Выбери меня

Выходя из буфета после завтрака, Лайт услышал за спиной дробный топот. - Стой, Кира! Лайт заставил себя не оборачиваться. Мимо пробежал, смешно переваливаясь, плотный Габи - он преследовал рыжего кота. Кот улизнул, а Габи, отдуваясь, остановился недалеко от Лайта. - Ух! Ну, и тварь этот кот. Лезет в каждую миску, а ты его пальцем не тронь. Рюузаки его притащил где-то с полгода назад, ободранного, грязного, в блохах. Сейчас, видишь, какой стал! Здоровый и наглый. Лайт заставил себя улыбнуться. Габи был единственным, кто не вызывал у него отторжения. Смешливый повар любил свою работу, никого не осуждал, всегда был готов выслушать, да и сам любил рассказать что-нибудь забавное. В первые дни после знакомства, поглядев на внешность Лайта, Габи попытался разузнать у него ингредиенты популярных азиатских блюд. Но Лайт с трудом мог воспроизвести рецепты - он привык, что дома готовит мать, и никогда не интересовался, как она это делает. В тот день Габи сказал ему, что кулинария - это высокое и тонкое искусство, постичь которое дано не каждому. Также он добавил, что приготовление некоторых блюд требует не только опыта и сноровки, но и недюжинной фантазии, и зря кулинарию считают утилитарным и примитивным ремеслом. Тогда Лайт слушал его, не перебивая, наслаждаясь звуком живого человеческого голоса. Сейчас же он просто кивнул и пошел дальше по коридору, держа в руке очередное яблоко для Рюука. Здесь его и встретил L. Он шел, запустив руки в карманы, немного сутулясь и глядя перед собой. Поравнявшись с Лайтом, он поднял голову и сказал: - Доброе утро, Лайт. - Доброе, - ответил тот. - С сегодняшнего дня я начну твое обучение. Мы будем заниматься с раннего утра до полудня. Затем у тебя будет пара часов на обед и отдых, после чего учеба продолжится до вечера. Лайт кивнул. - Пойдем, - сказал L. - Я загляну в свою комнату на пару минут, - сказал Лайт. - Хорошо, жду тебя в библиотеке. Лайт наскоро зашел в комнату, подождал, пока Рюук уничтожит яблоко, и направился в библиотеку. Здесь все было готово к занятиям. В библиотечном зале на деревянной раме стояла белая доска для рисования. Стол был поставлен напротив нее, чтобы сидящий видел написанное. На самом столе лежали тетради, ручки и карандаши превосходного качества. На подставке возле доски находились маркеры разных цветов, деревянный угольник и губка. Теплый свет библиотечных ламп создавал ощущение уюта, а в самом зале пахло книжной бумагой и совсем немного - глициниями: отсюда в японский сад выходило небольшое окно. L указал рукой на стул, предлагая Лайту сесть. После того, как Лайт занял место за столом, L начал говорить ровным негромким голосом: - Лайт, методы, которые я использую при обучении, не похожи на обычное университетское преподавание. По моему мнению, самое важное передаётся не через тексты конспектов, а от наставника к ученику, "от сердца к сердцу". Это выражение не указывает на личную привязанность или физическое влечение. Оно означает одновременную передачу формальных книжных знаний и живого мировоззрения, так называемая "синь инь" - "печать сердца". Помимо университетского курса я также преподам тебе основы медитации и покажу, как можно управлять своими чувствами. Я заметил, что ты прекрасно владеешь эмоциями и хорошо управляешь своей мимикой, но ты подвержен приступам сиюминутного гнева. И под его влиянием совершаешь необдуманные поступки. Лайт нахмурился. Ему не понравилось замечание L относительно его сдержанности, но он промолчал. Его задачей было узнать L как можно лучше, прощупать его слабые стороны и добиться его доверия. Конечно, L никогда не стал бы доверять ему в полной мере. Но между ними, по крайней мере, могли сложиться отношения по типу "учитель-ученик". Вряд ли L нуждался в каких бы то ни было отношениях с Лайтом, но попытаться все-таки стоило. После того, что Лайт увидел в поместье, ему даже не приходило в голову, что L чрезвычайно