Дышать легко.

«И когда мы только успели столько сделать?» Ирука уже валялся на кровати в одной из комнат того самого домика, с интересом просматривая фотографии, которых они общими усилиями нащелкали за весь сегодняшний день больше тысячи, и с десяток коротких видеороликов. Могли бы конечно еще больше, да только память устройства оказалась не резиновой. Неудачные и смазанные кадры удалялись сразу же и безжалостно, а оставшиеся он последние полчаса силился рассортировать по значимости и важности. Вот, например, папка с селфи только Сакуры уже пополнилась сорок седьмой фотографией, а Кибы с Акамару — сто двадцатой.  Время уже близилось к полуночи, когда Ирука едва разобрался с половиной. Отложив устройство в сторону, он потер слипающиеся глаза и сладко, с оттягом зевнул. Вымотало его за весь день основательно, так, что ноги с головой от усталости гудели, но чувствовал он себя при том счастливым. С небывалым и непередаваемым ощущением себя, всех и всего на своих местах. И, да, праздник, который он поначалу окрестил дурацкой авантюрой и ничего особенного от него не ожидал, действительно выдался богатым на впечатления. Перевернувшись на живот и раскинув конечности поудобнее, он с удовольствием начал проматывать картинки прошедшего дня под закрытыми веками, отчего губы растягивались в счастливой улыбке от уха до уха. Первым же делом после деморализующих реплик госпожи Инузуки он не без помощи Какаши таки смог добраться до своих несчастных сумок, одна из которых была целиком и полностью забита продуктами, требующими немедленной разгрузки и дальнейших приготовлений. И все вместе они наконец вошли внутрь. Кажущийся миниатюрным снаружи гостевой домик оказался просторным и светлым. На первом этаже практически не было дверей, которые были заменены широченными проемами и оттого все пространство казалось одной большой комнатой, а на мансарде уместились четыре большие спальни со скошенными потолками. Дом несмотря на необжитость дышал теплотой и пах уютом, и Ируке с первых же минут захотелось тут не гостевать, а остаться навсегда, разменяв городское суетливое одиночество на по-деревенски тихое и умиротворенное. Обустроившись на кухне и распаковавшись Ирука с Сакурой в четыре руки набросали сытный перекус, по-быстрому накормили весь прожорливый молодняк и, разогнав из дому, приступили к готовке основного. Без особых церемоний к ним тут же присоединилась Цуме и, что лишний раз удивило Ируку, Какаши. Он просто в двух словах поставил его перед фактом, что готовку мяса берет на себя и точка. И в итоге все они дружно управились, гораздо быстрее, чем было запланоровано. Пиршество проходило шумно. Дом наполнился разноголосым гомоном, смехом и визгом вперемешку с лаем Акамару. Набегавшаеся, но ничуть не уставшая детвора, смела всё, что было предложено. Даже Юки уплетал за обе щеки без лишних каприз по поводу той же моркови в рамене, на обязательном наличии которого настоял Наруто. Ирука же, освободив от промежуточных хлопот Сакуру, только успевал менять тарелки. И, пока бегал туда-сюда, на ходу распробывая кусочек сочной, прожаренной на углях свинины, невольно похвалил Какаши, который вопреки опасениям со своей задачей справился превосходно. После праздничного обеда разморенных сытостью детей увела за собой Цуме, обещая показать какие-то там щенячьи ясли. Пока именинник со свитой возился с пушистыми комочками, омега успел подготовить всё для чаепития. Альфа, к его облегчению, нигде рядом не ошивался. А может и ошивался, да только, на счастье Ируки, профессионально незаметно. Подарков надарили больше и дороже, чем он предполагал. Потому что помимо Сакуры с Наруто в этом поучаствовали еще представители кланов Хатаке и Инузука. Амэ со всем своим детским простодушием сама приволокла и поставила перед визжащим Юки большущую, в которой мог уместиться именинник, коробку автомобиля на радиоуправлении. И на шокированно-укоризненный взгляд омеги сидящий на другом конце стола Какаши лишь загадочно сощурил глаз