Мелкий, ты меня убиваешь

POV Питера: Я приехал домой и медленно направился к частному лифту. Тони сообщили, о том, что я прогулял, и он сразу же перезвонил мне. Я был все еще потрясен разговором с Кэпом и остальными Мстителями, и я жутко не хотел допроса от Тони, поскольку боялся, что могу случайно проболтаться об этом. Но в голосовом сообщении и в смс он приказал мне вернуться домой в течение часа, а учитывая, что я очень не хотел злить его, я был дома за десять минут до назначенного времени. - Добрый день, Питер, - заговорила Пятница, и я буркнул ответное приветствие. Двери захлопнулись, но лифт не двинулся с места. Я в замешательстве посмотрел в камеру. - Эм, Ница, а почему мы не поднимаемся? – спросил я. - Питер, я вынуждена с прискорбием сообщить, что король Т’Чалла звонил сегодня мистеру Старку и уведомил его о ваших переговорах с капитаном Роджерсом, - сказала она, и я замер, чувствуя, как от этой новости кровь застыла в моих жилах. О боже. О нет, о нет, о нет! – У него есть расшифровки обоих разговоров, а также история поиска с того дня, когда ты работал за его компьютером, - продолжила она, и меня откровенно затошнило. Сердце бешено застучало, и я понял, что уже на грани паники. - Пятница, - протянул я жалобно, - как зол… что мне делать, Пятница? Он же убьет меня! Что мне делать? – с отчаянием спросил я у ИИ. – Насколько… насколько он зол на меня? - Сделай несколько глубоких вдохов, Питер, подыши, - посоветовал ИИ, и я заставил себя сделать так, как она сказала. Едва мне удалось чуток себя успокоить, я кинулся к дверям лифта, в надежде, что они откроются. - Я сожалею, Питер, но мне было приказано не выпускать тебя. Мистер Старк уже знает о твоем прибытии, и он сказал, чтобы ты прошел прямо в свою комнату и оставался там, - сообщила она мне доброжелательно, и слезы подступили к моим глазам, когда я кивнул. Лифт тотчас же поднялся на мой этаж, двери открылись, и я неуверенно вышел в коридор, с облегчением выдохнув, когда обнаружил, что здесь никого нет. - Мистер Старк сейчас в общей комнате, - сказала Пятница, правильно истолковав мое облегчение. Я только еще раз кивнул, а затем спешно рванул в мою комнату. Едва я вошел, Энтони сонно поднял свою голову с кровати и вскочил на ноги, когда узнал меня. Я рухнул на колени, обхватывая его руками, и слезы потекли у меня из глаз, когда я понял, в каких же неприятностях я оказался. Энтони тихонько заскулил, почувствовав мою печаль, и кинулся облизывать мое лицо, пока я плакал в его мягкий мех. - Энтони, - прохныкал я, - я облажался. Я очень, очень сильно облажался, и папа убьет меня. Он, должно быть, в такой ярости, Энтони. Боже, почему я такой неудачник? Мой пес еще немного поскулил, обнюхивая мое лицо и пытаясь слизать с него слезы. Затем он схватил меня зубами за кофту и мягко потянул, пока не довел меня до кровати. С моих губ сорвался слезливый смешок, пока я забирался на кровать. Энтони запрыгнул следом за мной и оберегающе лег поперек меня, словно говоря: «Я прикрою тебя». Я прижал к себе подушку, которую я украл у Тони пару дней назад, и вдохнул его аромат. Боже, я просто сошел с ума: я отчаянно не хочу видеть Тони, и в то же время жажду, чтобы он был сейчас здесь, рядом со мной. Насколько Тони зол? Глупый вопрос. Он, должно быть, в бешенстве. Наверно, покраснел от злости. Я читал его личные документы. Я стащил оттуда информацию и воспользовался ей. Я позвонил преступнику. Да, это был Капитан Америка, но он все еще разыскивается гребаным ООН. И после того милого разговора, я принял звонок от этого преступника и снова поговорил с ним, а заодно и с другими пропавшими преступниками. Я не рассказал Тони ни об одном из этих разговоров, хотя отлично знал, что должен был. А, ну и вишенка на торте, я прогулял школу, из-за чего проблем у меня стало только больше. Я облажался. Облажался по-крупному. Хуже, чем когда-либо. Еще хуже было бы, если бы я сам отправился в Ваканду. Хорошо, что эта мысль ни разу не приходила мне в голову… не больше чем один раз… или два. Я громко застонал, зарываясь головой в подушку. Сможет ли Тони простить меня когда-нибудь? Или доверять мне? Я предал его доверие. Я солгал ему. Я действовал за его спиной. Это конец, разве нет? Это тот самый момент, когда он поймет, что я того не стою. Он, вне всякого сомнения, уже сожалеет о том, что взял меня к себе. Боже, я совершенно того не стою. Глупый, глупый, глупый! Как он может захотеть видеть меня после такого? Я, вероятно, уничтожил последнюю для него возможность наладить отношения с другими Мстителями. Я, скорее всего, сделал все только хуже. Я только это и делаю, разве нет? Постоянно все порчу. Всегда, всегда все делаю только хуже. - Пятница, как ты считаешь, я плохой? – неуверенно спросил он. – Как ты считаешь, Тони сож…сожалеет о том, что усыновил меня? - Нет, Питер, разумеется нет, - ответила она искренне. – Мистер Старк очень сильно тебя любит, и ты знаешь это. Не сомневайся в этом только из-за того, что произошло. - Он не хочет меня видеть. – возразил я. - Это не так, - ответила она решительно, с нотками беспокойства в голосе. – Твой папа очень расстроен из-за произошедшего, но сейчас он не рядом с тобой только потому, что не хочет разговаривать с тобой, когда он зол. Он боится, что может сказать что-то, о чем потом пожалеет, и он не хочет обидеть тебя. Слезы в очередной раз потоком хлынули из моих глаз. Я понимал, о чем она говорит, но я все равно был так напуган. Я боялся, что он ненавидит меня, или что он больше не