Выбери меня

"Что такое? - думал L, обнимая Лайта. - Неужели у него настолько изменился характер после передачи прав на Тетрадь, что он готов терпеть смертельно обидное унижение? Или Хейфец все-таки прав: Лайт надломлен и теперь ищет путь к саморазрушению? Именно этого я и боялся. Проклятье! Не хватало еще вместо союзника приобрести сабмиссива. Главное сейчас - не подпускать его слишком близко, иначе в результате я получу более интеллектуальный вариант Майка. События развиваются слишком быстро, я не успеваю за ними. Но ничего. Я сильнее, чем кажется на первый взгляд, я справлюсь, - L посмотрел на свою ладонь, которой пару минут назад наносил Лайту удары. - Уверен, я не должен был этого делать. Но я не смог отказать ему и знаю причину. Нет смысла скрывать ее от самого себя. Лишь бы Лайт не прознал о ней раньше времени. Хейфец оказался чересчур приметливым, но он не должен был проболтаться". - Вот что, Лайт, занятия на сегодня отложим, - сказал L. Он отстранился от Лайта, лицо которого стало безмятежнее. "Для сверстников он наверняка был высокомерным гордецом, несгибаемой фигурой. Но я вижу под восковой маской лицо юноши, еще хрупкого, не получавшего от судьбы жестоких ударов. Что, если и вправду Тетрадь меняет характер владельца? Это значит, что изменения коснулись и меня. Благо, я заранее предупредил Ватари сообщать обо всех негативных изменениях, которые он заметит за мной", - подумал L. - Рюузаки, - сказал Лайт, - я знаю, что ты стал владельцем Тетради. L кивнул, подумав: "Разумеется, знаешь! Уверен, ты сам нашел лазейку в правилах и передал право владения мне. Но зачем? Почему ты говоришь об этом сейчас?" - После того, как ты стал владельцем Тетради, я забыл все, что делал с ее помощью. Я теперь не то чудовище, которое убивало людей. Но оно оставило мне записку, чтобы я знал о своем прошлом и захотел вернуть силу Киры. Но я не хочу этого. Я хочу все исправить. "Я не верю тебе, - подумал L. - Лайт, ты потрясающий актер! Ты можешь с ясным лицом говорить о своей невиновности, о потере памяти, когда на самом деле вынашиваешь план по возвращению Тетради. Я уверен, получи ты хоть малейшую свободу, тотчас же постараешься уничтожить меня и вернуться к тому, что ты делал - к массовым убийствам". - Я понимаю, о чем ты думаешь. Ты не веришь мне, - сказал Лайт. - И ты не сможешь проверить, говорю ли я правду, ведь я и сам не знаю, почему ты стал владельцем. Я даже записку не сохранил, побоявшись, что ты потеряешь ко мне интерес. Ведь это автоматически означало бы мою смерть, правда? Ты ведь жаждешь игры с Кирой? Но после того, что сейчас было, ты видишь, что я не притворяюсь, что я полностью в твоих руках?! - У тебя богатое воображение, Лайт. Это я уже понял. Почему ты решил признаться именно сейчас? - Рюузаки, мне нужно было время, чтобы понять - иного варианта, кроме прямого признания, нет. Исправить все, что было сделано, можно только с твоей помощью. Разве ты не понял, что я готов понести наказание от твоей руки, что я сейчас полностью открыт перед тобой! Я наплевал на свою гордость, чтобы ты увидел это. Ты должен знать, чего мне это стоило. Кира никогда не смог бы сделать что-то подобное. А я готов на все. Лайт был напряжен и взволнован, кисти рук сжаты в кулаки, а грудь заметно вздымалась от частых глубоких вдохов. В его громком голосе прозвучали обида и отчаяние. - Открыт и готов, говоришь... Лайту показалось, что он увидел на лице L усмешку, но затем одернул себя - это не могло быть ничем иным, как игрой воображения. Он никогда не видел L усмехающимся. А тот неожиданно ловко и крепко обнял Лайта и, приблизив свое бледное лицо, поцеловал в губы. Не страстным поцелуем, но лишь прикасаясь, пытаясь понять, отшатнется ли Лайт или ответит на неожиданную ласку. Затем L ослабил объятия и еще раз оценивающе взглянул на Лайта. Его намерением было оттолкнуть Лайта, дать прочувствовать всю неловкость ситуации, заставить его испытать отвращение от поцелуя с мужчиной. L подумал, что для этого ему даже не нужно проявлять жестокость, достаточно обычного прикосновения губ к губам. Он надеялся, что Лайт увидит в этом поступке угрозу своей неприкосновенности и не повторит сегодняшней унизительной сцены. "Говорит ли Лайт правду или искусно разыгрывает возвращение к