и пожал плечами, будто он тут вовсе не причем. Ируке в тот момент стало очень неудобно, потому что сам он такую игрушку Юки позволить не мог. А разрешать делать подобное другим? Мог ли Ирука допускать эти вольности и одобрять их? По поводу всего этого его одолело и продолжало одолевать множество сомнений и взявшиеся из ниоткуда чувства незаслуженности и неоплаченного долга… Ведь Какаши итак сделал для них уже больше, чем достаточно… и от всего этого хотелось тупо сбежать куда подальше, но не моглось. В суетливом восторге дети дружно, а усерднее всех прочих — Наруто, спешили распотрошить упаковку, но не успели — на пороге эффектно, впрочем, как и всегда, появилась ненадолго отлучившаяся до этого Цуме. И не одна, а с новым членом семьи Умино (с одобрения Ируки конечно же) на руках — двухмесячным пушистым щенком с белой-пребелой шерстью, черными глазками и носом. Женщина опустила малыша на пол и все стихли. Юки, разом позабыв про игрушку, переводил растерянный взгляд с того на старательно изображающего удивление папу и обратно, пока еще не осознавая до конца, что же это сейчас такое происходит. А стоящий подле непосредственной хозяйки лопоухий кобелек, несмотря на юный возраст, уже был воспитан, а потому нетерпеливо топтался на месте, потявкивал и скулил сквозь сжатые зубы, ожидая сам не зная чего, но тоже чего-то хорошего. И лишь когда Цуме без лишних слов и в полной тишине вручила поводок обалдевшему и явно не верившему своему счастью мальчику, случился непередаваемый и неповторимый взрыв эмоций. «Собака! Папа, это же собака!» — сквозь слёзы и смех верещал Юки. «Настоящая! Моя? Правда, моя? Правда, можно?» — он отчаянно прижимал к себе щенка, который явно был не против и вовсю вылизывал лицо своего нового хозяина. «Да, сынок. Это теперь твой новый друг, » — утвердительно кивал Ирука, разом отбрасывая все сомнения и переживания, ведь такая искренняя, чистая радость сына стоит всех возможных будущих хлопот. Остатки вечера все дружно провели на свежем воздухе: ребятня с собаками на поляне, взрослые — в беседке неподалеку. Цуме украдкой принесла бутылку домашнего винца, а Киба — реквизит для игр. И не нужно было ломать голову о том, чем занять молодняк — дети и четвероногие заняли себя сами. Какаши, сославшись на то, что ему завтра с утра быть за рулем, выпить отказался, за что был жестко послан Цуме в короткое пешее за закуской до домика. Непьющий Ирука же, слегка пригубив на сытый желудок, все равно самую малость окосел и начал чувствовать себя хамелеоном, который одним глазом участвовал в беседе с женщиной, а другим старался уследить за хаотично бегающими детьми. Те на обогретой и подсушенной солнцем поляне вовсю носились наперегонки, метали и ловили летающую тарелку и даже сыграли в футбол, во время которого Акамару поставили перед импровизированными воротами. И крупный пёс с каждым отбитым голом доказывал, что собаки способны если не на все, то на многое. Это подтвердили и воспитанницы старшего сына Цуме, Хана, который вернувшись с работы, решил присоединиться к внезапно разгулявшемуся на их землях веселью. Омега с мягкой внешностью и голосом, похожий на свою мать лишь цветом волос и клановыми татуировками, работал ветеринаром и они с Ирукой быстро нашли общие темы для разговоров. Однако, когда тот рассказал, что научил трех своих собак оказывать людям некоторые виды первой помощи и, в зависимости от ситуации, принимать самостоятельные решения, слегка поддатый скептик-медик внутри Умино не побоялся высказать свои сомнения на этот счет. Хан ничуть не обидился и, свистом подозвав свою свору, крикнул в сторону поляны: «Киба, отвлекись ненадолго! Нам нужна демонстрация!» В ответ ему что-то раздраженно проворчали, но Ирука этого не успел расслышать, потому как парень весьма правдоподобно скрючился, словно от невыносимой боли, и повалился на землю лицом вниз. И тут началось что-то из разряда фантастики. Собаки, едва услышав эти разыгранные стоны, навострили ушки и, завидев источник, тут