Выбери меня

Ближе к ночи L снова исчез. Его не было ни в здании, ни на конюшне, ни в саду. Тем не менее Лайт подумал, что L вряд ли уехал отсюда и находится где-то неподалеку. Ведь, по словам Майка, он всякий раз задерживался в поместье не меньше, чем на одну-две недели. Может быть, он скрывался в отдельном охраняемом здании или в закрытой от посторонних части поместья. L был параноидально подозрителен и не решился бы ночевать в гостевой комнате. Утром следующего дня Лайт проснулся и увидел Рюука в углу комнаты. Его конечности были странно вывернуты, будто у цыпленка табака. "Эк тебя расплющило", - подумал Лайт. - Лайт, я хочу яблоко! - проныл Рюук. - У меня ломка. - Рюук, я могу взять его на кухне, если там есть, - сказал Лайт. Лайт знал, что богам смерти запрещено самостоятельно брать предметы из мира людей. Только владелец тетради или тот, кто видит бога, может дать ему что-либо из своих рук. Лайт не раз задавал себе вопросы: почему общение между миром людей и миром смерти жестко ограничено множеством правил, кто следит за их выполнением и, наконец, почему боги смерти так нелюбопытны. Он понимал, что вряд ли узнает ответы, но не прекращал попыток расспросить об этом Рюука. Тот, правда, был немногословен. Лайт подошел к окну и распахнул его, чтобы подышать утренним воздухом. В парке за окном стояла тишина, и только листья деревьев шелестели от ветра. Лайт глубоко вдохнул и услышал, как из смежной комнаты, в которой жил Майк, доносится голос L. - Подойди ближе! Окно в комнате Майка было открыто настежь, и звуки из комнаты разносились по саду. В тишине раздался звук шлепка, будто кто-то ударил наотмашь по голому телу раскрытой ладонью. Майк застонал высоким приятным голосом. Затем последовала еще череда ударов. Шлепки были короткими и звонкими. Лайт остолбенел. Ему стало стыдно за L и очень неловко самому, хотя он прекрасно понимал, что обитателям дома нет никакого дела до происходящего. - Лайт, здесь скучно, - сказал Рюук. Он облетел комнату, просунул голову сквозь стену, повисел немного в таком положении и снова вернулся в угол. - У этих двоих за стеной очень глупые лица, - сообщил он. - Рюук, давай без подробностей! - раздраженно потребовал Лайт. Майк снова застонал, на этот раз громче, и Лайт отошел от окна. Меньше всего ему хотелось знать, чем занимаются его соседи. Он решил сходить в душ, а затем отправиться в буфет. Ему была неприятна сама мысль о том, что за стеной L шлепает Майка. "Что это было? Наказание или игра? Впрочем, я не хочу даже думать об этом. Судя по нашему вчерашнему разговору, L решил оплачивать мое содержание здесь и взамен хочет философских бесед и логических игр, - думал Лайт, стоя под душем. - Плохо, что он может видеть Рюука - наверняка попытается разговорить его, и это серьезно осложнит мне жизнь". После душа Лайт тщательно оделся, не обращая внимания на звуки за стеной, и пошел в буфет. Там он обнаружил множество подносов, вазочек и тарелок с пирожными, тостами, фруктами и прочими лакомствами. "Неужели кто-то все это ест?" - подумал Лайт. Он налил в кружку зеленого чая из чайника и положил на тарелку яблоко, тост с яичницей и пару круассанов из вазочки. Пройдя в дальний конец буфета, он сел за столик и тихо сказал Рюуку: - Яблоко дам в комнате. Не успел он допить чай даже до половины, как в буфете появились Майк и L. Майк был неожиданно благодушен и расслаблен. Вероятно, L пообещал ему оплатить еще пару месяцев пребывания в поместье. Наскоро накидав себе в тарелку первой попавшейся еды, Майк отправился к барной стойке, где звонко постучал вилкой по пустому бокалу. Подошел Габи, и они разговорились. L задержался возле лотка с едой, тщательно выбирая. Затем он положил себе на тарелку внушительный кусок шарлотки и подсел за столик к Лайту. - Лайт, после завтрака жду в библиотеке на партию рэндзю, - сказал L. Лайт посмотрел на него