POV Макс Невский
*Две недели назад* Сидел в своей новой квартире, вспоминая все, что произошло со мной. Два месяца назад я купил билет в одну сторону. Самолёт: n-ск, Россия — Вудбридж, Америка. Я родился в Калифорнии и получил гражданство, поэтому в любой момент мог приехать в Америку, и с детства мечтал уехать из России, меня угнетала серость на улице, угрюмые люди, которые против того, чтобы ты отличался от стандарта. Помню, когда мне было шесть, мама отвела меня в новый детский сад. Мы переехали в другой район нашего небольшого города из маленькой однушки в просторную трехкомнатную квартиру. Отец пошел на повышение и за несколько лет смог накопить на новое жильё. В связи с переездом пришлось поменять и садик. Первый день на новом месте. Воспитательница Надежда Михайловна мило улыбается моей маме и берет меня за руку, ведя в группу, чтобы познакомить с ребятами. Они сидели кругом на темно-зеленом ковре и передавали друг другу мяч, играя в «съедобное-несъедобное». Я присоединился к ним, усаживаясь между двумя девчонками с одинаковыми русыми косичками. Все удивлённо таращились на меня. — Это Максим, — представила меня немолодая воспитательница, стоя за моей спиной и поглаживая морщинистыми руками мою голову. — Теперь он с нами в группе. — Всем привет, — поздоровался я, оглядываясь вокруг. Этот детский сад мало чем отличался от предыдущего. Разноцветные стены с картинками героев из советских мультфильмов, множество шкафов и полок с книжками и настольными играми, посередине большой комнаты 10 обеденных столов, дальше игровая и дверь в спальную комнату. — Расскажи о себе, чем ты любишь заниматься? — Надежда Михайловна села рядом со мной, девочка с синим бантом на голове передала ей красный круглый предмет. — Люблю сидеть за компьютером и английский язык — торжественно выдал я и не понял, почему она недоумевающе уставилась на меня. Мама в три года отдала меня в школу английского языка. Мне нравилось учить новые слова и узнавать культуру других стран именно тогда во мне проснулось желание поехать в Америку. Техникой я увлекался примерно с того же возраста, я любил нажимать на кнопки и смотреть, что происходит с устройством. В четыре года я как-то восстановил любимый «Jetix» на телевизоре, когда мама удалила его из-за моего вечного залипания у пузатого экрана. Она была знатно удивлена тем, что мне удалось это сделать в таком юном возрасте и рассказала, что долго мучилась с тем, чтобы стереть этот дурацкий, по ее словам, канал, и разобралась только с помощью отца и инструкции. А потом папа принёс компьютер, совсем новый, немногие тогда могли его себе позволить. Как сейчас помню: белый, такой же пузатый, как и телевизор, со странной прямоугольной штуковиной с изобилием кнопок, называемой клавиатурой, и серой мышкой на длинном белом проводе. Когда это чудо-техники было включено, я понял, что не успокоюсь, пока полностью не изучу этот предмет, начиная с проводов и заканчивая разноцветными иконками на фоне голубо-зелёного пейзажа. И в шесть лет, как я считал, уже не плохо разбирался в этом устройстве. По крайней мере, умел раскладывать пасьянс. — Хорошо, — улыбнулась Надежда Михайловна и передала мне мяч, привлекая к игре. Передо мной сидело с десяток ребят: девочек в ярких сарафанах и мальчиках в шортах и футболках. Все выжидающе глядели на мяч, готовясь ловить. Все, кроме одного. Скромный мальчишка, сидящий на коленках, рассматривал меня своими большими синими глазами сквозь прямоугольные черные очки. Я поймал на себе его взгляд и впервые почувствовал какое-то странное чувство, мне захотелось подружиться с ним. Я бросил ему мяч прокричав «яблоко» и он ловко поймал его своими маленькими ручками, а затем отправил мячик дальше. Его звали Никита Семников. Через пару недель мы стали лучшими друзьями и я каждый раз приходил в садик, чтобы увидеть его. Не то чтобы у меня был выбор, но я никогда не плакал по утрам из-за того, что хотелось спать, как было раньше, а смирно шёл в садик, представляя, как мы с Никитой будем играть в машинки и собирать конструктор. На выпускном из детского сада мы стояли в чёрных, жутко неудобных костюмах с галстуками и слушали речи воспитателей и родителей. А потом, когда нам вручили подарки в виде «набора первоклассника» и мы стояли на выходе из садика, готовясь расстаться с ребятами, мне почему-то захотелось его поцеловать. Я обнял его на прощание, чмокая в щеку. Он улыбнулся и поцеловал меня в ответ. — Мы же будем и дальше дружить? — спросил Никита, пока его мама копошилась в сумке, пытаясь сложить поделки, которые мы делали с Надеждой Михайловной после сончаса. — Конечно будем! — ответил я, держа свою маму за руку, а потом они скрылись за дверью. Я услышал, как мама объясняла ему, что мальчики не должны целовать друг друга. А я так и не понял почему. И мы больше не виделись. Мы созванивались каждый день, болтали с утра до ночи