хочет меня. Я боялся, что он жалеет о том, что усыновил меня. Я боялся, что он больше никогда не сможет мне доверять. Я боялся, что нанес непоправимый ущерб. - Питер, - мягко позвала меня Пятница, и я издал какой-то жалобный звук в ответ, - мистер Старк отправил тебе голосовое сообщение, и он хотел бы, чтобы ты его прослушал. Он так же отправил смс, если ты предпочитаешь так. Пожалуйста, прослушай или прочитай его, поскольку, я уверена, после этого тебе станет легче. Я громко шмыгнул носом и, вытерев лицо, вытащил телефон из моего рюкзака. Я увидел пропущенный звонок, голосовое сообщение и смс от папы. Я склонялся к тому, чтобы прочитать смс, но я так хотел услышать его голос, что решил все же прослушать сообщение, в надежде, что Пятница не обманула меня. - Эй, Питер, - мягко поприветствовал папин голос. – Я обо всем знаю, понимаешь? Я знаю, и, угадай, что? Я все еще люблю тебя. Ты все еще мой маленький паучок; маленький паучок, у которого очень крупные неприятности, но все же мой маленький паучок. Я зол, да, скорее даже в бешенстве, но это не отменяет того факта, что я люблю тебя, и ты – мой сын. Оставайся в своей комнате, скоро мама позвонит тебе. Еще раз, я люблю тебя, и, пожалуйста, ради моего душевного спокойствия, держись подальше от неприятностей. Я улыбнулся сквозь слезы, стоило мне услышать, что он все еще любит меня. У меня огромные-преогромные неприятности, но он все еще любит меня. Я не разрушил наши отношения. Но, боже, у меня огромные-преогромные неприятности. Мой телефон зазвонил и я, догадавшись, что это Пеппер, немедленно ответил. - Привет, мам, - поздоровался я тихо. - Привет, дорогой, - ответила она ласково. – Тони рассказал мне, что произошло. Как ты? - Нормально, - пробормотал я в ответ. – Когда ты вернешься домой? - Ох, Питер, мне жаль, но не раньше, чем через неделю, - ответила она, и у меня сжалось сердце. - Я скучаю по тебе, - сказал я, на что услышал: - Я тоже по тебе скучаю. - Ты злишься на меня? – спросил я взволнованно, и она поспешила заверить меня, что нет, - я просто хотел помочь, - объяснил я, и в ответ услышал ее вздох. - Я знаю это, Питер, и Тони тоже знает, - заявила она мягко. - Он зол, - пробормотал я едва слышно, и еще несколько слезинок скатились по моим щекам. - Это так, - честно признала она. – Зол, разочарован, и ему больно. Но, он все равно любит тебя. - Угу, он сказал мне это в сообщении, - сообщил я ей. - В сообщении? Эм, окей… ну, просто помни об этом, милый. Пожалуйста, помни об этом, когда вы двое будете разговаривать об этом, - посоветовала она, и я почувствовал, как в моем животе запорхали бабочки. - Сомневаюсь, что я буду много разговаривать, - пожаловался я, и, хотя с ее губ сорвался выражающий сочувствие звук, она не стала заверять меня в обратном. - Ты знаешь, когда он собирается поговорить со мной? – уточнил я, желая, и в то же время не желая, узнать ответ. - Сегодня, - ответила она уверенно, и моя тошнота снова вернулась. - Ох, - только и смог выдавить я, и мама снова посочувствовала мне, после чего сказала: - Все будет хорошо, Питер, я клянусь. Как бы мне хотелось быть сейчас рядом с тобой, но, знай, что ты можешь позвонить мне, когда пожелаешь. И, как я уже сказала, помни, что твой папа любит тебя очень-очень сильно, и он только хочет научить тебя думать, прежде чем действовать, - у меня с губ сорвался жалобный стон. - Уроки Тони болезненны, - не смог сдержаться я, и она только снова вздохнула, отвечая: - Я знаю. Я громко всхлипнул, чувствуя невероятную жалость к себе. Следующие полчаса Пеппер разговаривала со мной, рассказывая о том, чем она занималась, и какие у нее планы на следующую неделю. Затем она сообщила мне, что собирается привести нам с Энтони одинаковые сувенирные футболки, на что я громко рассмеялся. - На самом деле, я собираюсь всем нам привести одинаковые футболки, чтобы мы смогли сделать эти слащавые семейные фотографии и отправить их вместо рождественских открыток, - продолжила она весело. Энтони громко гавкнул, и я принял это за его согласие участвовать в семейной рождественской фотосессии. - Ты же хочешь быть в самом центре фото, не так ли, дружок? – проворковал я псу. – Думаю, мы просто сфотографируем одного тебя и отправим эту картинку всем-всем-всем. Я услышал, как Пеппер хихикнула в трубку, и мне всем сердцем захотелось, чтобы она оказалась сейчас здесь, со мной. Я хотел почувствовать, как ее руки обнимают меня, а пальцы утешающе ерошат мои волосы. Мамы всегда самые лучшие. Они знают, как все исправить. Еще полчаса мы с Пеппер обсуждали планы на День Благодарения. Она хотела знать, чем бы я хотел заняться, но у меня не было идей. Последний День Благодарения мы провели вдвоем с Мэй, и он был потрясающий, но в этом году все изменилось. - А чем вы обычно занимались? – спросил я с любопытством. - Хммм, - она задумалась. – Ну, мы много чего делали: посещали благотворительные вечера, устраивали собственные вечеринки, ну, или, вообще ничего. Мы никогда не считали этот день важным, потому что чаще всего были заняты. Зная, что у большинства наших сотрудников есть семьи, мы брали на себя дополнительную работу, чтобы они смогли спокойно отпраздновать. Но теперь, когда у нас есть ты… - Вы не должны ничего менять ради меня, - быстро вставил я. – Я не хочу, чтобы вы меняли себя, эм… - У нас нет традиции, дорогой, - перебила она меня, - и я хочу, чтобы мы отпраздновали. Мы – семья, и я буду рада, если у нас появится новая традиция. - Ох, ну, если ты хочешь, тогда и я тоже