Время моей любви

      Орис сидел на железном троне, размышляя. Кто-то может возразить, что он выглядел сердитым, разозленным, возможно, немного смиренным, но его лицо не выдавало достаточной уверенности, чтобы понять, о чем на самом деле думает молодой король. По правде говоря, он чувствовал весь спектр эмоций в этот момент, словно вся тяжесть мира разом надавила на его плечи, первые признаки головной боли давали о себе знать, и голова отказывалась думать. Его зубы стиснулись, скрежетали, и по всему позвоночнику было ясно видно напряжение, когда он сел, сопротивляясь желанию уронить голову на руки. Его руки все равно были заняты, он держал письмо, полученное многими часами ранее. Он хотел смять его, бросить в огонь, но вместо этого он крепко держал его в кулаке. Несколько скупых слов на пергаменте говорили ему о том, что Штормовой Предел пал, а его братья теперь в руках Мартеллов.       Станнис скрывал это письмо от него больше суток и отдал его только сейчас, когда Орис возвышался над небольшим сборищем людей у трона. Он глубоко вдохнул, легкие горели, будто он вышел на мороз. Несколько пар глаз смотрели на него в попытке угадать, что кроется за гробовым молчанием короля. Его десница стоял по правую руку и, кажется, впервые не знал, что сказать. Зато его жена уже несколько раз пыталась открыть свой чудесный рот, но каждый ее возглас тут же пресекался Ренли, стоящим возле молодой королевы. Он смотрел на это сборище и впервые понимал, как далеко он зашел и как много от него потребуется.       Ренли разбудил его среди ночи, вырвав его из объятий молодой королевы. Орис выглядел слишком испуганным, чтобы гордиться собой, когда Ренли ворвался в его спальню и начал что-то невнятно объяснять. По глазам Маргери Орис догадался, что они оба в эту ночь испытали подобный страх. В полусне Орис слушал что-то про покушение и месть, про праведный гнев и отцовские чувства. Он помнил, как наспех натягивал на себя штаны и набрасывал рубашку, как его королева судорожно пыталась сама зашнуровать на себе платье, а после бросила это занятие и посильнее закуталась в халат. Орис вбежал в тронный зал, по пути хватая глазами людей, уже ждавших его. На полу перед троном на коленях и в цепях стоял старый лорд Пенроз, Орис хорошо знал его еще с детства. Один из ближайших друзей Роберта, обещавший отдать единственную дочь за его младшего брата. Рядом были двое его гвардейцев, которых также держали в цепях. Но более всего Ориса испугало и удивило не пленение давнего сторонника, а небольшая женская фигура, закутанная в одеяло, прижимающая к себе младенца в немом ужасе. — Какого черта тут произошло? — его голос гремит на весь тронный зал, когда он спешно идет к железному трону, проходя мимо десницы, жены и королевской гвардии. — Я не намерен повторять свой вопрос дважды, лорд Пенроз.       Его десница подходит к нему, вручая письмо, в котором Орис быстро узнает стройный почерк своей матери. Она сообщала о том, что Штормовой Предел взят штурмом с большими потерями со стороны дорнийцев, флот, подконтрольный Эйгону, разделён, и велика вероятность увидеть корабли под знаменем Таргариенов вблизи столицы. — Это все? — спросил Орис. — Где она? — Покинула Штормовой Предел еще до его осады, — шепчет ему на ухо Станнис. — Судьба ваших братьев неизвестна, ждем предложений об обмене заложниками от Эйгона.       Орис переводит взгляд со Станниса на небольшую фигурку Дейенерис, что в страхе прижимает к себе сына и хватается за руку Ричарда Лонсмаута. — Что с ними? — Лорд Пенроз с двумя гвардейцами ворвались в ее покои этой ночью, перебили наших людей у двери и угрожали девушке и ее ребёнку. Схвачены сиром Ричардом и сиром Отером, — бегло и все так же тихо говорит ему десница. — Представлены перед вами для дальнейшего решения. — Вам понадобилось двое гвардейцев, чтобы убить невинную женщину и ее ребенка? — твердо и громко спрашивает Орис, хотя и не смотрит на лорда, все его внимание приковано к собственной жене, которая направляется к трону в попытке занять свое место возле него. — Не убийство, Ваша светлость, — гордо сказал лорд Пенроз. — Лишь месть. — Месть? — спросил Орис, соскакивая с трона. — Ваши сыновья погибли при исполнении служебных обязанностей. Мои братья заложники моего сводного брата. И если я, мальчик в ваших глазах, могу сдержать свой гнев, то и вы, милорд, сможете. Это женщина с ребенком, а ваши сыновья были взрослыми мужчинами. — Мои сыновья мертвы, а единственная дочь — заложница. — И этим вы хотите оправдать свою измену? — Убивать своих врагов — это не измена, — крикнул лорд Пенроз. — На войне вы убиваете своих врагов. Чем она отличается от своего мужа?       Старый лорд дёргается в сторону Дейенерис, когда члены Королевской гвардии сильнее стягивают его руки. Тот морщится от скрежета собственных костей. — Думаешь, их смерть вернёт тебе сыновей? — спрашивает его Орис. — Нет, — смотря ему в глаза, отвечает лорд. — Но лишит ублюдка наследника. Посмотрите правде в глаза, Ваша светлость, пока они живы — вы бастард в королевстве, где даже у такой, как она, больше прав на трон, чем у кого-то, рождённого от королевской страсти.       Орису не понравились его слова во многом потому, что это были слова его собственной жены, которая со дня прибытия во дворец напоминала ему о наследнике брата: — Сопроводите лорда Пенроза в подземелье, — категорически сказал Орис. — Остальных предайте мечу. — Милосердие, ваша светлость! — взмолился один из мужчин. — Я никого не убивал! Я только высматривал охранников! — Тогда убейте его в последнюю очередь, — приказал Орис. — Поскольку он наблюдал за охранниками, он может смотреть, как убивают других. — Пожалуйста! — умолял мужчина. — Они заставили меня сделать это! — Под пытками или шантажом? — смеясь, спросил того Ренли, когда взял его под руки, выпихивая из тронного зала.       Станнис спустился со ступень железного трона и подошёл к Дейенерис, беря ее за руку и подводя к Орису: — С тобой все в порядке? — мягко спросил король.       Дейенерис кивнула. — Хорошо, — Орис тяжело вздохнул. — Я приставлю к тебе больше охраны из своих доверенных людей. Кажется, сир Ричард будет дежурить первым, ты с ним знакома. — Предатель-перевертыш, — шепчет Дейенерис. — Уж лучше он, чем я посажу к тебе под дверь очередного мстителя. Лорд Пенроз посягнул на жизнь женщины под моей защитой, он должен умереть.       Маргери подошла к ним: — Пенрозы — твои самые ярые сторонники. Они вряд ли простят убийство своего лорда, твой брат помолвлен с его дочерью, а его люди составляют оборону города, он входит в ваш Малый совет. Убить его — глупейший поступок. — Вы только что слышали, как он угрожал жизни королевы и ее ребенка.       Лицо Маргери исказила гримаса, которая не шла ее прекрасным чертам: — Лорд Пенроз не сказал ни слова в мою сторону, мой король. — Хорошо, значит вернись в свою спальню, — он берет ее за руку и приближается к королеве достаточно близко, чтобы она услышала его шёпот. — И больше никогда не смей ставить под сомнения мои слова в присутствии людей.       Срочное заседание Малого совета было собрано еще до того, как на небе появились первые признаки рассвета. Круг сторонников Ориса был слишком пестрым, слишком странным и, вероятно, малоподходящим для него. Он сидел во главе стола, когда дверь закрылась за последним членом его совета — лордом Амброзом. Наспех составленный совет представлял собой людей, которым Орис доверял чуть больше, чем другим. Он быстро назначил Станниса десницей, лорда Амброза — мастером над кораблями, Ренли — мастером над законами, а Лораса Тирелла — командующим городской стражей, хоть это и было чисто номинальным назначением ввиду отсутствия в городе Золотых плащей, большая их часть ушла с Эйгоном, другая — пала при захвате города. Его жена посещала каждое заседание Малого совета, и это не стало исключением. Место лорда Пенроза пустовало, а вместе с ним Орис лишился и мастера над монетой.       