и в одно утро он не взял трубку. И на следующий день и даже через неделю на другом конце провода слышались длинные гудки. Я рыдал по ночам, скрываясь от родителей под подушкой, ведь «мальчики не должны плакать» — так мне говорил отец, когда я разбивал себе коленки, падая с велосипеда. А потом мама узнала, что Никита с родителями попали в автокатастрофу, никто не выжил. Она не говорила мне об этом, я подслушал их с отцом разговор, пока она рассказывала ему, ее голос дрожал, а по щекам лились горячие слёзы. Я, узнав всю правду, зарыдал, спускаясь по стене на пол, они услышали мои крики и все поняли, мама попыталась меня успокоить, но я продолжал кричать и вырываться из ее объятий. Было больно, тогда во мне впервые поселилось чувство, что в жизни все непросто и это не последние страдания. Когда мне было плохо, я звонил Никите и записывал ему сообщения на голосовую почту, рассказывал о том, что у меня происходит, представляя, как он слушает и улыбается. А потом телефон отключили и надоедливая тетка бурчала что-то вроде «такого номера не существует». И мой маленький мир рухнул. Я тогда ещё не знал, но именно это дало начало в принятии своей ориентации. Мне никогда не нравились девочки, они казались слишком писклявыми, слишком несерьёзными, слишком непонятными. Начиная с пятого класса я стал заглядываться на пацанов с параллели, но никак не решался подойти. В России сложно быть геем. Особенно в маленьком городе, в котором почти все друг друга знают. Я рассказал родителям о своей ориентации в седьмом классе. Отец посчитал, что это бушующие гормоны и это пройдёт, а мама сказала, что любит меня любым и предупредила, что лучше не распространятся об этом, люди могут быть жестоки и причинить вред тому, кто на них не похож. Я и не распространялся. Я упоминал, что любил технику. И это увлечение не оставило меня. Информатика была любимым предметов в школе, я быстро изучал языки программирования и начал зарабатывать на этом неплохие деньги и уже в восьмом классе мог полностью финансово себя обеспечить. Поэтому после 18-летия, не окончив 11 класс, я купил билет в один конец и через пару месяцев оказался в Вудбридже с большим чемоданом и желанием начать жить так, как мечталось много лет. Я сидел, осматривая свою съёмную однокомнатную квартиру. Мы с хозяйкой заключили договор на полгода вперёд, поэтому прекрасная жизнь мне была обеспечена на ближайшие шесть месяцев. Я вышел на балкон и закурил сигарету, наслаждаясь видом с пятнадцатого этажа. — Это то, о чем ты мечтал с трёх лет, Максим Невский! Ты здесь, — произнёс я вслух, выдыхая тёплый дым. Я не мог поверить во все это и старался убедить себя в реальности происходящего. Напротив моего окна находилась школа «Кранбрук» — мое новое учебное заведение и сегодня был мой первый учебный день. Я докурил сигарету, выбросил окурок и вернулся в квартиру. За две недели нахождения здесь я уже успел разобрать все вещи и освоиться на новом месте. Знал, где ближайшие продуктовые магазины, торговый центр и кинотеатр. Я чувствовал себя свободным в Вудбридже. Мне было уютно и тепло, несмотря на погоду и отсутствие близких мне здесь людей. Почему-то все казалось роднее, чем там, дома, в России, и это было очень странным, потому как там я прожил всю свою жизнь. Я открыл шкаф и снял с вешалки уже поглаженную рубашку и укорочённые чёрные брюки. Все это оказалось на мне спустя несколько минут и я дополнил свой образ белыми кроссовками и шоппером.***
— Good morning! This is our new student Max Nevsky. He is from Russia, — произнёс директор, с акцентом проговаривая мою фамилию и ставя ударение на последний слог. Ребята смотрели на меня большущими глазами так же, как тогда, в садике. По классу прошёлся шёпот. Я сел за первую парту и выложил из сумки большую тетрадь. Миссис Уотсон с улыбкой посмотрела на меня и продолжила урок истории, но гул не проходил, я слышал как за моей спиной обсуждают все, начиная с моих обесцвеченных волос и татуировки, выглядывающей из под воротника и заканчивая страной, из которой я приехал. Миссис Уотсон грозно постучала маркером по столу и продолжила вещать, когда все подутихли. Следующим уроком была литература, я вошёл в класс и среди галдящих учеников заметил белобрысую голову. Парень сидел один и копошился в телефоне, ожидая звонка на урок. Все, кроме него, уставились на меня уже знакомым мне оценивающим взглядом. Было непривычно, я чувствовал себя белой вороной, несмотря на то, что прекрасно понимал их речь и давно изучил культуру. Наверное, я ещё просто не привык. Со временем этот кипиш успокоится и я стану частью этой школы, как обычный ученик. Я сел на то же место, перед парнем, увлечённо тыкающим в телефон и на мгновение уловил его зелёные блестящие, будто кошачьи глаза. Он на секунду отвлёкся от телефона, заправляя за ухо светлую прядь волос, и равнодушно взглянул на меня, обратно залипая в экран.