Время моей любви

      Эйгон гордился армией, которую ему удалось собрать, после того как его единокровный брат-бастард поместил корону на свою голову и обратил свой меч в его сторону. Его армия состояла в основном из дорнийцев и лояльных ему речных жителей, но теперь и лорд Талли пообещал ему свою поддержку. Западные и Речные Земли составляли большую часть его сил. Он надеялся вскоре найти гребаного пасынка Роберта Баратеона. Лорд Старк сбежал, зажав волчий хвостом между ног после столкновения с лордом Пайпером в Речных Землях, и в отчетах обоих его разведчиков говорилось, что он направился на Север, приказа преследовать северную кавалерию от него не поступало, и Эйгон знал, что речные лорды в любом случае не дадут северянам пройти дальше.       В отчетах также упоминалось, что армия Старка была значительно ослаблена в результате битвы, но о точной численности Эйгон не знал. Он, однако, знал о дальнейшей судьбе семьи своего нового брата.        Эйгон все еще надеялся привлечь на свою сторону лорда Аррена, но тот не отвечал ни на одно письмо из Королевской Гавани. Король был готов осыпать его наградами и вновь вернуть ему титул королевского десницы. Весь Малый совет и его ближайшие советники советовали королю предложить неженатому Элберту в виде награды после войны особенный дар, огромной такой величины, такой как рука принцессы. Помолвка Рейнис и Робба Старка была разорвана, и Эйгон был готов отдать сестру тому, кто больше предложит. — Лорд Коннингтон, сир Майлз, — заговорил мейстер Пицель, когда весь Малый совет был созван. — Какие новости нас ждут сегодня? — спросил старик с улыбкой. — Достаточно хорошие, мой друг, — Джон ответил с вынужденной улыбкой. — Речные лорды заняли нужные позиции, северяне застряли на своем Севере, а мальчишка не может тронуться с места, не объединив силы. — Замечательно, — заметил Варис, посматривая то на Эйгона, то на Дейенерис. — Сир Майлс, надеюсь, я смогу получить от вас такой же ответ? — Я отвечу точно так же, — ответил Майлз, кажется не уделяя особого внимания происходящему. Он был мыслями далеко от Королевской Гавани. — Но, увы, я был бы куда счастливее, если бы мы могли быстро убить мальчишку, не затягивая войну. Достаточно избавиться от него, и все это потеряет смысл. — Есть ли у нас какие-нибудь новости о местонахождении мальчишки Баратеонов? — спросил Эйгон. — Разведчики еще не нашли ничего примечательного, но я сомневаюсь, что он в Просторе, он должен быть рядом Королевкими землями, — объяснил Джон. — Мы возьмем под свой контроль королевский тракт, и с его помощью мы отделим Простор от остальных повстанцев, так чтобы Западные войска и Дорнийцы смогли занять необходимые позиции без особой борьбы. — Я не уверен, что нам нужно отдалять армию от столицы, но что касается дорнийцев, я начинаю думать, что мы выбрали неверную стратегию относительно их, — сказал король серьезным и задумчивым тоном. — У них было все время, чтобы прорваться в Штормовые земли, но они ничего не сделали… они играют в опасную игру, я должен признаться…       Все это было правдой, Эйгону не нравился этот план, он боялся потерять сторонников: — Я уверен, что они… — начал было король. — Мне придется еще больше давить на них… Этой армии будет недостаточно, чтобы вместе победить северян и Простор… возможно, я смогу разделить армию Речных земель и вызвать часть для защиты столицы… — Ваше Величество, — впервые с момента заседания подал голос Тайвин Ланнистер, только вчера получивший титул десницы короля. — Вам не стоит сомневаться в ваших прежних решениях. Речные лорды удержат Старков на Севере, западные силы не дадут Орису пройти к столице, а дорнийцы выполнят свою основную задачу. — Что ж… будем надеяться, что все пойдет гладко, и мы сможем как можно скорее положить конец этой кровавой войне, и наши люди смогут вернуться в свои дома, — сказал сир Барристан. — Вот только вернется домой в разы меньше, чем ушло, сир, — задумчиво произнесла Дейенерис. — Так радоваться мелкой победе, но забывать, что мы тоже потеряли людей, к тому же не знаем где мальчишка. Где гарантия, что завтра он не окажется у нашего порога? Как можно потерять из виду две армии наших противников? Это не три человека на континенте, это почти шестьдесят тысяч вооружённых воинов. — Скорее всего, он разделил свои силы, моя королева, — обратился к Дени сир Артур. — К тому же мы теряем людей, которых отправляем на разведку. А те, кто возвращается, не видели Ориса среди восставших, он будто просто исчез. — Как информативно, пожалуй, я еще раз выпью за этот план и вашу блестящую победу, — она подняла свой бокал, усмехнувшись, а после опустила руку на округлый живот. — Мне искренне жаль, что вы считаете, что мы не делаем все возможное, Ваше Величество, — с улыбкой и строго произнес лорд Тайвин. — Чем раньше мы закончим, тем лучше. У меня не было возможности поздравить вас со столь чудесным положением. К сожалению, моя жена проиграла битву за роды… теперь она мертва, а я получил разочарование в сыне, — Ланнистер говорил это со всей грустью, но даже Эйгон понял, что в его глазах стоит насмешка. — Рождение ребенка — это поле битвы женщин, и чаще всего они проигрывают свои сражения, к моему сожалению, поэтому я молю Семерых, чтобы вы и ребенок выжили в следующие опасные месяцы, — заключил Тайвин, глядя на Дейенерис. — Во всяком случае, у короля ещё есть возможность стать отцом.       