хочу, - ответил я, охваченный возбуждением от мысли отпраздновать День Благодарения с моей новой семьей, - нужно будет пригласить всех на ужин или типа того, - предложил я. – И мы не обязаны готовить индейку, если вы не хотите. - На День Благодарения всегда есть индейка, Питер, так что и у нас она тоже будет; и, да, думаю, что собрать всех месте – это отличная идея, - ответила она радостно. - Не могу дождаться, - заявил я, в восторге от предстоящего семейного Дня Благодарения. Это не будет похоже на что-то, что делали в этот день мы с Мэй, но все равно это традиция, от которой я не хотел бы отказываться. В дверь решительно постучали, и я резко втянул воздух, глядя на нее круглыми глазами. Ой-ой. Дверь открылась, и я стремительно сел, одной рукой обхватив Энтони, который расположился между дверью и мной, а другой прижав телефон к уху. Тони зашел в мою комнату и, выгнув бровь, уточнил: - Пеппер? Я молча кивнул, и он подошел ко мне, вытянув руку. Я сжался, словно пытаясь спрятаться за Энтони, и нехотя вложил ему в руку мой телефон. - Эй, Пеп, - заговорил он в трубку серьезным, деловым тоном. - Ты спокоен? – спросила Пеппер так же серьезно. - Разумеется я спокоен. Как он? – спросил он, зная, что я отлично его слышу, но, очевидно, ему было плевать. Я кинул на него слегка сердитый взгляд, который он буквально уничтожил одной вскинутой бровью. - Думаю, ты и сам догадываешься, - ответила мама, - а теперь, хватит обсуждать нашего сына, словно он не сидит в этой комнате, слыша каждое наше слово. Вам двоим есть, о чем поговорить, так что покончите уже с этим и перезвоните мне, когда сможете. Передай телефон Питеру, - приказала она, и папа слегка нахмурился, после чего протянул трубку мне. Так же медленно, как я давал его, я забрал телефон обратно. - Эй, - сказал я тихо, - полагаю, пора прощаться. - Да, это так, но ты должен помнить, что я люблю тебя, и ты можешь позвонить мне, когда захочешь, - сказала она мне ласково. - Я тоже тебя люблю, - ответил я, после чего мы оба повесили трубки. Сердце начало колотиться все быстрее, и я уронил телефон на кровать и прижал к себе Энтони, медленно поднимая глаза на Тони. Он смотрел на меня с нечитаемым выражением лица, но в его глазах был просто ураган эмоций. - Нас с тобой ожидает долгий разговор, приятель, и я хочу, чтобы ты пошел за мной в мою комнату, - заявил он, жестом указывая мне идти первым. Я только закусил губу, сильнее прижимая к себе Энтони, который, вероятно, почувствовав напряженную атмосферу, начал беспокойно поскуливать. Почему он хочет сделать это в его комнате? - Давай, Пит, - поторопил меня Тони, - отпусти Энтони, - приказал он затем, и я скрепя сердце ослабил хватку. Тони протянул мне руку, которую я очень не хотел принимать, но все равно протянул свою в ответ. Однако мы оба оказались не готовы к тому, что внезапно Энтони низко зарычал на Тони, перемещаясь так, чтобы оказаться ровно между ним и мной. Тони немедленно прищурился и резко приказал: - Энтони! Слезай с кровати, сейчас же! Пес продолжил утробно рычать, так что Тони протянул руку и схватил его за ошейник, силой стаскивая его с кровати. Огромными глазами я следил за тем, как Энтони начал сопротивляться Тони, и даже укусил его за руку, пытаясь вырваться. Мой папа не собирался этого терпеть, так что он довел пса до его подстилки, усадил на нее, а затем опустился на корточки, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Обхватив морду Энтони руками, он начал говорить. - Энтони Старк, ты больше никогда не будешь рычать на меня или огрызаться, ты меня понял? – отчитывал он строго, - я не собираюсь вредить Питеру. Я люблю его, и неважно, какие эмоции ты сейчас ощущаешь от него, я обещаю, что с ним все будет хорошо. Это замечательно, что ты хочешь защитить его, но не от меня тебе надо его защищать. На самом деле, тебе нужно защищать твоего двуногого братца от него самого, потому что он находит себе просто невообразимое количество проблем, которые до смерти пугают нас с Пеппер, - сказал он псу, уже намного мягче и доброжелательнее. Энтони, казалось, успокоили его тон и слова, и он, начав повиливать хвостом, жалобно заскулил, пытаясь полизать руки Тони. - Я прощаю тебя, дружок, - ответил Тони, целуя Энтони в макушку. – Но сейчас ты наказан. Оставайся в этой комнате, пока я разговариваю с Питером. Я едва сдержал порыв рассмеяться над тем, что он общается с Энтони, словно пес понимает его слова. Хотя, возможно, так и есть, потому что Энтони снова заскулил и вскинул на папу виноватый взгляд. Тони встал и, уперев руки в бедра, строго посмотрел на пса, после чего перевел взгляд на меня и указал на дверь. Я немедленно вскочил с кровати и кинулся к двери, не желая злить его. Он закрыл за нами дверь, после чего пошел прямо за мной, пока я вел нас в его комнату. Открыв дверь в его комнату, я сделал внутрь несколько шагов и замер. - Кровать, - проинструктировал меня папа, и я поспешил опуститься на нее, желая держать мой зад подальше от линии огня. Нужно наслаждаться возможностью спокойно сидеть, пока можно, потому что я знал, что это ненадолго. Тони остановился прямо передо мной и несколько напряженных секунд молча сверлил меня взглядом, после чего заговорил: - Я знаю, что ты хотел помочь, так что мы пропустим часть с оправданием. Но вот что я хочу понять, это чего конкретно ты пытался добиться этим звонком Роджерсу? Что это было: экспромт, или ты планировал этот звонок с той самой минуты, как нашел его номер? - Я..