***
Вдох. Во рту чувствовался привкус железа и ощущалась лёгкая боль, при попытке пошевелить губами. Было тихо. Даже слишком тихо. По ощущениям, он лежал на чём-то и не твердом, и не мягком. Потянулся рукой ко лбу. «Вроде бы тёплый, но… Где противогаз?!» — он тут же в панике открыл глаза и попытался приподняться — не вышло. Тело лишь немного дёрнулось, но, ощутив всю тяжесть гравитации, тут же упало назад, а зрачки глаз и вовсе не захотели опускаться на нормальный уровень — всё ещё оставались слишком «высоко», чтобы разглядеть ими хоть что-то через полуоткрытые веки. Всё болело от ссадин, и даже минимальное движение приносило жгучую боль по всей спине. — Мать твою… — прошипел себе старик. «Но всё же где я?» — та мысль не давала ему покоя. Он вдохнул воздух ещё раз. И ещё — не было ни малейшего признака недостачи кислорода. Попытался подняться ещё раз — не получилось, слишком слаб. «Что же было? — Уильям всё же держал глаза приоткрытыми и пытался рассмотреть хоть что-то. — Мы пошли в Ад, зачистили шестой этаж… И двенадцатый. И восемнад… Нет, восемнадцатый был закрыт — Джеймс же при мне… Джеймс!». Собравшись с силами, он всё же открыл глаза и… ничего не увидел. Только темнота и тишина вокруг. «Нет-нет-нет. Только не опять!» — старик схватился рукой за дерево, на котором, видимо, он и лежал, и потянулся куда-то вперёд. Позвонки в его спине с хрустом начали становиться на место, а само тело, накренившись, полетело вниз, через секунду упав на бетонный пол. В широко открытых глазах блеснул проблеск света — тонкой идеально ровной линией он вертикально рассекал стену, давая протиснуться сквозь него ночным небесам. Перевернувшись на живот, он пополз вперёд, опираясь лишь на одну руку — вторую он, почему-то, не чувствовал, хотя и прекрасно видел. Рывок. Ещё рывок. До желанного просвета оставалась буквально пара сантиметров. Старик потянулся рукой к уголку света. Не достал. Осознав то, в какой нелепой ситуации и позе находился, Хантер рассмеялся лёгким, почти слабым смешком — всем, на что он был способен. В конце концов, он совершил ещё один рывок и, оказавшись прямо под источником света, перевернулся на спину — теперь рука свободно доставала, и единственное, что оставалось — отодвинуть ставни окна в военной башне — да, он уже догадывался, где мог находиться. Мягкий ночной свет осторожно проник в его «палату», осветив две небольшие ширмы, служащие ему стенами прямо как в домах восточного стиля; кровать — несколько табуретов, поставленных рядом с каким-то дряхлым покрывалом, лежащим на них; и дверь — просто дыру в том всём чуде архитектуры, к которому быстрым шагом направлялся доктор Хименес. — Что вы делаете?! Вам не рекомендуется!.. — Спокойно… — он поднял руку перед собой. — Я сейчас. Всё нормально… Выговорить свои оправдания так, чтобы их было слышно, Уильям Хантер не смог — силы его хватило ровно на то, чтобы слабо шептать себе под нос. Спустя секунду его голова, незаметно для него самого, накренилась на бок, а взгляд медленно погрузился в темноту.***
— Сука! — липкая земля снова затмевала взгляд. Вторая попытка не увенчалась успехом. Даже с ножом, пускай лезвие того и было крепко-накрепко перекрыто кобурой, Уильяму просто не хватило ловкости, чтобы увернуться от удара по челюсти, который тут же свалил его на землю — снова в грязь лицом. Ви (именно так Вейлон просил называть себя в сокращённом варианте) покачал головой после отражённого удара и поправил свой плащ. — Недостаточно хорошо. Парень, выплюнув кровь со рта, едва-едва поднялся на колени. В голове всё немного кружилось, вестибулярный аппарат и координация движений никак не хотели приходить в норму — тело шатало без видимых на то причин. В очередной раз попытавшись подняться, он снова упал и, придерживая тело рукой, пытался не свалиться на живот — в очередную лужу. «Сын солдата, — била мысль по подкорке в его голове. — Да. Да, сын солдата. Да, он был не готов к тому, что случилось в мире, но пытался подготовить меня. Пытался, как мог. И единственная причина, по которой ты ещё стоишь…». — Ладно, хватит с тебя и пары ударов, — Вейлон неспешно подошёл и потянул парня за плечо вверх. — Поднимайся — пошли. Говорил тебе — не сможешь ты… Резким движением Уильям отбил руку своего спасителя и, отскочив назад, направил на него нож. «Единственная причина, по которой ты ещё стоишь, состоит в том, что до этого у меня не было достаточно сильного стимула». В ответ мужчина лишь улыбнулся. — Вот ты как… Ладно, так уж и быть — ещё раз! Давай!***