несчастен. Никто из его гостей в полной мере не мог оценить всей глубины его одиночества. И даже Роза, его добрая нежная Роза, ласково распутывающая его волосы, не утоляла этой жажды общения на равных. Лайт по воле случая оказался тем человеком, который понимал L с полуслова. Единственный человек, могущий оценить полет его мысли, был серийным убийцей, самым опасным из всех, кого когда-либо преследовал L. И он сохранил жизнь этому человеку. За годы работы L встречал разных людей. Были и такие, кто мог дать Лайту сто очков форы в отношении интеллекта. Были прекрасные с лица, словно утренние звезды. Были ласковые и милосердные, смелые и хитроумные, самолюбивые и коварные. Но ни один из них не понимал L в полной мере, не мог уследить за ходом его мыслей, не имел ярко выраженного стремления к справедливости, побеждающего все прочие чувства. L интуитивно ощущал, что Лайта и бога смерти связывает нечто большее, чем стандартные правила, описанные в тетради. Возможно, какой-то договор или условие. Он жаждал как можно скорее приступить к экспериментам, хотел разговорить шинигами и выведать у него подробности их симбиоза с Лайтом, но не желал нанести непоправимый вред каким-либо необдуманным поступком. Ведь Лайт мог погибнуть, и все усилия L оказались бы потраченными впустую. Поэтому L не торопился и пока лишь следил за Рюуком. От наблюдательности L, от его сообразительности и самообладания зависела жизнь Лайта. Так, по крайней мере, думал сам L. Он понимал, что Лайт обладает гордой, непреклонной натурой, которую может сломить лишь то, что разрушит его разум и лишит воли к жизни. Но этого L хотел меньше всего. Ему нужен был этот Лайт - уверенный в себе, смело берущийся за сложные задачи, любящий блеснуть интеллектом и ненавидящий проигрыши. Только такой человек мог составить ему достойную компанию. В беседе с Хейфецем прошлой ночью L обмолвился, что Лайт не имеет возможности покидать поместье. Тот заметил, что это, конечно, не его дело, но держать молодого человека взаперти опасно, так как его личность деградирует. L тогда спокойно ответил, что на свободе Лайта ждет смерть. "А ты им очень дорожишь", - сказал Хейфец. "Это очевидно", - пожал плечами L. И сейчас, читая Лайту лекцию, L одновременно наблюдал за ним и обдумывал, как склонить потенциального врага к нейтралитету. И не видел решения. Все пути, что рисовало его воображение, приводили к смерти или саморазрушению одного из них. Он не испытывал ненависти к Лайту или особенного отвращения к его поступкам. В разговоре с воспитанниками дома "Вамми" L как-то заметил, что был бы повинен во многих преступлениях, если бы его взялись судить по законам тех стран, где он проводил свои расследования. Он любил головоломки, и все, чего он по-настоящему хотел от Лайта - это продолжения общения, захватывающей битвы двух интеллектов. К тому же L раз за разом мысленно возвращался к вопросу: по своей ли воле Лайт совершал преступления, или же его личность была подавлена силой Тетради. И можно ли было избавиться от нее или хотя бы нивелировать ее влияние на владельца. Эти вопросы также ждали ответа и подталкивали L к экспериментам, затрагивающим бога смерти. Лайт, в свою очередь, видел лишь одну из сторон L - жестокую, властную, эгоистичную и беспринципную. Он легко осуждал L, движимый юношеским максимализмом, и не замечал под маской самоуверенного мужчины глубоко одинокого человека. Он видел, как L менял партнеров, но не знал, что тот лишь на время забывался в новых объятиях, убегал от самого себя, растрачиваясь на тех, кто не смог понять его стремлений и не сумел бы разделить его убеждения. Секс для L был одним из способов общения. Замкнутый, недоверчивый, классическая "вещь в себе" - он тянулся к человеческому теплу и одновременно не хотел быть поглощенным им. Их занятие затянулось до часу дня. L оказался на удивление неплохим лектором. Он говорил негромко и монотонно, но то, что он рассказывал