я-я не планировал… окей, когда я сохранил номер, я не знал, что я буду с ним делать, н-но... – запинаясь, пролепетал я, вцепившись руками в штаны и избегая его взгляда словно чумы, – я не… это был экспромт. Я просто, я знаю, что ты скучаешь по ним, и-и я зн-знаю… в смысле, ты… я просто хотел помочь, - пробормотал я неубедительно, - Я п-подумал, что, если они узнают, сколько всего ты сделал, тогда может они, ну знаешь, просто подпишут Соглашение. Я не думал… - Да, ты не думал, - перебил он меня с рассерженным шипением. – Ты как всегда не подумал! Ты в очередной раз вбил в свою голову, что знаешь лучше других, и ты беспечно и глупо просто взял и позвонил разыскиваемым преступникам. - Это же Капитан Америка, - слабо защищался я. – Он же не сможет навредить мне или типа того. - Не в этом дело, Питер! – огрызнулся Тони яростно. – Дело в том, что ты сунул свой нос не в свое дело! В твои обязанности никогда не входило пытаться исправить наши отношения. Ты не имел права, Питер, не имел гребаного права вмешиваться в мои дела! – он резко втянул воздух и, вцепившись обеими руками в свои волосы, отвернулся от меня, сделав несколько шагов. - Ты не должен ничего исправлять за меня. Ты не должен подвергать себя опасности ради меня, особенно так по-глупому, - продолжил он не оборачиваясь. «Он слишком зол, чтобы посмотреть на меня», - подумал я уныло. - Прости меня, папа, - извинился я глухо, подтягивая коленки к груди. – Я просто… я просто хотел помочь вам всем. Я х-хотел, чтоб-бы ты был сч-счастлив. - Счастлив? – переспросил он недоверчиво, наконец, развернувшись. – Я уже счастлив, малыш. Ты не должен что-то делать для этого. Уже то, что ты есть в моей жизни, делает каждый мой день самым лучшим, - поделился он искренне, снова возвращаясь ко мне. Несколько слез скатились по моим щекам от его слов и заботливого тона. – Я знаю, что ты действовал от чистого сердца, но… это никак не связано с тобой, Питер. Ты не имел права звонить им и что-то приказывать. Ты не знаешь всей истории, и ты не в курсе деталей Соглашения. - Я з-знаю, и мне так жаль, - сказал я ему, тщетно пытаясь стереть слезы. - Боже, иногда я просто тебя не понимаю, - воскликнул Тони раздраженно. – Я не понимаю, почему ты бездумно принимаешь подобные решения? Я понимаю зачем ты сделал это, но я просто не понимаю, как ты пришел к мысли, что звонок им может быть хорошей идеей. Это было незаконно, ты понимаешь это, Питер? Посмотрев на него круглыми глазами, я едва заметно покачал головой. Я даже не подумал о том, что это было незаконно. Тони просто пристально смотрел на меня, словно я был сложным уравнением, которое он пытался решить. Его взгляд, казалось, прожигал меня насквозь. - Ты понимаешь, что больше не будешь звонить им, верно? – отрывисто спросил он, и я кивнул, - и, если они позвонят тебе, ты не будешь снимать трубку и сразу же сообщишь мне об этом, - я снова кивнул. Тони сердито поджал губы, и посмотрел на меня с тем расчётливым выражением лица, которое я иногда видел у него. Правда, я не привык, чтобы он смотрел так именно на меня. Под этим взглядом мне было особенно неуютно. - Я звонил Роджерсу, - сообщил он мне, и у меня буквально отвисла челюсть, - я извинился перед ним за твое поведение, - я покраснел, - и сообщил ему о том, как продвигается ситуация с Соглашением, а также сказал перестать выпендриваться. Нат и Брюс звонили вместе со мной, так что они тоже знают о том, что ты натворил, - я покраснел еще сильнее от мысли о том, что они знают о моем проступке, но, должен признать, я был рад, что Тони позвонил Роджерсу. Это же прогресс, верно? - Не вздумай хоть на секунду возомнить себе, что то, что ты сделал, было правильным, шкет, даже если из-за этого мне пришлось поговорить с самодовольным капитаном, - упрекнул он меня, грозя пальцем, - я не хотел, чтобы кто-то из них знал о тебе, и я уж точно не желал сообщать им о том, что Человек-паук – мой ребенок. Клянусь богом, для того, кто пытается сохранить свою личность в секрете, ты справляешься с этим просто отвратительно. Ты в первом же разговоре умудрился проговориться, назвав меня папой, - я виновато заерзал. Я знал, что проболтался, но я надеялся, что капитан не заметит этого. - Почему это так важно? – я чувствовал, что обязан спросить. – Они… они же никому не расскажут, в-верно? Папа тяжело вздохнул, опустив руки на бедра, после чего сказал: - Я сомневаюсь, но смысл-то не в этом. Смысл в том, что ты сказал этим людям то, о чем не имел права говорить, вроде моего похищения, к примеру. Я не хотел, чтобы они когда-либо узнали об этом. Им не нужно было это знать, а тебе не нужно было это рассказывать. - Но я просто… я хотел, чтобы они знали, как много ты сделал для них, - начал объяснять я, но он прервал меня резким взмахом руки. - Это тебя не касалось! – рявкнул он беспощадно, и я вздрогнул, из-за чего он немедленно отпрянул и глубоко вздохнул, - подобное не должно повториться, Питер. Подобное никогда не повторится, - заявил он решительно, и я поспешил заверить его, что так и будет. - Я обещаю, папа, это больше не повторится. Я не буду общаться с ними. Его глаза смотрели прямо мне в душу, и он едва заметно кивнул, подтверждая, что услышал меня. - Ты влез в мои личные документы, - заявил он затем, и в его голосе было столько боли, что я едва не начал позорно хныкать. Я и без того уже даже не пытался стереть слезы, - ты хоть понимаешь, как это расстроило меня, ребенок? Ты понимаешь, как сильно ты злоупотребил моим доверием? – спросил он, и я беззвучно закивал. Я так хотел извиниться, но