исподлобья и отхлебнул еще чая. L, в отличие от Майка, ничем не выдавал своего настроения. Он сидел, ссутулившись, над тарелкой и ел пирог длинной десертной ложкой. - Хорошо, Рюузаки, - кивнул Лайт. Он допил чай, взял яблоко и отправился к себе в комнату. "Присутствие Рюука говорит о том, что он отыскал тетрадь и знает, где она находится, - подумал Лайт. - Но вряд ли мне удастся выпытать у него этот секрет. Придется мне всерьез сблизиться с L и все разузнать. Это тоже очень тяжелый путь, но L, по крайней мере, человек, а не бог, и у него, наверняка, есть свои слабости. Майк говорил, что L немного жесток. Может быть, представится возможность сыграть на этом качестве. Еще он любит игры и головоломки. Значит, мне ничего не остается кроме как принять его приглашение на партию". В комнате Лайт отдал яблоко, и Рюук жадно расправился с ним в три укуса. "Хорошо, что L еще не знает о пищевых пристрастиях Рюука. Разумеется, он читал записку о том, что шинигами едят только яблоки, но вряд ли воспринял ее всерьез". - Рюук, если хочешь, чтобы зрелище не закончилось слишком быстро, не ешь на виду у других. В том числе у L, - сказал Лайт. - Хорошо, Лайт, - сказал Рюук. - Я пока не очень-то хочу возвращаться в мир смерти. В библиотеке Лайт нашел L сидящим за столом над доской для рэндзю. L перебирал черные и белые камни для игры, выстраивая их в замысловатые узоры на столе. Рядом стояла вазочка с мороженым. Майк со скучающим видом сидел справа, неподалеку от L, и разглядывал ногти на руке - красиво ли подпилены, нет ли заусенцев. - Присаживайся, Лайт, - сказал L, указав на кресло. - Надеюсь, ты знаешь правила игры? Лайт кивнул. Он знал об этой разновидности Го и не раз развлекал себя, выигрывая у сокурсников простые партии, ведь для рэндзю даже не нужен специальный комплект. Достаточно ручки и тетрадного листа. - Какими будешь играть - белыми или черными? - спросил L. - Рюузаки, на твой выбор, - ответил Лайт. - Я одинаково хорошо играю и теми, и теми. L протянул ему белый камень, он был холодным и гладким на ощупь. Затем L положил черный камень в центр доски и зачерпнул ложкой мороженое из вазочки. - А он считает тебя слабее, Лайт, - сказал Рюук. Лайт сделал вид, что не расслышал замечания Рюука. Он и сам знал, что у белых камней есть дополнительное оружие - вынужденный фол черных. "Оказывается, Рюук знает правила игры. Забавно. Говорят же, что Го - это игра богов, а рэндзю - простолюдинов", - подумал он. Лайт посмотрел на доску и положил белый камень. Через несколько ходов стало очевидным, что они разыгрывают один из популярных дебютов - "новолуние" (新月). Если бы противником не был L, Лайт подумал бы, что это лишь совпадение, а не тонкая ирония. Майк запустил руку в шкатулку с черными блестящими камнями, зачерпнул горсть и просыпал их обратно сквозь пальцы. Лайт отвлекся от игры и встретился взглядом с Майком. Холодные голубые глаза показались Лайту пустыми и бесцветными, он не смог прочесть в них ничего кроме скуки. "Ощущение, будто он следит за мной, а не за игрой", - подумал Лайт. L сосредоточенно смотрел на доску, обдумывая дальнейшую тактику. Дебют давал ему преимущество, но победа, казалось, ускользала от него. И действительно, через несколько ходов Лайт выиграл. Они сыграли еще три партии, и L победил лишь в одной из них. - В следующий раз играй белыми, Рюузаки, - сказал Лайт. L, нисколько не огорченный проигрышем, рассортировал камни по шкатулкам. - Лайт, я вчера не все досказал тебе. Я лично буду заниматься твоим образованием. У тебя очень развитый интеллект и большие способности к логическим играм. Если они будут растрачены впустую, то и смысла в твоем пребывании здесь нет. - Уж от тетрадок Лайт не сбежит даже здесь! - хрипло засмеялся Рюук. Похоже, он сам был очень доволен своим каламбуром. L усмехнулся, услышав Рюука. Майк метнул острый взгляд на Лайта, подумав, что