Утро. Снова утро. Яркое рассветное солнце светило через открытые ставни прямо в лицо. Старик, невольно поморщившись, перевернулся на другой бок. Странно, но рёбра уже болели не так сильно, а рана на спине ныла куда меньше, чем в прошлый раз. Он безо всяких проблем открыл глаза и увидел, что всё ещё лежал на той же импровизированной койке. Рубаха, разорванная теперь почти в лоскуты, валялась рядом на полу, а на его теле красовалась пара свежих перевязей вокруг торса. Выдохнув, он оттолкнулся от кровати и одним лёгким, пускай и не быстрым движением, оказался на двух ногах. Голова немного кружилась, но в целом можно было передвигаться — ощущение дезориентации постепенно и неспешно сменялось на свежесть раннего утра. Большинство в госпитале всё ещё спало. Конечно — куда торопиться, если пробыл здесь уже около двух недель и собираешься ещё столько же? Однако сам госпиталь существенно уменьшился… или расширился? В любом случае, палат было куда меньше, а свободного места — больше. В той части этажа царила пустота, занимаемая лишь редкими ящичками, в которых, как всё же надеялся Уилл, было что-то, похожее на лекарства. «Впрочем, какая мне теперь разница?». Он вышел на середину зала и осмотрелся вокруг. Доктор наверняка всё так же находился где-то поблизости — полноправный хозяин и бессменный правитель того места, личный друг бессонницы и добрый приятель сонливости, пускай и не по доброй воле. Действительно — искать его долго не пришлось. Он всё так же расхаживал между оставшихся пяти палат, время от времени посматривая на часы. Завидев наёмника, один из рядовых спешно покинул свою койку, удаляясь в сторону лестницы, пока последний медленно ковылял к своей цели. — Пять тридцать, — шепнул врачу старик, уцепившись за жердь ширмы, — самое время подыскать себе гроб поуютней, потому что, как я понял из твоего режима и оттенка кожи, спать ночью и выходить на солнечный свет у тебя не в чести. Скажи честно: чеснока боишься? — О, проснулись! Наконец-то, — воскликнул врач. — То не рад, что проснулся, то через пару часов уже ликуешь, — бубнел он себе под нос. — Определись. — Каких «пару часов»? Вы провели в забытье двадцать восемь ровно. Я столько времени со времён брачной ночи в кровати не проводил! — То есть?.. — Сейчас утро двадцать восьмого, Уильям. Ха — забавное совпадение… В ответ старик лишь закрыл глаза и немного потряс головой, пытаясь унять слабый гул. Не получилось. Тогда он положил руку на лоб и присел на ближайшую пустующую койку. «Нихрена себе — поспал…». — И что… Я столько в отключке из-за небольшой царапины на спине? — Царапины? — искренне поинтересовался врач. — Царапины?! Что? Вы… Вы действительно думаете, что всё это из-за?.. Ха… Ха-ха-ха-ха-ха… Да ты вообще зна!.. — доктор резко переменился в лице. — Так… Ладно, спокойно. Вдох… Вы вообще знаете, что с вами произошло? — Не совсем, но я не думаю, что всё так… — Вот именно! Именно, что не думаете! — сдерживаться ему удавалось на редкость плохо. — Как считаете, почему вы потеряли сознание? — Откуда ты?.. — Да потому, что вы вдохнули прежде, чем поставить фильтр. Даже в резьбу не поставили, но уже принялись дышать! И это ещё профессионал. — Там просто было не до… Откуда ты, блять, вообще знаешь всё это?! — он недоверчиво косился на врача. — Оттуда, что ваш юный протеже, который каким-то просто неведомым образом смог найти вас живым, притащил кроме вашего тела ещё и противогаз, что вы, как я понял, и использовали. Было довольно просто обнаружить клетки паразита внутри противогаза. В особенности — на резьбе гнезда. Это говорит только о том, что прежде, чем заменить фильтр, вы произвели вдох. А знаете, чем там был наполнен воздух, кроме заразы? Правильно — усыпляющим. И если я правильно догадываюсь — такой вдох был даже не один. И как вы вообще?.. Дальше следовала огромная тирада с моральными поучениями, дисциплинарными высказываниями и выкриками, отдалённо похожими на оскорбления, которую старый охотник совсем не желал слушать — он стоял и, устало глядя в пол, проматывал события того дня: «Неужели я мог допустить такую банальную ошибку? Нет. Я точно помню — сначала я поставил фильтр, а потом уже… Быть может, я не попал в резьбу с первого раза и немного отвёл руку? Не попал? Я поднёс ладонь и… Нет. Нет, я не помню. А если вдохов было больше, чем один? Я ведь отключился довольно