в горле словно ком застыл, не давая мне возможности произнести хоть слово. - Пятница дала мне информацию о том, что именно ты успел просмотреть, но я даже не открывал файл, потому что хотел бы услышать это от тебя, - сообщил он, скрестив руки на груди и смерив меня суровым взглядом. Я совершенно не хотел отвечать. Я просто не думал, что у меня хватит сил, но одного взгляда в его строгие глаза было достаточно, чтобы понять, что у меня нет других вариантов. Я заставил себя сделать неуверенный вдох, после чего открыл рот и начал говорить. Не отрывая взгляда от своих коленей, я рассказал ему обо всем, что увидел, начиная от его переписки с Т’Чаллой, досье на Мстителей, Экстремисе и заканчивая информацией о дуговом реакторе и о том, как сильно из-за него пострадало его тело. Все время, что я говорил, Тони хранил молчание, но я буквально кожей ощущал его разочарование и ярость. - Зачем? – спросил он затем, хватая меня за подбородок и вынуждая поднять на него взгляд. Еще несколько слез скатилось по моим щекам, когда я увидел, сколько боли и разочарования было в его глазах. Я неловко заерзал, пытаясь отвести взгляд, но спешно снова посмотрел на него, когда он строго произнес мое имя и приказал ответить на вопрос. Мое лицо пылало от стыда, когда я посмотрел на папу полными сожаления глазами и признался: - Мне было любопытно. Это было просто отвратительное, ребяческое, унизительное оправдание. - Как в тот раз, когда ты решил меня погуглить? – надавил он, и поскольку я не мог кивнуть, я только прошептал: - Да. Он отпустил мой подбородок и, закрыв глаза, снова отвернулся от меня. Я услышал, как он несколько раз глубоко вздохнул, и я знал, что таким образом он пытался успокоиться. - Ты делал еще что-то подобное? Пытался искать еще какую-нибудь информацию обо мне? Рыскать в моих документах? – спросил он, и я поспешил его заверить: - Нет, клянусь, я ничего такого не делал. - Ты говоришь мне правду? – спросил Тони, поворачиваясь ко мне, и я закивал головой, стараясь принять самый убедительный вид. Он несколько секунд с сомнением смотрел на меня, прежде чем удовлетворенно кивнуть. - Ну, хорошо, - заявил он, - тогда пора перейти к твоему наказанию, - мой живот скрутило, поскольку я знал, что будет дальше, - я выпорю тебя дважды, – сообщил он мне, и мое сердце забилось просто с немыслимой скоростью. – Первый раз сейчас, за звонок Роджерсу. Второй раз – завтра, за то, что ты лазил в моих документах. Так же ты лишаешься права пользоваться компьютером или телефоном. Я собираюсь настроить твой телефон так, чтобы он мог только принимать входящие звонки от тех, кто живет здесь. Если тебе нужен компьютер для школы, можешь им пользоваться в моем присутствии. Это будет работать в течение ближайшего месяца начиная с этого момента, все ясно? Я тоскливо кивнул, не собираясь спорить, поскольку чувствовал, что целиком и полностью заслужил это. По правде, мне казалось, что, учитывая, как сильно я подорвал его веру в меня, это было даже довольно снисходительно. - Я не смогу выходить в патруль? – спросил я, и он кивнул. - По будним дням твой отбой будет в девять часов, без исключений. Однако я позволю тебе патрулировать по субботам и воскресеньям, но ты должен быть дома до двух часов ночи, - объяснил он, и я почувствовал облегчение от мысли, что он не полностью запретил мне выходить на улицы. Отбой в девять часов по будням – это полный отстой, но зато я смогу патрулировать по выходным, - никаких тусовок с друзьями, и никаких гостей. Обычные правила, - добавил он строго. – Один месяц. Будешь проверять мое терпение, и этот срок только увеличится. Все ясно? - Да, - послушно ответил я, чувствуя, как возрастает мое беспокойство в ожидании того, что будет дальше. - Я даже не могу описать, насколько я разочарован, зол и обижен твоими поступками, - ругал он меня, и мое сердце болезненно сжалось, - до этого ты уже не единожды перегибал со мной палку, приятель, но на этот раз ты пересек все границы, которые, если честно, я даже не знал, что необходимо проводить. Ты понимаешь это? Я никогда не думал, что мне придется объяснять это тебе, потому что, откровенно говоря, малыш, я думал, что у тебя больше здравого смысла. – Мое лицо запылало от охватившего меня смущения и вины. - Вставай, - приказал он, и я воздержался от стона, потому что знал, что время пришло. Это будет полный отстой. Как и в прошлый раз, когда я заработал порку, сейчас мне казалось, что я умудрился влезть в еще более крупные неприятности, а это значит, что порка будет еще хуже. Папа подошел к своему комоду, и я не смог сдержать шокированный вскрик, когда увидел, как он достал тонкий, металлический паддл. Он положил его на кровать, а затем развернулся ко мне, опуская руки мне на плечи. Я посмотрел на папу огромными, умоляющими глазами, которые он всегда, каким-то образом, умудрялся игнорировать. Я открыл рот, чтобы сказать что-то, но он отрицательно покачал головой. - Твой проступок был серьезным, чрезвычайно серьезным, - объяснил он, вынуждая меня отвести взгляд от паддла, который он собирался использовать на мне, - каждый раз, когда ты находишь на свою голову неприятности, ты повышаешь ставки, и я даже знать не хочу, что еще ты можешь придумать. Я уже несколько раз говорил тебе об этом, дружок, но ты должен начать думать своей головой прежде, чем делать что-то. Я понимаю, что импульсивность присуща подросткам, но ты должен взять это под контроль. Подобное не может повториться, ты слышишь меня? – я угрюмо кивнул, чувствуя, как