было, без преувеличения, интересным. Логические задачи, которые он предлагал, имели несколько вариантов решения - одно хитрее другого. Лайт мысленно подгонял себя: "Решай быстрее, будь внимательнее, покажи себя с блестящей стороны, тебе необходимо завоевать доверие". L, в свою очередь, придирчиво проверял решения, которые Лайт писал на доске или излагал устно, и поправлял его, если считал необходимым. Рюук откровенно скучал. Разве что лекция по этике немного позабавила его. Наконец L сказал: - Лайт, у тебя два часа свободного времени, потом снова жду здесь. Лайт отложил в сторону тетради, встал из-за стола и вышел из библиотеки. L проводил его глазами, приложив палец ко рту. В коридоре Лайт встретил Розу, спешащую в японский сад. - Доброе утро, Лайт, - сказала она на ходу. - Привет, - ответил Лайт. Он тоже решил прогуляться в саду и развеяться после занятий. Бродя среди деревьев, он издалека увидел, как Розу целует молодой конюх. Лайт решил не сворачивать на тропинку, ведущую к ним, но не покинул сада. Обстановка в поместье приучила его к мысли о том, что в любом укромном углу можно обнаружить свидетельство победы древнейшего инстинкта над стыдливостью. Он вернулся к беседке с красной крышей, занял скамью, закрыл глаза и заставил себя дышать ровно и глубоко. "Мои дни идут, мне остается все меньше и меньше времени на розыск Тетради. Не ровен час, Рюук заскучает. Мне необходимо каким-то образом склонить L на свою сторону. Но все, что я могу сделать в своем теперешнем положении, это продолжать общение, завоевывать доверие и развлекать его. Оставь он меня для иных целей, вероятно, мне было бы проще, - в этот момент Лайт закусил губу и помотал головой. - Нет, это невозможно. И я не замечал за ним никаких намеков, никакого подтекста. Разница в его поведении со мной и остальными жильцами огромна. Когда я рядом, даже его движения становятся резкими и настороженными, он каждую секунду ждет удара. Но я знаю, что нужен ему, иначе зачем я здесь". Из беседки, окруженной цветущими глициниями, Роза и ее спутник не были видны. Гроздья белых и фиолетовых цветов пахли нестерпимо сладко. Лайт вдруг понял, что у него давно не было возможности остановиться и подумать. Все время он куда-то спешил. Учеба, спортивные соревнования, расследования, о которых ему рассказывал отец - все это занимало его дни без остатка. Он давно не ходил по токийскому парку ради самой прогулки, почти не замечал смены времен года - разве что сменялась форма одежды. Сейчас, в беседке с красной крышей, окруженной деревьями и цветами, его решимость победить укрепилась. Он должен был бороться! Ради того, чтобы очистить мир и превратить его в такой же ясный, свежий и прекрасный сад. Несмотря на то, что время перевалило за полдень, Лайт не был голоден и решил вернуться в библиотеку. Лекции L развеяли одиночество, которое угнетало его и подавляло волю к жизни. И Лайт бессознательно потянулся к живому человеку, который мог оценить все изящество придуманных Лайтом решений. Хитроумному, бессердечному, эгоистичному, раздражающему, но такому похожему, словно отражение в воде. L, вероятно, в перерыве никуда не уходил из библиотеки. Он сидел на стуле у дальней стены и ел розовый персик. "Как он похож на царя обезьян, решившего похитить персики из сада вечной жизни", - подумал Лайт, и эта мысль заставила его улыбнуться. Рюук покружил немного над блюдом с фруктами, но не попросил ни одного, помня об уговоре с Лайтом - не есть в присутствии посторонних. Сок стекал по руке L и капал на подол его белой футболки, вся библиотека пропахла фруктами, и этот аромат забивал запах старых книг, одновременно смешиваясь с ним. Едва L доел персик и принялся за второй, в библиотеку, широко распахнув дверь, вбежала Роза. - Рюузаки, пожар на кухне! L кинул недоеденный персик на блюдо, стряхнул сладкий сок с ладоней и побежал в сторону кухни. Лайт кинулся вслед за ним, а Рюук спокойно пролетел