Он знал, что сейчас услышит, знал, что скажет его милая жена и что ее тут же поддержат ее брат и его дядя. Знал, что лорд Амброз, который еще не знает ситуации, придет в ярость и обвинит Ориса в поспешности действий, поэтому король смотрел на своего десницу, который, кажется, был единственным, кто разделял его взгляды. Весть о казни лорда Пенроза скоро выйдет за пределы этого замка, и, как только она достигнет ушей его людей, охраняющих границы города, Орису потребуются еще солдаты взамен тем, что покинули его. Все это заставляло его голову нещадно болеть, а усталость от отсутствия сна и нервов заставляла картинку перед глазами периодически расплываться. В такие моменты он завидовал Роберту Баратеону, который забывался в вине и женщинах. Орис не был таким, о чем впервые подумал с сожалением. — Орис, — донесся до его ушей сладкий голос Маргери, и он напрягся, его тело реагировало на нее, и он напряг шею, чтобы не смотреть в сторону своей жены. Он знал, что часть его гнева на лорда Пенроза была вызвана не предательством, а его собственной женой. Он начал четко осознавать, как хорошо научилась манипулировать им его жена. Ее губы шептали, а тело было податливо, и Орис верил ей и ее словам. Молодой человек, неискушенный женскими чарами, он с лёгкостью поддавался на ее слова и жесты. — Ты не должен был его казнить. — Пенрозы беспокойны, но пока не доверяют слухам, — с горечью сказал Ренли. — Они готовы уйти в любой момент. Это будет почти половина наших сил, доступных в столице. Мы можем призвать часть солдат с королевского тракта или отложить поход на Харренхолл, в любом случае нам потребуется несколько дней, чтобы возместить потери. Мы все еще не контролируем и половины Королевских земель, потеря Предела станет роковой, если мы не найдём способ вернуть важных заложников.       Маргери коснулась его руки, и даже сквозь одежду он почувствовал огонь на коже: — Вот почему мы сказали тебе не убивать его. Ты думал слишком эмоционально и поспешно, — она положила свою ладонь на его плечо, встав ему за спину и почти шёпотом вкладывая свои слова ему в голову. — Возможно, он облегчил бы нам задачу.       Орис непонимающе посмотрел на жену, повернувшись к ней. Он не должен был. Она была закутана в шаль, а ее волосы были распущены, они свободно струились по ее тонкому силуэту. Даже сейчас, находясь среди мужчин, она пыталась оказывать влияние на него, поэтому когда с ее плеча неожиданно спустилась шаль и обнажила белую кожу, Орис сильнее сжал кулаки, но не от желания, а от злобы. — Мы все здесь согласны с тем, что мальчик должен умереть, — первым нарушил молчание Лорас. — Говори, что хочешь, но королем ты будешь только тогда, когда последний наследник Рейгара, который в силах оспорить твою власть, исчезнет. У нас в руках жена и ребенок, наследник, твоего врага. — Мы говорим о маленьком ребёнке и девушке, — пришел в ужас Орис. — Лорда Пенроза уже не вернуть, и он уже ничего не скажет, — мягко говорит Маргери. — Герои действительно не убивают маленьких детей, но герои наказывают их убийц. Какая разница чьи это были руки? — На что ты намекаешь? — Орис прекрасно знал, о чем говорит Маргери, но не хотел верить, что эта женщина может говорить и думать о подобных вещах. — Мы могли бы помочь делу лорда Пенроза, о том, что оно не удалось, знаем только мы. Ты избавишься от претендента и покажешь себя человеком чести, который казнил убийцу младенца, хотя он и был на твоей стороне, — Орис впервые слышит подобные речи от Ренли и готов поклясться, что и половина этих мыслей ему не принадлежит. Он знал Ренли всю свою жизнь, он видел, как тот убивает, смотря в небо в просьбе прощения. Теперь он думает о том, что это был лишь притворный жест.       Маргери коснулась его щеки: — Орис, ты должен быть королем, с которым может говорить его народ. То, что сделал лорд Пенроз, было неправильно и омерзительно, но нам следует извлечь из этого выгоду. — И это то, что что ты предлагаешь мне сделать? — Орис переходит на крик. — И весь мой Малый совет готов серьёзно обсуждать смерть ребенка как что-то спасительное? Вы все сговорились за моей спиной? — Я возмущен не меньше вашего, — спокойно говорит лорд Амброз. — Но я вижу зерно разумности в словах ваших приближенных, мой король.       Орис еще какое-то время смотрит на это жалкое сборище, а после отбрасывает руки Маргери от себя. — Голова лорда Пенроза сейчас же должна появиться на стене Красного замка в напоминание о том, что заложники находятся под защитой и им ничего не угрожает! — каждое слово Орис проговаривает громко и четко. Он проводит большим пальцем по щеке жены. — А ты, моя дорогая королева, лично позаботишься о том, чтобы мои слова дошли до замка весьма ясно. — Конечно, мой король, — она улыбается ему. — Позволит мой король и муж внести предложение для рассмотрения его Малым советом?       Орис беззвучно кивает. — Мы должны провести твою коронацию в присутствии лордов и простых людей, — Орис выглядит удивлённым. Маргери уверенно поворачивается к мужчинам. — Эйгон короновал себя в стенах города, мы поступим так же. Люди должны видеть того, кто ими правит, должны знать своего короля в лицо. — Это будет слишком дорого и сложно, нам нужно будет выложить целое состояние и привлечь дополнительно людей для охраны короля на улицах города, — произносит Станнис, он сдвигает брови, смотря на королеву. — Тем более, что мы не можем предсказать, как поведут себя горожане. — Голодные люди при виде еды более сговорчивы, милорд, — говорит ему лорд Амброз. — Все продовольствие на улицах города доставляется напрямую с Простора, несложно будет показать горожанам, во что им обойдется неповиновение. — Не думаю, что такой шантаж уместен, — тихо говорит Ренли. — Нам бы лучше выслушать клятвы верности от жен Эйгона. — Верно. Мы должны показать, что у нас новый король, милосердный король, сильный король, — льется голос Маргери. — Нас коронуют в септе Бейлора, как и положено королевской чете. И нам все еще нужна королевская гвардия, несколько мест свободны, я могла бы заняться подбором подходящих рыцарей. — Лучше займись поиском нового мастера над монетой, — грубо одергивает ее Орис. — А теперь пошли все вон!       Орис убирает руку от жены и смотрит, как она покидает комнату, за ней тенью следует ее брат и Ренли, лорд Амброз выходит последним, когда в комнате не остается никого, кроме Ориса и Станниса. — Я поступаю неправильно? — спрашивает Станниса Орис. — Ты поступаешь так, как поступил бы Рейгар, но не Роберт. Может, в этом и есть ваше сходство. — Меня не волнует сходство с этими людьми. Я хочу знать вот что: кто я для этой семьи — Орис Баратеон или Деймон Блэкфайр? Кровавый Ворон или Жгучий клинок?       Он не был сыном лорда Баратеона, и Штормовой Предел не мог принадлежать ему. Он вовсе не был Баратеоном. Золотое и черное, олень, слова девиза — они не принадлежали ему, даже в меньшей степени, чем бастардам его приёмного отца. Все это принадлежало Матису по праву. «Есть и светлая сторона во всем этом», — на мгновение подумал Орис, а потом чуть не поддался очередному приступу истерического смеха. Он не был сыном лорда Баратеона. Он ненавидел этого человека. Он был… Он был сыном короля.       Бастард или нет, было приятно это знать, что Рейгар Таргариен посчитал его достойным своего наследия. — Таргариены любили делить власть между собой, выжигая все вокруг, превращая в пепел все, что строили предыдущие поколения. Не думаю, что ты и Эйгон чем-то отличаетесь от них, — говорит ему Станнис, рассматривая город за окном. — Этот город построили Таргариены, они же крушили его с завидной регулярностью. Орис Баратеон был верным братом Эйгону, Деймон Блэкфайр был вечной занозой в жизни Дейрона. Но все же одно в твоих словах верно. Дейрон Таргариен упустил Блэкфайеров, и Вестерос не знал покоя столетие. Если не хочешь иметь кость в горле, тебе придется избавиться от всех, кто носит фамилию Таргариен, кроме тебя. Да и Эйгону придется сделать это же. Вопрос лишь в том, кто из вас раньше поймёт, что взобраться на железный трон можно лишь через тела детей и женщин. В конце концов, замарать руки в крови родственников придется.       