Молчание белого замка

      Эдмунду впервые за долгое время снился тревожный и беспокойный сон. Он проснулся на заре, когда ленивое солнце только-только стало игриво подмигивать обитателям Нарнии из-за узкой полоски горизонта, а первый малиновый росчерк разлился по небу, словно гуашь по воде. Из зыбкого оцепенения его вывел промозглый холод, что затесался в кости, как вирус, когда-то давно, и теперь периодически давал рецидив. Сердце испуганно ухало в груди, отдаваясь громким набатом куда-то в виски, пальцы свело нервной судорогой и теперь противно покалывало, а порядком озябшие плечи не спасал даже плащ. Эдмунд осторожно поднялся, поправил съехавшую на одно плечо рубаху и поплотнее запахнул полы. С неба срывался редкий снежок, который больше походил на разжиревших белых мух, а лагерь дремал, безмятежный и, казалось бы, защищенный. Пэвенси, повинуясь старой привычке, легким движением проверил меч, а затем и колдовской жезл, и это прикосновение вдохнуло в него сил. Рядом зашевелились две ледяные глыбы, которые с раздраженным фырканьем отряхнулись от снега и превратились в полярных медведей, огромных и свирепых. Эдмунд смерил животных странным взглядом, почти ласково потрепал по загривку и дал отмашку — проверить окрестности рядом с лагерем.       Звери неохотно зашевелились: один послушно затрусил в сторону густой еловой рощи, а второй с вальяжной небрежностью двинулся в противоположную сторону, словно показывая Снежному колдуну, кто здесь на самом деле правил балом. Эдмунд лишь покачал головой и слабо улыбнулся, если чуть дрогнувшие уголки губ можно было так назвать, но, впрочем, ничего не сказал. Медведи порой вели себя упрямее маленьких фавнов, которые предпочитали резвиться на зеленых лугах с бабочками и делали вид, будто никакой строгий вид их матери не сможет нагнать на них страху. Пэвенси, конечно, матерью не был, но неплохо их понимал, глядя на то, как ведут себя боевые (по идее!) животные. Местами в густой грубой шерсти проглядывали бурые пятна от высохшей крови погибших тельмаринцев, второй медведь слабо прихрамывал на правую заднюю лапу. Битвы давались нелегко не только нарнийцам и королям древности, но и самому Эдмунду.       Признаться честно, когда он вступал в первую схватку, к слову, считая, что совершает самую большую глупость в своей жизни (сразу после знакомства с Джадис), даже не предполагал, что они с гномами и несколькими сотнями оживших каменных изваяний, веками простоявших в его саду, смогут отбить у хорошо обученных солдат жалкую горстку мятежников. Но у них каким-то чудом получилось. То ли помогла дремлющая сила Изгилы, что сгинула почти одновременно с новым договором, то ли на их сторону встала удача Аслана, — Снежный колдун толком не знал. По крайней мере, за все время он ни разу не встречал хранителя Нарнии и, уж тем более, избегавших его брата и сестер. Неизменным и весьма докучливым спутником Эдмунда оставался принц Каспиан Х, которому, казалось, было интересно все, от нелепых сказаний до его способностей. Питер, Люси и Сьюзан наблюдали за странным взаимодействием без особого восторга, часто поджимали губы с непонятным выражением в разных глазах, но упрямо ничего не говорили. Впрочем, Эдмунд тоже не искал их общества.       Он медленно спустился с пригорка, обошел порядка двух сотен усталых и разбитых изнурительной войной нарнийцев, которые все еще блуждали по измерению Морфея, укутавшись в шкуры некогда убитых животных и стеганные плащи, старательно обогнул нервно дрожащие на ветру языки костров, чтобы не убить крупицы тепла еще в утробе, а затем вышел к озеру. Своим появлением он спугнул стайку диких уток, которые, издав пронзительный гогот, нестройным клином поспешили взмыть в небо.       — Звери и птицы одичали, кентавры, фавны и гномы почти вымерли… А кого тем временем держал договор, Аслан? — с горькой, но какой-то усталой усмешкой спросил Эдмунд в пустоту. В его голосе сквозили знакомые интонации наставницы, холодные и надменные. Даже с отражения зеркальной глади на него смотрела Джадис. — Нарния пала по твоей вине, хранитель. И, даже вызвав сюда Питера, Сьюзан и Люси, ничего уже не изменишь. Тельмаринцы набирались сил и опыта годами, а что все это время делал ты, Аслан? Что ты делаешь сейчас, когда нужен им?       — С кем ты разговариваешь? — приятный баритон застиг Пэвенси врасплох, вонзился аккурат между лопаток, как метко пущенная стрела. Эдмунд на мгновение прикрыл темные глаза, а затем решительно обернулся. Ну, конечно же, Каспиан…       Он стоял всего в нескольких шагах позади. Из-под теплого, наглухо застегнутого серого дуплета робко выглядывал воротничок летней рубашки, сверху Каспиан, как и многие, накинул рыжеватый лисий мех, который выделали всего пару дней назад, однако он все равно не спасал его от зимы. Высокие сапоги, даже на первый взгляд, были тонкими, собственно, как и брюки из вяленой кожи. Губы у Каспиана подозрительно посинели, а волосы увенчала скромной короной череда мелких снежинок.       