piece of hell

«Физически я чувствовала себя очень слабой и разбитой, но куда хуже была моя душевная подавленность — подавленность, заставлявшая меня всё время тихо плакать» Шарлотта Бронте

       Чимин был подавлен. Как бы он ни старался игнорировать это чувство, ему исправно казалось, что на плечи что-то давит, а всякий намек на радость и счастье внутри прочно заковали. Так что всю неделю до свадьбы он ходил, понурив голову и звеня тяжелыми оковами. Жизнь его сузилась до нескончаемых текстов перед глазами, что отпечатывались на корке его памяти: Чимин заучивал всё, что надо было заучить. Тэхен, завидовавший той скорости и усидчивости друга, что Чимин буквально заставлял себя придерживаться, говорил, что он работает, как идеально слаженный механизм. То было правдой: Чимин начал вставать на два часа раньше, чтобы выучить больше, на занятиях не отвлекался, перерыв проводил с книгой в руках, и даже дома не давал себе расслабиться, сразу садясь за учебу. И так каждый день.        На заявление Тэхена о том, что он крутой да и вообще «просто машина», Чимин скромно улыбался (хотя улыбаться ему в свете последних событий очень не хотелось, но и ходить с кислой миной и портить настроение тех, кто ни в чем повинен не был, ему не хотелось еще больше). В голове медленно разлагалась причина всех его стараний, которую юноша повторял сам себе по многу раз на дню, словно мантру.        «Я должен стать хорошим, нет, отличным врачом. Я не хочу зависеть от других людей. Я самостоятельный человек и покровительство других мне не нужно. Я найду свой смысл жизни в этом. Стану много учиться, обрастать знаниями и буду помогать людям. Вот она и есть — моя Вселенная. И никому там больше не места. Ни отцу, ни Юнги. Я сам по себе», — мусолил он одну и ту же мысль, и эта мысль придавала ему сил, чтобы идти дальше с гордо поднятой головой и не сдаваться. Грустно, однако, что для Тэхена учеба была эквивалентна материальным благам, которыми родители его поощряли, а для Чимина — нечто более глубинным. Для Чимина в учебе был зарыт сакральный смысл, и он не знал, хорошо это или не совсем, но всё же склонялся ко второму варианту ответа. «Мне просто больше не за что ухватиться в жизни», — с горечью думал он. Но он был искренне рад за Тэхена, который вслед за ним начал так же хорошо учиться.        Экзамен по химии был успешно сдан. Чимин с облегчением выдохнул, когда препод расписался в его зачетке, но полностью расслабляться было рано: впереди его ждет еще длинный черед подобных экзаменов. Он стоял в коридоре, облокотившись о холодную стену, и ждал Тэхена, спрятавшегося в аудитории и отвечавшего то, что Чимин ответил пятнадцатью минутами ранее. Напротив юноши стояла пара парня и девушки. Чимин знал их: они учились в параллельной группе. Он всегда засматривался на них, завидуя белой завистью их любви. Они не выставляли ее напоказ, но их нежные взгляды в сторону друг друга и искренние улыбки, стоило им глянуть на партнера, всё доказывали и так. Чимин всегда желал им крепких отношений и счастья. Одно огорчало его: ему никогда не постичь сладость подобной любви.        Все эти беззаботные вечера, когда сидишь в обнимку со второй половинкой и смотришь фильм, который вы выбирали уйму времени. Душу греющие беседы за чашкой чая, когда можешь позволить себе поделиться переживаниями и мыслями, и ты уверен: тебя точно поддержат и успокоят. Когда ты спрашиваешь «Что хочешь на ужин?», а тебе отвечают «Те блины, которые ты недавно готовил по новому рецепту. Объедение». Совместные прогулки до ближайшего круглосуточного магазина, когда вы вышли в домашней одежде и кутаетесь в накинутые куртки, потому что холодно. Кинутый любовный взгляд, что ловишь невзначай. Негромкое «Иди сюда» и долгие объятия, когда утыкаешься подбородком в его плечо. Запах нового шампуня. Тонкий шлейф парфюма. Поцелуи в гостиной, когда за окном ветер и снег. Робкие, но столь родные касания по чувствительной коже. Учащенный пульс от взгляда любимых глаз. Горящие губы и вздрагивание, когда тебя берут на руки и уносят в комнату. «Сегодня ты особенно красив». Глупая улыбка.        «Как же это, черт возьми, восхитительно», — думалось Чимину, который отчаянно не хотел выныривать из своих грез. — «И как жаль, что весь мой удел — это глупые фантазии, которые заставляют меня еще больше разочаровываться в предстоящем». Под предстоящим он имел в виду совместную жизнь со своим будущим мужем. Даже думать об этом Чимину было неприятно, что же будет, когда они таки поселятся под одной крышей? До свадьбы ровно неделя, а он никак не надышится перед смертью.        