Лови момент

      Как часто предстоит сталкиваться с нелепой случайностью, от которой исходит приятное, благословенное дыхание дивного, привлекательного, интригующего самозабвения во влечении за нежными чувствами?       Как часто предстоит задействовать разум, чтобы держать под контролем импульсы в мозге на излишние выбросы удовольствия, удовлетворения, близости, раздражения и тусклой, неразборчивой потребности в ощущении себя в его объятиях?       Как часто предстоит Хосоку в общежитии ставить приоритетом лестничные пролёты, нежели лифт, чтобы занимать место своей спесивости на ступень выше, чем тэхёнинская простодушная развязность?       Хосок на ходу повторял материал по предстоящей проверочной по философии; вальяжной беспечностью спускался по ступеням, сосредоточенный на толкованиях, анализах и чётком усвоении лекции.       Тэхён же говорил ей, что забыл реферат по психологии, просил о терпении и обещал, что поторопится на первый университетский автобус, возвращаясь обратно в общежитие (благо недалеко ушли), да только ожидание лифта претило скорому исполнению его слов, а запасной вариант едва ли ускорял дело.       Перескакивая сразу парочку ступеней, он ругал себя за рассеянность. Но даже здесь его поджидало новое несчастье.       «Ах, эти шнурки на ботинке!.. Что ж, на этот автобус мы опоздали — поедем на следующем!» — позитивно размышлял Тэхён, опускаясь на колено, чтобы завязать шнурки.       Он различал в тишине, бьющейся в пустоте о стены лестничной площадки, удалённый, размеренный стук чьих-то каблуков о лестничные блоки, но значимость этому не отдавал, отчего приятно удивился в секунды неожиданной встречи.       Как часто предстоит пугаться внезапного восторга от патологических аритмичных сердечных перегрузок, когда их причина снисходила по ступеням прямо к тебе, невесомо скользила утончёнными пальцами по гладкой, металлической поверхности перил, точно примерялась для железной хватки беспощадных амбиций?       Тэхён предельно старался не замечать его и продолжал справляться с непослушными шнурками руками, чья моторика пальцев вдруг нарушилась, и они совершенно перестали слушаться. Между тем Хосок остановился на последней ступени, подставляя Тэхёну под нос свои лаковые туфли, начищенные до блеска световых переливов.       — Так меня ещё никто не встречал, — с умышленной, безобидной издёвкой сказал Хосок, прозорливо указывая на их нынешнее положение.       Тэхён поднял глаза и онемел сознанием. Он был зачарован. Он был обезволен хосокиным снисходительным, величественным взглядом на его преклонённый образ. Он всякий раз домогался его взгляда, вымаливал у него этот взгляд, как вымаливают чьё-то благоволение, но Хосок, как назло, с проникновенным умыслом смешивал его с толпой, а Тэхён на стену готов был лезть от этой пакостной, глумливой натуры.       У Тэхёна вдохи — глубокие, а выдохи — неторопливые, с перебоем на краткосрочную, сбитую регулярность сердечных ритмов и рот приоткрыт, потому что в грудине теснило. Его настигло поволокой соблазна хосокиных полуприкрытых век. Его сознание орошалось ясностью о ненормальной зависимости в упоении, воодушевлённом исступлении и одержимом восторге его присутствия, его близости, его существования.       В этот момент Тэхён понял, насколько он вляпался, и, поверьте, в зыбучих песках хотя бы имеет место быть сопротивление, а здесь лишь пассивное принятие безысходности.       Тэхён кончил со шнурками и поднялся, становясь на полголовы ниже Хосока, что позволило преобладать хосокиной солидности.       — Привет, — Тэхён искрился доброжелательностью и обаятельностью.       — Привет, — с тем же приятным радушием произнёс Хосок.       Мягкость в его полуулыбке импонировала всё больше тэхёниному заметному неравнодушию.       — Как дела? — Тэхён кусал губу, за лямку рюкзака цеплялся волнительно и, казалось, совсем не моргал, ведь хосокин взгляд сейчас устремлён только лишь на его нескрываемое восхищение им.       Хосок позволил себе улыбнуться шире, с непосредственной лёгкостью, чтобы Тэхён тоже выразил своё удовольствие и улыбнулся.       — Хорошо, — сказал Хосок.       — Хорошо, — неловко утвердился Тэхён. — Знаешь, — вдруг оживился он, — лестничные пролёты — не самое безопасное место, но они идеально подходят для засад и нападений маньяков.       — Так вот почему ты здесь! — весело смеялся Хосок, едва скрывая кончиками пальцев чувственные очертания своего смеха в светлой улыбке.       Тэхён подхватил его звонкий смех, морщил нос машинально, как всегда, когда ему что-то нравилось.       — Ты думаешь, я тебя преследую? — спросил Тэхён сквозь смех.       — Как иначе объяснить наши частые встречи? — спокойнее сказал Хосок и тем же взглядом, внушающим кротость и притягательность, обескураживал. — За эти пары дней я встретил тебя более пяти раз при тех условиях, что вероятность наших встреч крайне мала.       — Из этого следует, что процент вероятности совпадений наших условий входит в число рисков и форс-мажоров прямо противоположной графе наших расхождений, — деловито умозаключил Тэхён.       — Удивительно, но я тебя понял, — иронизировал Хосок.       Оба вновь посмеялись.       — Мне нужно идти, — спохватился Тэхён, заглушая заунывный тон внезапным осознанием о спешке.       — Мне тоже, — признался Хосок.       Они обменялись удовлетворёнными улыбками на прощание и некоторой недосказанностью в короткой молчаливости перед тем, как Тэхён приостановился на середине лестничного прохода, чтобы поймать аромат жвачки бабл-гам, запах свежевыглаженного воротничка рубашки и чёрного шоколада с молоком (у него самого так точь-в-точь пахнет шампунь).       Он произнёс желаемое: «Увидимся», а Хосок обернулся на басовитое, обнадёженное, волнующее предчувствие.       Как часто предстоит притормаживать на лестничных площадках по пути к выходу, чтобы прислушаться к звуку шагов по восходящей траектории и уличить себя в обостряющемся, нарастающем интересе?       Пока что Хосока волновали лишь конспекты по философии и предстоящая контрольная работа. Но где-то в глуши собственных перипетий он рисковал быть пойманным тэхёниным откровенным, пламенным энтузиазмом.

Стоит ли начинать паниковать?