Эйгон видел яд в глазах своей первой жены, не будь против нее Тайвин Ланнистер, она могла бы уничтожить оппонента одним взглядом. Королю всегда нравилась эта черта Дейенерис, лицо ангела в сочетании с дьявольским характером и стойкостью настоящего Таргариена. Он всегда невольно сравнивал ее с сестрой. Мягкая с виду Дени при беглом взгляде уступала крепкости Рейнис, в которой было куда больше Дорна, чем Валирии. Но Эйгон знал, что жестокость и твёрдость сестры напускные, за внешностью жгучей и опасной дорнийки всегда пряталась мягкая принцесса с вечным надрывом в душе. Дейенерис была внешним воплощением света и чистоты, в душе ее были огонь и кровь, а не девичьи мечты. — Милорд, какие новости у вас есть для нас еще, помимо прекрасных новостей о местоположении мальчика Баратеонов? Может, вы выяснили место следующего сражения, какой-то план? Может быть, вам удалось найти общий язык с лордом Арреном? — сладким как мед голосом спросила Дени. — Новостей немного… мы еще не нашли лорда Баратеона, как уже было сказано, — сухо ответил Тайвин Ланнистер. — Он не должен быть далеко, — заключил Артур Дейн. — Он скоро придет. — И я собираюсь убить его! — почему-то не к месту сказал Эйгон. Он заметил, что десница посмотрел на него будто на слишком зеленого мальчишку, а не как на короля. Остальные оказались более сдержанными и зрелыми. Тем не менее… если честно… он хотел бы нанести последний удар этому глупому Баратеону. Он сам удивился своим мыслям, Эйгон ни разу так и не назвал пасынка Роберта братом. Но ему об этом напомнили. — Он твой брат. Кто убивает родственников? — посмотрела на него Дейенерис. — Пошли его на Стену, пусть лед остудит его пыл, его жену сошли за Узкое море, мамашку — в Цитадель, а лордов прости, они не против тебя, они запутаны глупостью нашего прошлого короля. — Что ж… Я оставлю это на свое усмотрение, меня это не волнует так сильно, как победа над повстанцами, — заключил король. — У нас есть задача, которую нужно выполнить. — Да, — кивнул Артур. — Мы победим мальчишку Баратеона и предателей повстанцев! ЗА КОРОНУ!!! — За корону, — шёпотом произнесла Дени. — Вы можете идти, — коротко сказал Эйгон, его малый совет не заставил повторять дважды, покинув комнату. — Задержись, — обратился он к своей жене.       Она смотрела на него своими фиалковыми глазами, которые отражали словно зеркало его собственные. Ему было так сложно с ней, каждое его слово будто пробовалось ею на вкус, и если оно оказывалось горьким, она кривила свое прекрасное лицо. Дейенерис была единственным человеком в замке, который даже не старался проявлять к нему благосклонность. Она чувствовала себя выше него и Эйгон это хорошо понимал. Он невольно поймал себя на мысли, что она была бы куда более рада сгинь он где-нибудь по дороге во дворец, Дени бы стала королевой, вот только как бы она боролась за этот титул. Удивительно, но его маленькая тётя была всегда самым нелюбимым членом семьи, будто никому не нужным, который появился из ничего и также в ничто должен превратиться. До определённого момента он верил, что ее однажды отправят в какой-нибудь замок, где она станет женой лорда и больше никогда не вернётся в столицу. А потом отец объявил об их помолвке.       Он хорошо помнил день, когда отец напомнил ему, что он Таргариен и будущий король. Но еще более отчётливо он помнил как стоял перед отцом в тот дождливый вечер на турнире, и просил его впервые забыть, что он принц, и вспомнить, что он в первую очередь его сын. А потом всё обернулось против него. Эйгон закрутил головой будто пытаясь физически выкинуть из него воспоминания того дня. Будь он чуть более сдержан, а Рейгар спокоен, то всё могло закончиться иначе для них всех. — Мне не нравится, что ты позволяешь себе язвить и ставить под сомнение мои слова и распоряжения, — он говорил это спокойно, куда более спокойно, чем себе представлял. Дейенерис даже не смотрела на него, ее интерес был прикован к городу в окне по другую сторону от короля. — Я бы хотел видеть тебя моей союзницей, а не оппонентом в споре.       Она молчала, смотря куда-то мимо него. На ней было летящее фиолетовое платье, она вообще в последнее время часто носила этот цвет. Эйгон не знал наверняка, но слышал, что Дейенерис приказала избавиться от всех платьев и тканей зеленого цвета, она же отказалась носить золотые украшения. Будто в противовес Роанне она игнорировала все, что было так или иначе связано с Ланнистерами. Она злила его самим своим спокойствием, когда он выражает свое недовольство. Злила молчанием, хотя он и обратился к ней. Физически она была здесь, но в мыслях была далеко за пределами замка и столицы, где-то слишком далеко, будто у самой северной стены. — Почему ты сделал Тайвина Ланнистера своим десницей? — Дейенерис говорила плавно, но слишком холодно, чтобы он чувствовал дискомфорт. — Он умный человек, преданный союзник и показал себя надёжным десницей во времена правления моего деда. — А еще ты женат на его внучке, — заключила она, высказав единственную причину подобного назначения. Дени улыбнулась и закружилась в центре комнаты. Ее волосы и ткань платья создали невероятную волну, а потом она резко остановилась и посмотрела на него так серьёзно, будто это не она минуту назад кружилась в мечтательном танце. — В последнее время я так часто вижу Ланнистеров, что невольно задумываюсь о том, что это я у них в гостях. Лорд Тайвин, сир Джейме, Роанна, два близнеца… а впрочем я не помню их имена, лорд Киван и это только те, что я вижу на постоянной основе. Златовласые и зеленоглазые, так богаты, что будто созданы из золота.       