невинности, но подпускать его слишком близко нельзя, - думал L. - Его психика не выдержит такого удара. Или я стану чрезмерно пристрастным, чего и добивается Кира. Необходимо отвлечь его, занять чем-нибудь новым и интересным". Лайт вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел на нее, словно ожидал увидеть что-то необыкновенное. Чуть влажный след быстро испарился с поверхности кожи, и осталось лишь воспоминание об абсурдном происшествии, которого не могло быть. - Как и обещал, - сказал L, - я обучу тебя основам медитации, Лайт. Тебе необходимо научиться управлять своими телом и эмоциями. Ты держишь лицо в любых обстоятельствах, но твое внутреннее состояние неустойчиво. Оглянись на свое поведение, ты бросаешься из крайности в крайность. Я думаю, что ты привык к завышенным ожиданиям и стараешься любой ценой соответствовать им. Завышенные ожидания от мужчин вообще характерны для многих культур. Но какими бы ни были культурные установки, люди остаются обычными людьми со своими страхами, проблемами и стремлениями. Не забывай, что только книжные герои неизменно тверды духом. А ты живой человек. Пойдем на второй этаж. Мне кажется, что дождь закончился. Новичкам проще заниматься медитацией на открытом воздухе. Не оглядываясь, он медленно пошел в сторону выхода из библиотечного зала. Ему теперь не было нужды контролировать действия своего ученика. L был уверен, что Лайт последует за ним. Так и случилось. Шезлонги были немного влажными. В бассейне, полном чистой воды, не расходились круги от падающих капель. Значит, дождь закончился. L сел на один из шезлонгов и указал Лайту место напротив себя. - Здесь немного мокро, и это послужит дополнительным препятствием для наших занятий. Но ничего, потом переоденешься. Садись в удобную для тебя позу. Лайт провел рукой по шезлонгу. "Одежда будет мокрой, - подумал он. - Впрочем, все равно. Одним пятном больше, одним меньше - какая разница". - Для первого раза будет достаточно пятнадцати минут, - сказал L. - Закрой глаза, постарайся дышать глубоко и ровно. Постепенно в пустоте ты увидишь птиц, животных, цветы, деревья и людей, которые занимаются своими делами. Это картины, которые ты видел в прошлом, и сейчас твое сознание будет извлекать их из памяти. Воспоминания о прошлом обычно не бывают слишком отчетливыми или яркими, но постепенно они будут становиться все более реалистичными. Когда это произойдет, то не стоит бояться, но нужно смотреть очень внимательно и ничего не пропускать. Запомни то, что увидишь. Постепенно ты будешь погружаться все дальше и дальше в прошлое. Этот прием называется "возвращением". Лайт закрыл глаза и попытался не думать ни о чем постороннем. Вначале он видел лишь мерцающие точки и хаотичные узоры, но затем перед его глазами возник образ Розы, которую L ведет к алтарю. В их фигурах было что-то ужасно торжественное и чрезвычайно смешное. Лайт улыбнулся своим мыслям. Следующим был Майк с обожженной рукой и он же, обнимающий L в бассейне. Сцена любви L и Розы в беседке. А потом время пошло еще быстрее. Тюрьма, обыск, лицо расстроенного отца. Стыд сковал сердце Лайта. Он поджал губы и заставил себя не отвлекаться. Вскоре он понял, что временем воспоминаний можно управлять. Он увидел сцену знакомства с L и почти сразу - подсмотренный акт любви с Хейфецем. Затем был L, который ел персики. - Лайт, на сегодня достаточно. Чрезмерно увлекаться тоже не стоит, - услышал он. Это L тронул его за плечо, заставляя вернуться к реальности. - Что ты видел? - спросил он Лайта. Но тот молча смотрел на L, будучи не в силах заставить себя признаться. - Расскажи, что ты видел? Это важно для дальнейших занятий. Лайт встал с шезлонга и хмуро сказал: - Тебя и Розу, Майка в бассейне, тюрьму, отца, тебя и Хейфеца, потом снова тебя, но уже в библиотеке. - В этом нет ничего удивительного, Лайт. Первыми вспоминаются самые ближайшие события, - сказал L. Но думал он о другом: "Это плохо. Лайта действительно понесло. Черт! Я не должен навредить ему. У меня мало времени, оно утекает сквозь пальцы". Лайт заметил, как из-под шезлонга, на котором сидел L, выбрался кот Кира. L погладил его по загривку, и Кира заурчал, выгибая спину. - Знаешь, Лайт, есть легенда о том, что прилежно занимающийся медитацией человек может усмирить