Сеул, август, 9 месяцев назад
Иногда ночь подкрадывается незаметно… Не зависимо от времени суток, иногда «ночь» — это просто состояние. Это тишина, мысли, полумрак. Это дорога и свет фар. Это наброски и обрывки слов. Это одиночество и время для себя. Сегодняшняя ночь взаправду подкралась незаметно для Тэхена, неожиданно для него же врезалась тяжелым ударом по его черепной коробке, оставляя глубокие ссадины изнутри на скальпе. Тэхен с заторможенностью и одновременно кристальной ясностью сознания долго вглядывается в темнеющий панорамный прямоугольник окна, сдаваясь наваждению этой ночи. Он прислоняется разгоряченной головой к ледяному стеклу, отражающему миллионы ярких огней где-то далеко внизу, и выдыхает-выбивает весь воздух из груди, оставляя запотевшие разводы от собственного дыхания. Дорога от лифта по длинному, украшенному одними только неоновыми, мягко мерцающими лентами-подсветками холлу казалась бесконечной. Он уже успел перевести дыхание после той ситуации в лифте, успел даже оценить масштабы пентхауса, в котором сейчас находится, и уж тем более успел выпить несколько бокалов виски, любезно предоставленных ему хозяином этого места. — Наверное, благодаря одному только виду из окна можно купить подобную жилплощадь, — слыша приближающиеся сзади шаги, говорит Тэхен. — Днем всё выглядит абсолютно иначе. — Да, но в полночь Вселенная пахнет звездами, а с такой высоты это еще больше чувствуется. Тэхен медленно выдыхает, потягивая уже не такой холодный виски и боковым зрением наблюдая, как дергается адамово яблоко Чонгука, когда тот сглатывает, опрокидывая залпом всю золотистую жидкость своего бокала. — Занятное высказывание, приму к сведению, присядешь? — отходя от окна и кивая в сторону кожаного кроваво-вишневого дивана, фешенебельно расположившегося в другом углу комнаты, произносит Чонгук. Интересно, с долей скептицизма думает Тэхен, пробегая взглядом по гладкой поверхности дивана и прослеживая за тем, как Чонгук вымеренным движением разливает очередную порцию виски по их бокалам, что скажет Чимин, когда узнает, где он сейчас прохлаждается. И что более занимательно, как он отреагирует, узнав, как Тэхен, насрав на работу, и такие нужные ему в его ситуации деньги, просто уехал с первым, хоть и чертовски горячим, встречным. От чего-то хочется сразу свалить домой или расплыться в пустых извинениях перед кем-то абстрактным, на кого можно вывалить сию же минуту все съедающие изнутри эмоции. Тэхен вдруг осекается и нервно хмыкает, вспомнив, почему он всё-таки не должен был сваливать этим вечером невесть с кем. Он нервно дергает плечом, так и продолжая пялиться на этот чертов диван и на этого чертова парня. Насколько хреново он поступает, проводя свой вечер в чужой компании, когда его родная сестра сейчас лежит в больнице, подключенная к апарату искусственного дыхания? В голове как нельзя кстати всплывают обрывки того вечера, когда она впервые упала в их квартире, содрогаясь на полу в душераздирающих конвульсиях. Эту картину перед глазами не вывести, даже если прыснуть жгучей кислотой прямо на радужку. Её такое крохотное, исхудавшее тело, безжизненными канатами повисшими в его собственных руках. Его бешенный отчаянный взгляд, метающийся из угла в угол, и Чимин, в полуматерном - полудиком истошном крике пытающийся кому-то что-то объяснить по другую сторону телефона. С тех самых пор белые халаты и больничные стены стали для него настолько привычны, что это порой даже стало доходить иногда до абсурда. Ночи, проведенные у ее постели, слились в одну, а считать навязчивым метрономом медленно стекающие на пол секунды уже не кажется таким плохим занятием. И сбиваться, путаясь между сном и реальностью, и плутать в скрученных лабиринтах воспаленного сознания тоже стало таким обыденным делом. Разбирать по нитям сон и жизнь, осторожно распуская полотно бесконечных дней, почти что привилось на уровне ДНК. Резко просыпаться, захлёбываясь отголосками собственного крика, дрожащего в ушах, уже кажется нормой, и вся жизнь разделилась на до и после, и если хоть кто-нибудь скажет, что может быть иначе, то Тэхен самолично покрутит пальцем у виска. Есть такое хорошее высказывание: вечность влюблена в творение времени. Но что если эта вечность ошиблась, питая чувства к этому ужасному, что создал ее друг-время? Риторический вопрос, выброшенный на растерзание в пустоту и оставшийся без ответа, но так хотелось бы хоть от кого-то услышать, почему именно для него так прискорбно сошлись планеты в ряд. Тэхен с удивлением для самого себя же понимает, что оба варианта — и ответ, и отсутствие ответа — вызывают мерзкое чувство в груди. Под ребрами скребет, царапает, рвется наружу тупая боль, а разум нашептывает: «ты все равно в проигрыше, Ким Тэхен». — Тэхен? Он дергается, услышав голос, повторяющий его имя, и торопливо моргает, ощущая, как молниеносно выныривает в реальность из собственного вакуума. — Так и продолжишь стоять? — снова спрашивает Чонгук, не дождавшись от Тэхена никакого ответа. Просторная гостинная, множество флуоресцентных ламп, красивый парень напротив и легкая иллюзия минутной свободы от того, что творится за пределами этого помещения и внутри Тэхена. Он сухо улыбается и присаживается рядом, слегка откидываясь на твердую спинку дивана. Может, он все-таки заслужил пару часов для себя? Скорее всего нет, но куда уже деться с подводной лодки. Видимо, алкоголь сыграл свою роль, ведь чувство пустоты внутри перекрывается жгучими разрядами, проходящими по венам прямиком к сердцу. — Ты… Тэхен наклоняется к лицу Чонгука и касается его пухлых тёплых губ своими. Ему нечего терять, они оба знают, зачем находятся здесь. Тот приоткрывает рот от секундного удивления, но Тэхён лишь крепче прижимается, скользит языком по губам дальше внутрь и стонет от неприятной боли; похоже, укус будет долго саднить. И пусть весь мир подождет, ему просто хочется хотя бы на одну ночь почувствовать хоть что-то, кроме мучительной беспомощности.iх. Ведь всё дело в мгновении?
8 декабря 2020 г. в 02:38