Сеул, август, 9 месяцев назад
Это беззвучное, вязкое чувство какого-то беспокойства проскальзывает в темных тэхеновых зрачках, отражающихся в зеркалах напротив. Весь этот сегодняшний день — сон, тонкой нитью сшитый с реальностью или, может, всё-таки параллельная вселенная, плавающая на краю пестрого сознания, стремящегося свести своего хозяина с ума. Вакуум в груди можно черпать ложкой, когда за ним закрывается дверь уборной, а эхо от чужих каблуков ударяется об стены, звонко растворяясь в пустоте. — Можно мне узнать, что мы здесь делаем? — голос удается сохранить нейтральным, но адамово яблоко всё равно предательски подрагивает в такт учащенному дыханию. Янтарные глаза, почти коньячные, но больше в цвет виски на дне бокала, медленно пронизывают с ног до головы, и Тэхен в тысячный раз ощущает это скользящее холодное чувство, цепляющееся мерзкими лапками за шею и плечи. Хочется закрыться в ближайшей кабинке, лишь бы избавиться от холода между лопатками. — Ох, Тэхен, — тянет Сокджин, рассматривая парня с расстояния, которое неумолимо хотелось бы увеличить на пару километров. — Ты всегда так горячо общаешься с клиентами? — Простите? — Давай без недомолвок: мне не нравится, когда с моими посетителями так нагло флиртуют. Внутренности скручиваются в тугой узел, но лицо удается сохранить таким же невозмутимым, как и прежде. — Вы, видимо, ошиблись, — наглая ложь, приправленная толикой безысходности. Говорить правду нельзя, но и врать очень тяжело, вспоминая горячий взгляд вороньих глаз. Тэхен потерял чувство времени и пространства, находясь рядом с этим парнем, не мог надышаться, насмотреться и остановиться. Такой черноволосый, чернобровый, с пухлыми губами и скульптурными скулами, абсолютно правильный в своей идеально-неидельной обработке. Желание потрогать эту дорогую, написанную сизо-черными чернилами картину пленительно пульсировало все эти долгие мгновения, проведенные вблизи. — Не стоит врать, Тэхени, — говорит спокойно, констатируя факт. — А мне казалось, что ты такой милый парень с небольшим синдромом отличника, — он подходит ближе, оттесняя тем самым Тэхена к раковинам. — Упс, кажется, я ошибся. — Извините, но могу я все же вернуться к своей работе? — обжигающая прохладала от раковины неприятно царапает ладони, когда тело соприкосается с поверхностью керамической столешницы. Этот разговор начинает раздражать. Сокджин кривит губы в ухмылке. — Сбегаешь? — он наклоняется вперёд, не прерывая контакт глазами. Мятное дыхание мерзко пробегает по коже, словно целуя сухими разводами. Сокджин в опасной близости, красивый, в элегантной одежде, с детскими глазами и эффектными губами. Тэхен даже, может, захотел бы его при других обстоятельствах, и будь бы он немного пьян. Но приторная ухмылка и неприлично-дьявольские огоньки, отплясывающие румбу на кромке коньячной радужки, не предвещают ничего хорошего. Тэхен выдыхает полной грудью. — Сокджин-ши, — он переводит дыхание, подбирая слова, — мне за это платят, поэтому я должен вернуться в зал. — Да брось. Тут я твой босс, поэтому разрешаю взять тебе перерыв, — Сокджин упирается ладонями о столешницу, находясь в рискованных миллиметрах от тэхеновых бедер, а после мажет долгим взглядом. Это уже не смешно. В глазах напротив читается дикое желание, тут даже и намекать больше некуда. Ясно и понятно — его хотят трахнуть. Руки по бокам от бедер кажутся заострёнными лезвиями, комната воспринимается уже не такой большой, как раньше, а вот сердце наоборот: все больше и больше напоминает по размером кроличье, такое же маленькое и быстро бьющееся. Молекулы пустоты множатся и стоят белесой пеленой перед глазами, когда чужое дыхание опаляет за ухом. — Черт, нет, — огрызается он и ёрзает, подрагивающими ладонями пытаясь оттолкнуть мужчину, нависающего сверху. — Эй, Джин, — Тэхен вздрагивает от чужого голоса, знакомого, глубокого. Выглядывает из-за чужого широкого плеча и охает, улавливая сбоку движение. — Ты не слышал, как парень отказал тебе? — Не суй нос не в свое дело, Чонгук. Если решил отлить, то делай свои дела и скоренько проваливай, — до этого сладкий голосок сменяется на ледяной. Тэхен зависает на мгновение и даже не сразу понимает, что его спасают. Дьявольский парень, горячий, желанный до дрожи в коленях — парень — мечта, сошедшая с обложки Vogue. По-королевски сложенное тело во всем черном, и лишь белая рубашка, расстегнутая сверху и открывающая полоску кожи, контрастирует с угольными оттенками. Пиджак, брюки в обтяг на мускулистой заднице, икрах и бедрах — все настолько горячо, что плавишься, находясь рядом. Он подходит на шаг ближе, и тело, до сих пор находящееся над Тэхеном, выравнивается, рассматривая незваного гостя в зеркале. — Не переходи грань, Чонгуки, — Сокджин буравит тяжёлым взглядом чужое отражение. — По-моему не я тут перехожу грань, — он вздёргивает бровь. — И, заметь, уже не впервые. Черными бабочками, обрывками обугленной бумаги ярость порхает в сокджиновых зрачках. Черными точками скользит и перед тэхеновыми глазами. Тэхен переводит взгляд на черноволосого. Уже знакомый ему парень стоит перед ним, как Китайская стена — мощь, великая сила, стоит, смотрит прямо в глаза и коротко кивает в сторону. Ким Тэхен понятливый и далеко не дурак, чтобы противиться такому предложению, быстро отталкивается от столешницы, уворачиваясь от чужих рук, и в два шага оказывается уже около выхода. — Не убегай далеко, — хриплый, но до жути приятный голос слышится на периферии, когда Тэхен уже почти выпархивает из молочных дверей. Сейчас бы уйти куда-нибудь и смыть с себя этот день, но почему-то ноги не идут, заставляя оставаться неподвижным. Или все же виноват этот голос, застрявший в голове с просьбой не уходить. Слова того парня стенобитными красными буквами горят перед глазами, поэтому он прижимается затылком к ближайшей стене и старается заново вспомнить, как это — нормально дышать.vi. Бессилием рождается разврат
25 августа 2018 г. в 14:42