же ломанулись в сторону неподвижного тела. Сначала они несколько секунд бегали вокруг него. Со слов Хана, они «вынюхивали», что могло произойти с человеком и пытались определить таким образом несколько состояний: алкогольное и наркотическое опьянение, отравление, лихорадку и даже состояние гипергликемической комы. Потом, словно сговорившись, свора дружно перевернула парня на спину и вцепились зубами в ноги и руки, желая таким образом привести пострадавшего в чувство, но никакой реакции не последовало. Надо было отдать младшему Инузука должное — несмотря на все усилия группы спасения он мастерски продолжал притворяться дохлым. Но и собаки не желали сдаваться, переходя, очевидно, к следующему этапу. Одна из них застыла у лица Кибы, прям нос к носу, что-то напряженно выслушавая — ветеринар сказал, что она так ищет дыхание. Вторая, отчаянно и безуспешно пытавшаяся разодрать на том куртку, желая добраться до сердца, бросила свое занятие, и ткнулась парню носом в шею, определяя таким образом пульс на сонных артериях. Третья в это время уже на всех парах неслась к хозяину. И пока Хан притворялся, что не понимает куда и зачем тащит его подопечная, две оставшиеся собаки со всей своей немалой массой поочередно стали прыгать передними лапами, как мышкующие в сугробах лисы, прям на грудь парню. И только тогда Киба сдался, прекращая спектакль и спасая тем самым целостность собственных ребер. Ирука же с восхищением смотрел на ветеринара, поощрявшего своих умниц внусностями за отлично проделанную работу, осмысливая произошедшее под жужжание целого роя вопросов. А на заднем фоне под общий смех немного испачканного, потрепанного и ворчащего что-то Кибу пытался поднять на ноги Акамару, который до этого терпеливо ждал его под ближайшим деревом. Хан же лишь посетовал, что из-за строения челюстей его собаки не способны делать искусственное дыхание… А еще Ирука, к своему стыду, и сам не заметил, как выложил Цуме все свои переживания и страхи по поводу взросления сына и вытекающих из этого проблем. А умудренная опытом бета, годящаяся ему в матери, лишь многозначительно фыркнула, а после поведала свою историю. Историю простой женщины, по воле судьбы и большой любви связавшей себя узами брака с бесклановым альфой, чьего имени она так и не раскрыла. О том, как она была счастлива первые годы, родила в законном браке двух детей, как они вместе поднимали и налаживали дело… Но счастье оборвалось слишком внезапно — её супруга на старости лет угораздило встретиться со своим «истинным», а Цуме… На самом деле, несмотря на весь нынешний показной негатив, она его тогда просто отпустила, пожелав напоследок счастья. — Семья с мужиком — это, конечно, хорошо, — философски начала раскручивать свои мысли Инузука, когда Хан ушел по своим делам. — В чем-то легче, где-то сложнее… Но! Но… уж если я, простая баба, справилась с мальчишкой, — при этих словах она кивком головы указала на Кибу, который о чем-то беседовал с Какаши неподалеку, после чего ткнула Ируку прям в грудину. — То и ты справишься. Ты же омега! Тебе яица природа для красоты повесила? Вот и пользуйся ими иногда по назначению! Вытаскивай из себя по необходимости мужика и держи, чтоб тебя, ситуацию под контролем! У тебя же двойная природа, в конце то концов и из конца в конец! Где-то лаской воспитывай, где-то строгостью… Мне ваши инстинкты не понять, но мы все в первую очередь люди! Лю-ди, понимаешь? Да даже собаки это понимают! Ками, между прочим, никогда не взваливают на плечи человеку больше, чем он сможет вынести. Так что не ссы прежде времени! Решать проблемы надо по мере их поступления. И не слушай тех слабаков, которые это всё тебе наплели… У них у самих-то есть дети? Нет? Вот и пусть не пиздят! — весело хохотнула бета, в очередной раз хлопнув Ируку по спине, отчего тот лёг грудью на столик и чуть не опрокинул остатки вина. — И, давай, присмотрись к седому. Он хороший мужик, пусть и с тараканами… Они трещали до самой темноты и отвлеклись друг от