По левый бок Чимина раздался звук открывшейся двери. Парень тут же повернулся и увидел Тэхена. Чимин прогнал наваждение и тут же взволнованно посмотрел на Тэ, что закрывал за собой дверь. Ким повернулся и широко улыбнулся. Чимин облегченно выдохнул.        — Легкотня редкостная, — он пожал плечами и самовлюбленно провел рукой по волосам. Чимин улыбнулся.        — Молодец, — искренне порадовался он за друга. — Продолжай в том же духе, и тогда твоя поездка гарантирована.        — Да-а, — мечтательно протянул довольный Тэхен. — Этот дед хотел меня завалить, но я то не так прост, каким кажусь, верно? — он заговорщически подмигнул, и Чимин покачал головой. Тэхен такой Тэхен.        — Ты и не кажешься простым, — Тэхен на это непонятливо, но заинтересованно вскинул брови. — Ты выделяешься на фоне нашей группы.        — И чем же я отличен от других? — уточнил он, склонив голову набок.        — Природный шарм и неповторимое очарование Ким Тэхена, — Чимин улыбнулся и направился вглубь коридора, волоча за собой друга. — Ты уникален. Цени это.        — Какой-то ты сегодня падкий на комплименты, — рассмеялся Тэ. — Спасибо что ли.        Они завели речь о предстоящих и пока что не сданных экзаменах, но думал Пак невольно о другом.        Чимин вновь глянул на Тэхена, на сей раз из любопытства и желания укорениться в своей мысли. Ким взапрямь был красив. Чимин считал его куда привлекательнее себя. Волосы цвета пшеницы, такие мягкие и здоровые, что точно львиная грива. Миндалевидный разрез глаз, аккуратно очерченные губы, прямой нос, острые, но не слишком скулы. Один профиль друга стоил пера великих художников и почётного места в Лувре.        С Тэхеном Чимин дружит с первого класса и очень сильно его любит. Он был его оплотом в бушующем море жизни. Тэхен всегда помогал, поддерживал и никогда не оставлял одного — не любить его невозможно. Они были схожи той сквозящей в их поведении каплей безрассудности и некоторой странностью. Но Тэхен, по мнению Чимина, всё же был куда лучше него, как бы они не были схожи. Ким рос в полной и любящей его семье, а с понятием «психотерапевт» и разного рода расстройств, был знаком только косвенно, и то через Чимина. Тэхен был уверен в себе и донельзя статен, несмотря на его временами безбашенные поступки. Он мог выкинуть что-то совершенно глупое и при этом оставаться в статусе-кво. Знающий себе цену, легко принимающий комплименты и не теряющийся при внимании в его сторону — Тэхен был прекрасен. Чимину оставалось лишь стоять поодаль и принижать свои поступки и заслуги, молча восхищаясь другом.        Чимину подумалось, что Тэхен сошелся бы с Юнги лучше. Тэхен был куда твёрже, чем Чимин, и куда более эмоционально стойким. Он бы поставил Юнги на место и уже через ничтожные пару дней Юнги был бы в плену его шарма, противиться которому невозможно. Или же их отношения заладились бы с самого начала, потому что Тэхен — умный и красивый, а Чимин — едва ли. Тэхен в себе уверен и себя любит, а Чимин — нет. Тэхен не прятал бы глаза, а смотрел бы открытым взглядом прямо на Юнги. Игриво ему подмигнул бы и сделал вид, что ничего и не было. Тэхен бы не молчал подобно истукану и активно принимал участие в беседе. Да и после того, как их попросили бы прогуляться вместе, Юнги не ушел бы, бросив его одного, как он сделал то с ним. Юнги посчитал бы за милость провести с ним время и наверняка ходил бы за ним хвостиком, покуда Ким не удостоит его вниманием. Тэхен был непростой личностью, но всяко заслуживающей комплименты. А Чимин? Кто такой Чимин? Жалкий плакса, в лоб говорящий незнакомцу, что он красивый, а неделей спустя обвинявший его во всех смертных грехах? Неуравновешенный, неустойчивый и донельзя непостоянный? Меняющий свое мнение три раза на дню жалкий человечишка? Право, даже если это было не так, Чимин считал, что он таков и никаков больше. Чимин был слишком строг и критичен. Едва ли он знал, что такое любовь к самому себе. А ведь это самое ценное, что может быть у человека.        На днях в голове у юноши проскользнула мысль, что к человеку относятся так, как он относится к себе. Да, эту мысль ему не раз вбивал его психотерапевт, но всё же — истина, познанная методом проб и ошибок, куда ближе к телу, нежели та, которую ты слышишь извне. Сколько бы раз не повторялось одно и то же, Чимин мало к этому прислушивался. Он несомненно брал сказанное на заметку и головой мог даже согласиться с суждением, но сердце его оставалось при своем мнении, будучи абсолютно индифферентным к услышанному. Чимин должен был прийти к истине сам. Пришел ли он сейчас? Возможно. Прислушается ли к зову сердца? Навряд ли.        — О чем ты задумался? — голос Тэхена вывел его из трясины мыслей, выкарабкаться из которой самому Чимину не удалось бы.        — Да так, — уклонился он от ответа, дергая на себя ручку двери гардеробной. — Ни о чем важном.        Чимин сделал вид, что не заметил брошенный в его сторону недоверительный взгляд друга. Избегая зрительного контакта, он набросил на себя куртку и занялся звонком шоферу.        — Не звони, — одернул его Ким. — Мой уже внизу меня ждет. Он тебя подбросит.        — Спасибо, Тэ, но ты знаешь моего отца и нанятого им шофера, — устало ответил он, потирая переносицу. — Отец наказал ему докладывать о любом моем передвижении. Так что если я поеду домой не с ним, у отца пригорит. Будто я учусь в младшей школе, а не в вузе, — он поднял голову и предпринял слабую попытку улыбнуться, чтобы скрыть свое раздражение, но был не в лучшем расположении духа, как бы он не силился делать вид, что всё нормально.        Тэхену, отличавшегося высокой степенью эмпатии, что была их общей с Чимином чертой, буквально всем существом почувствовал неестественность улыбки. Пак вымолвил озвученное с огромной неохотой и больной усталостью, зарытой в словах. Внутренние концы бровей Тэхена печально поднялись, а уголки губ опустились — парень стал походить на Пьеро. Отчего-то именно в этот момент вселенская грусть и жалость в отношении к другу поселились в его сердце.        Тэхен осуждал отца Чимина, но едва ли мог хоть что-либо поделать. Чимин не заслужил и доли тех страданий, что ему приходится переживать. Ким искренне ему сочувствовал и пытался своим присутствием хотя бы как-то облегчить тяжелую ношу, что абсолютно несправедливо оказалась взаброшена на плечи Чимина с самого рождения. Тэ зачастую впадал в сильную хандру, когда во время ежедневного семейного ужина с родителями ему в голову врезалось: Чимин был лишен такой привилегии. Он никогда не чувствовал вкус приятной и теплой атмосферы, когда вся семья собирается и обсуждает минувшие новости дня. Чимин был нежеланным ребенком, так к тому же ребенком насильника. Громкое слово для уважаемого человека, но по-другому его не назвать. Возможно, кто-то попытается его оправдать, но разве есть оправдание насилию? Каким бы оно не было — оно омерзительно по натуре своей. Однако слуги в их доме считали иначе. «Он был ослеплен ее красотой, но кто же знал, что она окажется такой горделивой? Она затуманила нашему господину разум, влюбила в себя, чертовка, а затем ушла, точно лиса, поворотив своим высокомерно задранным носом. Она сама виновата, что так вышло: наш господин предлагал ей все блага».        Тэхен помнил, как Чимин, спустя несколько месяцев после услышанного, поделился этим с ним. Сначала пренебрежительная улыбка и деланное безразличие, а после — слезы, которые он не сумел обуздать, и всхлипывания, среди которых можно было с трудом различить что-то наподобие «Как можно говорить такие жестокие вещи, Тэхен?» и «Почему я живу в одном доме с людьми, у которых вместо сердца — камень?». Тэхен тогда сам чуть не прослезился, но нашел в себе силы не разреветься вслед за другом. Тэ явственно осознавал, что Чимин в своем доме будто гость, и это не могло не доводить до слез и задетых чувств. Тэхен проецировал на себя жизнь Чимина, и результат был неизменно один — Тэхен терялся и не мог избавиться от ощущения комка в горле и сдавленной груди.        Дом — это не только место твоего ночлега. Дом — это место, где ты можешь позволить себе расслабиться и отдохнуть. Согреться теплом домочадцев. С лязгом избавиться от тяжелых оков, что целый день мешали быть собой. Не чувствовать себя стесненным. Комфорт. Любовь. Благополучие. Тишина. Чувство защищенности и невредимости. Чимин знал об этом только понаслышке.        Бездомный в большом особняке, сирота при живых родителях. Но всё еще замечательный человек, не сгнивший под тяжестью вечных невзгод. Тэхена это восхищало и убивало одновременно.        Чимин часто говорил о том, что его задело, лишь спустя время. То ли ему нужно было самому осознать произошедшее и разложить всё по полочкам, то ли успокоиться, чтобы затем внятно рассказать, то ли ему было слишком больно говорить о неприятно уколовших вещах сразу же — Ким не знал точно, но не любил эту привычку друга. Ведь за улыбкой может таиться то, о чем Чимин еще не рассказал ему. Не созрел.        Вот и сейчас Тэхену кажется, что Чимин недоговаривает. Нет, поведение его не претерпело кардинальных изменений, но Пак был похлеще всякого актера — он зачастую что-то утаивал и скрывал, не желая грузить друга проблемами. Вот только Тэхену хотелось знать всё, чтобы попытаться Чимина встряхнуть и поддержать. Он хотел, чтобы Пак знал: никто не имеет право его расстраивать.        — Что-то не так? Ты так странно смотришь, — полунасмешливо спросил Чимин, но Тэхен не мог стереть выражение глубокой печали со своего лица. Какой же все-таки Чимин сильный.        — Чимин, — жалобно протянул Ким, смотря юноше в глаза.        Легкая улыбка Чимина тут же погасла, и он непонятливо свел брови к переносице. Сердце невольно забилось чаще в ложном преддверии чего-то плохого. Тэхен ни с того, ни с сего вдруг так погрустнел, что Паку стало не по себе. С чем же связана его резкая перемена в настроении? Что случилось?        — Тэ… — медленно вымолвил он, не понимая, что так расстроило друга. — Ты чего? Всё нормально? — он коснулся его руки, и Тэхен неожиданно и очень крепко его обнял, отчего Чимин опешил в конец.        — Мне так жаль, что в твоей жизни происходит не пойми что, — пробормотал он, сильнее обнимая юношу, да так, что тому показалось, что кости его сейчас громко захрустят.        Чимин оторопел и от удивления даже не обнял друга в ответ. Его руки висели по бокам, пока Тэхен сжимал его в кольце объятий. Таких сильных, что даже чуть-чуть больно. Юноша предпринял попытку расспросить Тэ, но тот продолжил бормотать:        — Ты же мне не всё рассказываешь, да? Ты же что-то утаиваешь, я знаю, — в голосе слышалась смесь просьбы и жалости, которая разбивалась о непонимающий настрой Чимина. — Пожалуйста, — понизил он голос, — говори со мной чаще, ладно?        — Куда чаще, Тэхен… — прозвучал совсем тихо в сравнении с Кимом, и тот решительно проигнорировал недоумение, сквозящее в голосе друга. — Что за странные вещи ты говоришь? — он отпрянул и окинул его недоверительным взглядом. — В чем дело?        На периферии Чимин понимал, что ведет себя сейчас не лучшим образом. Он понимал, что Тэхен хочет как лучше, но сам Чимин настолько устал от всей той жалости, в которой мог буквально искупаться, что поневоле зазвучал раздраженно. Чимин устал притворяться, что всё хорошо, но он почти панически боялся, что тяжелые тучи его несчастий могут затмить солнце Тэхену. Чимин устал от вечных размышлений касаемо предстоящего и нынешнего. Юноша чувствовал себя неполноценным и максимально жалким, что в конце концов начало неминуемо утомлять. Ему хотелось быть таким же, как все. Ему не нужно особое внимание. У него всё совершенно в порядке. Всё хорошо.        Чимин с недавнего времени начал изворачиваться как уж от сочувствия друга. Тэхен смотрел так жалостливо, пускай и норовился затем это скрыть. Чимин понимал, что Тэхен его любит, но пытался изо всех сил не обращать внимание на происходящее, пытался окунуться в учебу и мир вокруг себя, пытался жить нормальной жизнью, и вот — взгляд и речи Тэхена напоминают ему, кто он и что он. Пригвождают к земле — там, где ему и место. В пыли и грязи. Неужто он думал, что у него получится стать таким же, как все? Конечно, нет. Пока действительно нормальные люди чайками парят в небесах, жалкий притворщик и лицемер Пак Чимин обречен мешаться в ногах и быть затоптанным, а после откинутым куда-то далеко за ненадобностью.        Реальность Чимина сурова, и Тэхен словно дёргал друга за ниточки, чтобы Пак не зазнавался и знал свое место. Мол, не забывайся, вот твой мир — тусклый и бесперспективный. Смотри, куда намылился! Знай себе цену.        — Ты в последнее время будто сам не свой, — пыл Тэхена спал, видя, что его друг неприступен и холоден, как скала. — Я не понимаю, почему ты перестал со мной делиться. Раньше ведь то и дело рассказывал мне обо всем. У тебя через неделю свадьба. Я знаю, что ты очень волнуешься. Так позволь же мне разделить твою тревогу, Чимин. Почему ты ушел в себя как черепаха, вжавшая голову в панцирь? В чем причина? — Тэхен негодовал, а Чимину не хотелось отвечать ни на один из вопросов. Чимину хотелось запереться в комнате, выключить свет, лечь на кровать и долго проплакать.        Пак чувствовал себя виноватым за то, что лучший друг Тэхена — он. С абсолютно расшатанной психикой и эмоциональными перепадами — Тэхен всё еще любил его такого странного. У них было много схожих черт, но всё же Чимин — наихудшая из всех возможных версий Тэхена. Со своей никчемностью мириться было трудно. Говорить о ней — еще труднее.        — Мне нечем с тобой делиться, Тэхен, — Чимин, обычно звучащий так нежно и полнозвучно, сейчас звучал совсем плоско и тускло. — Я не понимаю, зачем ты завел эту тему. Если мне будет что рассказать — я расскажу. А говорить что попало, лишь бы сказать, я не хочу.        