любое животное по своему выбору. Он может взять его на руки, погладить или даже ударить, но животное в ответ не нападет и не поранит его. Я думаю - это аллегория, и единственное животное, которое подчиняет себе медитирующий человек, находится в нем самом. С этого дня мы с тобой ежедневно будем уделять немного времени этому простому упражнению. - Ты сказал, что сегодня заедут новые гости, - Лайт сменил тему разговора. Он был немного раздосадован тем, что увидел за закрытыми веками. Как назло, он не вспомнил ни одной приятной сцены, всюду в его воспоминания влезал L или то, что было с ним связано. Лайт подумал, что это неудивительно, поскольку в последнее время слишком много внимания уделял общению с ним и проводил в его компании по десять-двенадцать часов в сутки. - Да, это девушки-близнецы, - ответил L. - Пойдем, я тебя с ними познакомлю. Ты удивишься, насколько разными могут быть дети, выросшие в одной семье. Упоминание о семье чувствительно задело Лайта. Он подумал, что Сайю, должно быть, очень горевала, когда узнала о его смерти. Они с сестрой никогда не водили открытой дружбы, у них не было общих товарищей, но она по-своему любила его и гордилась им. У Лайта иногда закрадывалось подозрение, что Сайю более любима родителями. И он старался во всем быть превосходным и идеальным, чтобы завоевать их внимание. Сайю же вела себя, как обычная девочка-подросток. Ее больше интересовали поп-певцы и журналы, чем учеба или работа по дому. Размышляя, Лайт не заметил, как они с L спустились на первый этаж и оказались возле двери в одну из гостевых комнат. L негромко постучал и отошел на пару шагов. Дверь приоткрылась, и из-за нее выглянула рыжая девушка с короткой стрижкой. Ее движения были энергичными, а выражение лица веселым и дерзким. - Рюузаки, дай нам хотя бы отдохнуть с дороги, - сказала она по-английски с явным акцентом. - Альва, это Лайт. Лайт, я оставлю тебя с гостьями. Покажи им, где что находится, - сказал L, не обращая внимания на фразу девушки. - Я скоро вернусь. Он решил заглянуть к Ватари в закрытую от посторонних глаз часть поместья и поделиться с ним соображениями насчет Тетради. Кроме того, у него было одно неотложное дело, которое требовало максимального сосредоточения и одиночества. - Ладно, заходи, - улыбнулась Альва Лайту. - Юни! Здесь молодой человек хочет показать нам дом! Лайт зашел в комнату и увидел сидящую на небольшом плетеном кресле сестру-близнеца Альвы. Они были похожи и в то же время отличались друг от друга. У Юни были длинные рыжие волосы, и она выглядела более хрупкой по сравнению со своей сестрой. - Привет, - сказала Юни. Лайт отметил, что она не такая бойкая, как Альва, и что тембр ее голоса выше. Младшая сестра была более женственной, тогда как старшая повадками напоминала мальчишку. Юни была застенчива, но в ее живых глазах светилась затаенная мысль. Она казалась более закрытой и проницательной, нежели Альва. - Лайт, ты очень красивый, - прямо сказала Юни. - Спасибо, - ответил Лайт. Он автоматически сделал легкий поклон, благодаря Юни за комплимент - привитые с детства привычки давали о себе знать. Но ему и не было нужды скрывать свое азиатское происхождение. Цвет кожи, разрез глаз, телосложение - все это выдавало его лучше любых манер и поклонов. - Пойдемте, я покажу вам здание, - сказал Лайт. Он был рад, что L покинул их, поскольку испытывал мучительный стыд за совершенный поступок. Это была минута слабости, желание одним прыжком преодолеть стену, разделяющую их с L. И, похоже, попытка провалилась. Расстояние между ними увеличилось, и L, судя по всему, стал воспринимать Лайта не только, как убийцу, но и как малодушного, слабого человека. Лайта слегка поташнивало от мысли, что сегодня он выглядел чересчур покорным и несостоятельным противником перед L. "Его мнение стало важным для меня, - подумал Лайт. - Вероятно, я воспринимаю его, как равного. Но, по большому счету, мы не равны. У него - полная свобода, огромное состояние и никаких обязательств. У меня же нет даже свободы перемещения". - Лайт! - сказала Альва. - Ты обещал все показать, так и рассказывай заодно, а то мы здесь ничего не знаем. - Как вы сюда попали? - спросил Лайт, обращаясь к Альве. Он придал своему лицу выражение крайней заинтересованности. Ему хотелось