быстро, верно? Или нет?». — Скажи мне лучше, док, — перебил наёмник, — в какой из этих палат лежит мой напарник? — Каких, к чёрту, палат? Ваш напарник не в палате, Уильям. Я вообще, если честно, не знаю, где он. — Ладно — сам найду. Тогда насчёт двух гражданских, которые сюда приходили, — куда они пошли? — Вы вообще не слушали меня, да? Да?! Впрочем, неважно. Полагаю, вам лучше об этом спро… Осторожно!.. — Н-н-на, сука! Надо сказать, что охотник ещё несколькими десятками секунд ранее слышал многочисленные шаги, раздающиеся за его спиной, но не придал им значения — важными они для него стали лишь тогда, когда что-то громоздкое просвистело мимо его уха. К счастью, Хименес вовремя оттолкнул его, чуть не получив по голове железной трубой вместо спасённого, и сразу же схватился за руку, которая попала под удар. Старик обернулся и увидел, что на него, покосившись по инерции от замаха, несётся знакомый ему рядовой Ларри, в руках которого и сияет та самая железная труба, а позади стоит толпа новоприбывших зевак. Рядом с ним идёт ещё один парнишка — видимо, тоже обиженный судьбой. Одноногий сжал зубы и, оскалившись, бросился в ещё один замах, а его товарищ по идеям вынул нож из кобуры и тут же сделал первую ошибку — дал понять, что он — левша: — Убью! Первым на Хантера бросился, конечно же, Ларри. К его несчастью, старик ещё с прошлого раза понял, что парень в водовороте событий напрочь забывает о своих лишениях — развернув корпус боком, наёмник увернулся от удара трубы и, схватив противника за руку, отдёрнул его в бок — тот, потеряв равновесие, вписался в ближайшую, стоящую на расстоянии метра, ширму, упал на пол и запутался в ткани. Безымянный товарищ, тем временем, тоже не медлил — ровно через долю секунды нож уже летел прямо в брюхо Уиллу, но даже ослабевшей его хватки было достаточно для того, чтобы остановить неуверенный удар военного — он обхватил двумя руками ладонь солдата у своего пояса и, как только замах был остановлен, ударил левым кулаком по запястью — лезвие, выпущенное из хватки, упало на пол. Подставив плечо под удар, нацеленный на рёбра, он вновь обхватил руку соперника в двуручный хват и, слегка приподняв, прошмыгнул под ней за спину, вывернув плечевой и локтевой суставы на максимально возможный угол. Нападющий хотел было протестовать, но тут же был остановлен — стоило старику провернуть руку ещё на пару градусов, как враг тут же выровнялся и выгнулся в спине, пытаясь компенсировать боль и угол наклона. К тому моменту Ларри уже выбрался из ловушки зловещей шторы и с новыми силами бросился в бой, даже несмотря на то, что Хан стоял за его товарищем, взятым в захват. Как только рядовой шагнул ногой на расстояние, подходящее для удара, старик рывком выкинул стопу вперёд и, поддев деревянную голень противника, дёрнул на себя и влево, осуществив подсечку. Тот практически сел на шпагат, тут же схватившись за растянутые связки у паха и бедер, однако даже та боль была главенствующей недолго — следующий удар был нацелен точно в нос и оставил немного крови на носке ботинка. Отправив во временную дезориентацию первого врага, наёмник тут же взялся за второго — левой ладонью он ещё сильнее вывернул кисть и всю руку безымянному солдатику, а правой — обхватил плечо. Через секунду он резко завёл конечность за спину и, отведя от тела, рывком дёрнул вверх. Раздался крик, больше похожий на писк или сдавленный вздох — кость вылетела из сустава, а незадачливый боец тут же пинком был отправлен куда-то в сторону койки. Краем глаза Уильям «Из Джонсборо» Хантер увидел, что из толпы солдат, которая до этого просто стояла полукольцом, начинают пробиваться новые фигуры. «Вот суки… Стая шакалов, мать их… Столько я не выдержу. Надо что-то… — взор его перевёлся на нож. — Надо что-то придумать». Старый охотник быстро метнулся к ножу. Ларри, ползущий по полу к лезвию, видимо, думал о том же самом, и то была его последняя мысль на день — размашистый удар стопой прямо по челюсти отправил парня в полный нокаут, а наёмник, схватив оружие, метнулся ко второму телу — тому, что было в сознании. Одной рукой он живо поднял рядового и приставил нож к горлу, а второй — ловко расстегнул кобуру и, достав оттуда табельный пистолет, вытянул конечность вперёд себя, целясь в однообразную зелёную шеренгу. — А ну стоять, сучары! Не я это затеял, но будьте уверены — я легко это закончу! — он нацелился в голову заложнику, а сам спрятался