Отражение

Барнс не знал, о чем спрашивали Себастьяна, но его полицейские вопросами просто задрали. Особенно вопросом, как он узнал, что девушка вооружена. Барнс честно объяснил свою цепочку умозаключений, и следователь сделал вид, что ему поверил. Встречного иска от нападавшей за вывернутое плечо не последовало, что Барнса очень порадовало. Меньше проблем не только для него, но и для Себастьяна. Из участка их отпустили в три. Около участка ждали репортеры. Едва Себастьян и Баки вышли из дверей, защелкали фотоаппараты, засверкали вспышки, к Себастьяну ринулись люди с микрофонами и камерами. Себастьян улыбался, отвечал на вопросы, все время норовя заслонять собой Баки, чтобы он не попадал в объективы. Себастьян по опыту знал, что задавать вопросы журналисты могут бесконечно, поэтому сразу предупредил, что у журналистов только десять минут. Через десять минут он объявил: — Все. Пожалуйста, не мешайте полиции выполнять их работу. До дома было всего пятнадцать минут хода, но мисс Джонсон подвезла их на своей машине. — Было приятно с вами работать, мистер Барнс. Думаю, вам больше не понадобятся мои услуги, но, если что, обращайтесь. — Непременно, мисс Джонсон, — улыбнулся ей Себастьян. Она брала пятьсот долларов в час, но спокойствие того стоило. Барнса нервировали журналисты со своими вопросами, его бесило, что они так близко стоят к Себастьяну. Он оглядел каждого цепким взглядом Солдата, оценивая степень угрозы, исходящей от них, но все казались безобидными и держали руки там, где они и должны быть. Кивнув адвокату на прощание, Барнс увлек Себастьяна домой. — Отдохнешь от всей этой херни? — спросил он уже в прихожей, обнимая его. — Да, — Себастьян устало прижался к нему. — Что-то я совсем вымотался. Буду валяться на диване и смотреть в телевизор. — Составить тебе компанию? — улыбнулся Барнс, проведя большим пальцем живой руки по скуле Себастьяна, поглаживая шею остальными пальцами. — Обязательно, — кивнул Себастьян. — И… походишь с Кайлом несколько дней без меня? — Конечно, похожу, — заверил его Барнс, целуя. Они устроились на диване, и Барнс обнял Себастьяна, прижимая его к себе. Он хотел хоть как-то успокоить его, понимая, что тот все еще переживает, но, наверное, просто не знал таких слов. Он ведь тоже никогда не попадал в подобные ситуации. Себастьян налил себе коньяка в пузатый бокал и сел на диван в гостиной. — Знаешь, — сказал он, — оказывается, у Мирры Симмонс — ну, это та, которая стреляла — было такое зверское лицо на селфи. Я и не заметил в телефоне, но полиция подобрала его и скачала фото. Там вся их переписка с Линдой — со второй. Они планировали все. Выслеживали меня несколько недель по очереди, готовились, переписывались. Мирра взяла пистолет у деда, у него наградной «глок», он бывший полицейский. Тебя только не учли. — И хорошо, что не учли, — ответил Барнс, ему даже думать не хотелось, что эти две сумасшедшие девки могли учудить, еще и его вписав в свой план. — Надеюсь, больше таких психованных тебе не попадется. Они хоть толком объяснили, чем ты им не угодил? — Копы говорят, что они чуть ли не всерьез обвинили меня в том, что я Зимний Солдат и убил Говарда и Марию Старков. А когда им объяснили, что Зимний Солдат и Старки — персонажи Марвел, вопили, что копы ничего не понимают и ничего не смогут сделать, потому что в Зимнего Солдата никто не верит. Бред какой-то. Кажется, у Мирры психическое расстройство, ну, мне лейтенант намекнул. В общем, все от адвоката зависит, посадят ее или нет. Так-то это покушение на предумышленное убийство по предварительному сговору. — Большей ереси я в жизни не слышал, — признался Барнс и погладил Себастьяна по колену. — У тебя все будет хорошо. — Сейчас