Чимин пытался отрегулировать свой тон и интонацию, чтобы Тэхен ни в коем случае не надумал лишнего. Он боялся его обидеть, но сказанное им прозвучало врознь его желаниям. Ким почувствовал укол от того, что он пытался подставить другу плечо, но тот одним своим ответом будто бы сказал, «Отстань, Тэхен, не до тебя. Кем ты себя возомнил, раз считаешь, что я обязан отчитываться тебе о том, что творится у меня внутри?». Чимин сам с содроганием поймал себя на мысли: как бы Тэхен не воспринял на свой счет его нежелание мусолить неприятную тему. К сожалению, Тэхен воспринял всё именно тем образом, которого Чимин опасался.        Ким разрывался между двумя личностями одного Тэхена. Одна из них намеревалась кивнуть и молча уйти, потому что прозвучал Чимин грубо и старания его не оказались оцененными по заслугам, а вторая понимала, что друг его просто устал от той череды неурядиц, что никак не перестанет мелькать перед глазами. Чимин был светлым и добрым человеком, Тэхен это знал, а потому не мог по-настоящему сильно обижаться на него. В конце концов, Чимина ведь тоже можно понять, но даже если так… Тэхену было неприятно. Будто он — незнакомец, которому нельзя открыться.        Эмоциональное столкнулось с рациональным. Тэхен сдержался и улыбнулся другу. Ему и так сейчас плохо. Он не хочет усугублять ситуацию. Это Тэхен должен идти на встречу Чимину, потому что в отличии от последнего, у него любящая семья, он не терпит психологическое насилие со стороны родителей, он морально благополучен, его не выдают насильно замуж, он не ходит к психотерапевту и не глотает таблетки, не просыпается посреди ночи в холодном поту, будучи не в состоянии унять собственную дрожь. Неужто Тэхен собрался обижаться на него? На бедного Чимина? Нет, он должен быть благоразумным, а Чимин просто морально истощен. Обижаться на него нельзя.        Прочитай сам Пак мысли друга, он бы взвыл пуще прежнего, потому что особое отношение к нему просто убивало. Чимин бы закричал громко и попросил не выделять всех его недостатков и слабостей. Крикнул бы, что он такой же, как и все, пускай то и было неправдой. Жалость к нему была сродни тысячам кинжалов, одновременно вонзающихся в его плоть. Потому что Чимин — не чертов калека. Если Тэхен хочет обидеться — пусть обижается. Хочет сказать, что Чимин просто мудак — пусть скажет! Чимин хотел чувствовать вкус настоящей дружбы, которая зиждется не на жалости к нему и прощении всех оплошностей, потому что, «Ну, а как на него обижаться?.. Ему и так несладко…», а на равноправии и паритете.        Чимину хотелось заплакать, когда Тэхен как-то по-отцовски похлопал его по плечу, а на лице его появилась по-грустному снисходительная улыбка. Мол, ты же у нас и так жизнью побитый, так что ладно, хотя бы я мимо пройду, а не буду на тебе отыгрываться.        — Хорошо, — Тэхен прозвучал совсем ласково, и Чимин почувствовал, как на глазах его выступила влага от беспорядочного роя мыслей и доброты друга. — В таком случае, я буду ждать от тебя вестей. Расскажешь, как захочешь. Просто знай, что ты не одинок и тебе есть с кем поделиться своими переживаниями.        Чимин хотел быстро заморгать и преданно посмотреть в глаза Кима. Сказать, что ему очень жаль, что он такой непонятный и странный, сказать, что благодарен за поддержку и помощь, извиниться за то, что он есть, но не сумел с собой совладать и поднять глаз с пола. Кажется, он сейчас взапрямь заревет. Окружающий мир хорошо постарался, чтобы Чимин вырос совершенно эмоционально нестойким.        Они молча вышли из здания университета. Прощание вышло каким-то неловким, пускай Тэ и силился вести себя как всегда. Он крепко его обнял, шепнул, что всё хорошо и что тому стоит прекратить изводить собственные нервы, а после взглядом проводил его, пока Чимин не уселся, и машина не скрылась из поля зрения.        Тэхен искренне переживал за друга, особенно за его психологическое здоровье. Ким не понимал: отчего тот так резко ушел в себя? Главным событием на повестке являлась его женитьба, и он переживал, то было ясно. Но ведь Чимин сказал, что Юнги нормальный, и их ужин прошел просто замечательно. Тогда, выходит, есть еще причины, о которых Тэхену неизвестно? И правду ли сказал Чимин, когда смазано и не вдаваясь в подробности успокоил его, сказав, что всё хорошо: они с Юнги замечательно сошлись?        «Неужели Чимин что-то недоговаривает?.. » — с дрогнувшим сердцем подумал Ким.        Еще немного подышав холодным свежим воздухом, Тэхен уселся в машину, коротко поприветствовал шофёра, откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза, пытаясь прийти к истине.       

