться только хуже. — А… Метка? — М? А что с ней? Она мертва. Я вообще ничего не чувствую, — она расстегнула пальто и высунула руку из рукава пальтишка. Оттянув воротник свитера, она показала краешек фамилии. Моей фамилии. Эванс… Мака Эванс — звучит неплохо. — Мне не жарко не холодно, она не ноет, не горит — ни-че-го. Я подошёл к ней. Она задумалась о чем-то своем, потирая большим пальцем кусочек метки. Ложу руку поверх её ладошки. Кожа вокруг метки усыпана маленькими ранками и царапинками, а рядом были порезы. Довольно большие, глубокие и заставляющие моё сердце сжаться. Мне захотелось перекрыть эти ужасные раны поцелуями, а травмы душевные залечить лаской и заботой. Ты сам же их оставил, не стой из себя ангелочкаэто всё ты виноват
— А у тебя? — У меня её нет… — ответил я, задирая рукав куртки. Пространство от локтя до кисти покраснело, как рак в кастрюле с тёплой водой. Мака ощупала место, где по её мнению должна появится метка. Не знаю, что она хотела этим добиться. — Понятно… — она немного успокоилась, приложила свой лоб к моему предплечью и уронила последнюю слезинку. Я оторвал её руку и от своей и поцеловал тонкие пальцы с аккуратными ноготочками, на которых поблескивал прозрачный лак. Я снова обнял её и мы так и простояли минут десять, а может быть и больше. Я проводил её до выхода из парка, приобнял её и проводил взглядом, пока она не зашла за ограду, отделяющую парк от улицы. Было уже темно, загорелись фонари и бабулечки скрылись в своих домишках. Собачки тоже разбежались по домам и я последую их разумному примеру. Ночь нынче холодная.***
Когда я вернулся домой, папа уже был дома. На плите стояла кастрюля с горячим супом. В этот раз и кастрюля и суп остались целы и невредимы. Может быть, потом поем. Завтра вторник. Первое октября. Второго октября — контрольная, а пятого уже осенний бал. Ну нафиг это пятое октября. Я почти сразу сбросил верхнюю одежду и, даже не заходя в душ, плюхнулся спать. Уроки сделаны, отметок хватает, так что меня завтра не вызовут. Наверное. Но сон всё никак не хотел приходить. Может, виной всему полнолуние, или наш разговор с Макой… Нет, не из-за этого, от воспоминания о ней в груди сразу расцветает цветок привязанности. Который засыпает, стоит мне вспомнить о Маше. Я ведь реально её целовал. И она меня.Мы просто баловались
Я же по тебе вижу, что понравилось.
Не буду лгать, мне реально понравилось. Но не сам процесс, а скорее чувство запретности и новизны. Запретный плод сладок, да? Но гораздо больше удовольствия я получил сегодня, когда увидел легкую полуулыбку на губах Маки.