Орис с надломом ответил: — Возможно, я готов быть проклятым. Никто никогда не говорил мне, что это вообще значит. Если Эйгон и его семья должны умереть, чтобы жили мои братья и мать, то… — Так только скажи и уже сегодня на стенах будут тела его семьи.       Орис засмеялся: — Ты не так искусен в мастерстве обольщения, дядя. Да и не так красив, как моя жена. Если уж ей не удалось меня уговорить, то тебе не следует и пытаться. — Постарайся не вестись на манипуляции со стороны королевы, — спокойно говорит ему Станнис. — Роза будет розой, хоть ты дважды накинь на нее чёрный плащ. — Как аккуратно ты сказал, чтобы я не думал в первую очередь своим членом, — грустно заметил Орис. — Что с Арренами? — Повязли в собственных проблемах и склоках, теперь, когда Элберт мёртв, нам не стоит искать прямой поддержки от лордов Долины. Бастард бывшего десницы сошёлся с троюродным братом, дальнее родство, но у того хотя бы есть фамилия. — Чего стоит фамилия, когда есть армия и поддержка? — Ничего, — сухо отвечает ему Станнис. — Помни об этом, когда в следующий раз решишь убить одного из своих командиров и когда попросишь вон женщину со стотысячным войском за спиной.       Что делает из человека героя? Самоотверженность? Доброта? Уверенность и доброжелательность? Или обязанность? Все это могло бы быть правильным ответом, но у каждого героя есть свои недостатки, своя внутренняя злоба. И все же злодей, кем бы он ни был, должен иметь определённые черты: гордость, честолюбие, безжалостность и хитрость. В глазах простых людей эти черты всегда будут побеждать добро, но «добро» или «зло» всегда зависит от того, кто пишет нашу историю. Чтобы стать великим героем достаточно победить еще одного героя и злодея, а после написать историю. Но чего стоит история, кем она пишется и что будут говорить о нем, если перо и пергамент достанутся его врагам? — Осудишь? — спрашивает того Орис, выглядя абсолютным ребенком. — Нет, — отрезает Станнис. — Я поступил бы так же. — Я будто стою на краю пропасти, но никто не видит этого, — честно признается Орис, заламывая руки над головой. — И не знаю, тянут ли меня эти решения дальше от пропасти и толкают прямиком в нее? Я хочу быть добрым королем, но мне не дают такой возможности. Хочу быть хорошим мужем, но с Маргери становится тяжелее с каждым днем. Ты можешь мне не верить, но я люблю Штормовой Предел, он всегда будет моим домом, и я опустошен его потерей. Ты думаешь, я смогу обменять его мать или жену на своих братьев?       Станнис качает головой: — Он не будет меняться. — Маргери считает, что лорд Тайвин тянет время перед контрольным сражением, странно для человека, у которого достаточно солдат и союзников. Столицу почти не охраняли, королевских гвардейцев тут нет, золотые плащи почти отсутствовали, нет никого, кроме членов семьи Эйгона. Не логичнее было бы переправить их на Драконий Камень? Он оставил собственную внучку в наших руках. — Как бы то ни было, рано или поздно мы узнаем о его планах, повезет, если раньше, чем к городским стенам придут его люди. — У меня больше людей, — выдыхает Орис. — Если бы войны выигрывали только армии, — отвечает ему Станнис и медленно покидает зал, закрывая за собой дверь и оставляя Ориса наедине с пустым столом и множеством сомнений.       К своему огорчению и стыду Орис не находил слов, чтобы описать свое отвращение и разочарование по отношению к столице Вестероса.       Королевская Гавань была в своем роде прекрасным местом. Как и подобает столице королевства. Тем не менее ее красота казалась постановочной, фальшивой, краска и пудра застыли на лице актёров, создавая фасад, который мог бы показаться правдой на расстоянии, но который трескался и отслаивался при ближайшем рассмотрении. Никакое количество золотых изысканных украшений не могло отвлечь от упадка, а количество благовоний полностью скрыть гнилой смрад города, страдающего от своих грехов.       Орис слишком неуверенно для короля шел по коридорам Красного Замка, он плохо знал дом Таргариенов, чтобы позволить себе быструю ходьбу и беглые взгляды. Тем более, что он никогда не был в этой стороне замка, где находились покои королевы. На мгновение он замирает, понимая, что не знает что ему сказать, но кивает гвардейцам у дверей спальни, а те открывают их перед ним. Первое, на что он обращает свое внимание, — это запах открытого огня и звук горящих поленьев, наполняющие комнату. Ему вдруг хочется выйти на свежий воздух, но хозяйка спальни, похоже, чувствует себя уверенно среди разожженного огня. Он проходит достаточно глубоко в комнату, чтобы увидеть большую кровать, скрывающую своим балдахином небольшую женскую фигуру. Орис слышит ровное детское сопение, что доносится из небольшой кроватки возле зеркала.       Король аккуратно отодвигает ткань балдахина, когда фигура на кровати резко дёргается в его сторону. Он в мгновение перехватывает ее руки и откидывает обратно на постель. — Нападение на короля карается смертью, — отдышавшись, говорит Орис, не сводя глаз с женщины рядом с собой. Не то чтобы он ее боялся, но однозначно знал, что она может выкинуть что-то покруче нападения с заколкой в руках. — Не когда ты королева, — зло шепчет Дейенерис. — Мне хватило гостей на сегодня. Один явился с мечом. Что помешало бы это сделать второму? — Глупое решение. Пока в этом замке я единственный, кто стоит между тобой и кинжалом в горле.        Королева поежилась, села в кровати и протянула одеяло ближе к себе. От ее взгляда Орису захотелось опорожнить желудок. — И единственный, из-за кого этот кинжал появился, — заключает она. — Чего ты хотел? — Сам не знаю, — честно признается Орис. — Могу соврать, что пришел убедиться в том, что с тобой все в порядке, но смысл врать, если тебе все равно. Я хотел сказать, что ты и твой ребёнок находитесь под моей защитой и пока я король — никто не причинит вам вреда. — Что стоят обещания бастарда? — зло отвечает она ему. — Ветер и шум.       Орис отвернулся от Дени, подходя ближе к балкону в ее комнате. Он ощущал себя до ужаса странно, будто это он здесь гость, а не законный наследник. Он смотрел на дом, построенный его предками, но не находил в своем сердце ничего, кроме равнодушия и холода. Даже жена брата вызывала в нем больше эмоций, чем королевский замок. Орис задался вопросом, что он должен сделать, чтобы успокоиться, чтобы перестать глушить в себе это ужасное чувство тоски по дому и временам, когда его голову не тяготила корона? Он не был рожден для трона — да, вот только Орис никогда не верил в предназначения. — Ты считаешь меня мерзавцем за то, что я делаю, — почти шепотом произносит он. — Но был ли у меня выбор? Когда завещание твоего брата было озвучено, стало очевидно, что моя спокойная жизнь окончена. Едва бы Эйгон стерпел наличие еще одного наследника. Хоть сколько указывай на мою незаконность, но в Вестеросе всегда найдутся люди недовольные твоим мужем, тогда они бы пришли ко мне. Он мог бы сослать меня на стену, но, как ты верно заметила, чего стоят обещания и клятвы бастарда?       На мгновение лицо Дейенерис отразило удивление. — Ты так испугался за свою жизнь, что был готов погрузить королевство в войну? — она пристально смотрит ему в глаза, когда говорит это. Орису не нравятся глаза Дени, в них он видит то, отчего старается забыться в глазах Маргери. — Столько людей умерло и еще умрет потому, что мальчику Орису было страшно за его никчемную жизнь. — У меня трое братьев. Какая судьба ждала бы их? Когда бы Эйгон успокоился, и где гарантия того, что никто из них не сын Рейгара? — Ты делаешь из Эйгона монстра. Я слышала слухи, которые разносят твои люди по жителям столицы и континента, никогда не признаю их, — уверенно произносит королева, и Орис видит, что этот разговор наскучил ей. — Сумасшедший король, дитя веры, жестокий и беспощадный, что несет смерть и насилие. Он уничтожит Север, который верит в ложных богов, он заберет ваших дочерей из-под вашего крова, он убьет всех, кто против него. И главное — он внук своего деда. — Даю людям выбор — служить бастарду или сумасшедшему, — нагло произносит Орис, он вторит тону Дени. — Тогда зачем пришел оправдываться передо мной? — спрашивает его она.       