у меня полторы дюжины приглашений на интервью, обеспокоенные письма от компаний, с которыми у меня контракты, и двадцать неотвеченных телефонных звонков. Так что сейчас я буду отвечать на письма, звонить и всех успокаивать. Телефон в его руках завибрировал. — Мама, привет, — мягко сказал Себастьян. — Я же тебе писал, со мной все в порядке. Барнс меня защитил. Джеймс Барнс, мой телохранитель. Нет, мама, я не знал. Да. Да. Ну… хорошо, если ты так хочешь. Посмотришь, он сейчас со мной. Да, хорошо. Давай в семь. Люблю тебя. — Мама вечером приедет, — объявил Себастьян. — Заодно и познакомитесь. Пойду проверю, есть ли у меня еще ее любимый чай. Мама не пьет кофе после двух дня. К знакомству с мамой Себастьяна Барнс готов не был от слова «совсем». — И как ты собираешься меня ей представить? — спросил он. — Может, я лучше погулять схожу, пока вы будете общаться? — Она хочет тебя поблагодарить, — покачал головой Себастьян. — Да как телохранителя и представлю. Я сказал, что ты сейчас у меня. Она нормально это восприняла. У меня хорошая мама, не сомневайся. — Я и не сомневался, — пожал плечами Барнс. Он подумал, что это странно, он вроде взрослый мужик, прошел войну и лишения, а боится знакомиться с мамой своего парня, да и то не как его парень, а просто как телохранитель. Его не так часто вообще знакомили с родителями, просто не успевали, потому что обычно, если тебя представляли родным, значит, все настолько серьезно, что бежать уже поздно, тебя потащат под венец. Сейчас с этим было проще. — Ладно, не буду тебя отвлекать, — Барнс еще раз погладил Себастьяна по колену и взял начатую книгу. Себастьян сжал его руку и занялся письмами. Ответив на все — отказался он только от интервью с ФоксНьюс — и принялся звонить, раз за разом уверяя, что с ним все в порядке, да, он в порядке, спасибо за поддержку и так далее. — Мою маму зовут Жоржетта. Миссис Фраухаус, она в Америке вышла замуж еще раз. Она живет в Рокленде, так что надолго не задержится. Я и сам там жил, переехал всего несколько лет назад. До марвелловской франшизы жить в Нью-Йорке мне было не по карману. Ей сейчас шестьдесят, она любит зеленый чай «Японская липа». Она музыкант, пианистка. Сейчас почти не выступает, преподает музыку. — Пианистка — это здорово, наверное, — улыбнулся Барнс. Мама Себастьяна после этого рассказа меньше его пугать не стала. — Моя мама занималась домом и семьей. — Расскажи мне про твою семью, — попросил Себастьян. — То, что ты помнишь. У тебя были братья, сестры? Чем занимался отец? — У меня было три младшие сестры... — начал Барнс. Он рассказывал, что помнил, из своего детства, какая была мама, чем занимался его отец. Рассказывал, как играл с сестрами, когда был еще мальчишкой, но все это были обрывки, ничего цельного. Он хорошо помнил Стива, потому что было живое напоминание, а вот все остальное Гидра умудрилась у него забрать. Барнс давно смирился с этим, не жалея, что не помнит. Может быть, так было даже и лучше — не помнить. Так что рассказал он не так много, как, наверное, хотелось бы Себастьяну. Себастьян слушал Баки, держа за руку. Когда Баки замолчал, он сказал: — У меня есть старший брат. Сводный. Мы только в прошлом году познакомились. Он химик. Не слишком гордится братишкой-актером. — А что его не устраивает? — удивился Барнс. — Недостаточно интеллектуально. Он в Израиле живет. Мой отец — русский еврей. — А как вы познакомились? — спросил Барнс. — И зачем? — С отцом или с братом? — И с тем, и с другим, — Барнсу действительно было интересно, он хотел понять, зачем Себастьяну знакомиться с, в принципе, чужими ему людьми. — Мама настояла, — объяснил Себастьян. — Отец с братом приехали в Штаты по своим делам, и она