за ней же. Толпа тут же разразилась невнятными криками — кто-то грозился, кто-то просил, кто-то пытался успокоить, но среди одинаковой нейтрально-зелёной волны шума можно было отчётливо услышать всего два слова — уж больно часто те проскакивали, когда та волна то поднималась, то опускалась, бушуя, словно настоящая стихия: «военный трибунал», — и то не сулило никому… никому вообще ничего хорошего. Некоторые же из просто достали оружие в ответ, и теперь на Хантера целился если не десяток, то добрая двадцатка малокалиберных стволов. Спустя минуту, когда всё поутихло, он наконец смог увидеть в толпе знакомое сероглазое лицо, которому, пускай и не сильно был рад видеть, тут же начал отдавать спасительные команды: — Пацан, быстрее зови сюда Джеймса — мы уходим! — в ответ раздалась лишь тишина, а лицо Мальчика приняло непонимающий вид. — Ты что, оглох?! Быстрее, парень! — Я не могу, — спокойно, даже холодно ответил тот. — Джеймс мёртв. На какое-то мгновенье голову Уильяма заполнила пустота — ощущение, схожее на помехи в эфире — вроде бы и были мысли, но их просто не было слышно. Каждый импровизированный план тут же разваливается ещё на чертежах, потому что в схеме не хватало одной очень важной детали, а разум не покидало ощущение, будто бы тело только что лишилось руки. Придя в себя, он ошалело посмотрел на окруживших его солдат, также обступивших гонца с неприятной новостью в кольцо, и закричал: — Тогда!.. Треск стекла. «Ну конечно. Можно же было догадаться, — Хантер широко открыл глаза и, ослабив хватку, камнем упал на пол, оглушенный ударом. — Стоило понять, что он примет их сторону. Только… Чего же он так долго стоял за спиной?» — старик сам себе всё больше и больше напоминал зависшую посреди выполнения программы машину — ведь он был там, лежал на полу, очень слабо моргая глазами, хотел пошевелиться, но просто не мог этого сделать, а мысли были где-то очень-очень далеко — в бездонном рассвете, на который так пристально, но глупо уставился его оглушённый взгляд. В обзоре появился доктор Хименес. Струсив руки от осколков стекла, тот медленно подошёл к Уиллу и, бегло осмотрев того, сделал заключение себе под нос: «Жить будете… — врач привычным движением проверил пульс, а охотник пытался читать по губам. — Зря вы в это ввязались. Видимо, у вас просто не могло быть другой судьбы…» — Уильям из Джонсборо закрыл глаза, и звуки тут же погасли вместе с рассветом. Веки же предательски не хотели открываться, погружая всё ещё слабый организм куда-то во тьму…***
Удар. Тело Уильяма вновь оказалось в грязи, а на грудь ему давила довольно тяжёлая нога. — Я же… почти попал. — Да, не спорю. Но почти — это не результат. Вейлон, буквально стоящий на парне, крутил в руке нож, моментами нарезая воздух перед собой на мелкие лоскуты. По лицу мужчины трудно было понять, был ли доволен он результатом, зато по лицу Хантера было понятно, что лежать в прохладном вязком болоте — не самое большое удовольствие. — Впрочем, неплохая попытка. По крайней мере, ты смог зайти мне за спину. — Что, сейчас пойдут советы о том, что не нужно делать? — Как ни странно, но да. Не стоило кричать «убил», пока ты всего лишь замахивался — дал мне большую подсказку о том, где находится твоя голова. Так-то я и смог схватить тебя «за шкирку» и перекинуть на землю. Запомни: ты не побил, пока не нанёс последний удар. Вытерев одной рукой лицо, Уилл сплюнул грязь с губ и, несмотря на то, что ноги уже на нём не было, продолжал лежать, пялясь в серое небо безразличным взглядом. Спустя секунду, он всё же вымолвил то, что хотел: — И всё же ты не победил. — Ась? — Ты не победил меня. Добивай. — Что, думаешь отыграться, лёжа на земле? Серьёзно? — Всё может быть. Сощурив серые глаза, Вейлон медленно зашагал к парню, крутя нож вокруг пальца. Как только он оказался у тела — тут же переступил его, лишая возможности резко подняться для удара. Грозная фигура мужчины с такого ракурса, буквально, закрывала солнце, но лежащий, парадоксально, не дёрнул и мышцей лица — лишь пристально смотрел своему временному сопернику в глаза, держа руки опущенными. — Знаешь, — начал Ви, приседая на корточки и наводя нож на грудь, — в такие моменты трудно рассчитывать на эффект неожиданности, ведь враг постоянно сос… Резким движением Уильям обхватил правой рукой запястье мужчины и, отведя лезвие в сторону от себя, достал из кобуры, выглядывающей из-под плаща, револьвер. Ви тут же перекинул