Отражение

Себастьян вышел на кухню за кофе и унюхал знакомые с детства запахи. Долма и кофе. Баки дремал, уронив голову на стол. Себастьян погладил его по спине, по плечу, открыл кастрюльку с долмой и застонал от предвкушения. Баки ухитрился достать виноградные листья! — Сначала умойся, — пробормотал Барнс, совершенно не собираясь подниматься и идти спать в кровать. Он был уверен, что ему удобно и тут, — а потом лезь. — Я уже умылся, — рассмеялся Себастьян, совершенно довольный тем, как начался день. — Доброе утро, Баки, и спасибо тебе за завтрак. Где ты достал листья в Нью-Йорке? — Места знать надо, — отозвался поднявший голову и открывший глаза Барнс. Он посмотрел на Стэна так, словно был разочарован в том, кого видит, но его взгляд быстро потеплел, и Барнс улыбнулся. — На рынке. Ты, видимо, в такие места не ездишь. Если хочешь, я тебе расскажу, где это. — А расскажи! — воодушевился Себастьян, с аппетитом приступая к долме. — Как прошла ночь? — Я не порвал костюм, — улыбнулся ему Барнс и назвал адрес, по которому находится рынок, где продают листья винограда. — И вообще плодотворно. Но ты этого знать не хочешь. — О, фермерский рынок, — сообразил Себастьян. — Надо будет поближе поискать, их много по городу. Сделать тебе свежий кофе, или ты лучше спать? — Ешь, может, я пересолил, — улыбнулся Барнс, — а я, да. Пойду спать. Или съездить с тобой? — вряд ли Стэну могла угрожать какая-нибудь серьезная опасность, но почему-то Барнс предпочел бы быть рядом с ним, даже проспав от силы часа два. — Спасибо, но лучше отдохни, — Себастьян улыбнулся. — Долма чудесная. Он был рад, что Баки вернулся, что с ним все в порядке, что он принял всерьез просьбу о румынской кухне — настолько, что даже отыскал листья для долмы. Кайл вертелся вокруг Баки, поставил лапы ему на колено, подпрыгнул, пытаясь лизнуть в лицо. — Ты ему нравишься, — сказал Себастьян. — Кайл, пойдем гулять. Барнс, даже полусонный, легко уклонился от пытающейся лизнуть его собаки и, поймав ту, поставил на пол. — Я рад, — чуть хрипло сказал он. — Лучше я пойду с тобой, чтобы люди привыкали ко мне, раз я тут пока задерживаюсь. Я быстро оденусь. Они шли по просвеченной утренним солнцем парковой аллее, пили кофе из Старбакса, Себастьян кидал Кайлу мячик и забирал его, мокрый от собачьей слюны. Шелестели деревья под ветром, в озерце крякали утки, пришлось взять Кайла на поводок, чтобы он не полез в воду. Они почти не разговаривали. Себастьян иногда ловил себя на внезапном остром желании взять Баки за руку, но тот шел с правой стороны, а хвататься за протез какой смысл? Себастьяну было интересно, чувствует ли эта рука прикосновение и все такое, но он не спрашивал. Это казалось бестактным. Барнс шел рядом, привычно мониторя все вокруг, наслаждаясь утром и обдумывая налет на казино. Неплохо было бы сначала разузнать, что там за обстановка внутри, но планов здания ему было не достать, хотя где-то в сети они и могли валяться. Значит, придется побывать там хоть раз перед налетом. Но для этого нужны были деньги, просто так, с пустым бумажником, хоть и в костюме за пять тысяч, никто его в игорное заведение не пустит. Можно, конечно, было одолжить у Стэна, но Барнсу не хотелось, не потому, что не вернет, а просто не хотелось. Он вообще не хотел создавать лишних проблем, понимая, что одно его присутствие тут — это большая проблема. — Найди себе компанию через пару дней, с которой можно будет посидеть до позднего вечера, — внезапно попросил Барнс, прикинув, что двух ночей на разведку ему хватит, а потом люди спишут все на сумасшедшего фаната, возомнившего себя ебаным супергероем. — О, компания у меня будет, — улыбнулся Себастьян. — И о-о-очень большая! Послезавтра я иду на вечерний показ новой коллекции Хуго Босс. Не люблю такие мероприятия, но придется. Послезавтра. Значит, у Барнса была одна ночь, чтобы все разведать. Этого должно было хватить. Раньше ему не приходилось никого грабить, но он был уверен, что это не сложнее, чем убивать. Краем глаза Барнс заметил двух девушек, тоже с собакой, которые явно наставили на них свои мобильники. — Хочешь, я к ним подойду и вежливо попрошу удалить фото? — поинтересовался Барнс, но в голосе было что-то такое, от чего «вежливо» звучало как «оторву им ноги и руки, если понадобится». — Не порти мне имидж, — с улыбкой сказал Себастьян, сделав вид, что не заметил девушек. — Они — источник моего дохода. Барнс только хмыкнул. Ему не нравилось то, что он тоже будет на этих фотографиях, но он собирался это пережить молча. — А телохранитель, который еще с тобой и живет, не испортит тебе имидж? — спросил Барнс, скорее предполагая, не подумают ли люди, что у Стэна появились какие-то сложно решаемые проблемы. И были бы правы, решив именно так, потому что бывший Зимний Солдат в соседней спальне — это не каждый переживет. — Ну так я не собираюсь на каждом углу объявлять, что ты живешь со мной, — сказал Себастьян. — Так плотно, чтобы это выяснить, за мной никто не следит, я не того уровня актер, чтобы у меня были поклонники-сталкеры. Барнс пожал плечами. В мире шоу-бизнеса он не понимал ничего, и лезть туда не собирался. Раз ситуация всех устраивала, значит, все нормально. Но Барнс поразился самой идее следить за человеком так тщательно не для того, чтобы его в итоге убить или