Эдмунд какое-то время молча рассматривал своего неожиданного собеседника, а затем все же благосклонно махнул рукой, тут же заметив, как расслабился тельмаринский принц, пробормотав глухое: «Спасибо». Пэвенси чуть слышно усмехнулся себе под нос, — жаль, он не может оградиться от проклятого холода в своих венах и костях так легко, как сделал это для Каспиана. Джадис бы сейчас, наверняка, посмеялась над ним высоким ледяным смехом. Недаром же она всегда носила меховую шубу. Люди всегда верили в то, во что им было удобно, и придания создавались по тем же нерушимым догмам и канонам. Правители зимы в их понимании не мерзли. Как бы Эдмунду хотелось, чтобы они были правы.       — С тем, кто должен был прийти вам на помощь еще до меня, — Эдмунд пожал плечами и уверенно прошел мимо Каспиана. Весь его озабоченный и заинтересованный вид неожиданно вызвал в Эдмунде прилив глухого раздражения. Он не должен был реставрировать за Асланом Нарнию! Но почему-то все равно делал это, пусть и с подачи сурового взгляда старушки-вороны.       — Но ведь это именно Аслан послал меня за тобой! — тут же яростно не согласился Каспиан и, как понял Пэвенси, бросился вслед за ним. Упрямый мальчишка! Упрямый, наивный и глупый. Почти как Питер, только самодовольства, хвала старым богам Нарнии, не перепало.       — И где же он сейчас? — негромко бросил Эдмунд. Его голос — звонкий, но усталый отзвук, — мигом разлетелся по медленно, но верно просыпавшемуся лагерю. — Аслан забросил удочку, полагаясь только на одну удачу. Он мог бы и сам явиться ко мне, чтобы переписать договор, однако предпочел наблюдать за тем, как Нарнию растащили по кусочкам тельмаринцы, а ее обитателей превратили в одичалых. Он слишком долго боялся Зимы, что упустил тот момент, когда следовало бы перестать, — Эдмунд понимал, что сейчас в нем говорил такой же неразумный и обиженный на весь мир ребенок, однако это не умаляло его правоты. Если бы Аслан наступил на горло своей царской гордости, возможно, им бы не пришлось отбивать территорию Нарнии и заново выстраивать Кэр-Параваль.       Судя по тому, как пристыженно замолчали позади, Каспиан задумался. По крайней мере, Пэвенси на это искренне надеялся. Время Аслана стремительно увядало, подходило к своему логическому завершению, как и время Изгилы когда-то, вот только если она послушно уступила главенство льву, то последний явно не собирался этого делать просто так.       — Я многого не знаю о Нарнии, — наконец признался Каспиан с тяжелым вздохом. — И уж тем более об Аслане. Легенды, которые мне читали, не могут дать полной картины, но я хотел бы знать всю подноготную страны, в которой собираюсь править. Вот только короли древности, как и Аслан, ничего не желают мне рассказывать, чем бы я ни интересовался. Однако это вовсе не означает, что я слепец. Скажи мне, Снежный ведьмак, вы ведь были знакомы раньше, верно? И весьма близко, исходя из шепотков Люси и Сьюзан, а уж про оскорбленный вид Питера, когда ты просто находишься рядом, я промолчу. Так не ведут себя в присутствии старых ненавистных врагов. Ты так не думаешь?       — И что ты предлагаешь мне, тельмаринец? — Эдмунд обернулся на него через плечо. Вид у него был, скорее, задумчивый, чем оскорбленный таким поведением принца Одиноких островов. — Рассказать все? С момента зарождения другого мира в платяном шкафу с шубами? — приглушенно рассмеялся Снежный ведьмак с собственной остроты. Почему-то в голове упорно воскресало воспоминание о первом попадании в Нарнию и никак не желало уходить, укоренившись на сетчатке глаза.       — Я не совсем понял, что ты имел ввиду, но для начала хватит и того, что ты начнешь называть меня по имени, — к неожиданности Эдмунда рассмеялся Каспиан. — А еще, все же ответишь мне всего на один вопрос, — как тебя зовут? А то обращаться к тебе «Снежный колдун», довольно странно.       — Другим это не особо мешает, — с лукавой усмешкой заметил Эдмунд, а затем, уловив в чужих темных глазах огонек настырного упрямства, все же сдался. — Что ж, Каспиан… Ты же хотел услышать ответы на твои вопросы, не так ли? Вот тебе один из них. Позволь представиться — Снежный ведьмак и по совместительству четвертый король древности, Эдмунд Пэвенси, — с насмешливой небрежностью обронил он и благосклонно протянул ледяную руку, в качестве нового знакомства, если можно так сказать.