L улыбнулся его сопернику. Но сам Лайт знал, что эта усмешка адресована Рюуку. "Вот сволочь, - подумал Лайт. - Лишить его яблок, что ли? Дня на три". - Приходи к десяти вечера в западный сад на лекцию по астрофизике, - продолжил L. - Читать будет приглашенный преподаватель, специалист очень высокого класса. Пока все. Ты свободен до вечера. Оставив на столе пустую вазочку из-под мороженого, L скрылся за дверью в коридор. Майк последовал за ним, не обращая внимания на сидящего за столом Лайта. "В комнату не пойду, - подумал Лайт. - Если эти двое опять вздумали пилиться, как кролики, находиться там будет невозможно". Вспомнив, что на втором этаже есть бассейн, Лайт покинул библиотеку. Купальных плавок у него не было, но он решил поплавать в обычных трусах. Никому, по большому счету, не было дела до Лайта, вздумай даже он купаться голым. Температура воздуха вне здания была комфортной, но не настолько высокой, чтобы идти в открытый бассейн без полотенца, поэтому в свою комнату Лайт все же зашел. Ему не очень хотелось сохнуть после бассейна естественным путем, покрываясь мурашками от холода. Бассейн наверху предусмотрительно располагался в стороне от библиотеки, чтобы, в случае утечки, не были залиты ценные книги этажом ниже. Его наполняли дважды в день - ранним утром и поздним вечером, поэтому вода в нем была прозрачной и чистой. Один из бортов бассейна примыкал к краю здания так, что сверху можно было увидеть все, что происходит в западном саду. На террасе рядом с бассейном стояли шезлонги для загорающих, но сам L вряд ли когда-либо пользовался ими. Его белая кожа, наверное, отражала все сто процентов падающих на нее лучей, не поглощая ни одного. Рюук лег на один из шезлонгов, хотя у бесплотного шинигами не было в этом необходимости. Он посматривал на Лайта, который раздевался перед бассейном до трусов, и со смешком напоминал ему, как глупо тот попался с Мисорой. Лайт лениво огрызался. Он аккуратно сложил одежду на террасе рядом с бассейном и нырнул в него с бортика. Вода оказалась довольно теплой, а сам бассейн - глубоким. Подплыв к краю, Лайт увидел сверху, как Роза и L катаются на лошадях вокруг поместья. "Ездит, как собака на заборе", - подумал Лайт. Сутулый худой L крепко держался в седле, но его позу вряд ли можно было назвать мужественной или изящной. Он был некрасив в роли наездника. Лайт оттолкнулся от бортика и поплыл. Физическая нагрузка на время отвлекла его от мыслей, теснящихся в голове. А думать было о чем. Лайт так и не определил своего местоположения. Ни погода, ни растения, ни звезды - ничто не давало ему ясной и однозначной подсказки. Одно Лайт знал наверняка - он находится не в Японии. Лайт обошел все поместье вплоть до ограды, но не нашел ничего, что помогло бы ему сломать браслет. Также у него не было ясного плана, как подобраться к L и заставить его выдать нужные сведения о тетради. Здесь необходимы были хитрость и терпение, поскольку насилие в чистом виде не имело смысла. Без тетради Лайт был безоружен и не мог ставить условия L. Рюук был довольно бесполезным приложением к Тетради, к тому же смертельно опасным и зависимым от яблок. Лайт вышел из бассейна, тщательно вытерся полотенцем и сел на шезлонг. Он решил подождать, пока не высохнут плавки, а затем вернуться на первый этаж, переодеться и продолжить работу в библиотеке. Рано или поздно удача должна была настигнуть его. Он верил, что обязательно найдет способ выбраться отсюда. Его размышления прервали L и Майк, которые появились на террасе. Майк был раздет до трусов. Если то, что он носил, можно было назвать трусами - черные стринги плотно облегали причинное место, а гладкий безволосый зад был почти полностью открыт для обзора. На светлой коже ягодиц алели пятна и полосы, будто L шлепал по ним не только рукой. L снял мешковатую футболку и джинсы и кинул их на шезлонг. Его свободные трусы, похожие