друга только когда на небе замерцали первые звезды, а в беседке зажглась яркими лампочками-малютками гирлянда. И прежде чем отправиться спать, они зажгли и запустили в чернично-синие небо стайку летающих фонариков, один из которых уносил в неведомые дали загаданное изо всех детских сил и быстро начерканное на салфетке желание Юки… Ирука с сожалением открыл глаза, возвращаясь в настоящее. Завтра уже с рассветом вся эта сказка развеется и ему предстоит погрузиться с головой в любимую работу, ежедневные заботы о сыне и воспитание пока еще маленького Кумы… И от этого становилось совсем немножко тоскливо. Потому что ему не удавалось представить среди всего предстоящего одного таинственного альфу с серебристыми вихрами. Вероятнее всего, они так и останутся друг для друга врачом и пациентом. Ну вот, Ирука, получай: успел, значит, напридумывать себе ожиданий, которым не суждено воплотиться в реальность. И от этой непродуктивной печали как никогда прежде захотелось сладкого, да побольше, а потому пришлось встать и топать вниз. В доме стояла тишина, потому что все некоторое время назад разбрелись по углам: Сакура с Амэ ускакали плести косы в одну комнату, Наруто с Юки и щенком засели смотреть мультики в другой. В третьей комнате лежал сам Ирука, а Какаши, значит, должен был находиться в оставшейся… должен был, но мог и не быть. Спустившись по лестнице и не обнаружив никого в обозримом, освещенном лунным светом пространстве, омега расслабился и непринужденно прошлепал босыми ногами в сторону кухни. На ум как никогда вовремя пришелся мотивчик одной надоедливо-бессмысленной песенки, которую крутили нынче везде и всюду. Мурлыкая себе под нос без слов как уж получалось, он врубил свет и двинулся к чайнику вскипятить воды. В нос вновь ударил этот непонятный пыльный запах. Он преследовал омегу с тех пор, как они приехали, и уже успел порядком надоесть. Хотя нет, призадумался Ирука еще раньше, с того момента, как его вырубило в машине по дороге сюда. Ни хороший, ни плохой. Не притягивающий, но и не отталкивающий. Просто запах. Просто он есть. Странно конечно. Наверное всему виной была шерсть собак, решил омега и, зажмурившись, медленно вдохнул, чувствуя нарастающее внутри носа раздражение. — Апчхи! — чихнул он в оторванный в спешке клочок бумажного полотенца, невольно успев при этом помянуть про себя самыми добрыми словами всех сегодняшних четвероногих. И их волосяной покров от кончиков мокрых носов до кончиков хвостов. Неужто аллергия? Симптомы конечно не дотягивали, но принять что-нибудь все же стоило. Не хотелось бы завтра утром красоваться перед всеми со слезящимися глазами, соплями или еще чем похуже. И как теперь, прикажете, уживаться с Кумой? — Будьте здоровы, — тут же тихо и спокойно раздалось откуда-то сзади голосом Какаши и Ирука, уже даже не вздрогнув, потому как за весь день привык к внезапным появлениям альфы, обернулся, чтобы поблагодарить в ответ, как интеллигентный человек. — СпасиБЛЯТЬ! Получилось совсем не то, что планировалось. Но вовсе не потому, что так захотелось, а от того, что в гостинной за его спиной обнаружился совсем не Какаши. Это оказался какой-то совсем левый парень без каких-либо масок, похожий на бывшего АНБУшника только светлыми встрепанными вихрами. В полумраке соседней комнаты, слабо освещаемой всего одним настенным светильником позади сидящего в кресле незнакомца, угадывались изящные черты симпатичного лица, поползшие вверх широкие брови и округлившиеся глаза. «Это еще что за пацан?! — судорожно соображал Ирука, вжавшись поясницей в край столешницы у плиты, а губы неизвестного в это время уже тронула веселая улыбка. — Уже пора звать на помощь? И где АНБУшника опять биджу носят, когда он нужен здесь!» — Оу… — ничуть не обиделся тот, отклыдывая в сторону книжку в ярком мягком переплете, которую все это время держал в руках и, по всей видимости, читал там в гордом одиночестве. — Я и не подозревал, что вы способны так выражаться, — он встал, спокойно подошел к