собрала всех. А я как раз был свободен. — Тебе лучше? — спросил Барнс, желая знать, что творится с Себастьяном, потому что не был уверен, пытается ли он просто отвлечься разговором, или же его действительно попустило. Себастьян прислушался к себе. — Да, Баки, я в порядке. Серьезно, — он глотнул забытого коньяка. — Завтра буду совсем в порядке. Ближе к семи Барнс начал сильно волноваться, совершенно не понимая причины своего состояния. Ему не цель из бункера надо было выкурить и убить так, чтобы все списали на суицид, а всего лишь познакомиться с безобидной женщиной. — А твоя мама не догадается, что я с тобой живу? — вдруг спросил Барнс. — Или ты ей скажешь, что я у тебя живу? Она же к тебе придет, а не меня допрашивать, да? Себастьян взял его за руку, прижал костяшки к губам. — Я не скажу, — утешил он Баки. — Она придет ко мне. Она хочет просто тебя поблагодарить за то, что ты для меня сделал. Все будет хорошо, Баки. Только не давай ей понять, что ты знаешь румынский, ладно? — Хорошо, не буду, — кивнул Барнс, притянул к себе Себастьяна и поцеловал. В этот момент раздался звонок домофона, и Барнс с сожалением выпустил Себастьяна из объятий. — Иди открывай. Жоржетта с порога начала говорить о том, как она встревожилась, увидев новости, какой Себастьян молодец, что сразу написал ей, как вовремя он нанял телохранителя. Говорила она на румынском, хотя с детства натаскивала Себастьяна в немецком и английском. В США, чем старше Жоржетта становилась, тем чаще говорила на румынском, сетуя, что румынский Себастьяна с акцентом. Себастьян напоил маму чаем и представил ей Баки. — Это Джеймс Барнс, — сказал он. — Это Джеймс меня сегодня спас. Жоржетта поставила чашку на стол, подошла к Баки и погладила его по щеке. — Спасибо, что защищаешь моего мальчика, Джеймс, — сказала она. — Береги его. — Конечно, мэм, — кивнул Барнс, ему почему-то было неловко, словно его хвалили за то, чего он не делал. Это было странное, давно забытое ощущение, которого он не испытывал несколько десятилетий. Словно Барнс снова становился человеком с присущими всем людям страхами, о которых давным-давно успел забыть. Это несколько выбивало из привычной колеи. Жоржетта вернулась к своему чаю и принялась расспрашивать Себастьяна о его делах, о том, что делает полиция, о Кайле. Время от времени она бросала быстрый проницательный взгляд на Баки, но больше с ним не заговаривала. Выпив чай, она попросила Себастьяна: — Вызови мне такси, дорогой. И приезжай как-нибудь в гости пообедать. Себастьян вызвал такси со своего телефона. Он всегда оплачивал маме такси до дома. Проводив ее, он вернулся к Баки. — Видишь, — сказал он. — Все не так страшно, как ты думал. — Да, — выдохнул Барнс, когда за мамой Себастьяна закрылась дверь, — действительно не так страшно, как я думал. Она у тебя милая. Давай пойду с Кайлом погуляю, тебе чего-нибудь принести? — Маття латте на сливках и маффин с черникой и белым шоколадом из Старбакса, — попросил Себастьян. — Маття? — переспросил Барнс, не уверенный, ослышался он, или нет. — Да. Это такой зеленый японский порошковый чай, я его всегда там вечером беру. — Хорошо, — кивнул Барнс, подумав про себя, какой только херни не напридумывали, пока он был в Гидре. Теперь, гуляя, Барнс всматривался в каждого прохожего, словно хотел убедиться, что раньше его никогда не видел. Надо сказать, что утреннее происшествие его до сих пор не отпустило, и, хотя он понимал, что не мог предвидеть такое развитие событий, он ругал себя за то, что не заметил слежки двух неопытных девиц. Это было настолько странно, что даже пугало. Он не стал слишком долго гулять с Кайлом, купил то, что просил Себастьян и горячий шоколад себе, и вернулся домой.