выведать нужную информацию. Это казалось ему очень странным и непрактичным. — Уверен? — решил все же уточнить Барнс. — Вдруг они хорошо прячутся? — Ты же их распознаешь, даже если они прячутся? — спросил Себастьян. Он уже видел выход из парка. — И что мне с ними сделать, если я их распознаю? Не портить тебе имидж или голову им открутить? — совершенно серьезно спросил Барнс, улыбнувшись идее использовать навыки Солдата таким образом. — А возможен какой-то промежуточный вариант? — так же серьезно спросил Себастьян. — Я не силен в дипломатии, — признался Барнс и заверил: — Но очень постараюсь. — Спасибо, — искренне поблагодарил Себастьян. — Будет весело, если таблоиды прознают, но я всегда смогу сделать вид, что просто сплю со своим телохранителем. Я никогда не скрывал, что бисексуален. — В смысле? — не понял Барнс. — Ты живешь у меня, — пояснил Себастьян. — И ты мой телохранитель. Предположить правду ни у кого фантазии не хватит, а самое простое объяснение — что ты мой любовник. — Странная закономерность, — Барнс посмотрел на Стэна, — если люди как-то близки друг другу, то они сразу любовники. Или я совсем разучился думать, как обычный, нормальный человек? Потому что я сразу задумываюсь о тайнах, которые такие люди хранят друг от друга, потому что тайны — это слабости. А на слабости можно надавить. Ну и как можно убить одного, подставив другого. В общем, в таком духе. Вообще, иметь близкого человека опасно, потому что это твоя самая уязвимая точка. — У тебя явно профессиональная деформация, — сказал Себастьян. — Не иметь близких людей — значит, загнуться от одиночества. Мне было очень плохо, когда мы расстались с Марго, хотя между нами и не было особой любви. Но сейчас я просто боюсь с кем-то сближаться. Эгоистично хочу, чтобы во мне видели меня, а не звезду, мешок с деньгами или, упаси боже, Баки Барнса. — Бедняжечка, — протянул Барнс и, повинуясь какому-то странному порыву погладил Стэна по голове бионикой, затянутой в тонкую перчатку. — А я-то думал, моя жизнь не удалась. — Не пойми неправильно, я не жалуюсь, — рассмеялся Себастьян. — Просто пока не складывается. — А что, кто-то желает отношений с тобой, видя в тебе меня? — уточнил Барнс, уверенный, что мир сошел с ума, не потому, что кому-то нужен он, а потому, что можно настолько возжелать не до конца знакомый тебе образ, что загнать под него совершенно другого человека. — Тысячи их и десятки тысяч, — без смеха сказал Себастьян. — Актеров часто не видят за ролями. Ты же сам спросил, такой же Роберт мудак, как Тони, или нет. Хороший актер — а я очень хороший актер, — может сыграть кого угодно так, что зрители поверят. А себя настоящих все актеры прячут, потому что иначе поклонники и пресса сожрут тебя живьем. — Как-то хреново быть актером, — помолчав, заметил Барнс. — Хотя все люди прячут себя настоящих от большинства окружающих. Это нормально, я думаю. Но, обычно, смотря на человека, ты изначально ничего не видишь, только пытаясь угадать образ, а на личностей публичных подобный образ уже наложен и плотно приклеен. Так в Стиве все видят непогрешимого супергероя, а он ведь тоже обычный человек. — Да, — согласился Себастьян, открывая входную дверь и придерживая ее перед Кайлом и Баки. — Я, например, ни в одном интервью никогда не говорил и не скажу, что в образ Баки Барнса я влюбился с первого прочтения сценария. Думал о нем все время, с самой первой читки по ролям. Как наваждение, как… не знаю, как влюбленность. Только о нем и мог говорить — какой он, какая у него история, как он стал таким, каким стал, как выживал в Гидре, как восстанавливался после… Думаю, Марго поэтому и ушла — я ни о чем другом говорить не мог, а больше поговорить было и не с кем. Может, тебя и притянуло сюда этой моей одержимостью? Барнс даже подумал, что, может быть, он продолжает жить только благодаря этой одержимости, потому что все остальные действительно рассыпались прахом, и вернуть ничего нельзя, но промолчал. Странно это было, узнать, что кто-то еще, кроме Стива, так тобой увлечен, что ли. — Пока я без документов и костюма, на официальные мероприятия ты меня с собой брать не будешь? — уточнил Барнс. — Если нет, то я спать. — Хороших тебе снов, — пожелал ему Себастьян. Во время тренировки Себастьян, как обычно, не думал ни о чем, кроме самой тренировки. После он вернулся домой, чтобы переодеться, и постарался не шуметь, чтобы не разбудить Баки. А вот на съемках было время подумать. Себастьян послушно и привычно работал лицом и телом по команде фотографа, размышляя о том, что за какую-то пару дней Баки Барнс — настоящий, живой, во плоти, — стал ему близок, как удавалось не всякой девушке или парню из тех, с кем Себастьян спал. Они разговаривали о вещах, о которых Себастьяну не особо с кем было поговорить. Они заботились друг о друге. Странная привязанность к образу, к роли отпустила Себастьяна, потому что Баки вдруг оказался перед ним воочию: хмурый и забывший о своем обаянии, не мучающийся угрызениями совести за совершенные деяния, любящий шоколад, оберегающий на свой странный манер. Себастьяну хотелось узнать его ближе. Теснее. Еще раз уложить ему волосы. Обнять. Расспросить обо всем — не для роли, а просто чтобы знать. Надо будет не забыть заказать для Баки шоколад. Интересно, какой он любит, темный или молочный?