Она снова засмеялась, кружа в танце. Эйгона взбесила эта ее лёгкость в общении с ним. Она будто ставила себя выше него. Он грубо схватил ее за руку чуть выше локтя, пытаясь остановить ее очередной оборот вокруг себя. Дейенерис на секунду замерла, она резко обернулась, и на короля устремили взгляд два яростных глаза. На ее лице отразилась жгучая агрессия. — Ты отпустишь мою руку сейчас же, — твердо сказала она, даже не попытавшись вырваться из его хватки. Эйгон стоял, ее шевелясь, ее голос погрузил его в состояние близкое к помешательству. Его приводил в бешенство один только вид этих ненавидящих глаз, а твёрдый голос с нотами льда и вовсе заставлял его все сильнее сжимать ее руку. — Я сказала, что ты сделаешь это. Отпусти мою руку.       Он резко разжал свои пальцы. Дейенерис отскочила от него на метр, она потирала руку, на белой коже начали выступать пятна, обещающие уже к утру быть густо фиолетовыми. Не дожидаясь его разрешения, она вылетела из зала, хлопнув дверью за собой, оставив Эйгона наедине со своими мыслями.

***

      Эйгон быстро научился опасаться собственного десницу и не доверять лорду Варису. У этих двоих удивительным образом мнение было одно на двоих. Король понимал, что в этом замке ему некому было доверять. Дейенерис была права, он оказался окружён Ланнистерами гораздо быстрее, чем армией своего брата. Эйгон знал, что сейчас каждое его слово доходит до всеслышащих ушей Тайвина Ланнистера, а после тот старательно пытается внушить ему противоположную точку зрения, делая вид, что эта идея пришла к нему совершенно случайно. Он мог свободно говорить с Дейенерис, но ему не нравилась ее оппозиция по отношению к нему и ее свободное поведение. Эйгон хотел бы говорить с матерью, но она не произнесла и пары слов с момента его возвращения. Ему было комфортно с Артуром Дейном, но разговоры касающиеся Рейнис его окончательно утомили. Таким образом, молодой король сам того не замечая остался абсолютно один. Хотя нет, был еще человек, которому он мог рассказать о том, что его пугало, но его вторая жена сама находилась в состоянии надрыва. Ее пугало будущее, собственно как и его, вот только ей женщине можно было опускаться до слез, королю на железном троне — это было запрещено.       Любому другому бы быстро надоели вечные слезы жены, но именно это ему в ней и нравилось. Нежность, слабость, эмоциональность. Выросший в семье, где ни один из членов не умел показывать своих эмоций, он быстро отметил хрупкую девочку с Утеса Кастерли, с ее застенчивой улыбкой, робкий взглядом и неподдельной нежностью в поступках. Она хотела любить, но ей обещали того, кого она не знала. Он тоже хотел любить, буду женатым на той, кто никогда не смогла бы быть ему предметом этой любви. Эйгону нравилась ее манера кривить нос, когда ей что-то не угождало. Его удивляло как просто для нее обнять его или просто дотронуться, проявив заботу. Он вырос в семье, где никто и никогда не проявлял к друг другу чувств. Эйгон ладил с сестрой, но почти никогда не искал с ней встреч, она поступала так же. Мать любила их, но какой-то другой любовью, скорее жертвенной, нежели ласковой. Отца он вспоминать не хотел. Попытавшись вести себя с Дейенерис как с Роанной, он неожиданно натолкнулся как холодность в ответ.       Эйгон так устал от этих холодных, на грани отторжения, отношений, что встреча с Роанной показалась ему дарованной высшими силами. Возможно именно это испытывал его отец, когда встретил Лианну Старк? Он тоже хотел хоть раз почувствовать себя кем-то любимым. Нет. Это не то же самое. Рейгара любили все, его любила его жена, любил народ, у него были друзья. У Эйгона этого не было. Он был до дикости одинок и брошен. — Сопровождение готово, Ваша Светлость, — объявил сир Барристан, когда снял свой шлем. — Мы готовы идти, когда вы сочтете это нужным.       Эйгон оставался неподвижен. А вот Дени обратила внимание на рыцаря. Язвительная ухмылка грозила прорасти на лице его жены. — Хотя я уверен, что сир Арис и Ливен не против подождать еще немного. Мы уходим, Ваша Светлость? — Мы должны, — Дейенерис ответила за Эйгона, положив конец их разговору. Она же, не дожидаясь стражу, прошла в открытую дверь.       