нож во вторую руку и замахнулся на парнишку через собственное предплечье, которое последний всё ещё удерживал в стороне — поздно. В те секунды, когда он только занёс нож, Хан уже был нацелен пистолетом прямо ему под челюсть и легонько улыбался. — Щёлк. Убил… Я выиграл. Время замерло. Вейлон удивлённо, если не ошарашенно, смотрел на своего противника. Отдельные волоски в косе и бороде уже побеждённого дёргались от ветра, немного встав дыбом, а шея ныла от холодного ствола его собственного оружия. Уильям же лишь улыбался, сам не зная, от чего — ни грязь, облипшая его обмотки, ни что-либо другое его просто не волновало. Так и стояли две одинокие фигуры посреди болот Нового Орлеана — замерев в изумлении. Стояли, пока один упавший с дерева лист — первый, наверное, за осень пятьдесят четвёртого, не оторвался от дерева и, совершив несколько смертельных авиационных трюков, приземлился прямо парню на лицо, полностью закрыв обзор. — Ха… Ха-ха-ха… — Ха-ха-ха-ха-ха. — Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Знаешь, это был грязный трюк, — резко посерьёзнел Ви, вставая на ноги. — Грязный, не грязный — всё равно. Я ведь победил. — Да, победил. Но учти, что в нормальных обстоятельствах у тебя не было бы тех десяти секунд, в которых ты продумывал свой следующий план. — Ты о?.. А, нет, — тут же соврал он. — Я просто на небо засмотрелся — красивое оно сегодня. Погода такая… Такая… — Да, — взглянув на серое полотно, ответил Вейлон. — Красивое. Будет дождь… Ладно, пошли — самое время отправиться туда, где есть чистая вода и нормальная одежда. — Одежда — это мне, что ли? — Не мне же. Ради этого только тебя и подцепил на драку. — Что?! — А что? Ты же мне уже все мозги проел своим нежеланием быть обузой. «Зря ты меня вытащил\Не стоило\А ты не жалеешь?» — так что лучше было перестраховаться и не оставить тебе других вариантов, кроме как переодеться. — Ты извалял меня в грязи и разбил губу просто для того, чтобы купить одежду? — Ага. — Пф… Ха-ха-ха… Ха… Ну и методы у тебя. — Чем богаты. Но вообще, вот тебе совет: если жизнь тебе даёт благоприятный случай — не выделывайся, используй. Понял? — строго спросил мужчина. — Вот и отлично. Пошли. — Подожди, Ви! — Ну что ещё? — Только что я тебя выиграл, но… В тот момент, когда я доставал пистолет… Ты же не поддавался мне, специально медля с ударом? Мужчина опустил глаза и замолчал всего на секунду. О чём он думал в тот момент, он не скажет никому и никогда, но ровно через мгновенье он уже с уверенностью будет смотреть вперёд и вновь ответит строгим низким голосом — как умеет: — Нет.***
Проснулся старик от жгучей боли в щеке и резкого хлопка. Перед глазами немного размыто предстал образ, который Уильям тут же узнал и не обрадовался тому — Ларри. Парнишка выглядел странно. С одной стороны, даже невооруженным взглядом было видно, что его распирает от агрессии — взгляд из-подо лба, сомкнутые зубы, небольшие подёргивания, но с другой… Впрочем, не только это волновало Хантера — большим источником интереса было и то, что его привязали верёвками к оконной раме прямо у выбитого окна в пентхаусе, а площадь перед ним расчистили от осколков, мусора и ящиков — пустое пространство где-то для десяти человек. Да, он уже точно видел нечто похожее — виновник, привязанный к столбу или просто поставленный вперёд с завязанными глазами — расстрельные стены. — Я, блять, хотел вовсе не этого! Рядовой резко подскочил к наёмнику и ткнул на него пальцем. Тот через свои седые волосы видел, что на глазах у парня стояла влажная пелена, а руки немного тряслись. Видел, но виду не подал. — Я думал… Ты должен был, сука, привести их! Всех до единого! А ты!.. Вот — всё, что от них осталось. Полюбуйся! Он прозвенел именными жетонами перед глазами охотника. Да, сомнений не было — в глазах точно стояли слёзы, готовые пуститься в любой момент. Он опустил лицо и, выдохнув, в бессилии ударил по полу руками. Конечно же, это ничего не дало — мёртвые не отвечают на зов, они лишь слушают. — Думаешь, раскаиваться буду? Хрен тебе. Слишком много удовольствия для того, кто завтра наверняка будет смотреть, как меня изрешетят под предлогом справедливости. Солдатик поднял голову и тут же ударил старика что есть силы ладонью по челюсти. — Нихера ты не понимаешь! — Сколько ж можно-то… — он размял челюсть и облизал губы, проверяя их целостность. — Хватит возить передо мной своими соплями по полу. Зачем ты сюда