проему, разделяющему кухонную зону от остальных, и расслабленно подпер плечом косяк, знакомым жестом засунув руки в карманы свободных домашних брюк. Ирука, настороженно наблюдая за незнакомцем в забавно-аляпистой футболке, сохранял самообладание каким-то чудом, ведь родительский инстинкт уже выкручивал ему все суставы, требуя сделать хоть что-нибудь. Он вопил о том, что омега и его сын сейчас без защиты альфы (в смысле — без альфы в принципе!) находятся в чужом доме, а рядом — хрен пойми кто! И лишь когда яркий свет кухни отразился в чужих глазах разного цвета шпорные извилины Ируки соизволили связаться с отделами слухового анализатора, а также долговременной и кратковременной памяти головного мозга, после чего «незнакомый пацан с знакомым голосом» наконец обрел свое законное название. — Какаши? Это вы? — омега облегченно выдохнул. — Чтоб вас… То есть, я вас не признал без маски. — он во все глаза рассматривал лицо альфы, стоящего в метрах двух от него. Лицо без маски, знакомое до сих пор лишь наполовину. Моложавое и, будь он проклят, слишком красивое по мужским меркам. — Простите меня за… Вы бы хоть как-нибудь давали знать, что зашли! Я ж так поседею прежде времени! — Эммм… — Какаши провел одной рукой по голове и почесал затылок, чем еще сильнее взлохматил себя. — Вообще-то… Я там уже давно сижу, — указал он себе за спину большим пальцем. Ирука с сомнением глянул в сторону кресла, а потом на лестницу и только после сообразил, что ведь действительно — тот закуток, где сидел альфа, был виден только с кухни. Выходит, ничьей вины в случившемся не было. Однако небольшой осадок у омеги все же остался и он не преминул вылиться в легкое раздражение. «Как же ты меня бесишь! — хмурился и почти что через силу негодовал он, а сам никак не мог отвести примагниченного взгляда от, возможно в единственный раз открытого ему, лица альфы, стараясь запомнить каждую черточку и изгиб. — Заебал уже сливаться с местностью и интерьером, АНБУшник хренов!» И все же своим напускным недовольством Ирука никого обмануть не смог. Какаши, кажется заметив, как омега смотрит на его губы, улыбнулся шире, слегка обнажив идеально белые зубы и заостренные клыки. Поняв, что его интерес раскусили, омега тут же вспыхнул помидорным цветом и отвернулся, не выдержав неловкого момента. — Ладно, проехали, — буркнул он, наполняя чайник водой, но тут же, осознав бессмысленность своих выпадов, смягчился и добавил менее уверено, желая сгладить ситуацию: — Я тут чаю решил попить… Будете? — Не откажусь. — А чего это вы без маски? — спросил Ирука через плечо. — Ну… Здесь не так то много людей и прочих, тяжелых запахов. Дышится намного легче. Да и удобнее контролировать обстановку. Пока чайник закипал Ирука начал копаться в шкафчиках, и только после вспомнил, как Сакура заталкивала заварку в верхний ящик. Открыв его, он увидел искомое на самой верхней полке. Биджу! Не дотянуться. Стульев под рукой не оказалось, а поворачиваться все еще полыхающей мордой к альфе не было никакого желания. Хорошо, что распущенные волосы прикрывали горящие таким же огнем уши. Встав на цыпочки, омега предпринял пару скромных попыток допрыгнуть до треклятой упаковки, но ничего путного из этого не вышло. И он уже был готов с позором сдаться и понуро опустив голову пойти за подставкой для себя низкорослого, как почувствовал спиной тепло. Приятное, пробирающее до мурашек тепло. Такое желанное и в то же время пугающее. Тепло чужого сильного тела, которое к нему даже не прикоснулось, а, казалось, замерло всего в сантиметре от. Бледная мужская ладонь с парочкой еле заметных шрамов легла слева от Ируки на столешницу. Какаши. И биться сердце перестало… Ухнув напоследок контуженной совой, оно упало в босые пятки, где скончалось окончательно. Но не успел Ирука разогнаться в своей панике, как альфа без лишних движений и слов просто вытянул другую руку над его головой, преспокойненько взял необходимое с полки и поставил перед ним. «Да что этот альфа творит?!» — истерически