Члены королевской семьи и их эскорт спустились из королевских покоев и направились через бледно-красные каменные коридоры Крепости Мейгора. Лучи света, проходящие через большие окна, освещают искусно созданные гобелены, изображающие всех Королей Таргариенов. Вот нерешительный Эйнис, вот возлюбленный Бейлор. А за ними — Дейрон Добрый, за ним — его сыновья, книжник Эйрис, то есть Эйрис первый, и суровый Мейкар. Наконец, в дальнем конце зала, дед Эйгона, Эйрис II, которого давно поглотили волны. Рядом с Эйрисом находился собственный отец Эйгона, Рейгар, который явно запомнится следующим поколениям как один из лучших королей в истории. Это была история Семи Королевств от Эйгона Завоевателя, правление которого длилось десятилетия, до самого Эйгона, чье правление длится всего несколько недель. Его правление было еще настолько коротким, что у него даже не было четкой позиции относительно того, каким он будет королем. — Каждый из этих королей столкнулся с трудностями, как это сделал я, — подумал Эйгон. — Джейхейрису и Молодому Дракону было четырнадцать, когда они получили свои короны, Эйгону Драконьей Погибели было всего одиннадцать. — А ведь я старше их всех, — задумался Эйгон. Он посмотрел на Дейенерис, взглядом спрашивая, что она хотела. — Ничего, — ответила Дени, когда они выходили из коридора в холл. Изысканное здание с огромными знаменами красного дракона, развешанными на каждой стене и над каждой дверью. Экстравагантный ковер из Мира вел через комнату к входу, где была обнаружена тяжелая дубовая дверь с железными полосами, по бокам которой стояли два замысловато вырезанных черных дракона с зелеными изумрудами вместо глаз. В дверях появился рыцарь, он был одет в сюртук в бело-голубую полоску и вышит на груди пятнистого леопарда с золотым топором. Он низко поклонился, шепча Эйгону какую-то вежливость, хотя король почти не обращал на него внимания, пока они шли к дверному проему. — Интересно, каким королем я буду? — Эйгон задумался. — Стану ли я мудрым и старым, как Джейхейрис? Стану ли я великим воином, победителем, как Дейрон? Или меня уподобят Эйгону Драконьей Погибели, и я увижу, как сила дома Таргариенов угасает? — Дорнийцы, они имеют слишком большое влияние при дворе, — проворчал лорд Тайвин, прерывая размышления Эйгона. — Вам будет лучше, если вы отправите их всех домой, когда война закончится. — Но они служат мне и моей королеве, — запротестовал Эйгон, сбитый с толку внезапной темой. Смешок, вырвавшийся из уст Дейенерис, заставил его злиться. — Они дорнийцы, — сказал Мартин Ланнистер, будто это все объясняло. Увидев вопросительный взгляд Эйгона, он продолжил. — Они сложные и изменчивые, ненадежные и коварные, на них нельзя положиться… или доверять. — Я бы не стал так быстро осуждать дорнийцев, мой король, — вмешался принц Ливен Мартелл. — А вам бы я не советовал так открыто говорить о своем отношении к семье вдовствующей королевы, даже огромный лев при всей своей мощи не всегда может заметить маленькую гадюку в траве.       Ланнистер не ответил на это. Когда перед ними открылись большие двери, они вышли из зала во двор крепости, где их встретили несколько рыцарей, воинов, различных слуг и вассалов. Люди, одетые в свои лучшие наряды, большинство носили красный и черный цвета дома Таргариенов. Хотя другие с гордостью носили цвета и геральдику своих домов или тех, кому они присягнули. Король видел несколько черных скрещенных боевых молотов, серебряных рыб и баранов, серебряных морских коньков. Эйгон узнал их по своим детским урокам, людей королевских земель, поклявшихся непосредственно перед троном. Тем не менее были и другие, которых Эйгон не узнавал так хорошо, как золотая рука на красном и черном, черные леопарды и зеленый дракон, кусающий себя за хвост. Эти люди лениво ждали впереди колонны, наслаждаясь тенью под высокими стенами крепости. — Рядом с ними люди моей матери, — Эйгон рассеянно заметил дорнийцев.       В задней части колонны поднималось знамя золотого льва дома Ланнистеров. Дома десницы короля Эйгона Тайвина Ланнистера. Под знаменем Запада было полдюжины рыцарей. На двоих были изображены черно-белые кабаны Крейкхоллов, на одном — пурпурный единорог из дома Браксов, на другом — черная мантикора, красный бык и, наконец, синий петух.       Все они обратили внимание, когда вестник Эйгона объявил о присутствии короля. В блестящей стальной пластине с яркими и красочными одеждами всех цветов радуги и не только, они создавали чудесное зрелище. Эти рыцари были гордостью Семи Королевств. Но все они побледнели перед собственной Королевской гвардией Эйгона. Принц Ливен и сир Барристан заняли свое место рядом со своими заклятыми братьями, когда они преклонили колени перед своим королем. Смелый Барристан Селми, отважный Арис Окхарт и, конечно же, Артур Дейн, Меч Зари. Ряды Королевской Гвардии поредели после бегства нескольких ее братьев, теперь Эйгону предстояло найти новых рыцарей для собственной охраны. Все они поклонились своему королю. Эйгон направился к своему паланкину, когда его слуга приказал всем подняться. Паланкин из ценных пород дерева был изящно украшен; замысловато вырезанный, выкрашенный в черный цвет, с большой позолотой по краям рядом с изображениями красных металлических драконов. Эйгон вошел в свой паланкин и сел на заднюю скамью, а его жена, следовавшая за ним, заняла скамейку напротив него. Сир Барристан схватил знамя Таргариенов и пришпорил лошадь вперед, чтобы возглавить колонну, оставшаяся Королевская гвардия окружила своего короля.       