слезы струятся у меня по лицу. - П-папа, это п-паддл, - протянул я, хватаясь рукой за его пиджак, - Я ж-же никогда… это будет… Он не дал мне договорить, притянув меня в крепкое объятие. Оно ослабло слишком быстро, и когда он отодвинулся, его глаза были серьезными и решительными. - Давай покончим с этим. Я начал откровенно плакать, качая головой, но он только провел рукой по моим волосам, после чего поспешно скинул пиджак и бросил его на край кровати. Я не сопротивлялся, когда он притянул меня к себе, расстегивая мои джинсы, потому что мои руки слишком тряслись, и укладывал к себе на колени. Он легко стянул мои джинсы и трусы, и его железная рука с силой опустилась на мой зад. Меня охватило облегчение, когда я не почувствовал паддл, но от одной только мысли о том, что он все равно пойдет в ход, когда папина рука устанет, я горько расплакался даже раньше, чем обычно. Я начал корчиться, извиняться и громко рыдать, но мое наказание все продолжалось, хотя мой зад уже буквально горел в огне. Протянув руку, я схватил отброшенный папой пиджак и зарылся в него лицом, продолжая плакать. В какой-то момент он сделал паузу, чтобы предупредить меня, что сейчас он собирается использовать паддл, и я едва успел открыть рот, чтобы сказать ему не делать этого, когда он решительно опустился на мой уже наказанный зад. Я громко вскрикнул, дергая ногами в тщетной попытке хоть немного облегчить боль. Я почувствовал, как рука Тони сжалась вокруг моей талии, прежде чем падл начал опускаться на мой зад снова и снова. Я вскрикивал с каждым шлепком, умоляя папу остановиться, пока мои вскрики не превратились в жалобные всхлипы. Я дошел до той точки, когда плач был таким сильным, что я просто больше не мог говорить или бороться, так что я обессиленно лежал там, пока этот чертов паддл обжигал мой несчастный зад. В конце концов, наказание закончилось, и я почувствовал, как он вернул мои грубые джинсы на место. Я заметил, как Тони начал гладить меня по спине, и я точно могу сказать, что он что-то мне говорил, но я понятия не имею, что именно. Я был настолько безутешен, что только и мог, что зарываться головой в его пиджак, обливаясь слезами. Папа начал шевелиться, и вот я уже оказался лежащим на кровати, а не на его коленях, а он опустился на корточки рядом с моей головой. Он прижался своим лбом к моему и начал ласково и мягко что-то говорить мне, нежно массируя мою шею. - Паааааааапа, - прохныкал я жалобно, и он начал утишать меня, обещая, что все будет хорошо. - Все будет в порядке, дружок, ты только дыши. Вдох-выдох, вдох-выдох, - мягко подсказывал он, и я изо всех сил пытался сделать, как он сказал. - М-мне б-боооооольно, - проревел я, и он что-то сокрушенно пробормотал, начиная другой рукой гладить меня по спине. Поцеловав меня в висок, он зашептал мне, как сильно он любит меня, и как ему жаль, что мне больно. В какой-то момент я умудрился ослабить хватку на пиджаке, чтобы в следующую секунду вцепиться руками в него самого. Я начал хныкать в его грудь, когда он обхватил меня руками в ответ. Я все ревел и ревел, и он просто крепко прижимал меня к себе, продолжая повторять, как сильно он любит меня и как храбро я вынес это наказание. Он сказал мне, что знает, что я просто хотел помочь, и что он ценит то, что я так сильно его защищал. Его слова были как бальзам на мое ноющее сердце, и я просто прижался лицом к его груди, повторяя, как сильно мне жаль. POV Тони: Мой ребенок цеплялся за меня, словно от этого зависела его жизнь, горько рыдая в мою грудь. Я крепко прижимал его к себе, повторяя, как сильно я люблю его, и что я простил его. Я изо всех сил сопротивлялся слезам, ощущая его боль как собственную. Этот разговор, а затем и наказание были просто отвратительными. Я сделал этот паддл несколько месяцев назад, опасаясь, что настанет такой момент, когда мой маленький паучок влезет в такие неприятности, что моей руки уже не будет достаточно. Я всем сердцем надеялся, что это никогда не произойдет, но Питер продолжал попадать во все более и более серьезный переплет. Я чуть не решился использовать его пару месяцев назад, после инцидента с Брюсом, но он и Пеппер уговорили меня не делать этого. Но на этот раз я не отступил. Я обработал его зад, пока он не приобрел неприятный темно-красный цвет, и я ожидал, что пройдет как минимум несколько часов, прежде чем ребенок полностью исцелится. Правда в том, что паддл даже не приносил большей боли, чем Железная Перчатка. Он покрывал большую площадь и, я не сомневаюсь, жалил просто адски, но это было скорее психологическое наказание, чем физическое. Сама мысль о том, что я был так расстроен, что решился использовать какой-то инструмент, сработает лучше, чем, если бы я просто выпорол его сильнее; что, на самом деле, было бы уже больше похоже на избиение. Да ни за что в жизни. Если принимать во внимание реакцию моего маленького паучка, то можно с уверенностью заявить, что он сделает все возможное, чтобы избежать другой встречи с этим паддлом, а значит, следует считать это успехом. Питер продолжал плакать, пока не заснул в моих руках, и я просто лежал там, позволяя ему прижиматься ко мне во сне. Я опустил свою голову на его макушку, утешающе поглаживая его по спине. Он все еще икал и изредка похныкивал, но, в конце концов, он замолчал, погружаясь в спокойный сон. Когда я убедился, что он крепко спит, я вывернулся из его хватки, оставив вместо себя мою подушку. Уже почти подошло время ужина, так что я направился на кухню, намереваясь