орало всё внутри Ируки от того, насколько чужие бедра сейчас были близко к его заднице. — Спа… си-сибо. — не своим голосом просипел омега, потому как в горле от всего этого резко пересохло. Вторая рука Какаши легла на столешницу справа, отрезая последний путь к отступлению. Несчастная упаковка чая была забыта сразу и навсегда. — Но я бы и сам справился. — Конечно, — в макушку как-то снисходительно хмыкнули, а после жадно и неприкрыто втянули воздух почти от самых волос. — Но разве не проще попросить о помощи? Попросить о помощи? Помощи… Ирука сейчас молил о помощи всех известных ему богов, лишь бы те уняли дрожь в его руках и дали смелости повернуться к мужчине лицом. К очень, как выяснилось несколько минут назад, красивому мужчине. К которому Ирука, что уж там — давно пора признаться самому себе, был неравнодушен. Раз уж дела приняли такой оборот. Точнее — загнали его в угол. Ками пресвятые, ну чего он так трясется, будто замужем ни разу не был? — Знаете, Какаши, — Ирука решительно развернулся, однако на поднять взгляд смелости, увы, не наскреб. А потому уставился куда-то в сторону. — Мне начинает казаться, что это доставляет вам удовольствие. — Что же именно? Боковым зрением Ирука видел, как Какаши наклонил голову, стараясь заглянуть ему в глаза, и буквально всей кожей чувствовал на себе его улыбку. И горечь пыльного запаха на языке… — Ставить меня… в неловкие… вгонять в краску… — мяукал омега это всё и, не зная, куда бы деваться, обнял себя и указал взглядом на руки альфы. — Иии не могли бы вы?.. — Ирррууука… — тихо и раскатисто прозвучало почти у самого уха, в то время как теплые пальцы легонько дотронулись до его подбородка, удерживая голову на одном месте. — Что? — пискнул он и, вытянувшись стрункой, позорно зажмурился. — Посмотрите на меня. Пожалуйста. Неужто я вас так пугаю? Пугает, не пугает, но вот ноги у Ируки от происходящего, а в особенности от тихого, интимного, переливаюгося приглушенным гортанным рыком голоса альфы сделались непослушными вареными макаронинами и грозились в любой момент ослабнуть окончательно. Он никогда еще прежде не слышал, чтобы кто-то звал его настолько нежно, так обалденно перекатывая непримечательную до ныне «р» его простого имени. Раскатисто, как в шуме морского прибоя и неумолимо надвигающегося шторма, звуки которых он до сих пор свято хранил в памяти своего счастливого и безмятежного, но такого короткого детства. И в звуках этих глубоко внутри рождалась дрожь, горячей волной захватывавшая его и без того парализованное тело и разум. Ирука как-то рвано выдохнул и прикусил нижнюю губу. Если он сейчас потечет, как неопытная малолетка, то вся вина будет лежать исключительно на альфе! — Ирррука… — прозвучало почти у самых губ и омега открыл глаза, медленно поднимая взгляд на Какаши. Альфа, по прежнему держа Ируку за подбородок, замер в паре сантиметров от его лица, оставляя ему возможность для последнего шага. Того самого, который расставит если не все точки над i, но обозначит уже хоть что-то между ними. Мужчина не двигался, лишь рассматривал с какой-то щемящей надеждой, оглаживая ласковым взглядом линию скул, шрама и губ… И это подкупало… Возможно, вяло размышлял Ирука, Какаши просто хороший человек. Мужчина, взявший под контроль инстинкты, и, несмотря на определенные самой природой роли, позволяющий слабому выбирать. А может — очень хитрый альфа, на несколько ходов вперед просчитавший все возможные результаты. Если не всю партию. Какаши, конечно, не дурманил его запахом, но… но это ведь потому, что он не мог физически. А если бы мог? Если бы мог — у Ируки уже давно бы все мысли выветрились из головы и думать их он бы сейчас не смог. И при всем при этом все же оставалось неизвестным, чего Какаши все-таки хотел: перепихнуться на разок или… чего-то большего? Нет, не складывается, решил омега. Ну не мог такой спокойный, уравновешенный человек, такой красивый мужчина, высокоранговый шиноби, заботливый и внимательный отец и альфа, познавший