пришёл? Поглумиться?! Посмеяться?! Так валяй — у меня целая ночь впереди! После этих слов рядовой рассвирепел — хромая, он подошёл к Хантеру вплотную и, схватив того за волосы, начала бить по лицу правой рукой. — Дело, сука, в том, — удар, — что я, — удар, — пытаюсь! — удар. — Пытаюсь поступить правильно! — удар. — А ты, сука, — удар, — нихера, — удар, — не, — удар, — понимаешь! Когда взгляды двух мужчин пересеклись, Ларри обомлел. Да, Уильям понимал, что его лицо наверняка тогда подходило под понятие «жуткое» зрелище — боль намекала, но, по крайней мере, видеть он мог обеими глазами, а зубы оставались на местах. И всё же, несмотря на боль, единственное, что он мог делать — улыбаться. «Ну давай», — пытался шепнуть он. Не получилось — кровь залила рот. Солдатик отскочил в слезах и забился под ближайшую колону, свернувшись в клубок: — Не понимаешь… Не понимаешь… Не понимаешь… Не понимаешь… Уилл ухмыльнулся, безразличным взглядом посмотрев на комок сожалений, сидящий напротив него. Единственное, что его волновало — кровь во рту, так что он сплюнул её рядом с собой и продолжил таращиться: — Выговорился? — Это не то… Не то, что я хотел… — Охренительно ошибся. Самую малость, — в ответ не раздалось ничего, кроме всхлипов. — Так чего я там не понимаю? Ответом вновь служила тишина. Пока солдат разбирался в себе, наёмник пытался разобраться с верёвками. Ему не везло — рамы окна были гладкие, идеально ровные, ни единого осколка или стёклышка, застрявшего после выстрела, ни единого болтика или шурупа, криво торчащего из рамы — ничего, чем можно было бы хоть медленно, но перерезать путы своего плена. Видимо, кто-то решил подстраховаться, прежде чем их вязать. «Сука-жизнь, — подумал себе Уилл. — Действительно — сука». В конце-концов успокоившись, Ларри сел напротив связанного Уильяма, смотрящего мрачным взглядом парню в глаза, и кинул тому под ноги горсть военных жетонов. — Чего не понимаешь? Смотри, — он потянулся и достал первый жетон из кучи. — Ян Ирвин, помяни Господь его душу. Он всегда мог найти себе приключений на зад — грёбаный патриот. Какой к чёрту патриотизм, если даже страны не осталось? Этот пойдёт его сестре, — намотав цепь на ладонь, рядовой взял следующий. — Джим Хоккинс. Вечно он возился рядом с этим доктором — всё помочь хотел. А теперь всё, что от него осталась — бессонница Хименеса и сожаления. Джереми и Кларк Блэр. Оба в один день… Сука… Ты даже не представляешь, как мне придётся в глаза их сестре смотреть… И их матери! Двое сразу и нихрена… Нихрена, кроме этих грёбаных железяк не осталось, — Уилл молчал. — Марк Руди. Если что: «краткость — сестра таланта», — это про него — мог нормально говорить только с Кевином. Где же?.. А — вот он, — он поднял жетон за цепь и выставил перед собой. — Кевин Ли Алистер, собственной персоной. Вернее, всё, что о нём может теперь напоминать. Третья отрицательная… Юрий Марков. Знаешь, я никогда не любил этого лысого ублюдка, но… Теперь у меня странное ощущение — когда вокруг меня нет ни друзей, ни врагов… — Одиночество. — Джейсон Де Сильва. Девятое тридцатое две тысячи шестьдесят первый. Четыре дня до Дня рождения. Как тебе такое, а? Бойд Леви и Рик… Ричард «Рик» Краузер, вернее. Эй, наёмник? Как думаешь, рай существует? Уильям поднял глаза на парня и увидел ровно то же, что когда-то было с ним самим. На самом деле, в глубине души он надеялся, что подобное место и вправду есть. На земле, над землей, под землёй, в другой реальности или параллельной вселенной — неважно. Однако те, кто умер на его глазах, те, кто погиб ни за что и не из-за чего, вполне могли бы найти там то, что он им так сильно желал — второй шанс. Могли бы. — Нет. Его нет. А если бы был — мы бы давно уничтожили бы его своими же руками. — Жаль… Хотел бы я глянуть, как Леви издевательски хихикает над заиком-Риком в этой чёртовой белой рясе и с арфой в руке. Было бы забавно. Было бы… Да хоть что-нибудь было бы! — Так к чему всё это? — А ты не понял? Эти ребята — я рос с ними. Они — всё для меня. Один отряд, одни и те же подготовки, соседние койки… А теперь их всех нет. За один день. И некому больше сообщать об их кончине членам их семей, кроме меня… — Хм… — Я думал, что привык к смерти. После Южной Дакоты и того грёбаного Терминуса, но, когда я увидел, как этот парнишка притащил тебе… Когда я узнал, что… Я словно озверел… А потом ты ещё и очнулся — живой, здоровый, без единого признака заражения. Я просто