Орис уже открывает рот, чтобы ответить, когда детский плач наполняет комнату. Собеседники тут же реагируют на маленького свидетеля их разговора, в странном порыве они оба направляют свои взгляды на Дейрона. Орис находился к ребенку ближе, поэтому быстрее оказывается возле источника шума. Он замирает в порыве взять мальчика на руки, когда обращает внимание на его мать, что остановилась в умоляющем и ненавидящем порыве одновременно. Мужчина тут же убирает руки от кроватки, он видит, как лицо Дейенерис искажает ярость. — Я не причиню ему вреда, — Орис вытягивает руки перед собой, будто показывая женщине, что они пустые. Он пристально смотрит ей в глаза и старается улыбнуться. — Ты позволишь мне?       Ее взгляд мечется от Ориса к сыну и обратно. Она колеблется, когда король приближается к мальчику и аккуратно достает его из колыбели, улыбка непроизвольно трогает его лицо. — Я часто возился с младшими братьями, — мягко говорит он, рассматривая маленького человека в своих руках и удивляясь тому, насколько он крошечный в сравнении с его братьями, которые были под стать своему отцу Роберту. Орис видит, как лицо Дени смягчается, и к удивлению видит, что мальчик в его руках успокоился и больше не плачет. Видимо, это достаточный аргумент для его матери. — Он такой маленький. — Да, самая большая в жизни радость, — аккуратно замечает Дейенерис. Она подходит ближе к Орису. — У тебя может быть такой же.       Орис непонимающе смотрит на девушку. — Ты мог бы быть хорошим мужем и счастливым отцом, но не будешь, когда Эйгон вернет себе столицу и насадит твою голову на пику, — произносит она. — Забирай свою жену и уходи за Узкое море, пока еще есть шанс сохранить жизнь. Я обещаю тебе, что Эйгон не будет преследовать ни тебя, ни твою семью. В Вольных городах с деньгами семьи Маргери можно жить по-королевски, держать замок, слуг, жить жизнью, которой хочешь. Просто уходи.       Дейенерис не была так искусна в манипуляциях, как того хотела. Это было ее упущением. — Я пришел сказать тебе, что планирую коронацию на улицах города. Ты, Роанна и Элия должны будете присутствовать на ней и признать меня своим королем, — он прижимает к себе младенца. — Удобно говорить об этом, держа на руках моего ребенка, — плюет Дени. — Никто и не говорил, что я хороший, — он пожимает плечами и передает матери ее ребенка. — Тебя оповестят. Надень что-нибудь зеленое.       Он хлопает за собой дверью.

***

      Сила — вот что двигало ею на протяжении многих лет, но теперь она почувствовала, что становится жертвой страсти. Страсть — вот что убивает людей. Страсть была детской эмоцией, из которой вырастают с возрастом. Страсть — единственная причина, по которой Маргери Тирелл может завидовать своему брату.       Порой она завидовала той любви, которая была проявлена ​​к рыцарю цветов, но как только ее выставляли на всеобщее обозрение, она получала точно такую ​​же любовь. Лорас всегда был порождением страсти, и ему посчастливилось никогда не сталкиваться с ее последствиями. Ренли был добрым человеком, который проявлял любовь к людям, его окружавшим. Ренли понимал битву силы и страсти и балансировал в ней на равных, но как же это было рискованно. Маргери никогда прежде не ставила страсть и эмоции выше разума и выдержки, но когда дело начало касаться ее мужа, она поняла, что с терпением и покорностью далеко не уйдёшь.       Наступила ночь, о чем могла судить Маргери, когда посмотрела в окно своей спальни. Она слышала, как за дверьми ее спальни разговаривали несколько человек. Они ругались, произнося слова, которые Маргери не могла услышать из своей спальни, но их эмоции были очевидны. Она положила голову на руки, прислонившись к подоконнику. Луна поднималась выше в небе, и огни вокруг Красного замка медленно гасли. Она с оцепенением наблюдала, как несколько солдат со знаменами ее отца маршируют под самым ее балконом.       Орис не вернулся. Она забралась в постель, натянув одеяло на плечи. Было холодно.       Она никогда не чувствовала себя такой одинокой. У нее был муж, который обещал ее любить, у нее был брат, который днями дежурил у ее двери, другой ее брат Гарлан, который был занят подготовкой к войне, и ее отец, который использовал ее как пешку. Брат Маргери Уиллас, ее мать и бабушка были в Хайгардене, хотя она никогда не чувствовала связи со своей матерью. Не то чтобы она была плохой матерью. Она заботилась о Маргери и ее братьях, как любая высокородная леди заботилась бы о своих детях. Чаще через слуг. Аллерия Тирелл была просто скучной женщиной, на которую Маргери никогда не равнялась. Но ее отец обожал ее мать, возможно, Маргери и стоило перенять у матери эту способность будить в собственном муже рабское поклонение. Однако Орис не был ее отцом, а она не была своей матерью. Маргери была королевой, а Орис Таргариен — ее королем и мужем. Расклад, о котором мечтает каждая.       Маргери слышала, как слуга упомянул, что Орис встречается со своим десницей, но ночь уже вступила в свои права, и король был куда нужнее в постели королевы, чем в комнате десницы. Она вспомнила его мягкую улыбку, когда он накинул на нее свой плащ в септе ее дома. С тех пор казалось, что прошла целая жизнь. Хотя это было все пару месяцев назад.       Она стояла неподвижно, с легкой улыбкой на прекрасном лице, пока служанка готовила ее к новому дню в качестве королевы Вестероса. Прибыв в Королевскую Гавань, она быстро сменила зеленые платья с золотыми розами на что-то более подобающее королеве Таргариенов. Черное платье с красным лифом и юбкой, на которой танцевали драконы, на шее Маргери покоился еще один дракон, оплетавший ее белую кожу. Розы, оплетавшие драконов, венчали ее корону. Она улыбнулась себе в зеркале. Маргери всегда хотела быть королевой, не просто хотела, это было мечтой, которую она шептала подушкам перед сном в своей спальне. Она умоляла бабушку обручить ее с наследным принцем Эйгоном, ее отец впоследствии делал все, для этого возможное. Она проводила долгие месяцы в Королевской Гавани, но принц не одарил ее даже взглядом. Маргери плакала ночью, в день когда Рейгар Таргариен объявил о помолвке Эйгона и Дейенерис. В тот день мечта уплыла из ее рук, а вместе с ней и отец отозвал Маргери обратно в Хайгарден. Она предстала перед семьей с пустыми руками и рухнувшими ожиданиями, но Оленна Тирелл лукаво улыбнулась ей, и Маргери поняла, что у ее бабушки есть куда более долгоиграющие планы.       Красота всегда была самым главным оружием юной Маргери. Девушка прекрасно знала, что она красива, и всегда использовала это в своих интересах. Легкая улыбка, чтобы получить лишний кусок пирога с кухни, взмах ресниц, чтобы избежать неприятностей с охранниками, знойное подмигивание кузнецу, чтобы украсть поцелуй или два. Она всегда ею пользовалась, зная, что ее обаяния и красоты достаточно, чтобы всегда получать то, что она хочет. На какое-то время красоты было достаточно, а потом она научилась манипулировать, строить козни, хитрить, и теперь это было ее истинным оружием. Да, красота была важна, но только если ты умел ею пользоваться, а она, конечно же, это умела.       Королева склонила голову набок и улыбнулась. Она знала, что хитрость и понимание тонкого искусства политики необходимы для ее нового положения, но ее красота была ее собственным преимуществом, и поэтому она должна была следить за тем, чтобы всегда выглядеть как можно лучше. Была причина, по которой ее платье было сшито так, чтобы было немного видно кожу, вырез лифа был опасно низким, а подол платья обнажал икры, когда ее бедра покачивались при ходьбе. Все для того, чтобы соблазнить, обмануть, очаровать.       