сквозь стену, лениво взмахивая крыльями. Собственно, даже во взмахах не было необходимости - зачем подъемная сила тому, кто не имеет массы? Пожар, видимо, был небольшим по площади, и его быстро затушили, но дым еще стоял в коридоре. Обслуживающий персонал сновал по кухне со щетками, тряпками и ведрами. Лайт и L заглянули внутрь. Пока L отдавал распоряжения, Лайт беглым взглядом окинул инвентарь на кухне. Здесь не было ничего, что помогло бы ему сломать браслет. Ножи, вилки, кухонные ножницы, тесаки - все это было бесполезно. L подошел к Лайту и сказал: - Лайт, у меня есть задание для тебя. Судя по разговорам, Майк в курсе, что здесь произошло. Сходи к нему в комнату, расспроси, что он знает об этом. Лайт недовольно пошел к Майку. Ему не хотелось беседовать с ним и выяснять обстоятельства, он хотел продолжения занятий, тихого шороха перелистываемых страниц, неспешных бесед и новых задач. Помимо этого, он еще не все осмотрел на кухне. Присутствие L мешало ему основательно порыться в ящиках столов. Лайт развернулся и вышел из задымленного помещения, направившись в сторону комнаты Майка. Тот сидел на кровати, его длинные светлые волосы были испачканы мукой и сажей, а кисть руки немного обожжена. - Что случилось, Майк? - спросил его Лайт. - Габи сказал, что хотел порадовать тебя, приготовить что-нибудь из китайской кухни, - сказал Майк. - Я ему, кстати, говорил уже, что огонь - штука нехорошая. Но он же ловкий, опытный. В общем, он открыл пакет с мукой и отвлекся на Киру, вывернул полпакета в огонь. Ты когда-нибудь видел, как горит мучная пыль? Лайт отрицательно покачал головой. - А я вот увидел, - сказал Майк. - Я как раз сидел в буфете, когда она загорелась. Столб огня в кухне было видно даже оттуда. Пока я добежал, Габи уже подпалился - руки, лицо, одежда. Я только помог ему затушить кое-что, остальное доделала местная обслуга. - Где сейчас Габи? - спросил Лайт. - Ватари отправил его в город, в ожоговый центр, - ответил Майк. - Говорит, на месте с таким не справиться. "Значит, Ватари тоже находится в поместье, - понял Лайт. - Но я не видел его ни в здании, ни снаружи. Вероятно, где-то рядом есть закрытое от посторонних помещение, в котором ночует L. Наверное, там же есть средства связи, транспорт и много других вещей, которые очень бы мне пригодились". Еще Лайт с удивлением подумал, как странно и неожиданно изменилось его отношение к Майку: "Я ошибался. Я видел в нем человека низшего сорта. И я даже не предполагал, что он может придти кому-то на помощь". - Слушай, Лайт, я здесь скоро от скуки усохну. Давай хоть в шашки сыграем, что ли, - сказал Майк. - Только давай зарубимся по-настоящему. Лайт вопросительно посмотрел на Майка, а тот продолжил: - Можно сыграть в алкогольные шашки. Это тоже самое, но вместо шашек будут стопки с бухлом. Кто теряет свои шашки, тот выпивает равное количество стопок. - Нет, Майк, не сейчас и, кстати, я не пью. От этого голова плохо работает. - Дело твое, а я бы выпил. Рука болит. - Ты боишься огня? - спросил Лайт. Не то, чтобы его интересовала эта подробность, но ему хотелось увести разговор в сторону от шашечных игр. Майк поежился и ответил: - Да, боюсь. Потом замолчал на несколько секунд и хмуро продолжил: - Знаешь, об меня тушили сигареты. Я еще пацаном узнал, что такое торговля собственной задницей. Ну, тебе не понять. Ты, видно, из богатой семьи, и не знаешь как это, когда от голода сводит кишки, и прямо на улице продают жареную колбасу. И продавец - жирный, здоровый мужик, который запросто прибьет парой ударов, - Майк глубоко вдохнул, надул щеки и шумно выдохнул: - Ффух! Но Лайт слушал его вполуха, его мысли плавно отклонились в сторону астрофизика: "Самое большое открытие вчерашнего дня - это, конечно, Хейфец. Взрослый, уважаемый человек, ученый с мировым именем... но то, что я видел вчера, никак не вписывается в его образ. Я всегда думал, что все гомосексуалисты - манерные слюнтяи. Но