поверить в это не мог. Не хотел даже думать, что такая несправедливость может быть. И я… Я… Рядовой встал с места и молча, не издав ни единого шепота, перерезал верёвку, подав руку Уильяму, чтобы тот поднялся. — Убирайся отсюда нахер. Я не мудак, как ты мог подумать. Да, по мне не видно, но я действительно не хотел всего этого, — парнишка смотрел прямо в глаза старику. — Вначале я просто подумал, что это ты… Что это ты во всём виноват — в их смертях. Был уверен в этом и хотел справедливости, хотя теперь даже не знаю, как твоя смерть помогла бы её получить. Я понятия не имею, зачем Бернард взялся за оружие. Я вообще не знаю, зачем он со мной пошёл!.. Но я знаю одно: никто не переживает этот суд, наёмник, — в руки Хантеру упал тяжёлый боевой нож. — Думаю, ты это знаешь лучше, чем я. А я… Я такого всем наговорил, — Ларри на секунду опустил голову. — Я же не знал, как всё было! Я просто был зол! Сказал то, что думал. Как предполагал!.. А теперь они меня и слушать не хотят, — Хан размял кисти и, положив нож в кобуру, встал на ноги. — А потом твой парнишка рассказал, что нашёл тебя, лежащего с фильтром в руке перед телом Леви. Сказал, что ты не дополз всего пару метров… Что пытался, пока я… В этом суде не будет справедливости. Только кровь. Потому вали отсюда. Иди любой дорогой и обходи это грёбанное место… Чердак пуст — его должен дежурить я. Пацан уже ждёт тебя там. Плюс ко всему там валяется твой плащ и разорванная к хренам рубаха — это всё, что я могу предложить. Про оружие и припасы забудь — разобрали уже все всё, что видели. Уильям из Джонсборо кивнул и поспешил удалиться. Уже в конце пентхауса, у лестницы наверх, его вновь окликнул рядовой, держащий перед собой жетон на старой железной цепочке. — Эй!.. Это твоё, я полагаю. Ты, конечно, не выглядишь сентиментальным, но, думаю, это тебе пригодится. Просто затем, чтобы. В руки старику упала небольшая плашка. Конечно же, он знал, что там написано: «Джеймс Виттима. 03.06.2061. Вторая отрицательная», — а на задней же стороне то, что сам мужчина написал уже сам в далёком две тысячи восьмидесятом — после освобождения: «Свобода — это право не стрелять». Как только жетон упал в руки наёмнику, он тут же услышал подлый шёпот, эхом отдающийся по помещению. Пока его взгляд остановился на табельном пистолете, что лежал в кобуре, тёмная, размытая, но очень высокая фигура вышла из-за одной из колонн пентхауса. На ней всё ещё не было очертаний лица, но по одному взгляду на неё Хан мог уверенно утверждать: она улыбалась. — Давай убьем его, — шепнул силуэт, стоящий позади парня и раскручивающий вокруг большого пальца только что полученный нож. — Ты подумай: пистолет, патроны, бронежилет, прочая амуниция… — парень действительно был в полном боекомплекте, так как находился в карауле. — И всё это за один взмах ножом! Если выйдешь в мир сейчас — сдохнешь. У тебя же нихрена нет с собой. Чёрт, да даже еды нет! — фигура подошла к солдату и оперлась на его плечи, выглядывая из-за головы. — Давай же. «Если жизнь даёт тебе шанс — используй», — один легкий удар и… Хан опустил глаза и прислушался к ощущениям — его желудок выл от голода, словно голодающая собака, а инстинкт самосохранения говорил о том, что нож мало подходил как для охоты, так и для убийств. Наверху его ждал лишь ещё один голодный рот, сырой плащ и разорванная рубашка. В момент сомнения взгляд его вновь упал на кобуру, где поблёскивала сталь оружие, но он смотрел и видел лишь следы от верёвок на своих запястьях — всё ещё синие. Он молча пожал руку Ларри и поспешил уйти, а силуэт тут же растворился в воздухе. На чердаке было всё так же пыльно. Сквозь гул генераторов не было слышно ничего, а сквозь закрытые ставни — ничего не было видно, и всё же Уильям Хантер знал куда идти — лампочка в дальнем углу светила, отражая человеческую тень. Парень сидел на снайперской позиции Тихого, опустив голову, и время от времени посматривал в окно. Рядом с ним лежали плащ и рубаха. — Зачем ты соврал, что я пытался спасти солдата? Ты же сам видел, что кто-то пристрелил его. — Потому, что иначе Ларри не решился бы тебя спасти. А он хотел… Очень хотел. Вину, должно быть, чувствовал, — не поворачиваясь, ответил Мальчик. — Это ты тоже понял по глазам? — Люди куда прозрачнее, чем мне казалось. Особенно, если их что-то тяготит — они всеми силами пытаются показать это… Что им нужна помощь, поддержка, толчок. Даже если их характер