Паланкин был поднят, и королевская процессия направилась сквозь огромные занавеси стены Крепости Мейгора. — Главные ворота больше похожи на туннель, — подумал Эйгон, глядя сквозь решетчатые ставни носилок. — Двенадцать футов толщиной, как что-нибудь могло пройти через эти стены?       Миновав туннель, они пересекли подъемный мост, который нависал над сухим рвом. Ров до краев заполнен большими, зловещими шипами. Ров, в котором много кто встретил свою смерть. Когда они подъехали к рыцарю в конце моста, Эйгон ясно увидел, что он не был еще одним рыцарем Королевской гвардии, его блестящие доспехи и плащ имели указание на дом. — Ваша милость, — рыцарь низко поклонился, когда Эйгон проходил в своем паланкине.       Эйгон хотел ответить, но сир Артур Дейн, подкрадываясь боком к рыцарю, закрыл ему обзор. — Вы последний человек, который имеет право здесь находиться, — заявил сир Артур Джейме. — Вам лучше сохранять почтительный тон, милорд.       Эйгон не видел лица отца жены и не слышал ответа, но слышал короткий шепот в тылу колонны. Некоторые из мужчин, казалось, не согласились с заявлением Артура, но Эйгон не понял. — Это благородный поступок, не так ли? Он вышел поприветствовать короля. Почему Артур так груб с ним? — Потому что он убил твоего отца, — напомнил ему внутренний голос. — Давай, Артур, давай не теряй головы, — вмешался сир Арис. Еще одна волна смеха разразилась по всей процессии. После нескольких слов, которые Эйгон не смог разобрать, два рыцаря пришпорили лошадей вперед. Оставив позади сира Джейме, который выглядел решительно настроенным ни на кого не смотреть. Эйгон не думал, что кто-то может выглядеть так подавленно в доспехах. — Почему он так обиделся? Слова Артура не были слишком резкими.       Эйгону не хотелось долго размышлять, особенно теперь, когда он возможно в последний раз видит столицу. Солнце стояло высоко в небе, и воздух в паланкине становился невыносимо жарким, но Эйгон не возражал. Ему нравилась жара. Они пошли по змеиным ступеням из нижнего двора, пока не достигли внутреннего двора. Они миновали королевскую септу и только что миновали Девичий склеп, где Бейлор Благословенный, король септонов, заключил своих сестер, чтобы защитить их невинность от зла мира и похотей людей. Затем они приблизились к Башне десницы и ее малому залу, а затем прошли под стенами Красной Крепости, тень стала долгожданным облегчением для группы, которая только начала свой путь. Они прошли через еще одну калитку и вошли во внешний двор. Здесь было больше людей, так как горожане и иностранцы приходили ко двору. Многие останавливались, чтобы выкрикивать добрые пожелания, некоторые просто смотрели.       Вскоре они были у главных ворот. Эти огромные стены и массивные башни с барабанами, увенчанные железом, были всем, что отделяло их от города Королевской Гавани. За стенами раскинулся обширный город, заполненный богатыми особняками, деревянными гостиницами и тавернами, предприятиями и рыночными прилавками, а также некоторыми несчастными трущобами.       Перед ними открылись большие бронзовые ворота и поднялась решетка. Отряд выехал из массивного замка на мощеную площадь, а затем направился по Теневому переулку вниз с высокого холма Эйгона. Извилистая дорога делала путь вниз невыносимо долгим. Хотя Эйгон не возражал против дневного тепла, беременная Дени, похоже, чувствовала себя неуютно. Даже несмотря на то, что время от времени дул ветер, ее платье не шевелилось. Она яростно обмахивалась веером, но не жаловалась на растущую жажду.       Эйгон восхищался впечатляющим мраморным сооружением с куполом, семью хрустальными башнями, каждая из которых держала свои собственные колокола, белоснежная мраморная площадь окружала здание и за пределами этого великолепного сада. По завершении строительства здание заменило Звездную септу в Староместе как резиденцию Верховного Септона и центр Веры. Под ним лежали захоронения королей Вестероса Таргариенов. Это безмерно поразило Эйгона.       Когда Эйгон задумался вслух, на что должна быть похожа Звездная септа, Дейенерис ответила нерешительным тоном: — Я уверена, что однажды мы это увидим.       Когда группа повернула еще один поворот на извилистой дороге, Эйгон повернул на север, туда, где на вершине холма Рейнис угрожающе располагалось Драконье Логово. Огромное и доминирующее сооружение, возвышавшееся над всем. Когда-то оно был куполообразным, но давным-давно превратилось в руины. Сейчас им никто не пользовался, но в далеком прошлом в нем жили королевские драконы, на которых летали Таргариены и которые использовались, чтобы объединить все королевства Вестероса в одно. — Я бы хотела летать, — слабо сказала Дени. — Летать? — спросил Эйгон, вытирая лоб. — На драконе, как старые короли до нас. Это было бы чудесно, — ответила королева с большим энтузиазмом. — Я могла бы отправиться в великие приключения и увидеть весь мир. — Драконы мертвы и мы их не увидим, но я согласен, что порой так хочется в них верить.       