Маргери не будет уступчивой, тихой женой, делающей то, что ей велено, нет, нет и нет. Она была воспитана Оленной Тирелл, Королевой шипов, она пойдет по ее стопам, она будет манипулировать и брать власть в свои руки.       Маргери покачала головой, наполовину уткнувшись лицом в подушку. Она не могла согреться. В Красном замке было удивительно холодно и удивительно одиноко. Орис больше не спал в ее постели, будто избегая ее, скрывался в коридорах замка. Он спал в покоях, которые когда-то занимал его единокровный брат со своей второй женой. Ей достались покои в противоположном конце большого коридора, и Маргери могла видеть, как по ночам в комнату ее мужа приходят его десница, друг и Джейн Коннингтон. От последней Маргери воротило, как от кислого молока.       Он женился на ней, говоря, что ее мнение для него всегда будет иметь вес. Но стоило Маргери открыть рот, чтобы сказать что-то непопулярное и не входящее в планы правого героя, она оказалась одна, а голоса в ее поддержку стихли. Маргери ценила Ориса не только как мужа, но и как человека. Поэтому ей было еще сложнее свыкнуться с мыслью, что в глубине души она оправдывает его резкие слова и действия. Она задавалась вопросом, будут ли они ненавидеть друг друга к тому времени, как закончится война, или, по крайней мере, причинят ли они друг другу слишком много вреда, чтобы не было никакой надежды на примирение.       Она прижала подушку ближе к себе. В голову засели слова Ориса: «отдохни, и встретимся завтра». Ей бы хотелось последовать совету и погрузиться в сон без сновидений, но это был не ее путь. У нее никогда не было способности успокоить или же контролировать свой разум. Сон не шел. Маргери встала с кровати, натянув халат на плечи. Она взяла свечу и бесцельно вышла из своих комнат. Некоторые охранники спрашивали, почему королева Вестероса гуляет посреди ночи, но она объяснилась с первыми словами, которые пришли ей в голову. Она оказалась возле комнаты своего брата Лораса, сама не подозревая как.       Она легонько постучала в дверь и услышала игривый голос своего брата, тот суетливо пытался оправдаться перед сестрой, не пуская ее в комнату. Тем не менее Маргери вошла, чувствуя себя не в своей тарелке, но это быстро сменилось на лёгкую улыбку, когда она увидела, как брат спешно натягивает штаны, а Ренли прикрывается одеялом. — Не нужно, — останавливает она Ренли, когда тот, путаясь в одеяле, пытается встать для приветствия своей королевы. — Достаточно того, что ты тепло приветствуешь моего брата. — Проблемы со сном, сестра? — спросил Лорас, приглашая ее сесть на кровать. — Подсказать тебе один способ для крепкого сна? — Со сном трудностей будет меньше, когда закончатся проблемы с нашим королем, — Маргери беззастенчиво забирается на кровать и ложится в самый ее центр, где по правую руку от нее располагается Лорас, а по левую — его близкий друг. — У нас у всех начнутся определённые трудности, если Орис продолжит вести себя в том же духе, — недовольно сказал Лорас. — Я слышал, что сегодня произошло.       Маргери могла только кивнуть в ответ. — Я понимаю мотивы его поступков, Орис хороший человек, но правят не лучшие из нас, и чем быстрее он это поймёт, тем скорее будет поступать как должно королю, — Маргери опустила глаза, нервно перебирая оборки своего ночного халата. — Он не спит в моей постели и не подпускает меня к заседаниям своего малого совета. Я говорю не то, что он хочет слышать, не то, что хотят от него его советники, порой мне кажется, что он отошлет меня в Хайгарден. — Ты его королева, — говорит Ренли. — Он очарован тобой, но новости о взятии Штормового Предела и пленении братьев заставили его понять, что дороги обратно у него нет. Думаю, теперь его мир зациклился на железном троне, том, что он купил свободой своей семьи. Он выполнил свой долг, как и подобает любому доброму королю.       Маргери на мгновение задумалась: — Он казнил собственного знаменосца и поступил правильно, черт возьми, но каждый его честный и справедливый жест лишает нас поддержки. — Ты права, — согласился Ренли, — но это был его долг. Как можно судить о чести лорда, если этот лорд не выполняет свой долг? Тогда, может, стоит забыть и о королевской чести?       Маргери закусила губу по старой привычке: — Он никогда не простит мне моей вольности. — Простит, — уверенно отвечает ей Лорас. — Ему все еще нужна поддержка нашей семьи, а для этого придется засунуть свою гордыню так глубоко, что сам лорд Тайвин так сильно не копнет. — Что, если его долг будет стоить ему этой войны? — спросила Маргери, не глядя ему в глаза. Обычно она могла смотреть в глаза любому, и ей это нравилось; она наслаждалась небольшим удовлетворением, наблюдая, как кто-то теряет самообладание под взглядом ее глаз олененка. Однако не сейчас. — Дорогая сестра, если мальчишка проиграет, то наша семья будет первой, кто заявит о лояльности новому королю, — Лорас кладет свою ладонь поверх руки Маргери. — А пока продолжай играть свою роль, вместо того, чтобы быть здесь, отправляйся в соседние покои и покажи нашему королю, что ты гораздо более полезна ночью, чем его угрюмый десница. — Я предана ему как мужу и как королю, — сказала она, хотя и сказала это с ложной убежденностью. Маргери умела искусно лгать, но с годами слишком увлеклась этой ложью по отношению к себе. Она объясняла ноющую боль в сердце страхом перед грядущим, но на деле она не хотела признавать, что молодой человек со Штормового Предела прочно вошел в ее жизнь. — Хорошо, — не смотря на Тиреллов, произносит Ренли. — А теперь ступай и докажи ему это.       Маргери вышла из комнаты своего брата и бродила бесцельно около часа по коридорам замка, пока не оказалась в своих покоях. Она плотнее закуталась в халат, потому что в этой части двора становилось все холоднее. Королева медленно толкнула дверь, старое дерево громко заскрипело. От этого звука у нее по спине побежали мурашки. Несмотря на опасения, которые росли с каждым шагом, она продвинулась дальше в комнату. Свеча, которую она держала, мало что освещала, но она могла сказать, что кто-то был в ее покоях с тех пор, как она ушла. На диване лежал камзол, и сердце Маргери наконец успокоилось, когда она поняла, что это камзол Ориса. Он приходил в ее спальню, но ее не было. Неприятное чувство нахлынуло на молодую королеву, она тосковала по дням, что Орис прижимал ее к себе ночами, и сама упустила возможность быть с ним.       Она задается вопросом, остался ли он в ее комнате или решил укрыться где-нибудь еще. Странное чувство дискомфорта накрыло Маргери, ей почему-то стало неприятно от мысли, что Орис может чувствовать себя лучше вдали от нее. Маргери так долго жила в этих покоях одна, что привыкла к мысли, что они принадлежат ей. Тем не менее она прошла вглубь, перейдя из гостиной в спальню. Дверь была лишь слегка приоткрыта, и внутри было слышно тихое, ровное дыхание ее спящего мужа.       Маргери продвинулась дальше внутрь, чувствуя себя немного лучше, теперь ей не нужно было беспокоиться о том, что он делит свой сон с кем-то другим; она могла просто заползти в постель и забыться сном. Ее день был слишком длинным и полным раздоров, чтобы выдержать что-то еще. Она сбросила халат и положила его на стул, поставив свечу у кровати. Она освещала спящее лицо ее мужа. Маргери на мгновение остановилась, ошеломленная. Странно было думать, что всего несколько часов назад он казнил мужчину, а теперь выглядел немногим больше, чем мальчик, только что покинувший мать. Она задула свечу, сбросила с себя ночную рубашку и легла рядом с ним.       В темноте она перебралась на другую сторону кровати, так как Орис спал на ее привычной стороне. Она заметила, как его лицо уткнулось в подушку. Ее подушку. Зрелище заставило ее почувствовать себя странно, она посильнее натянула одеяло на голое тело.       Маргери закрыла глаза и начала погружаться в сон без сновидений, когда почувствовала, как что-то обвивает ее живот. Ее глаза распахнулись, нервы были так на пределе, что она ожидала увидеть какого-нибудь подосланного убийцу, но это был не он. Орис защищающе обвил рукой ее талию. Она глубоко вздохнула и начала расслабляться, его хватка только усилилась. С сонным ворчанием он притянул ее к себе и уткнулся лицом в женскую спину, где-то между лопаток.       