на боксеры, хорошо скрывали детали анатомии. Он разбежался и нырнул в бассейн бомбочкой, подняв тучу брызг. Рюук широко улыбнулся во весь зубастый рот. Когда L вынырнул, мокрые пряди волос облепили его лоб и шею. Майк осторожно спустился в бассейн по ступенькам и подплыл к L. Обняв его, Майк победно обернулся в сторону Лайта. Но тот уже собрал вещи и отправился прочь. Недоброе предчувствие гнало его отсюда, ему не хотелось видеть, как будут развиваться события в голубой воде бассейна. Переодевшись в своей комнате, Лайт вернулся в библиотеку. Вазочку из-под мороженого и набор для рэндзю уже убрали. Лайта встретили длинные полки, заставленные сотнями книг. К сожалению, все каталоги были бумажными, а не электронными, что затрудняло поиски. Лайт взял очередной каталог и принялся внимательно изучать его, стараясь не пропустить ни слова. От его внимательности и трудолюбия зависели его свобода и жизнь. Он пробыл в библиотеке несколько часов, пока усталость не выгнала его в западный сад. Лайт решил развеяться перед лекцией. Проходя мимо кухни, он услышал разговор прислуги. - Одни гомики вокруг, куда ни плюнь, а нормальных мужиков нет. - Да не говори. Чтоб им пусто всем было!.. Дальше Лайт не стал слушать. "А я думал, что L набирает персонал из числа лояльных к любым перверсиям, - подумал он. - Но в чем-то они все-таки правы". Он ассоциативно вспомнил о Майке и нахмурился. В саду его ждало еще одно открытие. Роза и молодой конюх стояли под старым вязом и мирно беседовали. Роза прислонилась к вязу спиной, слегка откинув голову назад, а ее собеседник опирался рукой о вяз возле самого ее плеча. Это можно было бы счесть всего лишь дружеским общением, но взгляды, которыми они обменивались, говорили о более близких отношениях между этими молодыми людьми. "Да что ж такое!" - подумал Лайт. Его мало интересовали взаимоотношения жильцов. Он всего лишь не хотел становиться свидетелем еще одной откровенной сцены. В результате, так и не прогулявшись по саду, Лайт вернулся в библиотечный зал и продолжил поиски. Вначале ему трудно было заставить себя приступить к чтению каталога, но затем это занятие захватило его, и он сам не заметил, как часы на стене библиотеки показали половину одиннадцатого. Это означало, что Лайт опоздал на лекцию. Он наскоро вернул толстый каталог на полку и побежал в западный сад. В саду Лайт издалека увидел L, сидящего на скамье под электрическим фонарем. Рядом стоял мужчина и говорил, энергично жестикулируя. Лайт прошел к ним по садовой дорожке и сел на край скамьи, как можно дальше от L. Но причиной был не страх, а неприятие - у Лайта еще были свежи воспоминания о стонах Майка. Лектор отвлекся от рассказа. - Приветствую! Я Дэвид Хейфец, астрофизик, - сказал он. Лайт знал о Хейфеце из научно-популярных трудов в области теории информации и из телепередач "Четырехмерная Вселенная". Легкий, живой, понятный язык его книг нравился Лайту, и даже в переводе они были очень хороши. Лайт представлял автора степенным доктором наук, седым, в годах. В его воображении Хейфец был высок, сухощав, застенчив и немного суров на вид. И он был озадачен, когда в очередной передаче увидел молодого мужчину ниже среднего роста, крепкого, темноволосого, веселого и раскованного. - Вечер добрый. Я - Лайт. Дэвид кивнул и продолжил: - Так вот, возвращаясь к лекции: меня не перестает восхищать сама возможность передачи сообщений на такие колоссальные расстояния. Конечно, по сравнению с жизненным циклом звезды или планеты жизнь человека - даже не миг, а мимолетная тень за секунду до полудня. Но даже эта почти незаметная искра разума может оставить о себе напоминание, которое проживет сотни лет и облетит не одну галактику, прежде чем канет в пустоту. Так "послание Аресибо" будет идти до адресата двадцать пять тысячелетий. Подумайте, только, Рюузаки, двадцать пять тысяч лет! А человечество