по его внешнему виду вообще не скажешь, что он может спать с мужчинами. Обычный человек, очень неглупый, открытый. L еще ладно - он сам по себе странный, но Хейфец!" - Слушай, Майк, а ты не пробовал работать? Научиться чему-нибудь простому? - спросил Лайт. - Лайт, я же говорю - ты не понимаешь. Для такого, как я, там нет работы. Никакой. А чтобы уехать оттуда, нужны деньги, которых нет у большой семьи. Ты просто не представляешь, как невозможно выбраться из этого всего, потому что сам не жил в таком месте. Пусть меня дерут во все дыры, но я туда не вернусь. Неудача на кухне и внезапный отъезд Габи основательно подпортили Лайту настроение. У него постепенно складывалось впечатление, что все его начинания обречены на провал. "Может быть, именно это имел в виду Рюук, когда говорил, что владельца Тетради преследуют несчастья? Вон даже Габи хотел что-то сделать для меня и попал в огонь, - пришло ему в голову. - Нет, это бред. Просто глупое совпадение. И вообще, нужно завершить этот беспредметный разговор и вернуться к L. В принципе, я выяснил все, что хотел". - Майк, тебе бы руку замотать или намазать чем-нибудь, - сказал Лайт. Вид ожогов, пусть небольших, заставил его содрогнуться. Он подумал, что никогда не стал бы вписывать в Тетрадь гибель в огне, как причину смерти. Разумеется, самые отвратительные преступники заслуживали еще больших страданий, но Лайт с трудом мог представить, что сможет приговорить живого человека к мучительной смерти в пламени. - Да я уже, - ответил Майк. - Обмазался до локтя. Заживать все равно будет долго, это я точно знаю. - Ясно, - сказал Лайт. - Майк, давай сыграем вечером, я сейчас немного занят. - Вечером я уже буду в городе. К Габи заеду. - Передавай ему привет. Майк кивнул, а Лайт развернулся и вышел из комнаты. Он легко нашел L там же, где они и расстались. Лайт дословно пересказал ему все, что услышал от Майка, скрыв свои соображения относительно преследующего его несчастья. L задумчиво выслушал его, глядя в пол, затем поднял глаза и сказал: - Что ж, здесь все ясно. Думаю, нам стоит продолжить занятия. Встретимся в библиотеке через час. По дороге в свою комнату Лайт встретил Хейфеца, тот куда-то спешил со стопкой книг. - Добрый день, Лайт. Вы хотели вчера что-то спросить? - спросил Хейфец. - Добрый день, - ответил Лайт. - Да, у меня есть пара вопросов. - В принципе, я сейчас относительно свободен, мы могли бы обсудить то, что вам непонятно. - В библиотеке? - предложил Лайт. Он подумал, что L неспроста перенес начало учебы на час вперед и сейчас занят более важными, на его взгляд, делами. А, значит, в библиотеке он не появится еще довольно продолжительное время. Это было очень кстати, поскольку Лайт имел к Хейфецу несколько провокационный вопрос и, будь L рядом, Лайт мог бы не получить на него ответа. - Я только что оттуда, но давайте вернемся, - ответил Хейфец. В библиотеке Лайт занял место за импровизированной партой, а Хейфец сел на кресло у стены, взял с подноса ненадкушенный персик и принялся его есть, одновременно разговаривая. - Что вы хотели спросить, Лайт? - Мне интересно - можно ли узнать свое местоположение без особенных приборов, только ориентируясь по звездам. - Разумеется! - в голосе Хейфеца звучала радость. Он был доволен тем, что может показать свое мастерство. Дэвид отложил в сторону персик, подошел к доске и принялся вычерчивать схему, поясняя Лайту способ расчета местоположения. Закончив рисовать, он подытожил: - Таким образом, по звездам этого полушария мы можем приблизительно определить, что находимся в Австралии. "Австралия! - Лайт был поражен. - Вот почему Майк сказал, что добраться до города пешком будет трудно. Значит, за пределами поместья пустыня. Без машины, действительно, не обойтись, пешком я не дойду". - Лайт, - прервал его размышления Хейфец, - окажите мне любезность в ответ на эту маленькую лекцию. Ответьте на один вопрос. - Да, конечно, - ответил