Эйгон как и Дени не отрывал взгляда от Драконьего Логова, пока они не достигли подножия холма Эйгона, и его обзор был заблокирован зданиями и деревьями вдоль соседней улицы. Им пришлось приостановить процессию после того, как рыцарь, стоявший в конце колонны, упал с лошади. Когда это случилось, Эйгон был несколько удивлен. Он не думал, что здесь достаточно жарко, чтобы можно было упасть в обморок. Хотя, когда Эйгон увидел его, он начал понимать, как этот человек мог поддаться жаре. Эйгон подумал, что этот человек был немного дороже, чем должен быть рыцарь.       Артур не выглядел удивленным. — Человеку следовало бы выпить еще, прежде чем мы отправимся в путь, — объяснил он, когда человек делал глоток из бурдюка. — Недостаток воды делает это с людьми в такой жаркий день, как сегодня. Сир Артур быстро отправил этого человека обратно в замок вместе с одним из его товарищей, рыцарем с пурпурным единорогом, вышитым на его одежде. Сир Артур призвал отряд снова двинуться в путь. По мере приближения к большой площади толпа становилась все гуще, и их продвижение начало замедляться. Вскоре послышались крики сира Барристана в передней части колонны. — Расчистите путь! Уступите дорогу, уступите дорогу королю Эйгону!       Вскоре они наконец достигли главной площади. Она располагалась между огромными холмами Королевской Гавани на пересечении Улицы Шелка и Улицы Сестер. Это был вымощенный булыжником тротуар, очень похожий на площадь перед Красной крепостью, только здесь он был более изношенным и более грязным. Эйгон не мог сказать, засыпали ли люди камни грязью или же вес толпы толкнул камни в грязь. Обычно это была оживленная рыночная площадь, заполненная торговцами, торгующими товарами, септонами, проповедующими Веру, и ряжеными, устраивающими представления. Сегодня, однако, это было разрешено для другого вида шоу.       Возле центра площади располагался приподнятый павильон, обращенный в сторону от холма Эйгона. Построен так, чтобы члены королевской семьи могли наблюдать за происходящим в комфорте и тени. Королевское правосудие, то есть королевский палач, сидело у помоста и точило большой топор. Его черный капюшон уже закрывал лицо. Эйгон занял высокое место в шатре, сделанное так, чтобы его ноги не висели в воздухе, пожалуй, слишком высокое сидение для его роста. Дейенерис быстро села справа от него. Двое из Королевской гвардии стояли на страже позади своего короля, в то время как двое других стояли на страже у ступенек, ведущих в шатер. — Торн подумал, что казнь лучше всего провести здесь, на главной площади, — наклонился Артур и повысил голос, чтобы его лучше слышали из-за собирающейся вокруг толпы. — Он хотел показать это. Знаешь, чтобы отпугнуть новых предателей. — Общепринятое решение, — сир Барристан заговорил позади них. — Хотя я считаю, что представление смерти быстро теряет свою эффективность. — Пусть уже заканчивают, не надо ходить вокруг да около, — продолжила Дени. — Лучше убить их на открытом воздухе, чтобы мы могли уничтожить их и покончить с этим, — произнёс принц Ливен. — Быть решительным — это хорошо, но нужно делать все возможное, чтобы не провоцировать врагов без надобности, — Эйгон резко обернулся, чтобы увидеть собственную мать, которая незаметно оказалась рядом. — Их определенно много, — Эйгон оглядел толпу, немного нервничая при виде множества взглядов, сосредоточенных на нем. — Придется ли мне что-нибудь им сказать? — Народу? Или к предателям? — спросила Дени. — Всем. — Не нужно нервничать, Ваша Светлость. Лорд-командующий Торн выведет их, перечислит их преступления, а затем они будут казнены, — посоветовал сир Барристан. — Вам нужно только засвидетельствовать и увидеть, что справедливость восторжествовала.       Прозвучал рог, возвещая о прибытии пленников, на мгновение успокоив толпу маленьких людей, прежде чем они снова разразились криками и криками. Люди в золотых плащах вошли с противоположной стороны площади, между ними были двое заключенных.       Пленник определенно не выглядел свирепым. На его шее росла растрепанная, пушистая рыжая борода, а туника была разорвана и испачкана. Он определенно не был похож на воина, он выглядел на грани слез. Однако старик выглядел еще хуже. — Судя по всему, он вот-вот умрет на руках. Действительно, двое охранников держали его больше, чем сопровождали. Как будто для того, чтобы подчеркнуть его слабость, возраст отчетливо проявился в его ломких спутанных седых волосах и глубоких бороздках на лице. То, что могло быть гордой бородой, теперь стало рваным и беспорядочным, то, что от нее осталось, не могло скрыть ужасный синяк, выступивший на его лице, чтобы все могли его увидеть. — Какой бой мог предложить этот старик? — подумал Эйгон, сомневаясь в его побитом виде.       