не так давно помпезно встретило "второй" миллениум. - Мне понятно желание найти подобного себе среди звезд, - сказал L. - Вопрос "Одиноки ли мы во Вселенной?" - достаточно древний. Но что, если это будут враждебные нам существа? Или небелковые создания, с которыми у людей мало точек соприкосновения? - В любом случае мы будем знать, что зарождение разума - это не уникальное событие. И оно может повторяться снова и снова. Конечно, ксенофобия и страх перед чужаками неизбежны, но они могут повлиять на жизнь человеческой цивилизации, дав дополнительный стимул к развитию. Они могут обладать мистическими, с нашей точки зрения, способностями. Также они могут быть более совершенной формой жизни - бессмертной, не нуждающейся в пище и сне. Рюук, парящий над Лайтом, выглядел чрезвычайно довольным - не каждый день его называли "более совершенной формой жизни". Дэвид махнул рукой, указывая вверх. - Посмотрите на это небо - оно полно звезд. У них тоже есть начало и конец. Вокруг немногих из них вращаются планеты, на которых возможно зарождение жизни. Оставив в стороне морально-этические рассуждения на тему ценности и уникальности каждого разумного существа, я перейду к рассказу о расчете примерного количества обитаемых планет. Существует несколько теорий. Лайт, захваченный рассказом астрофизика, смотрел в темное небо. "Интересно, есть ли на обитаемых планетах такие же паразитные миры, как мир Рюука? И что, если Земля вдруг погибнет? Умрут ли все боги смерти? Это бессмысленный, но интересный, вопрос, - думал он. - Хорошо живется L - он может запросто пригласить известного ученого ради пары лекций". У Лайта возникло смутное желание задержаться в поместье, но он отогнал эту мысль. Дэвид вынул из кармана мел, завернутый в лист бумаги. - Чтобы не пачкался в кармане, - пояснил он. На дорожке сада он написал несколько коротких формул, отложил остаток мела в сторону и принялся разъяснять их смысл. Несмотря на простоту записи, рассказ о каждой из них оказался настолько объемным, что лекция окончилась глубоко за полночь. Лайт уже начал клевать носом, когда Дэвид сказал, что на сегодня рассказ завершен. - Пойду отдыхать, но, если у кого-то будут вопросы, вы заходите, не стесняйтесь. Я все равно долго еще не буду спать. Смена часовых поясов, знаете ли. Я занял вторую справа комнату, она мне понравилась, - добавил он. L поблагодарил Дэвида за лекцию, и они удалились. Лайт еще некоторое время просидел в саду, рассматривая формулы. Рассказ Хейфеца показался ему на удивление простым и понятным, и даже немного похожим на главы из его книг. Судя по первому впечатлению, астрофизик был интересным собеседником, и Лайт решил навестить его в комнате - поговорить на сон грядущий. В последнее время его преследовало чувство оторванности от остального мира. Привыкший к вниманию окружающих, к суетливой и шумной студенческой аудитории, обилию зрителей на спортплощадке, Лайт тяготился вынужденным одиночеством. Пребывание в тюрьме лишь усилило это чувство. В поместье можно было проводить дни в праздности и лени, но Лайт чувствовал, что его внутренняя энергия должна быть растрачена. Иначе она сожжет его изнутри. Он старался заполнить свой день до отказа - проводил по нескольку часов в спортзале и бассейне, не прекращал поиски интересующих его справочников в библиотеке, штудировал философские трактаты. И все же оставалось еще немало свободных минут, когда тоска по обществу донимала его. В такие периоды он беседовал с Габи, Розой и Майком на ничего не значащие темы. Только ради того, чтобы утолить жажду живого слова. "Одиноки ли мы во Вселенной? - вспомнил он фразу из лекции. - Хейфец даже не представляет, насколько неодиноки". - Лайт! - позвал его Рюук. - Дай мне мел, пожалуйста. Удивленный просьбой Лайт подал остаток мелка. Рюук надкусил его, пожевал и часть выплюнул. Он проводил примитивные эксперименты