Лайт. - Судя по браслету, вы хотите как можно скорее уехать отсюда. Но, как я понял, вы не спите с Рюузаки, и он вас к этому не принуждает. Кроме того, он содержит вас здесь на всем готовом и всерьез намерен дать вам лучшее образование из возможных, а вы, на первый взгляд, весьма неглупый молодой человек. Вряд ли вам удастся получить такое образование где-либо еще - в вашем распоряжении лучшие лекторы. И я в том числе, извините за нескромность. Это не совет и, упаси бог, не принуждение, только замечание со стороны. - Я понимаю, - сказал Лайт. Он не был до конца уверен - сам ли Хейфец додумался до этой тирады, или же L дал ему задание смутить Лайта "неожиданными" выводами. Но искренность астрофизика, его личная незаинтересованность в судьбе Лайта и сама форма совета говорили ему, что Хейфец действует независимо от L. Ведь тому не было смысла доносить до Лайта очевидное, тем более через вторые руки. Слова Дэвида заставили Лайта отвлечься от мыслей о своем местонахождении. "А ведь я действительно был бы почти непобедим, если бы мог заручиться поддержкой L. Если верить тому, что о нем говорят, то в его распоряжении море информации о преступном мире. Получи я доступ к этому источнику, то смог бы навести идеальный порядок на всей планете всего за несколько недель или месяцев, - но затем Лайт встрепенулся. - Нет! Никогда L не будет настолько доверчив. Это розовый бред, мечты о несбыточном. Пока я владею Тетрадью, пока сила бога смерти со мной, доступ к этой информации для меня закрыт". Лайт подошел к доске и тщательно стер все, что на ней было написано. - Извините, Дэвид, сейчас здесь будут занятия, мне нужно подготовить доску, - сказал он. - Хорошо, тогда я не буду мешать. Хейфец забрал стопку книг, которую нес из библиотеки, пока его не встретил Лайт, и ушел. Лайт остался один. "Что если я откажусь от Тетради и дам понять L, что потерял память о преступлениях? Буду ли я по-прежнему представлять для него интерес? Согласится ли Рюук подождать еще несколько лет, пока я не подберусь к L достаточно близко? Но сама идея достаточно заманчива. К тому же меня перестанет преследовать неудача, которую приносит бог смерти. Везение сейчас было бы очень кстати. Еще одна сложность - как напомнить себе, потерявшему память, зачем я здесь нахожусь, и к чему мне сближение с L? Потеряв память, я, скорее всего, попытаюсь сбежать и добьюсь успеха. Но для внешнего мира я умер, и мое появление там спровоцирует волну неразрешимых проблем, которые вновь приведут меня на эшафот. И вопрос даже не в том - смогу ли я оставить напоминание. Смогу ли я принять свои же идеи, когда потеряю память о Тетради?" - Лайт впервые за долгое время не был уверен в самом себе. L вернулся в библиотеку спустя двадцать минут после ухода Хейфеца. Его волосы были чуть влажными - он снова принимал душ, руководствуясь старой привычкой мыться по нескольку раз в день. За этот промежуток времени Рюук успел выпросить у Лайта яблоко с блюда и съесть его, не оставив и огрызка. Персики мало заинтересовали шинигами, хотя он мог проглотить и их. - Продолжим занятия, Лайт, - сказал L. Лайт кивнул. Он внимательно слушал L, выполнял его задания и попутно обдумывал вариант с отказом от владения Тетрадью. В его голове рождался новый план, он был чертовски хорош, но следовало предусмотреть многие мелочи, чтобы не оступиться в самом начале пути. Согласно правилам, следующим владельцем должен стать L, как "похититель" тетради. То есть Рюук останется в мире людей и сможет наблюдать за развитием событий. Ему не придется возвращаться в мир смерти и изводиться там от скуки. Значит, велика вероятность, что он не убьет Лайта за отказ от владения - ему попросту будет любопытно понаблюдать за происходящим. Необходимо, правда, выдать ему четкие инструкции, как действовать, если L проявит чрезмерную любознательность. Занятия окончились поздним вечером, когда за окнами уже стемнело. L нисколько не выглядел