что-нибудь приготовить. Но когда я добрался туда, я обнаружил, что Брюс и Наташа уже все приготовили и даже накрыли на стол. Я с благодарностью улыбнулся моим друзьям, и они, едва заметили мое присутствие, оба с сочувствием посмотрели на меня. - Ужасно, - заявил я дрогнувшим голосом, после чего тяжело вздохнул, опускаясь на один из барных стульев. – Он сейчас спит. - Мы слышали, - сообщил мне Брюс, поморщившись, и я только еще раз вздохнул, опуская голову на стойку. - Я – монстр? – спросил я тоскливо, и в ту же секунду почувствовал, как мой научный братишка опустил руку на мое плечо, отвечая: - Только если и я. - Ты сделал то, что должен был, - решительно заявила Нат, доставая жаркое из духовки. - Питеру просто несказанно повезло, что его беспечность не привела к более серьезным проблемам. Лучше постараться пресечь это на корню, чем ждать катастрофы. - Эта часть родительских обязанностей просто полный отстой, - пробормотал я в стойку, ощущая, как рука Нат мягко гладит меня по волосам. Я был смущен тем, как сильно я нуждался в ее утешении. - Я уверена, что с Питером все хорошо, Тони. А теперь, разбуди его и скажи, что пора ужинать, - приказала она, и я театрально застонал, но послушно направился назад в комнату. Питер лежал в той же позе, в какой я его покинул, и я несколько секунд размышлял о том, не оставить ли мне его дальше спать. Но понимая, что он, должно быть, голоден, я мягко потряс мальчишку за плечо. - Просыпайся, паучок, пора пойти половить мушек, - позвал я, и он недовольно застонал, пытаясь зарыться лицом в мою подушку, - давай, пора ужинать, - продолжил я, начиная трясти его чуть сильнее. Он сонно приоткрыл глаза, и я еще раз повторил, что пора есть. Он широко зевнул, пожаловавшись, что хочет спать, но я пообещал ему, что он сможет лечь спать после ужина. - Подъем, подъем, - поторопил я, - Нат и Брюс приготовили ужин, и они хотят, чтобы мы поели все вместе, - глаза парнишки испуганно распахнулись, а на щеках заалел румянец. - Они знают? – спросил он тихо, и я опустил руку ему на макушку и кивнул. Теперь он еще меньше хотел идти со мной есть, но я не собирался поддаваться. Я подхватил упрямого подростка на руки и поднял его, после чего поставил на ноги. - Ну папа, - начал жаловаться он, но я только обхватил его рукой за плечи и повел к выходу из комнаты. - Сейчас у нас будет тихий, семейный ужин, и тебе нечего стесняться, Питер. Они не будут смеяться над тобой или ругать тебя, - объяснил я, легонько подталкивая его в направлении кухни. – Иди скорее. Я пойду, выпущу Куджо из твоей комнаты. – Питер фыркнул, услышав прозвище, и, качая головой, направился на кухню. Я с сочувствием посмотрел на моего маленького паучка, когда заметил, как он со стоном потирает зад. Я подошел к его комнате и, открыв дверь, обнаружил пса у самого порога. Он лежал на спине, выставив живот и весело мотая хвостом. Я усмехнулся, опускаясь на корточки, чтобы почесать его пузо. - Идем, Энтони, твое наказание закончено. Пойди и сам убедись, что с Питером все хорошо, - сказал я псу, и он немедленно рванул в направлении кухни, громко лая, словно пытаясь сообщить Питеру, что он уже в пути. К тому моменту, как я дошел до комнаты, пес уже вовсю облизывал лицо Питера, буквально излучая радость. - Видишь, Энтони, - проворчал я, - я же говорил, что Питер в порядке. Пес только криво улыбнулся мне, свесив язык. Он кинулся ко мне и лизнул за руку, после чего мигом побежал обратно к Питеру. Я закатил глаза, принимая это за извинение за то, что он рычал на меня ранее. - Ну ладно, девочки и мальчики, пора ужинать, - объявила Наташа, и мы все направились к столу. На лице Питера читалась неуверенность, которая мгновенно уступила место замешательству, когда Нат повела его к определенному стулу. Питер гневно покраснел, когда заметил на нем подушку. - Присаживайся, - приказала моя паучья сестрица, опускаясь на соседний стул. Когда она заметила, насколько подавленным выглядит ребенок, она закатила глаза и ласково взъерошила его волосы. Это был приятный ужин, и я был рад, что Наташа и Брюс были здесь с нами. Хоть мы и жили в одном здании, мы не так часто питались все вместе. Мы втроем наслаждались тихой беседой, в основном не нагружая моего паучонка. В какой-то момент мы попытались втянуть его в разговор, но он только неловко заерзал на стуле, так что мы не стали настаивать. Это было нормальное поведение. Каждый раз, когда я наказываю мальчишку физически, он на некоторое время становится непривычно тихим. Полагаю, в эти моменты он обдумывает свое поведение, из-за которого он оказался в этом положении. После ужина мы все приступили к мытью посуды, когда я решил обсудить с моим непослушным паучком его прогулы. - Питер, - обратился я к нему, добавляя строгости в мой голос, и он вскинул на меня настороженный взгляд, нервно покусывая губу, - мы с тобой уже обсуждали, что прогуливать школу неприемлемо. Меня предупредили, что, если ты сделаешь это еще раз, тебя отстранят от уроков, и, если это случится, у тебя будут проблемы со мной и Пеппер. Мы поняли друг друга? – спросил я, не желая больше обсуждать эту тему. Смутившись, вне всякого сомнения, из-за того, что я отчитал его на глазах у Брюса и Нат, он судорожно закивал головой. Я заметил, как сильно ему хочется поскорее уйти, так что я отправил его назад в комнату, заниматься домашней работой. В его глазах мелькнуло облегчение, и он мгновенно испарился, Энтони радостно поскакал вслед за ним. - С ним все будет хорошо, - заявил Брюс, как только