своего истинного, оказаться сукиным сыном и беспринципным ублюдком. Конечно же не мог. А значит, ему можно было довериться… Тем более, что омежья часть Ируки уже вовсю исходила голодной слюной и требовала отдаться без этих совершенно неуместных, лишних размышлений трепетному моменту. Отдаться и почувствовать себя желанным, неважно насколько: всего минуту или вечность. Как омега. Он ведь это заслужил? Быть счастливым. Здесь и сейчас. Правда? — Нет, Какаши, — омега накрыл своей ладонью руку альфы и, вытряхнув наконец всё лишнее из вечно думающей головы, посмотрел тому в глаза. Разного цвета и с широкими черными омутами зрачков, что уже утягивали его на дно. — Вы меня не… Не понял?.. Оформить до конца начатое признание ему не дала заработанная даже за такой короткий стаж ебучая и вылезающая ни к месту врачебная профдеформация. Ирука не сразу осознал, что его напрягло, а когда сообразил — начал нешуточно свирепеть, напрочь позабыв о обломанной только что романтике. Какаши от такой резкой смены настроения даже опешил, пока еще не догадываясь, за что рискует огрести… — Хатааакеее-сааааан, — угрожающе, как заводящийся перед хорошей дракой уличный кошак, протянул Ирука, впившись взглядом в расширенные зрачки Шарингана. Которые НЕ ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫТЬ РАСШИРЕННЫМИ, если альфа делал все, что он велел ему. — А когда вы в последний раз закапывали капли? М? И какие? — Оу… Так это… — теперь настала очередь альфы отводить взгляд и говорить неполноценными предложениями. — Кажется позавчера… Утром… Вроде бы… А что? — Да вы охре… — чуть было не вырвалось у Ируки, но, совершив над собой усилие длиной пару успокаивающих вдохов и выдохов, он смог взять себя в руки, после чего требовательно спросил: — Так, Хатаке-сан, я вам что говорил насчет капель? И даже на бумаге написал. И о важности лечения? Напомните! — А… так я её того… — Какаши, потирая свою шею и извиняюще улыбаясь, выглядел сейчас нашкодившим подростоком, но не как взрослый мужчина и состоявшийся отец. — Амэ отдал. Она за этим следила, а мне всё… С каким-то невнятным звуком, похожим на приглушенный свист выпускаемого из воздушного шарика воздуха и более понятным жестом руки Умино велел альфе умолкнуть. — Сядьте! — наконец приказал он, указывая на ближайший стул у стены, и заворчал обрюзгшим стариком: — Фантастическая безответственность. Просто невообразимая. Немыслимая! И это я не о вашей дочери сейчас! Ирука был расстроен. Очень сильно. Потому что всё лечение пошло по пизде! Операция, назначенная на следующую неделю, очевидно откладывалась на неопределенный срок, ведь вероятность того, что внутриглазное давление будет необходимого уровня, вовсю стремилась к нулю. Однако небольшой шанс все же был и не стоило его упускать. — Закройте глаза, — велел Ирука, подойдя к усевшемуся мужчине поближе, и попробовал пальпаторно, через веко, определить, насколько всё запустилось. — Хатаке-сан, поймите меня сейчас правильно. И, наверно, я опять лезу не в свои дела, но… То, что глаз с Шанринганом у вас прижился и, что невероятнее всего, до сих пор функционирует — это чудо. Прецедентов этому, насколько мне известно, не существует! Вы, по всем правилам, не должны им сейчас видеть, но глаз вопреки вашему наплевательскому отношению и несмотря ни на что живой! Можете не верить, но мне с большим трудом удалось нормализовать давление после десяти лет нахождения его в состоянии приступа и… Неужели вы хотите, чтобы он снова бесперестанно болел? Или раз и навсегда ослеп? Хэээ… Вот что мне с вами делать? — устало выдохнул омега и грустно оглядел осознавшего свою вину мужчину. Слова извинения тут были более, чем бессмысленны. — Несите капли! — распорядился он в итоге, а сам пошел искать аптечку. Гнев потихоньку отпускал, оставляя после себя какое-то выматывающее опустошение. И, разгребая чужие наполовину просроченные препараты в поисках хоть какого-нибудь диуретика, Ирука догадывался, отчего это так. Буквально пять минут назад