Маргери была настолько застигнута врасплох, что несколько секунд не двигалась. Она привыкла делить свою постель с молодым королем, но раньше все было по-другому, тогда она не чувствовала перед ним такой вины. Когда Маргери начала привыкать к нему, она немного расслабилась. Ее разум начал поднимать неудобные вопросы.       Она проснулась от света рассвета, сияющего в окнах. Вчера вечером она забыла закрыть шторы и прокляла себя утром. Рука Ориса все еще крепко обнимала ее за талию, так что не было никакой надежды встать, чтобы не разбудить его. Маргери прикрыла глаза уголком одеяла и уже начала засыпать, когда почувствовала, как муж дернулся во сне. Это было самое большое движение, которое он совершал с тех пор, как обнял ее, и это вырвало ее из полусна. Девушка открыла глаза и сфокусировала внимание на молодом человеке, которой еще несколько кратчайших секунд крепко сжимал одной рукой одеяло, а второй собственнически прижимал ее к себе. Вскоре стало тихо.       Она решила, что это ничего не значит, возможно, дурной сон, и устроилась поудобнее. Маргери снова устроилась поудобнее, по-прежнему беспокойная, и снова задалась вопросом, за кого именно она вышла замуж. Еще несколько месяцев назад она бы с уверенностью ответила на этот вопрос, сейчас, перебирая пряди его волос, она впервые задумалась о том, кого впустила в свою постель и собственное сердце. Когда Маргери снова проснулась, еще не было полудня. Она зевнула и потянулась, моргая в попытке отойти ото сна, она почти мгновенно поняла, что ее мужа больше нет в постели. Королева села в постели и огляделась, задаваясь вопросом, не ушел ли он до ее пробуждения. На этот вопрос быстро ответили, когда она услышала его в гостиной, узнав его шаги по каменному полу.       Она встала и завернулась в халат, направляясь прямо к двери. Маргери шла быстро, но остановилась, едва подумав о муже.       Что она должна ему сказать? Что он будет ждать от нее? Прежде чем она успела подумать о чем-либо еще, его шаги начали приближаться к спальне. У нее было мало вариантов; у нее не было времени заползти обратно в постель и притвориться, что она спит. Она села на кровать и потянулась, как будто только что проснулась. Молодец, Маргери! Лучший план этого утра.       Орис вошел в ее комнату, его глаза судорожно сканировали окружающее пространство, словно что-то выискивая. Ему потребовалось некоторое время, чтобы посмотреть на Маргери, и стало совершенно ясно, что он тоже не знает, что делать. Они оба смотрели друг на друга, не пытаясь прервать затянувшееся молчание, которое, кажется, с каждой секундой все больше убивало их и без того зыбкий брак. Ее король настойчиво избегал взгляда женских глаз, когда тихо пробормотал. — Доброе утро, — он не смотрел на нее или делал вид, что ее нет. — Доброе утро, — ответила она, плотнее закутываясь в халат. Только сейчас Маргери заметила, что ее шелковый халат распахнут, а под ним нет ни малейшего слоя одежды, что быстро напомнило ей о том, что ее муж больше не притрагивается к ней.       Орис опустил глаза: — Я сегодня встречаюсь с лордами Королевских земель, — медленно произнес он, словно вообще боялся заговорить с ней. — Я планирую отправить людей в Харренхолл в течение двух недель. Солдаты Запада устроили там сборный пункт, думаю, что Эйгон будет там. В Красном замке пока небезопасно и… — Ты собираешься отослать меня в Хайгарден? — спросила она, сразу поняв, что ее тон был слишком резким.       Она готова была поклясться, что увидела, как Орис вздрогнул, и закусила губу. — Я собирался оставить это на твое усмотрение. Я бы не отправил тебя туда, где ты не хочешь быть.       Маргери была странно тронута его словами. Она уже предполагала, что он прикажет ей отправиться к отцу под защиту армии Простора; они не спорили, никто из них не уступал, а их брак продолжал распадаться. На секунду она задумалась, неужели она просто плохо понимает своего мужа, но выкинула эту мысль из головы. — Я бы хотела остаться здесь, рядом с тобой, — она не знала, искренне ли она сказала это и это ли имела в виду. Все эти дни было трудно говорить с ним и даже видеть.       Орис почти улыбнулся тогда, но, казалось, его лицо не позволяло этого. Вместо этого он сел на кровать, не встречаясь с ней взглядом. В комнате повисла длинная многозначительная пауза. — Я знаю, что ты не согласна с теми решениями, которые я принимаю, — сказал он, и в его глазах отразился вызов; как бы призывая ее по-настоящему высказать свое мнение.       Маргери решила подойти к нему: — Да, — медленно сказала она. — Но я все еще стою перед тобой и склоняюсь в преданности.       Он медленно кивнул и повернулся к ней: — Но ты же знаешь, почему я должен был. — Сложно понять мотивы человека, который не говорит с тобой и не пытается сказать о своих чувствах. Ты не монстр, но и не дурак. Пока они здесь, этот замок не примет тебя. — И ты думаешь, мне все равно?       Маргери сжала губы в тонкую линию. — Я не думаю, что тебя волнуют последствия твоих решений.       Орис покачал головой, но не ответил: — Я так беспокоился о том, что мои лорды думают обо мне сейчас. Они хотят повесить на мои руки кровь младенца и трех женщин. И вопрос, о котором я не могу перестать думать, — каким королем это сделает меня? Я поклялся себе, что буду хорошим королем, справедливым и мудрым. Каким королем я стану?       Маргери почти почувствовала к нему жалость, но часть ее все еще была зла на него. Ей хотелось закричать, как капризному ребенку, который не добился своего, но как бы ей ни хотелось игнорировать его чувства и облегчить себе задачу, она не могла. — Быть ​​королем — это не значит быть только хорошим, мудрым или справедливым. Это также означает быть безжалостным. И милосердный. С лордом Пенрозом нужно было быть безжалостным, — признала она. — Предав его мечу, ты показал, что хладнокровные убийцы не допускаются в королевство, которое ты хочешь построить. — Ты говоришь это, потому что так думаешь, или потому, что думаешь, что я хочу это услышать? — спросил он, пронзительно глядя в ее золотистые глаза.       Маргери встретила его взгляд, не зная ответа: — Если ты продолжишь быть королем, ты узнаешь, что все говорят тебе то, что ты хочешь услышать. — Я не хочу, чтобы меня окружали такие люди, — сказал Орис, и когда он встретился с ней взглядом на этот раз, она поняла, что это был настоящий вызов. — Поэтому я женился на тебе. — Какой прок от того, что я скажу тебе то, о чем действительно думаю, если ты не примешь во внимание мои слова?       Орис слегка улыбнулся: — Если бы я не прислушался к твоему мнению, меня бы здесь не было.       Маргери вздохнула, закусив губу.       Орис продолжил: — Я не думал, что быть королем будет так сложно. Я продолжаю терять доверенных советников, и мне приходится спрашивать себя, из-за них это или из-за меня? Я пытаюсь сказать, — он заколебался, — мне нужно, чтобы ты была на моей стороне, но я только надеюсь, что ты хочешь быть именно там. — Я всегда была на твоей стороне, — торжественно сказала она. — И не только потому что я твоя жена.       Он благодарно кивнул и продолжил: — Я не против быть мужем и женой в традиционном смысле этого слова. Я не думаю, что ты этого хочешь, и я не хочу тебя ни к чему принуждать. Но я знаю, что ты умная женщина, а мне так нужны умные люди рядом.       Маргери смотрела на него с откровенным удивлением: — Традиционный брак заставляет тебя спать в других покоях и избегать меня? — она смотрела, как Орис опускает глаза, когда сочувственно продолжила. — Я понимаю, что трудно совмещать брак и королевство. Возможно, нам не следует пытаться делать и то, и другое. По крайней мере, не сейчас.       