сопротивляется… Держи, — парень обернулся и вытянул руку с револьвером в ней. — Как достал? — Соврал. Сказал, что он принадлежал Джеймсу и попросил отдать мне как память. Думаю, они просто не могли отказать — он же был бывшим военным, как-никак. И погиб. Как и остальные. — Он сам тебе рассказал о своей службе на армию? — Да. И то, почему ненавидел себе подобных — тоже. Старик откинул барабан — шесть пуль ровно. «Забавно». Положив пистолет в кобуру, он накинул рубаху, попытавшись окончательно не порвать рукав — не получилось. — Вот… Блять, — пришлось придерживать единственный целый кусочек шва. — А что с лицом? — Это?.. Это цена свободы, — он накинул плащ и положил оружие в кобуру. — Пошли отсюда — я хочу похоронить Джея или, хотя бы, сжечь тело. — Уже.***
В Ботаническом Саду Оклахомы было пусто — большинство из растений уже отцвели или сгнили из-за обильных дождей, и лишь древние деревья остались на своём прежнем месте, приятно шелестя желтеющей листвой на ветру. Там, среди всей той пустоты, забытых грязных окон и холодного бетона стояли два деревянных креста, а перед ними — две такие же серые, как и небо, фигуры. — Вот он. — А кто второй? — Брат. — Ты сам… Двоих? — Нет. Попросил ребят об одолжении. Они согласились. — Понял. Старик положил руку в карман и обхватил жетон, лежащий там. Какое-то время он просто сжимал его и смотрел на крест. Или в пустоту? Мысли всё так же не хотели лезть в голову, рушились ещё в самом зачатии. Единственное, что было реальным — шум ветра. Тихий, спокойный, безмятежный. «Всё пройдёт, — говорил он миру. — И все пройдут». — Знаешь, что плохого в смерти? — спросил вдруг Хантер. — Человек оставляет по себе слишком глубокий след. Раз за разом. Вот, как оно происходит: чем дольше живёшь — тем больше теряешь. А потери… Чувствуются куда сильнее, чем приобретения. И след оставляют по себе глубже. Это как идти по зубьям пилы — ты долго-долго поднимаешься вверх, привыкая к человеку, принимая его к себе в сердце и в голову, а потом, когда ты оказываешься на вершине, оказывается, что следующий шаг ты должен сделать в обрыв — опуститься на тот же уровень, с которого начинал. Шаг и всё — нет человека. И начинаешь сначала. А на конце этой пилы — пусто. Нет там ничего — всеми богами поклялся бы, если бы верил — только смерть. И вот что худшее во всём этом? — Парень вопросительно поднял глаза. — Осознание того, что кто-то благодаря тебе поднялся на ту самую вершину. Что кто-то должен будет упасть вместе с тобой. Только вот ты умрёшь — твоё сердце уже никогда не сожмётся, а сердце того, кто продолжит жить… наверняка оставит по тебе печать, — Хантер поднял перед собой жетон. — И вот эта печать — всё, что есть по человеку. Вся память. Ни вещи, ни наследство — ничего из этого не играет роли — это лишь средства, в то время, как память и воспоминания — это цель. И… Пока ты помнишь человека, пока можешь воссоздать образ в голове — он всё ещё жив. — Как с праздником Мёртвых в Мексике? — Да. Как с праздником Мёртвых в Мексике. По крайней мере, так проще тем, кто остался. Уильям повесил брелок на вертикальную часть креста и встал перед могилой. «Я должен был тебя пережить. Должен был. У нас ведь был с тобой уговор, помнишь? Что, когда придёт моё время, ты убьешь меня. Клятва. И вот, ты умер… А время так ещё и не пришло. Как ты мог?! Как ты мог так поступить?! Прости меня…». — Я побуду с тобой немного? — заговорил Мальчик. — Найду себе место, где захочу остаться, и тут же уйду. Просто я… Прости, понимаю — не время, но это важный вопрос… Можно? — Уилл молчал. — Если не для меня, то для него… То есть!.. — Да. Но только до того времени, как найдёшь что-то безопасное и подходящее для жизни. Там и расстанемся. Парень кивнул и, вытащив из рукава куртки какой-то браслет, потянулся ко второму кресту. Склонившись над ним, он нацепил украшение на левую сторону горизонтальной доски. Всмотревшись, старик лишь увидел небольшие ракушки, пронизанные ниточкой. Старое, наверное, ожерелье. — Постоим? — Постоим. Склонив головы, двое фигур замерли над безымянными крестами и молчали. Долго. — Доктор сказал мне, что ты интересовался какими-то двумя людьми. Сказал, что те пошли в посёлок на юго-западе от Оклахомы, и просил навестить их, раз уж ты не смог бы — сказать, что ты не придёшь на встречу. — Знаешь, где этот посёлок? — Да, у меня есть координаты. — Вот и отлично. Теперь… Теперь давай убираться отсюда. Я голодный как волк…