спровоцировать Альву на диалог, чтобы не говорить слишком много самому. К тому же Альва могла выдать какие-нибудь ценные сведения относительно транспорта в поместье или скрытых пристрастий L. Он вспомнил, что Майк и Роза задавали ему тот же вопрос, когда он сам заехал в поместье. Это показалось ему забавным, и Лайт улыбнулся. - Ох, это долгая история. Не буду особенно рассказывать, но, в общем, я работаю автомехаником и примерно за неделю до знакомства с Рюузаки испортила очень дорогую деталь. Причем я не виновата, но доказать это тяжело. Я в расстроенных чувствах согласилась на свидание с Рюузаки, хотя обычно я на встречи с клиентами мастерской не хожу. Нет, это была не его машина, - сказала Альва, упреждая возможный вопрос. - Слово за слово, и я рассказала ему о своих проблемах. Буквально на следующий день конфликт был улажен, деталь куплена, а шеф был со мной крайне любезен. Хотя еще вчера он кричал, как потерпевший, что уволит меня, и я никогда не найду работу в этом городе. И, ты знаешь, Рюузаки как-то ничего не потребовал за свою помощь. Просто помог, как будто новая деталь и разговоры с шефом ничего ему не стоили. Ну, вот, он меня пригласил погостить некоторое время здесь, а я без сестры никуда. Ей, кстати, Рюузаки тоже понравился, хотя сначала она сказала, что это глупость - лететь на другой конец света непонятно с кем. Но это всегда так, я ее всюду тяну за шиворот, иначе она никогда с места не сдвинется. А Рюузаки такой юморной, добрый. Вот ни разу не пожалела, что поехала. Юни кивнула, подтверждая слова сестры. Она внимательно разглядывала Лайта, словно пыталась запечатлеть в памяти каждое его движение. "Каков позер, - думал тот, не обращая внимания на интерес младшей из сестер. - Разыгрывает из себя альтруиста. Интересно, а Майка L тоже вытащил из какой-то дыры? Он же говорил, что сам не мог уехать и сидел без денег. Впрочем, мне-то какое дело? Судя по звукам из его комнаты, L явно получает от него все, что захочет. Так что назвать L матерью Терезой язык не поворачивается". Лайт провел сестер по поместью, показав библиотеку, буфет и бассейн на втором этаже. Вид с террасы привел Юни в восторг, она долго стояла у перил, разглядывая деревья и цветы в западному саду. Лайт еле уговорил ее пойти осмотреть японский парк, который из-за бассейна не был виден полностью. Там Лайт издалека заметил L, сидящего на качелях. Он, против обыкновения, не ел конфет или фруктов, лишь сидел, почти не двигаясь, и смотрел на клумбу у своих ног. "Бог смерти уклоняется от ответа, будто Лайт смог подкупить его и заставить молчать. Но что смертный может предложить богу? Душу, новые жертвы?". L перебирал в голове варианты, вспоминал все, что он знал о мифологии народов мира. "Что бы он ни предложил, уверен, я могу перебить его цену и заставить бога смерти заговорить. Но готов ли я пожертвовать собой, если цена - это сам человек?". L сидел на качелях и разглядывал цветущие гиацинты. "Но жизнь - не яркий венок, впилась колючкой в висок, жжет и давит, - вспомнил он слова полузабытой песенки. - Я думаю, постановка точки в деле Киры стоит этой жертвы. Если каждому дается по вере его, то меня ожидает самый сладкий и долгий сон из возможных. А я, признаться, немного устал в последнее время". L уже много лет не задавался вопросом - что ждет его после смерти, полагая, что узнать это можно, лишь умерев. За то время, что он успел проработать детективом, L видел сотни фотографии тех, чье сердце давно перестало биться. Но он не мог определить по снимкам, кто жив, а кто мертв. Он знал легенды о людях, которые могут определить - жив ли человек, лишь подержав в руках вещь, принадлежащую ему. Но не видел своими глазами ни одного подтверждения этого мифа. Существование бога смерти уверило его лишь в том, что мир еще более непознаваем и причудлив, чем он привык считать. "То, что я собираюсь сделать, - думал L, - я делаю далеко не из привязанности к Ягами Лайту. Хейфец ошибся, я всего лишь хочу довести дело до логического конца. Признание Лайта немного выбило меня из колеи, но оно, по большому счету, не имеет значения. Кем бы он ни был - Кирой или потерявшим память обычным человеком - я доведу дело до финала. Сегодня вечером все решится". Он поднял голову и увидел Лайта, идущего в сопровождении