Теперь она действительно не знала, что делать. — Возможно, мы не должны, — согласилась она, закусив губу. Возможно, так действительно было бы проще. В первую очередь она была его королевой и уже только потом женой. Так к чему усложнять простую сделку сердечными переживаниями? Ему нужна была армия, ей — корона. Они оба выполнили свои условия договора. Зачем пытаться построить то, что отвлекает их от целей. — Идет война, — продолжала она, пытаясь убедить его так же, как и себя. — Мы должны сосредоточиться на этом в первую очередь. На том, как сохранить трон.       Орис грустно кивнул: — Я все еще хочу, чтобы ты была рядом со мной, — долгая пауза, после которой он добавил, — …на каждом заседании совета.       Она решила улыбнуться, и он вздохнул с облегчением. — Тогда ты присоединишься ко мне? У меня сегодня встреча с лордами. — Конечно, — сказала она, как будто это было легко. Как будто бы ее сердце не болело. — Кажется, обычно этим и занимаются королевы. — И, чтобы ты знала, — моя королева может сесть на мой член в любое время, когда ей заблагорассудится.       Маргери рассмеялась: — Не говори мне подобные вещи, иначе я решу испробовать на прочность нервы твоего десницы, когда подниму юбку и залезу к тебе на колени во время следующего приёма людей в тронном зале.       Он протягивает в ее руку небольшой лоскут зеленой ткани: — Я хотел, чтобы ты была первой, кто это увидит.       Маргери разворачивает ткань, чтобы увидеть черного дракона на зеленом фоне. — Я подумал, что нужно будет создать свой герб, чтобы не было сходства с цветом Эйгона на поле боя, а потом вспомнил о том, что моя жена — роза Тиреллов. Это не конечный вариант, я подумываю о том, как вписать цвета дома моей матери в знамена, но зеленый фон ты точно увидишь.       Орис бегло целует ее в лоб и, взяв рубашку со спинки стула, выходит из ее комнаты. Сегодня он уже не вернётся в ее постель, эта мысль приходит Маргери, стоит только ее мужу закрыть за собой дверь. Она зовет служанок, которые наполняют ей ванну и приносят платье. Ее отец хотел, чтобы она стала королевой, и он нашёл способ посадить ее рядом с железным троном, ценность Маргери заключалась лишь в этом, к сожалению для Ориса, сама девушка это прекрасно знала. Она и ее семья многое поставили на этот брак, и теперь ей предстояло взять контроль в свои руки.       Ее кузина Мэгги приносит ей горячий травяной отвар, когда служанка застегивает последний крючок на ее платье. Маргери принимает бокал из рук девушки, недовольно морщась от яркого запаха, исходящего от него. Впрочем ей и раньше приходилось делать то, что ей не нравилось. Поэтому Маргери одним глотком опустошает содержимое бокала, про себя отмечая, что даже мед не может улучшить яркий болотистый привкус.       Затем стук в дверь оторвал ее от мыслей. Ей потребовалось десять секунд, чтобы поправить волосы, разгладить юбки и изобразить на лице улыбку.

***

      Люди с флагом Таргариенов за спиной застали Ориса врасплох, он не думал о том, что Эйгон решится на что-то вроде мирных переговоров. Однако сам сводный брат не пришёл, послав с собой лишь горстку людей во главе с принцем Ливеном Мартеллом. Даже сущему дураку было очевидно, что такой человек, как Эйгон Таргариен, вряд ли откажется от Железного трона, тем более что, хоть Орис и не хотел этого признавать, прав у него было в разы больше. Тем не менее они должны были попробовать. Орис упрекнул себя в том, что не он был инициатором попытки предотвратить кровопролитие. Он внимательно смотрел, когда к нему приближались люди его брата. — Лорд Шторм, — резко сказал Ливен Мартелл, когда Орис махнул рукой, позволив ему говорить. Молодого короля даже повеселило обращение королевского гвардейца, который намеренно подчеркнул незаконность его рождения, но вместе с тем оставил за ним титул лорда. На мгновение Орис задумался о привлечении вдовствующей королевы Элии к переговорам, надеясь таким образом показать сводному брату лояльность его семье. — Принц Ливен, — официально сказал Орис, кивнув головой, он знал, что, вступая в Королевскую гвардию, мужчины отказываются от титулов, полученных при рождении, но этот старый человек едва ли выполнял свою роль гвардейца. — Я должно удивлен тем, что вы сейчас стоите передо мной, отдам должное моему брату, который оказался разумнее меня. Мы оба обязаны перед нашим народом попытаться избежать дальнейшего кровопролития, если это вообще возможно. — Значит, ты признаешь Эйгона Таргариена своим королем и готов сложить корону и меч? — спросил его Мартелл, голос принца по-прежнему не менялся. Орис был готов поклясться, что яд в словах и завораживающие глаза — наследственная черта всех Мартеллов. — Если бы ты сделал это с самого начала, ничего бы этого не произошло. Законы построены таким образом, что бастарды ни на что не могут претендовать, даже если их отец король. — Смешно слышать такое от дорнийца, — спокойно заметил король. — Я не короновал себя сам, это сделали люди, это сделал Рейгар. — Они не имели на это права, а ты не имел права принимать корону, — хрипло сказал Ливен. Он повернул голову, чтобы посмотреть на тронный зал вокруг себя, он явно кого-то искал глазами. — И ты не имеешь права сейчас сидеть на железном троне, какой бы большой ни была твоя армия при поддержке лорда Тирелла и его амбиций. Трон принадлежит Эйгону по праву рождения, и он единственный настоящий король Вестероса как единственный сын Рейгара Таргариена. Если ты сейчас признаешься в этом, отложишь корону и преклонишь колено, милосердие Эйгона позволит тебе сохранить голову и надеть черное. Таковы его условия мира.       Теперь Орис нахмурился. — Вы не можете всерьез ожидать, что я приму такое предложение. — Условия были бы более благоприятными, если бы вы преклонили колено раньше и не подняли этот мятеж против короны, — сказал Ливен. — Но если ты согласишься отказаться от короны и присоединиться к Ночному Дозору, дома Старков и Тиреллов будут прощены, им не придется выплачивать твои грехи. Твой младший брат Матис будет признан лордом Штормового Предела. Жена сможет занять почетное место среди служительниц веры. — Это глупо, — пробормотал Лорас. — У нас нет причин… — Пожалуйста, Лорас, — прервал его Орис, поднимая руку, чтобы остановить брата жены. — Позвольте тогда и мне представить вам мои условия мира. Я прошу Эйгона отказаться от короны и признать меня своим королем.       Лицо Ливена было подобно грому, и Орис хорошо знал, что все, что за этим последует, не будет иметь значения, потому что он никогда не согласится на его условия. Но предложение все равно нужно было сделать. — В свою очередь я признаю за ним право на Драконий камень, куда он сможет удалиться вместе со своей первой женой. Принц Визерис сохранит за собой титул, полученный от брака с вашей родственницей Арианной. И так как я считаю, что многожёнство — это нарушение законов богов и людей, то леди Роанне будет позволено служить вере, там, куда вы так хотите упрятать мою жену, — продолжил он. — Кроме того, мальчик, рожденный Дейенерис, будет воспитываться в замке во избежание предательства с вашей стороны. Все лорды, поддержавшие ваше дело, сохранят свои места и титулы, если преклонят колени передо мной и признают меня своим королем. Больше не нужно проливать кровь, и… — Хватит, — выкрикнул кто-то из свиты принца. — Бастард на троне будет нас поучать. — Спокойно, — подняв руку, призвал того к тишине Ливен. — А что вы скажите о ваших братьях, которые сейчас у нас в руках, как и Штормовой Предел. — Оглянитесь, — грубо крикнул Орис. — Столица — моя, жены вашего короля — мои, его мать — у меня, его сын и наследник — у меня. И стоит лишь один вопрос, когда я перестану быть благородным. — В Дорне не причиняют вреда детям, а ваши братья едва ли виновны в ваших амбициях и глупости, но я обещаю вам, что месть дорнийца процесс не скорый, но неизбежный. За каждого мы ответим. — Мы дадим вам условия, которые предлагаем для заключения мира, — сухо сказал Станнис. — Вы сможете покинуть этот город с ними, чтобы донести их до своего короля.       Ливен Мартелл молчал, когда шел в сторону дверей тронного зала Красного замка.