он мог без памяти и стыда целоваться, усевшись жопой на столешницу, с невероятно охуенным мужиком, однако, не сумев ненадолго наплевать на его здоровье и свои принципы, предпочел этого мужика лечить. Ну не дурак ли он? Ответ был очевиден, как никогда. — Вот, — Какаши вернулся достаточно быстро, демонстрируя два флакончика. — Может, я сам… — Нет, — не терпящим возражений тоном отрубил Ирука. — Ложитесь, — указал он на диван в гостинной, а сам встал возле одного из подлокотников. — Головой сюда, подбородок повыше, смотреть вверх… После того, как альфа устроился так, как было сказано, Ирука склонился над ним, и оттянув нижнее веко слева, капнул первый из препаратов. Какаши сразу же зажмурился. — Ммм… Щиплет… — Сейчас пройдет. Поморгайте, — посоветовал омега. — Прошло? — спросил он через несколько секунд и, получив утвердительное «Угу», закапал второй препарат, после чего ушел на кухню. — Всё? — спросил альфа ему в спину. — Можно встать? — Пока нет. Мне нужно убедиться, что зрачки сузились. И, вот, — Ирука протянул стакан с водой и маленькую белую таблетку. — Это мочегонное. Выпейте. — Хорошо… — приподнявшись на локте, Какаши без лишних вопросов принял предложенное и улегся обратно. — Ирука… Простите меня. Мне правда жаль, что… — Не нужно, Хатаке-сан, — оборвал его омега и, притащив с кухни стул, уселся в изголовье, в терпеливом ожидании уставившись на циферблат настенных часов. — На самом деле ваше здоровье — это ваша забота. Мне лишь стало немного обидно, что… проделанная мной работа оказалась на самом деле вам… не нужной. Ладно, забудьте, — расстроенно махнул он рукой. — Ирука, это не так… — альфа, сильнее запрокинув для удобства голову, кверхтормашками смотрел на него. — Что мне сделать для того, чтобы вновь стать для вас просто Какаши? — А? Что? — Ирука не сразу понял вопрос. — О, нет, ничего не надо делать. Это я… просто в рабочем режиме. Бывает. — Знаете, — хмыкнул Какаши. — А вы в своем праведном гневе подобны разбушевавшейся стихии. — Что, так ужасен? — бросил он короткий взгляд на перевернутое лицо, немного удивляясь подобному сравнению. — Нет, — альфа мотнул головой и добавил уже тише. — Невероятно прекрасны. И вам просто невозможно не подчиниться. — Ммм… ясно… — щеки омеги вновь окрасил предательский румянец. — Что ж, давайте посмотрим, что там с глазом… Ирука, подобрав волосы в хвост, чтоб не мешались, наклонился над лицом Какаши. Зрачки, слава всем Ками, благополучно не реагировали на свет фонарика и ощутимо сузились. Превосходно! — Ну что? Всё в порядке? — Да, кажется, всё нормализуется, — Умино снова поочередно нажимал на прикрытые веки, с облегчением отмечая симметричную мягкость глазных яблок. — Ну вот и отлично, — шепнул Какаши, а затем, удержав горячей ладонью дернувшегося омегу за шею, резко подался вверх и прижался к его губам своими. И… всё. Ирука удивленно охнул и закрыл глаза… позволил себе забыться, разом послав про себя весь мир ко всем биджу. Как же стало в этот момент хорошо. Легко и спокойно. Голова приятно опустела, а по телу, пропитывая каждую его клеточку, растекалось расслабляющее тепло. И в конец перехватило дыхание от скользнувшего в приоткрывшийся рот языка альфы… Но этого было ничтожно мало. Мало и в то же время невыносимо много для «изголодавшегося» за почти пять лет одиночества омеги. Ирука откровенно млел и тащился от поцелуя. Хотелось больше. Хотелось самым бесстыжим образом облизывать, покусывать и посасывать эти губы и язык. Хотелось, огладив скулу и подбородок с колкой однодневной щетиной, нагло запустить руку под ворот футболки и узнать, какая у Какаши кожа наощупь. Хотелось вытянуть шею в жесте полной капитуляции, давая альфе удовлетворить свои звериные инстинкты победителя и собственника… И Ирука уже готов был совершить всё, что так отчаянно хотелось, если бы не одно, уже почти забытое НО, сжавшее сейчас его глотку железными когтями… И прорвавшееся наружу судорожным свистящим хрипом в жалкой попытке сделать обычный человеческий вдох.