утомленным, несмотря на многочасовое чтение лекций. Он предложил Лайту сыграть еще несколько партий в рэндзю, но тот отказался, сославшись на усталость. На деле же ему хотелось скорее вернуться в свою комнату и приступить к осуществлению плана. L не возразил, на его лице не отразились ни досада, ни разочарование. Он лишь напомнил Лайту, что завтра утром его вновь ждут занятия примерно в то же время. Проходя по коридору, Лайт заметил, что запах гари улетучился. Он заглянул в буфет - здесь все было убрано, словно ничего не произошло. Габи, вероятно, кто-то подменял. Из кухни доносились аппетитные запахи готовой еды. По дороге в свою комнату, Лайт встретил L, который весьма серьезно беседовал с молодым конюхом. До Лайта донеслись обрывки разговора. - Касьян, если ты уверен, то этот вопрос я решу, - сказал L. - Но Роза! - возразил конюх. - Я поговорю с ней, - ответил L. Лайт наконец-то узнал, как зовут конюха, но о каком вопросе говорил L - осталось для него тайной. В комнате он достал из кармана пиджака прихваченные в библиотеке лист и ручку. Аккуратно развернул сложенную вчетверо бумагу и принялся писать письмо Лайту, который в скором времени вернется к неведению о собственных грандиозных поступках. Лайт никогда не называл их преступлениями. Все-таки это были деяния на благо цивилизации, а не бессмысленные убийства. "Хорошо, что в поместье стало чуть меньше людей, - подумал Лайт. - Майк и Габи сейчас в городе и вряд ли появятся здесь до утра. Значит, меньше вероятность того, что я оступлюсь или скажу что-то лишнее, потеряв память". Лайт подозвал Рюука и рассказал ему о новом плане. Рюук внимательно выслушал Лайта и сказал, что не станет убивать его, как только Лайт потеряет память. "Хе-хе-хе, - проклекотал он. - Люди такие забавные. Когда я слежу за тобой, у меня возникает ощущение, что я нахожусь на съемке ситкома". И Лайт удивился его осведомленности относительно современной киноиндустрии. Он подумал, что Рюук, вероятно, смотрел телевизор вместе с Саю или родителями Лайта, когда тот еще жил в доме Ягами. Это время казалось безумно далеким, словно прошло несколько лет. Лайт глубоко вздохнул и отказался от владения. Ничего не произошло, и мир не померк перед его глазами. Он лишь потерял память обо всем, что связано с Тетрадью. Лайт помнил обвинения L, время проведенное в тюрьме, переживания собственного отца, фальшивую казнь, дни в поместье и попытки сбежать отсюда. Но его отношение к произошедшему изменилось - отныне он считал, что L ошибся в расчетах и обвинил невиновного человека. Лайт помнил, как минуту назад писал послание самому себе. "Зачем я это сделал?" - подумал он и решил перечитать написанное. По мере чтения перед ним разворачивался план построения нового мира - ужасающе прекрасный, бархатная тирания на основе страха перед потусторонней силой. План подкупал строгостью и логичностью: так какой-нибудь ученый в угоду абстрактной идее выводит мысль о превосходстве одной расы над другой. "О, Ками, что за чудовище, что за трикстер писал эти строки?" - Лайт рассматривал ровные, красивые кандзи на белом листе бумаги. Сомнений быть не могло. Это он - Лайт Ягами. "Значит, мой отец уверен, что я - убийца. Худший из всех. И еще это означает, что я убил всех этих людей. Что мне делать?" Он сидел на кровати спиной к стене и смотрел в темное небо, полное звезд. "Значит, бог смерти действительно приносит несчастье, но это не означает невезения. Скорее, это глубокая деградация личности, которую Тетрадь подчиняет себе. Тетрадь, словно кольцо всевластья, делает человека своим рабом, и он уже не мыслит себя отдельно от нее". Лайт сам почти не заметил, как изорвал бумагу в мелкие клочки. "Я могу все исправить!" - он не думал о суициде, считая что оно не решит созданных проблем. Это путь слабых. Теперь его основной задачей было сближение с L, описанное в послании. Даже потеряв память, он продолжал действовать точно по плану.