мальчишка оказался вне пределов слышимости, - Он очень смущен, и это нормально, но в остальном он, похоже, в порядке. На мой взгляд, ты донес до него свою мысль, и он не злится на тебя, и не травмирован этим. Я почувствовал, как мои мышцы расслабились после его слов, и с облегчением выдохнул. - Угу, - только и промычал я в ответ, и мои друзья, догадавшись, что я хочу побыть один, пожелали мне спокойной ночи. Почувствовав, что пора бы мне позвонить моей будущей жене, я растянулся на диване, набирая ее номер. Она ответила еще до конца первого гудка, и я улыбнулся, когда понял, что она взволнованно ожидала этого звонка. - Как там мой малыш? – выпалила она спешно, и я заверил ее, что с ним все хорошо. Я коротко пересказал ей наш разговор, избегая деталей наказания. Я решил, что ей не стоит слышать об этом, а она не стала уточнять. - Как думаешь, мне позвонить ему? – спросила она затем, и я на мгновение задумался, после чего сказал: - Не стоит. Он знает, что может сам позвонить тебе, Пеп, так что просто дай ему время. Он должен переварить все. Если он не позвонит тебе до завтрашнего вечера, тогда позвони ему сама, - ее, казалось, совсем это не обрадовало, но она все же согласилась с моим предложением. Мы кратко обсудили еще дальнейшие планы, прежде чем она сказала, что ей пора. Ей пришлось отложить работу из-за того, что она очень переживала. - Пятница, чем там ребенок занимается? – спросил я с любопытством, и она ответила, что он занят домашней работой. Я решил не дергать его, вместо этого я спустился в свою лабораторию, приказав Пятнице связаться со мной, если я буду нужен паучонку. Пока я работал над мелким ремонтом деталей костюма, мои мысли крутились вокруг того, в какие документы заглянул Питер. Я подумал, что мне, наверное, стоит обсудить с ним это, на случай, если у него есть вопросы. Он, вне всякого сомнения, видел мой рентген, и то, что случилось с Пеппер. Я знал, что это, наверняка, обеспокоило его. Когда я закончил с ремонтом, я полностью сосредоточился на обновлении костюма. Я настолько увлекся и потерял счет времени, что едва не пропустил зов Пятницы. - Сэр. Сэр! Мистер Старк! – громко звала она, и я вздрогнул, случайно обжигая себя. Черт! Я немедленно сунул руку под холодную воду, раздраженно уточняя, что, черт подери, такого важного случилось. - Питер плачет во сне, - сообщила она мне яростно, и я удивленно втянув воздух, вскочил на ноги и кинулся в комнату моего маленького паучка. Едва я зашел туда, мое сердце сжалось, стоило мне увидеть, в каком он состоянии. Он лежал на спине, что явно не помогало его саднящему заду, так что первой мое реакцией было перевернуть его на бок и только потом прижать к себе. Я лег на его кровать, крепко обнимая его, и он почти незамедлительно успокоился. Он сонно приоткрыл глаза и посмотрел на меня с такой грустью, что мое сердце буквально разорвалось. - Ээээй, приятель, - поздоровался я ласково. - Паааап, - жалобно всхлипнул он, - прости меня! – заплакал он, и я начал утишать его, повторяя, что уже давно его простил, - пап, пап, паааааап, - продолжал он причитать этим полным вины и сожаления голосом, и я только прижал его к себе ближе, покрывая поцелуями его макушку. Я просто ненавидел то, что ему так эмоционально тяжело, и я чувствовал себя беспомощным, из-за того, что не мог осушить его слезы. - Чего ты хочешь от меня, приятель? – спросил я, отчаянно желая сделать для него хоть что-нибудь. – Как я могу помочь тебе? Он только хлюпнул носом, пытаясь зарыться головой мне в грудь. Он так сильно плакал, что совершенно не мог говорить, так что все, что я мог, это, борясь с собственными слезами, просто держать его, позволяя выплакаться. Мне показалось, что это продолжалось целую вечность, но, в конечном итоге, он начал успокаиваться, а слезы превратились в судорожные вздохи и громкие всхлипы. Моя кофта была насквозь мокрой от слез и, вероятно, еще и соплей, но мне, откровенно говоря, было плевать. Пока с ним все хорошо, он может портить столько моих футболок, сколько пожелает. - Ты в порядке? – спросил я через несколько минут, не в состоянии скрыть тревогу в моем голосе. Он громко шмыгнул носом и кивнул, пролепетав неразборчивое «угу». Я едва не заплакал от облегчения, придерживая его голову рукой и целуя в макушку. - Прости, - пробормотал он затем, но я решительно ответил: - Не надо. Тебе не за что извиняться. Я всегда буду рядом, если буду нужен тебе. Он что-то промычал, соглашаясь со мной, и ослабил хватку на моей кофте, чтобы вместо этого обхватить меня руками за грудь. - Постарайся заснуть, если сможешь. Я никуда не уйду, - заверил я его, когда с его губ сорвался полный тревоги стон. - Ты тоже спи, - заявил он, и я улыбнулся тому, что он так беспокоится. - Конечно, малыш. Я тоже буду спать, - ответил я, не уверенный, что действительно смогу уснуть, - я отпрошу тебя завтра со школы, - сообщил я ему затем, зная, что ребенок будет слишком переживать из-за второй порки. И я хотел обсудить с ним то, что он увидел на моем компьютере. - Тебе не обязательно, - возразил он, но я только шикнул на него. - Это не обсуждается, - сказал я, давая понять, что я уже все решил. - Диктатор, - поддразнился он, и я расслабился еще больше, зная, что если он может шутить, значит с ним действительно все хорошо. - Чертовски верно, - ответил я в шутку, и он только насмешливо фыркнул. После этого он замолчал, и почти сразу усталость взяла свое, и он заснул. Я еще час следил за тем, как он спит, прежде чем тоже погрузился в сон.