рыжих сестер. Альва и Юни подбежали к L, подсели по бокам и принялись рассказывать о том, что они успели увидеть в поместье. L рассеянно выслушал их, затем достал из кармана джинсов горсть конфет в ярких обертках и протянул их сестрам. Те мигом разобрали конфеты и на время умолкли. - Лайт, хочешь конфету? - спросил L. Лайт тотчас вспомнил, как L ровно тем же тоном предлагал ему конфету на свидании в тюрьме. Вспомнил, как отказался от нее. И это воспоминание повлекло за собой другое - сердце Лайта сжалось, когда он подумал о своем отце, который любил его, сочувствовал, но был бессилен изменить ход событий. Лайт подумал, что долгая жизнь в свете нимало не испортила его отца, и что он был человеком с исключительно чистой душой. Пожалуй, Лайту сейчас не хватало его тепла и поддержки. "Я здесь совершенно один. Гости, обслуга, L - в поместье немало людей, но я чувствую себя так, словно нахожусь один посреди пустыни". - Нет, Рюузаки, я не хочу, - отказался Лайт от конфеты. - Пойду, пройдусь. И он пошел прочь из сада. Лайт понимал, чем закончится визит сестер. Он чувствовал себя лишним здесь и решил покинуть троицу, прежде чем увидит что-то интимное, сокровенное и не предназначенное для посторонних глаз. Он прошел мимо библиотеки и лестницы на второй этаж, не свернул в буфет и не хотел возвращаться в свою комнату. Ноги сами понесли его к Майку. В общении с ним не было ровным счетом никакой пользы или выгоды, но он хотя бы заставлял Лайта чувствовать себя не таким уж одиноким. - Сыграем в шашки? - предложил Лайт почти с порога. - Почему бы и нет, - сказал Майк, - сыграем. Он достал из тумбочки доску для игры и набор шашек. Глядя, как Майк расставляет шашки по полям, Лайт сказал: - Знаешь, что сегодня сюда заехали две девушки? - Пфф! Ты только узнал? Я уже договорился съездить с ними в город вечером. Рюузаки их точно не повезет, он вообще редко выбирается из этого здания. - Я так и думал, - сказал Лайт негромко. - Как они тебе, понравились? По мне так обе ничего. Лайт скривил губы и пожал плечами, подумав, что девушки чересчур легкомысленны, если согласились на предложение Рюузаки. - Только не говори, что тебе их не хочется, - продолжил Майк. Лайт отрицательно покачал головой: - Нет, не хочется. Майк, тебя не смущает, что они все поголовно спят с Руюзаки? - Ну, знаешь ли! Каждый живет, как умеет. От тебя, вон, тоже пользы не особо много. И вообще, что тебе не нравится? Это все добровольно. Майк осекся, взглянув на браслет, опоясывающий запястье собеседника. Он уже не пытался выспросить, по какой причине Лайт оказался здесь, чувствуя, что за этим кроется нелицеприятная история. Майк также заметил, что Лайт чурается любых связей и предпочитает проводить время в одиночестве. "Может быть, он - очередной несчастный, пригретый Рюузаки", - подумал Майк. Он вспомнил, как сам когда-то бесцельно бродил по поместью, как боялся попасть в новое рабство, как страшился прикосновений человека, перекупившего его и увезшего за океан. Но Рюузаки не надевал на Майка браслета и не проводил дни напролет с ним в библиотеке. Лайт был странной фигурой, загадочной. И в шашки он играл весьма средне. Лайта спасала способность нападать, а оборонялся он неумело, и Майк легко выиграл партию. - Слушай, Лайт, скучно же так играть. Давай в "пьяные" шашки? - Нет, Майк. Точно нет. - Пойдем хоть зрителей найдем. Рюузаки смешно комментирует ходы, хотя сам редко играет. - Пойдем, - сказал Лайт без энтузиазма. - Но мне кажется, что ему сейчас не до нас. Он, нехотя, пошел вслед за Майком. Дурное предчувствие его не обмануло - они застали L в японском саду занятым обеими сестрами. Но как занятым! Юни сидела на качелях, расставив белые тонкие ноги. Короткая юбка позволяла ей не раздеваться, но лишь немного завернуть подол. L стоял перед ней на коленях, целовал ее колени и бедра и ласкал пальцами розовый клитор. Его глаза были закрыты, а пальцы касались Юни с великой нежностью. Альва устроилась слева от L, сильно наклонившись и опираясь одной рукой о землю. Вероятно, именно она расстегнула его джинсы и извлекла на свет член, который сейчас увлеченно облизывала. Рядом с Юни на сиденье лежал небольшой синий фаллоимитатор, прикрепленной к странноватой сбруе, на вид напоминающей трусы. Лайт припомнил, что