***

      Быть королем не всегда было хорошо. Были разочаровывающие моменты в новой жизни Ориса, когда-то большее, на что он претендовал, была роль будущего лорда Штормового Предела, теперь он сидел на железном троне и пытался править всем Вестеросом. У него была жена и королева. Быть королем, безусловно, имело свои преимущества. Очевидно, у него была сила сражаться за свой народ и защищать его от врагов. Он женился на Маргери, чтобы иметь поддержку Тиреллов, а вместе с ней и возможность дать отпор сводному с большей силой, чем когда-либо. Это сработало настолько хорошо, что сейчас Орис правил Красным замком, а значит — их союз имел свои плоды. — Почему о том, что в замке проходили переговоры я узнаю от брата, а не от мужа? — спрашивает его Маргери. — Потому что они ничего под собой не имели, озвучили требования, заранее зная, что ничего из этого не будет выполнено, поверь, тебе же лучше, что тебя там не было, — говорит ей Орис, складывая руки на голове. — Я перескажу тебе все в мельчайших деталях, только не злись. Они уже должны были покинуть город, отправил с ними небольшой отряд для сопровождения, Ричард сказал, что они ненадолго задержались в таверне и ушли к воротам. — Сомневаюсь, что многие короли позволили бы своим королевам такую ​​власть над собой, — сказала Маргери, улыбнувшись Орису. — Но я рада, что ты не оказался таким королем. Я понимаю, что порой бываю настойчивой, когда дело доходит до власти. — Настойчивой? Я бы назвал это бескомпромиссной, — Орис опустил голову. — Но ты не хочешь признать того, что страх перед этим младенцем в замке навеян отсутствием нашего наследника. Мальчика, в чьих жилах текла бы наша кровь, мальчика, что положил бы конец шепоту о нашем браке. — Хочешь обвинить меня в отсутствии детей? С нашей свадьбы прошло не так много времени, многие пары не могут завести детей годами, а ты ставишь мне в укор отсутсвие беременности в первые полгода, из которых половину ты носился с мечом по королевским землям. — И ты лично разделяла все эти походы, находясь в моей постели в лагере. У моего сводного брата сын, у меня — ничего, — Орис не хотел этого говорить, но им давно пора было высказать взаимные претензии. — Я вчера держал этого мальчика на руках, и все, о чем я мог думать, так это то, что будь он моим, вопросов бы о продолжении рода и преемственности не стояло. Я не обвиняю тебя, просто, возможно, стоит поговорить с мейстером. — Может, поговорим о том, куда ты можешь засунуть член в мое отсутствие, — как ни в чем не бывало сказала Маргери. Орис мог бы удивиться ее резкости, если бы за месяцы их брака не понял, что его жена прямолинейная женщина. Маргери никогда не сказала бы это так публично, но здесь, наедине с ними, она не держала язык за зубами. — Едва ли я собирался это делать, — сказал Орис. — Ты моя жена.       Маргери слегка ухмыльнулась: — Тогда почему ночью в твоих покоях проводят время твой десница, мой брат, девчонка Коннингтонов, кто угодно, да только не я? — Ты правда думаешь, что я сплю с кем-то из них? — король почти смеётся над ее словами, да и Маргери не хочется использовать такой глупый приём, как женская истерика, чтобы узнать о чем думает ее муж. Но особо выбора у нее не было, поэтому она уверенно продолжает свою игру на его нервах. — Только если со Станнисом, — улыбается она. — А я делал ставки на твоего брата, — вторит ей Орис, отмечая, что Маргери закатывает глаза при упоминании Лораса. — Я правда хотел бы, чтобы у нас был ребенок, твой и мой. — Я бы…       На пороге кабинета Ориса появляется Ренли, он входит без стука, за что тут же получает недовольный взгляд короля и его королевы. — Хотел доложить, что отряд Ливена Мартелла успешно покинул город, мы отправили с ним письменные условия мира, но это глупо, понятно, что никто не будет их выполнять, — говорит Ренли, беря со стола яблоко и надкусывая его. — Мы хотя бы попытались, — отвечает ему Маргери. — Странное, конечно, представление, могли подготовить условия и получше. Предложить обмен. — Я усилил охрану возле комнат Роанны и Дейенерис, как ты и просил, — продолжает Ренли. — Обе не покидают своих комнат, сир Ричард взял вторую смену у комнаты Дейенерис, я сегодня лично буду охранять Роанну. Со странностями девочка. — С чего бы? — спрашивает Орис, рассматривая бумаги на столе. — Напуганная, глуховатая, я сегодня несколько раз ее окликнул — остановилась только, когда поравнялся с ней. Смотрит своими глазками голубыми, будто прямо сейчас в обморок упадет, — смеется Ренли. — Надо будет с ней поговорить, я не встречался с девочкой Ланнистеров со дня, когда нашел ее в Крепости Мейгора. Если она склонит голову передо мной на коронации — это будет хорошим знаком и жестом для Западных лордов, — бросает Орис. — Ты прав, они обе будут на церемонии коронации, — соглашается Маргери, а потом смотрит на Ренли. — И да, может, девочка и глуховата, но ты, дорогой друг, слеповат, у Роанны Ланнистер зеленые глаза, как и у ее отца.       Орис и Ренли усмехаются: — Боюсь, что ты что-то путаешь, там два океана.       Орис показывает Ренли план расположения процессии во время коронации, когда Маргери сметает бумаги с его стола. — Отряд Мартелла давно вышел из города? — кричит она. — Пару часов назад, — отвечает ей Ренли. — Какие же идиоты! — восклицает Маргери и выбегает из комнаты. Она распахивает дверь и натыкается на гвардейца. — Собери людей и срочно догоните дорнийцев, сейчас же! — Маргери, что происходит? — спрашивает ее Орис, обнимая за плечи, но она сбрасывает с себя его руки. — Где Санса Старк? — кричит его королева. — Ее не было в замке, когда мы его заняли, — спокойно отвечает Ренли. — Ты скажешь, что происходит или нет? — Тайвин, мать его, Ланнистер, — тихо произносит Маргери.