Особенности работы со временем

С момента нашего знакомства прошел уже год. И с каждым днем я все сильнее стал осознавать, насколько сильно этот странный человек стал для меня дорог. Я до сих пор не понимаю, когда начал испытывать к нему эти чувства. Маттиас иногда меня раздражал. Меня раздражала его самодовольная ухмылка, которая практически не исчезала с его лица в моем присутствии, а также насмешливое: «Пуддинг», обращенное ко мне каждый раз, когда я ошибался. Но, не смотря на все недостатки его характера, он был великолепен. Его холодное спокойствие во время работы невозможно было разрушить ни глупыми разговорами, ни грохотом. Хотя наша деревушка и не была густонаселенной, в начале лета местные жители устраивали масштабный фестиваль. На него приезжали жители соседних поселений, а некоторые, кто разъехался по соседним городам, даже преодолевали несколько сотен километров, дабы вновь почувствовать атмосферу праздника. Этот фестиваль стал уже некой традицией и стабильно проводился каждый год в начале лета в течении многих десятилетий. — Маттиас, — сделав глоток свежезаваренного травяного чая, сказал я. — Завтра будет проводиться фестиваль. — Он каждый год проводится. Ты только сейчас узнал про его существование? — Я имею в виду, не хочешь ли пойти туда? Вместе. — Если кто-то увидит тебя в одной компании со мной, то твоя репутация резко упадет на дно. — Тогда… мы можем надеть маски. — Это будет выглядеть странно. А впрочем, я согласен. Говорят, там будут продавать запеченные яблоки. Ради них я бы согласился выбраться из дома. Темой фестиваля в этом году была эпоха становления нашего государства. Все надписи на продовольственных ларьках были выложены из небольших дощечек в готическом стиле. Также особое внимание было уделено внешнему виду гостей торжества. Почти все мужчины пришли в традиционных фраках, вместо пуговиц на которых красовался символ светлого будущего и стремительного развития государства — небольшая медная шестерня. Женщины же все поголовно пришли в красивых платьях и утягивающих корсетах. Те, кто был похрабрее (в основном, это были совсем юные девушки), были в укороченных платьях с глубокими разрезами по бокам, открывающими большую часть стройных ног. Я выполнил обещание и раздобыл нам маски. И, как Маттиас и говорил, выглядели мы в них довольно странно. Каждый второй на этом фестивале считал своим долгом обратить к нам свое внимание и ткнуть пальцев, насмешливо прозвав чудаками. Дети же, наоборот, восхищенно раскрывали рты при виде нас, думая, что мы снизошедшие до людей лесные духи. Меня повышенное внимание окружающих знатно позабавило, в отличие от Маттиаса, который все это время едва ли не срывался на бег, а я чувствовал исходящее от него напряжение. Он шел уверенно в неизвестном мне направлении, а когда мы достигли месте назначения, я все понял. Мы стояли у подножья холма, а вокруг нас не было ни души. Всем было намного интереснее там, в громком хаосе празднества. И мы приняли решение подняться на вершину, туда, где весь фестиваль был виден как на ладони. Солнце давно зашло за горизонт, но праздник и не думал прекращаться. То тут, то там каждые несколько минут зажигались новые фонари, и от вида этих сверкающих огней у меня перехватывало дыхание. Я перевел взгляд на Маттиаса и застыл. Он сидел, практически не моргая. Его лицо было крайне серьезным, а его взгляд был прикован ко мне. — Этан, — тихо произнес он, пододвигаясь ближе ко мне и накрывая ладонью мое запястье. — Этан, — едва слышно, он вновь повторил мое имя, наклонился ближе к моему лицу и нежно прикоснулся своими губами к моим. Поцелуй длился всего несколько секунд, а Маттиас успел покраснеть до коников ушей. Отвернув голову и глядя куда-то в звездное небо, он все еще крепко держал мое запястье, водя большим пальцем по коже. Домой я вернулся уже под утро, но спать совершенно не хотелось. Чувства переполняли меня. Мне было одновременно и радостно, и больно от осознания предстоящей долгой разлуки. Я вновь посмотрел на письмо, в котором говорилось о моем удачном зачислении в академию, тяжело выдохнул и упал на кровать. Впереди нас ждет целое лето, это ведь достаточно много, верно? Но лето прошло слишком быстро. Я и оглянуться не успел, как, еще вчера зеленая листва, начала медленно менять свой цвет. Я вот уже двадцать минут ходил из стороны в сторону по платформе, ожидая прихода важного для меня человека. Подумаешь, сейчас был рассвет, и что все нормальные люди еще ютятся в своих теплых постелях, он то точно уже не спал, ведь Маттиас не относился к числу нормальных. — Я не опоздал! — выпалил он, хлопая меня по плечу. — Ты все собрал? Ты не забыл ту книгу, что я тебе дал? — в своей манере тараторить сходу начал он, но, заметив мое выражение лица, остановился. — С тобой все хорошо? — Просто я неожиданно понял, что буду безумно скучать по тебе. — Ты будешь скучать… по мне? Лицо Маттиаса выражало крайнюю озадаченность, словно он пытается силой своего воображение построить сложный чертеж. Воспользовавшись случаем, я подошел к нему, взялся за ворот его плаща, притянул к себе и поцеловал. Невесомо, едва касаясь своими губами его губ. Лицо Маттиаса все так же продолжало выражать крайнюю озадаченность. Правда, теперь на его щеках играл едва заметный румянец, и я едва сдержал смешок, глядя на него.  — До встречи! — крикнул ему я, запрыгивая в трогающийся поезд. Заняв свое купе, я уткнулся в окно, не переставая улыбаться. Поначалу разлука казалась невыносимой. Дни тянулись мучительно долго, даже несмотря на то, что я с головой ушел в учебу. Вечерами я засиживался допоздна, исписывая очередной бумажный лист. Я писал обо всем, что происходит в моей жизни, о том, как сильно я скучаю и как хочу вернуться домой. За все время моей учебы накопилась не одна большая кипа конвертов, на которых красовались дорогие марки, но которые так и не были отправлены. Я знал, что, поддавшись искушению и бросив конверт в почтовый ящик, в мгновение ока разрушил бы все, чего смог добиться. Ведь каждое письмо, которое отправляли студенты, тщательно изучалось. Эти проверки начались тогда, когда группа студентов-химиков пыталась продать отчеты о секретных разработках, которыми они занимались на своих занятиях. Им был выделен целый этаж, вход на который был строго воспрещен. С того случая надзор за этим особым отделение в разы усилился. Им стали запрещать выносить из кабинетов тетради, точно так же, как и заносить туда что-либо. Остальные же студенты отделались лишь досмотром отправляемой и получаемой почты. По настоянию родителей, я поступил на врача. Не сказал бы, что это было для меня чем-то обременяющим. Совсем наоборот. Я прекрасно понимал, что, став хорошим специалистом, смогу обеспечить себе достойное будущее. Но душа все равно отчаянно требовала бросить все и сбежать. И вот, закончив обучение, я решил ненадолго вернуться в свою родную деревню. Дорога казалась невыносимо долгой, даже несмотря на то, что поезд несся на всех порах. Я не мог дождаться встречи с Маттиасом. Всю дорогу я думал, что ему сказать, о чем мы будем говорить и как. И помнит ли он меня? Ведь прошло почти четыре года. Я не хотел и думать об этом.