такие игрушки, кажется, называются, страпонами. - Ладно, пойдем, ты прав, - сказал Майк, - ему точно не до нас. Взглянув на страпон, он добавил: - Рюузаки иногда любит побаловаться такими штуками. Лайта ничуть не удивило это замечание. Он прекрасно помнил и сцену с Хейфецем, и стоны самого Майка под рукой L. Он невольно подумал о другом: "Альва и Юни пользуются доверием L просто потому, что они - женщины. Он не боится, что любая из них может нанести ему вред. Так открыто позволяет прикасаться к себе, а меня отталкивает. Хотя еще неизвестно, кто из нас опаснее. Даже после того, что произошло на занятиях, он не стал вести себя более открыто со мной. Уверен, даже согласись я переспать с ним, он по-прежнему будет подозревать, что я действую строго в своих интересах, желаю его смерти и хочу завладеть Тетрадью. Неужели у этой задачи нет решения, и я обречен жить под вечным подозрением? Однажды ему прискучат игры со мной. Что тогда? Вечное одиночество в поместье, смерть?" Лайт представил, как проходят месяцы и годы, а он все еще заперт здесь, вдали от остального мира, не знающий, чем занять свое время, и ощущающий бессмысленность своего существования. Эта картина ужаснула его. Он понял, что действительно готов попрать свою гордость, лишь бы не лишиться разума в этой странной тюрьме. Да и кто бы стал свидетелем его позора? "Лайта Ягами задавило чудовище, и затем оно умерло под капельницей, - подумал он. - Я - это не они. Я другой человек". Он вспомнил, как на одной из лекций L сказал: - От героя, Лайт, ожидают, что он навсегда останется героем. А от труса не ждут смелых поступков. Но люди меняются. И встретив человека через короткий промежуток - всего десять или двадцать лет - рискуешь не узнать в нем старого знакомого. Все изменчиво, даже ты. И в этом нет ничего особенного. "В этом нет ничего особенного", - повторил Лайт про себя. С этого момента он знал, что нужно делать. Иного выхода он не видел. Он понял, что давно принял это решение, и утренний инцидент был лишь последней каплей. Лайт быстрым шагом пошел к троице, занимающейся любовью. - Уходим, Лайт, - услышал он от Майка, но не отреагировал на его призыв. Майк пожал плечами, развернулся и ушел. Он подумал, что Рюузаки будет зол, когда Лайт отвлечет его от сестер. "Это всего лишь тело, оно не имеет никакого значения. Это всего лишь тело, - повторил Лайт про себя. - Я хочу все исправить". Он приблизился к L почти вплотную. - Рюузаки! L обернулся на голос стоящего справа Лайта. Тот ловко опустился на колени, взял L за плечи и вовлек в поцелуй. Юни простонала, когда L убрал пальцы, а Альва даже не отвлеклась от своего занятия. L с силой оттолкнул Лайта ладонью правой руки, кончики его указательного и среднего пальца были чуть влажными. "Я ничего не почувствовал. Ни отвращения, ни удивления, ничего. Будто поцеловал стену или манекен, - подумал Лайт. - Все вокруг видели, что я сделал. Это ужасно, отвратительно, позорно. Но я все-таки докажу, что открыт перед ним. Что я безопасен и полностью в его власти. Ведь это же правда, да?" - спросил он себя. - Лайт, уходи, тебе не нужно здесь быть, - сказал L. - И не смей повторять то, что ты сделал. Я тебя не хочу. Уходи, позже поговорим. Но Лайт продолжал сидеть по-японски, на коленях, и молча смотрел на L. Внимательно, настороженно, виновато, будто наказанный питомец. Альва и Юни рассматривали его с удивлением и досадой: Лайт был очень юным и привлекательным, но на Рюузаки подействовал удручающе. У того, судя по опавшему члену, пропало все настроение заниматься любовью. - Альва, Юни, простите, я вынужден вас оставить ненадолго, - сказал L. Он встал, заправил член в трусы, подтянул джинсы и застегнул их. После этого протянул руку Лайту, сидящему на земле. - Пойдем, Лайт, нам нужно кое-что обсудить, - его тон предвещал мало хорошего. L повлек Лайта за собой. Его длинные узловатые пальцы сжали запястье Лайта стальной хваткой, будто второй браслет. Войдя в здание, L завел Лайта в первую попавшуюся гостевую комнату, закрыл дверь и указал на диван: - Садись. Лайт послушно занял место по центру дивана. L смотрел на него сверху вниз немигающими глазами, в которых Лайт не мог прочесть ни единой эмоции. Кроме, быть может, любопытства? - Объяснись, Лайт. Тот придал своему