Заключенных вели через разъяренную толпу, а охранники протискивались мимо. И оскорбления, и отказы были брошены в предателей, когда золотые плащи толкали и тащили их через площадь. Во главе процессии сир Аллисер Торн, лорд-командующий золотыми плащами. Он был худощавым и жилистым мужчиной, с суровым взглядом вокруг, когда его рука лежала на вложенном в ножны мече. Он носил кольчугу под золотым шерстяным плащом, который отличал каждого городского сторожа. Офицеры городской стражи обычно носили черный нагрудник, украшенный четырьмя золотыми дисками, однако, как лорд-командующий, сир Аллисер решил пометить свой серебряный цеп на красном с черным искусственным шелком, символом дома Торн.       Он поднялся по ступеням платформы, за ним последовали два золотых плаща, которые волочили за собой спотыкающихся пленников. Палач был последним, его топор сверкал, ослепляя солнечный свет на черном железе. Их эскорт окружил платформу палача и оттеснил обывателей. — Есть лорд Рональд Коннингтон и его сыновья, — сказал Артур, указывая на троих мужчин, стоящих у подножия платформы и отличавшихся ярко-рыжими волосами. — Он вместе со своим двоюродным братом, лордом Джоном Коннингтоном, были теми, кто сорвал этот заговор и арестовал предателей. — Говорят, Роннет, это наследник Рональда, -— сказал Ливен Мартелл, указывая на высокого юношу, стоящего рядом с отцом со слишком гордым выражением лица. — Говорят, он сам дрался с вон тем стариком, — отметила Дени. — Похоже, он очень гордится своим достижением.       Действительно, Роннет просто сиял. Стоя высоко и с гордой ухмылкой до ушей. Рядом с ним стоял еще один рыжий юноша, когда Эйгон спросил его, Барристан объяснил, что этот парень был младшим братом Роннета, Раймунд. — Он наполовину не выглядит таким гордым и, возможно, более чем немного нервным. — сказал Эйгон, чувствуя, что не может что-то сказать. — А кто они вообще такие? — спросил Эйгон, указывая на пленников. Но все предпочли промолчать. — Не стоит интересоваться, — холодно сказала Дени. — Тут половина не понимает, что происходит. Вроде как эти люди были задержаны в Королевских Землях за попытку организовать отряд в помощь Орису. — Этот старик или этот калека бунтовщик? — удивлялся Эйгон. — Со слов вашего десницы — оба.       Зазвучала труба. — Люди Королевской Гавани, — начал сир Аллисер, поднимая руки, чтобы успокоить толпу. — Ваша милость.       Он почтительно поклонился Эйгону. — Мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать казнь этих гнусных и предательских преступников. Чтобы засвидетельствовать смерть тех, кто совершил самые ужасные преступления, — он указал на двух мужчин, скованных рядом с ним. — Эти негодяи… — Сир Аллисер запнулся, понимая, что не знает имён этих людей, но быстро понял, что никому это не интересно. Он развернул свиток и начал читать. Их преступления многочисленны, и судьи, и королевские чиновники двора нашего доброго короля Эйгона, шестого этого имени, все согласны, что нет никаких сомнений в виновности двух мужчин перед вами. Они сговорились нарушить мир короля.       Из толпы раздались крики, крики, называющие их предателями и дураками. — Они вместе с сиром Ричардом Лонмутом, предателем из Королевской Гвардии, собрали всевозможных преступников и предателей и, сделав это, начали нападать на представителей Короны. В нескольких случаях они воровали налоги, предназначенные для собственной казны короля.       При упоминании о нападениях на сборщиков налогов собравшиеся взорвались аплодисментами. — Атаковать представителей Короля — это нападение на Королевство, нападение на вас! Нападение на самого Короля! — Сир Аллисер крикнул им. — И масштабы этого заговора не закончились мелкими нападениями. Эти двое планировали разжечь восстание против своего законного суверена. Заговорщики были завербованы Станнисом Баратеоном в попытке узурпировать трон для бунтовщика и бастарда. Благодаря усилиям лордов Коннингтон заговор был сорван.       Сир Аллисер указал на троих, стоявших перед сценой. Коннингтоны еще больше выпрямились. — Это подводит нас к повседневным делам. Что делать с этими предателями? — Сир Аллисер расспросил толпу, ему ответили криками смерти. — За эти тяжелейшие преступления может быть только одно наказание. Смерть.       Толпа кричала все громче. Сир Аллисер снова поднял руки. — Теперь тишина, тишина!       Он дождался восстановления порядка. Из собравшейся толпы раздался еще один рев. Эйгон не мог разобрать слов из-за толпы. Сир Аллисер снова поднял руку, чтобы успокоить толпу.       Заключенный упал на колени, рыдая, цепи, связывающие его руки, звякнули, когда он сложил руки вместе и умолял. — Ваша милость! — он задохнулся. — Пожалуйста! Прошу тебя, смилуйся! Пожалуйста! Я никогда не собирался причинять вам вред. Пожалуйста, пощадите меня.       Его глаза умоляли Эйгона. Эйгон замер, все взгляды были прикованы к нему. Предатели, золотые плащи, семья Коннингтонов и толпа — все смотрели на него, чтобы узнать его мнение. Эйгон замер под их взором. — Что мне сказать? — это была единственная мысль, которая пришла в голову Эйгону. Он не знал, что сказать или что делать, кроме как тупо смотреть в ответ. Теперь он чувствовал дневную жару. — Ты не знаешь скольких людей ему удалось настроить против меня? — шёпотом спросил он Дени. — Семерых. При них было много золота. Почти уверена, что кто-то спонсирует подобные бунты. — Сомневаюсь, что это вообще была его идея, эти двое схвачены, а рыцарь Королевской Гвардии, который их завербовал — нет, — Эйгон упорно пытался вспомнить хоть что-то о чем говорили его приближенные до казни, но оказалось, что ему, собственно, ничего и не сообщили.       