в поисках пищи, похожей на яблоки. Той, что смогла бы удивить его еще больше. Мел, к сожалению Рюука, с этой задачей не справился. Лайт поморщился, встал со скамейки и отправился в здание. По дороге он наступил на кусочек мела со следами зубов и растер его носком ботинка. - Рюук, не оставляй улик, иначе твое веселье быстро закончится. Кто знает - не разорвут ли меня жильцы на части, если догадаются о том, кто я. Они, может, интеллектом и не блещут, но недооценивать их нельзя. В коридоре Лайт довольно быстро нашел дверь в комнату Дэвида и негромко, но настойчиво постучал. Она была не заперта и приоткрылась от стука. Рюук прошел сквозь стену, а Лайт заглянул в щель. Комната Дэвида была освещена только ночником, вокруг которого билась крупная серая бабочка. Лайт машинально отметил, что никогда не видел таких в Токио. А потом он сделал еще шаг – и обо всем позабыл. На узкой одноместной кровати сидел Дэвид, а L устроился у него на коленях лицом к лицу. Оба они были полностью раздеты. Дэвид легко и очень бережно поглаживал L по спине и мягко целовал угловатые плечи. Тот же двумя пальцами снял с Хейфеца очки, слегка недовольно потребовав: - Убери, мешают. "Рюук, скотина, мог бы предупредить", - подумал Лайт. L заерзал, обнимая Дэвида белыми почти безволосыми ногами. В тусклом свете ночника его тело казалось еще сухощавее. Сам Дэвид осторожно, но крепко обхватил L, прижимая его к себе и удерживая от падения назад. Лайт невольно засмотрелся на большие кисти его рук, уверено лежащие на лопатках L, потом, не удержавшись, скользнул взглядом по цепочке выпирающих позвонков, которые, словно берлинская стена, делили надвое спину детектива. А тот плавно потянулся и повесил очки Дэвида на решетчатую спинку кровати за согнутую в креплении дужку. Гибкий, ловкий – и болезненно хрупкий. Лайт прикусил губу и замер, будучи не в силах перестать смотреть. - Разобьются, мой маленький принц, - ласково шепнул Дэвид. Он выглянул из-за спины L и спокойно добавил: - Кстати, юноша из сада на нас смотрит. Лайт, вы будете наблюдать или присоединитесь? L обернулся. Его темные глаза были затуманены, покрасневшие влажные губы чуть приоткрыты, а на лице – непривычно расслабленное и умиротворенное выражение. Он покачал головой: - Уходи, Лайт. И отвернулся, словно Лайта здесь уже не было. Затем L приподнялся, обхватил длинными пальцами стоящий член Хейфеца и медленно сел на него. Лайт покраснел, глядя, как член погружается между небольших белых ягодиц, и невольно отметил, что Дэвид воспользовался презервативом. Вероятно, они занялись друг другом сразу по приходу из сада. Лайт шумно выдохнул, развернулся и вышел из комнаты. "Личный лупанарий L, - подумал он. - Здесь все занимаются сексом, буквально все. Кроме меня". В своей комнате он скинул ботинки и оставил их у порога. Затем снял пиджак и аккуратно повесил на спинку стула. Галстук, сорочка, брюки и носки также отправились на стул. Лайт мог бросить одежду на пол - все равно утром ее заберут в стирку. Но у него было своего рода суеверие: если допустить беспорядок хоть в чем-нибудь, то постепенно он завоюет все остальное пространство. Беспорядок в вещах перейдет в беспорядок в мыслях, затем он перекинется на дела и так далее. Приняв душ, Лайт забрался под легкое летнее одеяло, но сон все не шел к нему. Дремотное состояние, которое донимало его в парке под конец лекции, улетучилось. Он смотрел в звездное небо и чувствовал себя опустошенным, выкинутым на одинокий берег вдали от цивилизации. Лайт понимал, что социальная депривация рано или поздно сломит его. Может быть, именно на это и рассчитывал L. И задачей Лайта было вырваться отсюда прежде, чем это случится. У него закралось ощущение, что весь остальной мир живет насыщенной, активной, стремительной жизнью, а для него время застыло. Лайт зарылся головой в подушку и заставил себя лежать, не шевелясь.