лицу скорбное выражение, вздохнул, чтобы легче сказать тяжелую и опасную ложь: - Рюузаки, - но слова застряли у него в горле, и Лайт не смог вытолкнуть их наружу. Тогда Лайт встал с дивана, пересилил внутреннее сопротивление и обнял L. Ужас и неприятие сковали все его существо, но он готов был идти до конца. Сама цель толкала его на крайности. Он действительно был сломлен чувством вины, страхом и отвращением к самому себе. - Я хочу тебя, - прошептал он на ухо L. Каждое слово давалось ему с трудом. Лайт думал, что презрение к нему L достигло своего пика. Но тот снял с себя руки Лайта и, держа их, сказал: - Лайт, ты запутался. Или очень искусно лжешь. Но я сказал тебе, что не трону ни пальцем. Я не планировал заниматься с тобой сексом. Да, я говорю тебе прямо - сексом, любовью - все равно, как это называть. Ты умный молодой человек, хитрый, хороший актер, но я не хочу тебя. Ты и сам этого не хочешь. Но Лайт словно переступил невидимую черту. Он чувствовал себя потерянным, словно все это происходило не с ним. Он высвободил руки и начал раздеваться. Вначале на пол отправился пиджак, затем красный галстук змеей лег сверху. Когда Лайт добрался до пуговиц рубашки, L отстранил его руки и начал расстегивать сам. - Хорошо, если ты так твердо уверен, мы попробуем, но, увидишь, это совсем не то, чего ты хочешь, - сказал L. Он понимал, что должен оттолкнуть Лайта сейчас, но отказ вряд ли остановил бы его. Лайт предпринял бы еще одну попытку интимного сближения. А L знал, насколько Лайт упорен. Поэтому решил дать ему возможность испытать последствия своих необдуманных слов. Только это могло остановить Лайта. Плохо то, что L и сам не знал, насколько далеко может зайти этот нездоровый эксперимент. Он прекрасно контролировал себя, несмотря на тайну, хранимую от Лайта. Но не мог сказать того же о своем странном партнере. На что готов пойти Лайт? Его мотивы понятны, они, как на ладони. Но характер Лайта определенно претерпел колоссальные изменения. То, что он сейчас делал, отдавало мазохизмом и подчинением. И осознание этого факта причиняло L странную боль. Неужели Хейфец все-таки прав? - Начнем с душа, пожалуй, - сказал L, отбрасывая рубашку Лайта на пол. - Если захочешь остановиться, сразу скажи. Сделаем вид, что ничего не произошло. Но Лайт уже расстегивал ремень на брюках. L наклонился, чтобы помочь ему расшнуровать ботинки. Сам он не раздевался, планируя сделать это уже в душевой. L подумал, что один только вид голого мужского тела заставит Лайта передумать и, потакая собственным желаниям, старался оттянуть этот момент. Когда вся одежда и обувь оказались сложенными на полу, Лайт взглянул на них еще раз и поежился, его охватила тревога, но он заставил себя следовать за L, который увлек его за руку в душевую. - Включи воду в душе, Лайт, а я пока разденусь, - голос L был тих и спокоен. Он быстро скинул с себя мешковатую одежду и встал под струи теплой воды рядом с Лайтом. Теперь они стояли лицом к лицу в критической близости друг от друга. - Разреши мне вымыть тебя, Лайт, - сказал L. - Ты все еще уверен, что хочешь продолжать? "Да", - кивнул Лайт. L взял с душевой полки мыло, намылил свои большие белые ладони и принялся поглаживать плечи, грудь и живот Лайта, оставляя пенные следы. L с необыкновенной осторожностью и нежностью намылил мошонку и член Лайта, вспенил мыло на лобке, намылил его ноги и затем смыл всю пену теплой водой. Вновь намылив руки и обняв Лайта, L помассировал его спину, провел пальцами по линии, разделяющей ягодицы и почти без нажима потер мыльными пальцами анус. Эту пену также смыла вода. Затем L принялся за себя. Это был уже третий или четвертый раз за день, когда он принимал душ, поэтому мытье не заняло много времени. - Лайт, твое тело говорит мне о том, что ты солгал, - сказал L. - Посмотри. Если L был уже возбужден до предела, то член Лайта оставался невозбужденным, несмотря на ласковые, интимные прикосновения. - Просто ты привык к мужскому телу, а я нет, - ответил Лайт. L с сомнением взглянул на Лайта. Но затем вновь взял его за руку, вывел из-под душа и вытер широким махровым полотенцем. - Пойдем в комнату, - потянул он за собой Лайта. - Пойдем. "Что он со мной сделает? - подумал Лайт. - Что еще меня ожидает? Майк говорил, что L жесток. Смогу