Сир Аллисер на мгновение взглянул на него, прежде чем взглянуть на что-то позади Эйгона. Затем он повернулся, и, коротко сказав одному из своих охранников, они затащили мужчину на плаху. Он мог только смотреть себе под ноги. Пленник закричал, его столкнули на блок и держали там, пока он изо всех сил пытался освободиться. Топор был поднят. — О боги, помилуй! Отец, защити меня! — Теперь у него перехватило дыхание. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я не хочу, — затем топор упал.       Эйгон дернулся, но не отвернулся. Он не мог отвернуться от тревожного зрелища. Мужчина так внезапно замер. Толпа одобрительно ревела, приветствуя смерть предателя, но Эйгон мог думать только о том, как плохо он себя чувствует. Когда крики начали утихать, сир Аллисер заговорил снова. — Мы предоставим вам последнее слово, скажите что-нибудь напоследок. — О, у меня есть слова, — сказал старик, поднял голову и неуверенно выпрямился. — Это правда, я нарушил свои клятвы, данные королю. Но клятву я давал Рейгару Таргариену, королю, убитому Джейме Ланнистером. И что я вижу? Его место на троне занял его сын, который женился на дочери убийцы отца, который сделал Тайвина Ланнистера десницей. Да что там, он даже казнить то убийцу не смог, плевать все хотели на суд поединком, он убил короля, а не мальчишку с рынка. Но такого как я повесить или отправить на плаху проще, я не могу вам дать земель или воинов, у меня их нет. Но и вы не мой король, вы даже последнюю волю своего отца не взяли в расчет. Не мне судить кому сидеть на троне, но вы третий Таргариен, который на нем сидит на моей памяти, а хорошего я не видел ни от одного. Так может хватит служить тем, кому плевать на тебя? Ваш цепной пес не знает наших имён, а вы не знаете за что нас судят. Я Хьюго, а тот мешок с костями — Брэд. Вы все кричите на меня и называете меня предателем? — Замолчи, — сир Аллисер попытался вмешаться.       Толпа взорвалась, бросая оскорбления и непристойности, подобных которым Эйгон никогда не слышал. Кто-то бросил камень и ударил Хьюго по лбу. Толпа давила на кольцо гвардейцев, окружавшее платформу. — Мы так долго склоняемся драконам, но что осталось от драконов сейчас? Что драконы сейчас?       Кто-то кричал в толпе: — Заткни его, заткни его!       Большой порез обильно кровоточил над левым глазом. Красный отёк покрывал почти половину лица мужчины, но он не уменьшился в своей дрожащей ярости. — И это король? Человек, который прячется от войны, как гребаный трус, за стенами города, пока второй король сражается на поле, — топор был поднят, Хьюго повернул голову. Эйгон не слышал, что еще он сказал, прежде чем топор упал. Эйгон больше не вздрогнул.       Толпа на мгновение замолчала, прежде чем раздался крик. — Скатертью дорога, — мелькнуло в голове Эйгона. — Так покончим со всеми предателями, — сир Аллисер выступил вперед, подняв свиток пергамента. — А теперь послушайте это! Некоторые их товарищи по заговору все еще находятся на свободе. Три рыцаря Королевской Гвардии бежали из столицы. Корона предложила награда в виде ста золотых драконов за любую информацию, которая приведет к поимке сира Уэнта и еще шестидесяти золотых драконов за информацию о сире Лонмуте. — Пора нам вернуться в крепость. — Немедленно, мой король, — сир Артур подошёл к нему, собирая людей. — Сформируйте колонну. Идите, вставайте! Идите рядом, идите, сформируйте колонну и поднимите те знамена!       Несколько рыцарей Вестерлингов поднялись на ноги, один опрокинул табурет, на котором сидел. Их эскорт сел на лошадь и выстроился в ряды, пробиваясь сквозь толпу. Эйгон и Дейенерис сошли со своей платформы и снова вошли в свой паланкин. — Ты правильно сделал, что не взял Роанну, ей здесь не на что было смотреть, — ровно сказала Дейенерис, когда они сели. Сир Артур проводил Элию до паланкина. — В следующий раз ты должен стоять прямо, быть уверенным в своем решении. На тебя будут смотреть все, ты должен играть роль короля, — не обращая на него особого внимания, сказала Элия. — Но я король, — заявил Эйгон. — Не такой, как твой отец, — твердо произнесла Элия Мартелл. — Ты должен подражать своему отцу, чтобы править и превосходить его, чтобы выиграть. Тебе предстоит много учиться, чтобы подготовиться к своему правлению. Авторитет твоего окружения не всегда может быть рядом с тобой. А пока вся твоя власть держится на жене и деснице. Армию тебе привели Ланнистеры и Мартеллы, войну ведут они же, перед народом за тебя говорит глава городской стражи. Может действительно пора принимать самостоятельные решения?       Застежка плаща, которую крутил Эйгон в руке треснула, когда он до боли сжал кулак. И, кажется, что-то треснул внутри самого Эйгона Таргариена. Этим же вечером он подписал указ о принятии сира Мартина Ланнистера и сира Сандора Клигана в Королевскую Гвардию. Совершенно самостоятельно, без указания на это со стороны десницы или жены.