ли я все это вытерпеть?". L подвел Лайта к большой двухместной кровати. Обстановка в комнате напоминала аналогичную у Лайта, но кровать была значительно больше. - Ложись, Лайт, если не передумал. Лайт забрался на кровать и лег на спину. Он повернул голову набок и стиснул зубы. - Лайт! Лайт, посмотри на меня, - голос L был неожиданно хрипловатым и ласковым. L стоял на кровати на четвереньках, колени обхватили бедра Лайта, а руки находились где-то в районе груди. Лайт заставил себя посмотреть на L, а тот наклонился и втянул Лайта в глубокий, долгий поцелуй. Лайт не чувствовал возбуждения, ему было тревожно и неуютно, но он ответил L, призвав на помощь все свое умение. Опершись одной рукой о матрас, L свободной стал поглаживать Лайта по груди и животу. Затем наклонился и поцеловал его в шею. Теплое дыхание L щекотало Лайта, и он рефлекторно дернул плечом. За шеей последовали поцелуи в грудь и в живот. Затем L лизнул внутреннюю поверхность бедра Лайта. Лайт лежал ни жив, ни мертв. Последующее ощущение заставило его резко вдохнуть - оно было определенно приятным. L отодвинул крайнюю плоть на неэрегированном члене Лайта и лизнул головку горячим влажным языком. Затем взял член в рот и принялся тереть, трогать и щекотать его языком. Это механическое раздражение нежной, чувствительной плоти заставило Лайта расслабиться. Ему было действительно приятно, он плыл по течению, отдавшись воле L. Тот, как мужчина, знал чувствительные области и умел ласкать их с нужным нажимом. Он гладил мошонку Лайта, сжимал ее, но не причинял боли - все его действия были нежны и тактичны. Лайт чувствовал, как кровь толчками приливает к члену, как сладкое, томительное чувство рождается в паху и поднимается к животу. Он сжал руками одеяло под собой. Ему хотелось двигаться навстречу L, выгибаться под его ласками, и пару раз Лайт не сдержался. Он качнул бедрами, стараясь протолкнуть член как можно глубже, но L ушел от этого движения, чтобы не задохнуться. Лайту хотелось еще и еще, но хватило его ненадолго. Он резко выдохнул, его тело напряглось и теплая, густая сперма выплеснулась в рот L. Тот проглотил ее и вытер губы тыльной стороной ладони. - Лайт, ты очень красивый, - сказал L. - И сейчас тоже. Тяжелое, надрывное чувство распирало грудь Лайта. Он лег на бок, поджал колени к груди и закрыл глаза, испытывая жалость к себе, огромное облегчение, стыд, страх и расслабление. Все это смешалось в мучительный букет ощущений. Лайт вздрогнул, когда почувствовал, как L лег рядом с ним, обнял со спины, и что-то твердое ткнулось в ягодицу. "Он по-настоящему хочет меня. Все разговоры про интеллектуальные игры - это самообман", - подумал Лайт. - Не бойся, я не собираюсь причинять тебе боль, - сказал L. Это прозвучало, словно слова любви. Но о какой сокровенной привязанности можно было говорить в присутствии потенциального противника? Только безумец углядел бы в словах L симпатию. Они оба переживали случившееся, ошеломленные своими открытиями. Лайт понял, что может зайти настолько далеко, насколько увлечет его L. А тот узнал, что Лайт может откликаться на его ласку. Они лежали молча, пока Лайт, наконец, не сказал: - Давай я помогу тебе рукой. Он повернулся к L лицом к лицу и нащупал рукой его член. Это было странно - ощущать его в своей руке. Лайт сомкнул пальцы чуть сильнее и начал водить ими вверх-вниз, обнажая головку члена L. На кончике выступили капли предэякулята, и L пальцем смазал их. Судя по эрекции, он безумно хотел Лайта, и даже ласки насухую были ему немного приятны. Он полежал еще немного и сказал: - Я в душ. L гротескно, но ловко спрыгнул с кровати и побрел в душевую. "Со стороны, я сейчас, наверное, выгляжу, как Майк, - подумал Лайт. - Интересно, что бы он сделал, окажись на моем месте? Наверняка, облокотился бы на всю эту гору подушек, закурил бы и расслабился, пока L дрочит в душе. А он точно сейчас занимается именно этим. Впрочем, я не хочу о нем думать. Не хочу думать ни о чем, просто лежать, лежать и лежать". Лайт не заметил, как задремал. Ему приснился огромный, пышно украшенный зал и он сам, сидящий на шелковой подушке. Лайт был неприятен себе - высокомерный, с жестоким, гордым лицом и надменной улыбкой. L охранял его покой. Обращаясь к L, Лайт произнес два слова: - Я победил.