இஇஇ

       Около трёхсот — столько звёзд насчитал Чимин на потолке своей комнаты. Сказать точное количество было затруднительно, потому что Чимин сбивался и начинал счет заново, каждый раз теряясь в изобилии винила.        Чимин лежал на кровати, пустым взглядом уставившись вверх. Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, на секунды задерживая весь воздух в легких, а после выдохнул, чувствуя, как сердце забилось чуть чаще. Едва ли юноше полегчало. Навязчивые мысли не испарились, как бы Чимин не пытался от них если не избавиться, то хотя бы отвлечься.        Отец сказал, чтобы он начал собирать вещи, которые надо отправить на квартиру до свадьбы. И одному Небу известно, как сильно Чимину не хотелось этим заниматься. Он не находил в себе ни физических сил, ни моральных. Его хватило только на то, чтобы достать глубоко запрятанный чемодан, лежавший под кроватью, посмотреть на него и тут же затолкать обратно, решив, что займется сказанным отцом позже. Потому что невозможно не оттягивать процесс запаковки прошлой жизни. Невозможно со спокойной душой укладывать вещи на дно чемодана, понимая, что распаковывать их придется уже в совсем другом месте.        Чимин не хотел уезжать. А собирая свое нажитое за девятнадцать лет добро, ему неминуемо казалось, что день свадьбы, которой он так боялся, ближе, чем есть на самом деле. Он, как сумасшедший пытался ухватиться за крупицы старой жизни. Она была далеко не идеальна, но по крайней мере Чимину привычна и понятна. После свадьбы же он поедет непонятно куда и непонятно с кем. И этот «непонятно кто» его отчего-то совершенно не взлюбил. Чимин не понимал за что, но отставать от жениха не был намерен. Подмазываться к Юнги он не собирался. В последнюю из встреч он вел себя просто отвратительно, и юноша не намерен ему этого прощать. Планы у Мина на него не самые лестные, но Чимин не даст себя в обиду. Постарается. Хотя заведомо уверен, что противостояние их будет длиться недолго, потому что его, жалкого и бесправного, сломают и заткнут. От этих мыслей вновь ком обиды и беспомощности в горле, а в уголках глаз слезы, поток которых Пак решительно (насколько он может позволить себе быть решительным) обрывает.        Он будет стараться. Не позволит перечеркнуть свою жизнь на корню. Чимин не намерен вести с Юнги войну, ему с лихвой хватит нейтралитета, окажись он даже натянут, как струна. Почему решение чужих людей должно поганить ему жизнь? Он приспособится и всё будет хорошо. Громкие мысли юноши, которыми он силился заглушить собственный голос, уповали на то, что привычный уклад его жизни не претерпит существенных изменений, но глубоко внутри он понимал и болезненно осознавал, что ничего как раньше уже не будет. Пред ним развернулась неведомая пропасть, в которую его толкнул отец.        Невыносимо.        Всю неделю он молчал, изредка выдавливая из себя пару слов и неловкие улыбки. Для Тэхена. Только для него. Остальные не заслужили. Но выходило всё так погано, что уж лучше бы он продолжал молчать и дальше походить на безмолвный труп, чем пытался сделать вид, что его ничего не тревожит, а задумался он так — по мелочи. Чем ближе был день свадьбы, тем больше закрывался Чимин, что в конце до него было уже не достучаться. Он возвел вокруг себя непробиваемые стены и сломать их мог только сам юноша. Но и Чимин не предпринимал никаких усилий, чтобы их устранить. Между тем, те росли, как на дрожжах. Переживание Тэхена и уже кое-где страх за друга достигли апогея. Он решил действовать.        — Алло, Доктор? — когда гудки сменились моментом тишины, которую Тэхен восполнил своими словами, он перестал от волнения дергать ногой и постарался успокоиться.        — Это кто? — донесся из динамиков телефона озадаченный голос психотерапевта, и Тэхен поспешил представиться.        — Это Тэхен. Ким Тэхен, — спешно обронил он. — Я друг вашего пациента. Лучший друг, — осекся он и понял, что от волнения говорит слишком быстро. — Мы виделись с вами пару раз. Не помните?        Намджун несколько секунд помолчал, а после задумчиво промычал в трубку, пока Тэхен вновь отбивал, сидя на краю постели, какой-то бешеный ритм ногой. Вдруг мужчину осенило и он предположил:        — Друг Чимина?        — Ах, я забыл назвать его имя? — растерянно и с досадой на самого себя пробормотал Тэ. — Да-да, Чимина, — поняв, что Намджун ждал четкого ответа, он кивнул, будто тот может его увидеть.        — Я вас помню, — Тэхен с облегчением выдохнул, потому как это упрощало задуманное. — По какому поводу вы звоните? Что-то случилось? — поинтересовался Намджун, и Тэхен решил сразу приступить к вопросам, что сводили его с ума.        — Доктор, а Чимин когда был у вас в последний раз? Вы прописывали ему какие-нибудь лекарства? Как я могу проверить, пьет ли он их? — вопросы посыпались градом, и Намджун остановил его вполне закономерным вопросом:        — А почему вы спрашиваете меня об этом? Почему не спросите всё это непосредственно у Чимина?        — Если бы он мне ответил, — грустно протянул Тэ, — я бы вам и не звонил. Он сам не свой в последнее время и причина, я думаю, вам ясна.        — Не понимаю, о чем вы говорите, — непонимающе спросил Джун. — С Чимином что-то случилось? Обострились симптомы? Какие? — сразу же начал мужчина подходить к вопросу с врачебной точки зрения.        — Ну, он стал каким-то непонятным… — пролепетал Тэхен, тут же поняв, что это описание доктору ничего не даст. — Он вообще общительный, а тут вообще разговаривать перестал. Обычно смеется, когда весело, улыбается, когда приятно, а тут везде одно выражение лица — скорбное. Точно на похоронах.        — Так может он не смеётся и не улыбается, потому что ему не весело и не приятно? — сконстатировал Джун очевидное. — Вы сказали, что причина мне ясна, но я не понимаю, о чем идет речь.        — Как? — удивленно вздохнул Тэ. — Вы не знаете?        — Что именно? — напрягся Намджун.        — У Чимина завтра вечером свадьба, — огорошил он доктора ответом, который молчал и пытался подобрать слова.        — Это… неожиданно… Так, ну… Что ж в этом плохого? Совет да любовь молодым! — начал было он рассыпаться в поздравлениях, как Тэхен устало прикрыл глаза и перебил его.        — Доктор, его отец насильно выдает замуж, какой «совет да любовь»? — Намджун ошеломленно молчал, а Тэхен понял, что нужной информации он не получит. — Это брак по расчету. Мерзкий договорной брак, из-за которого мой Чимин так мучается. А вы представьте, что будет, когда они уже поженятся… — Тэхен понизил голос, намекая на худший исход, а затем зажмурился и одернул себя, причитая: — Нет, я всё же надеюсь, что всё будет хорошо и…        — Это же незаконно, — всё еще не отойдя от шока, перебил его Джун. Он знал, что отец Чимина тот еще деспот, но слышать о том, что его пациента выдают насильно замуж, было крайней дикостью. — Если Чимин не согласен, то никто не имеет права сковывать его узами брака. Это исключительно добровольное дело, — продолжал он озвучивать очевидное.        — А его никто и не спрашивал, — Тэхен чувствовал досаду и раздражение от того, что ему приходится говорить такие неприятные вещи вслух; озвученные — они били больнее. — Вы же знаете отца Чимина, он ему прохода не дает. Начни Чимин отстаивать свои права, ему бы совсем не поздоровилось.        — А если он откажется подписывать документы и скажет, что его заставляют всё это делать? — беспомощно предложил Намджун.        — Его отец просто испоганит ему жизнь. Еще больше. Это не так легко работает, Док, — повисло тягостное молчание, которое длилось с полминуты. — Так когда у вас в последний раз был Чимин? — повторил Тэхен заданный чуть ранее вопрос, надеясь сделать хоть какие-то полезные для себя выводы из слов врача.        — Давно. Уже месяц я его точно не видел, — Тэхен на это удрученно прикрыл глаза и сделал глубокий вздох.        — А почему?.. — рассматривая из-под полуприкрытых глаз узор ковра, выдавил он из себя короткий вопрос. На большее его не хватило.        — Сказал, что не видит поводов для визита в ближайшее время и что-то наплел мне про загруженный график на учебе. Я держал с ним связь всё это время и понятия не имел, что… — предложение оборвалось на полуслове, потому что Намджун неловко замолк и сглотнул, пытаясь подобрать менее жестокие слова касаемо судьбы Пака, который за два года стал ему намного ближе, чем просто пациент. Однако сколько не перебирай груду эвфемизмов, едва ли найдёшь синоним с положительной или хотя бы нейтральной окраской к «отдают насильно в чужие, ранее Чимину неизвестные руки». — Знаешь, — Намджун, глубоко огорченный сказанным Тэхеном, и не заметил, как перешёл на «ты», — он очень хорошо притворяется. И если в жизни его притворство еще возможно заметить, раскусить и предложить руку помощи, то через переписку и редкие звонки это трудно распознать.        — Да, — раздосадованно отозвался Тэ. — Да, он очень хорошо притворяется, я знаю. И я не понимаю, почему он мне ничего не хочет говорить. Ведь раньше всё рассказывал. И вам, выходит, тоже недоговаривал. Я не понимаю, почему.        — Это объяснимо. Вполне закономерно и логично. Понимаешь, когда… — начал было он умную речь, но споткнулся о формальность. Намджун всегда отличался большим умом и вместе с тем детской спонтанностью и кое-где даже неуклюжестью, которая растворяла образ далекого человека, чей интеллект не познать средне образованному человеку. Джун был таким же человеком, как и все вокруг. Далеко не идеальный (но к этому стремящийся, при этом четко осознающий, что любить и принимать себя необходимо совершенно любым) и со своими странностями (которые его ничуть не портили, а наоборот придавали особый шарм). — Не против, если перейдем на «ты»? Я привык к неформальному общению с Чимином. Мы на одной волне, так сказать. Почти ровесники, — в его голосе послышались нотки гордости, отчего мужчина на миг стал почти неотличим от ребенка, хвалящим себя за свои заслуги перед взрослыми. Словом, ребенку месяц назад исполнилось тридцать.        — Да, конечно, — спешно закивал Тэ и встал с кровати, подходя к окну. Зимой вечереет слишком скоро. Парню подумалось, что будь он птицей, садящейся на ветке дерева во дворе дома Пак, он бы увидел, как в окне второго этажа виднеется хрупкая и истощенная фигура друга. Чуть сгорбленная и до безумия уставшая. Чимин любил сидеть на подоконнике и встречать холодную ночь, что приносит закат. Как же ему должно быть одиноко.        — Когда начались его изменения в поведении? — спросил Джун, чтобы нацарапать скорую заметку в чертогах разума для осознания полной картины.        — Он впал в ужасную хандру еще месяц назад, когда ему объявили эту новость, — тихо рассказывал Тэхен, перебирая картины памяти и пытаясь выстроить хронологическую цепочку правильно. — Но не было такого, что происходит с ним сейчас. Он понимал, что скоро ему придется переехать и начать жить с тем, кого выбрало не его сердце, а холодный расчет отца. Чимин был подавлен, но не так ярко выраженно, как сейчас. Могу предположить, что в начале он просто плохо осознавал предстоящее? Не принял его в достаточной мере? Я не знаю, — обесиленно покачал он головой. — Я чувствую, что должен что-то сделать, но не понимаю что именно.        Намджун красноречиво молчал, однако, продлилось его безмолвие недолго. Тэхен смотрел на заснеженный город с высоты своего этажа и понимал, что сегодняшняя ночь — последняя, что Чимин проведёт в пределах своего дома. Потому как завтра вечером он поедет в абсолютно ему неизвестное место. С абсолютно ему неизвестным человеком. По-настоящему жутко и страшно.        — Стресс, — начал Намджун, чуть выделяя это слово громкостью, и Тэхен тут же перевел всё свое внимание на приятный низкий голос, чей обладатель пытался помочь Тэхену разобраться в происходящем, — это колоссальный отток энергии. А то, что происходит с Чимином сейчас есть дистресс. Энергия тратится на решение проблемы, — продолжал мужчина доходчиво объяснять Тэхену фундамент человеческого естесства, — а у Чимина она сейчас в дефиците. Любая наша жизнедеятельность связана с психофизической активностью и направлением энергии в нужное русло, а Чимину направлять почти нечего. Жизненные силы в трудный период жизни порой просто оставляют человека. Вот Чимин и пытается сберечь остаток и не тратить его попусту. По этой причине он и замкнулся в себе. Его можно понять.        Тэхен заторможено закивал, в очередной раз забывая, что его движения никому не видны. Он молчал, переваривая услышанную информацию. Как же он несерьёзно относился к тому, что происходило и происходит с Чимином!.. Тэхен почувствовал острый укол вины, ведь он взапрямь не довольствовался, когда Чимин смеялся не так громко и заливисто, как раньше, а совсем тихо и то, кажется, из приличия. Сетовал, когда его слова проходили мимо друга, который шагал подле него и не поднимал глаз с пола. А когда Тэ его спрашивал, почему тот его не слушает, на уставшем лице Чимина появлялся намек на присутствие в материальном мире, который он посещал лишь пару раз на дню, остальное время пребывая в своих мыслях. «Я слушаю», — как бы оправдывался тихий голос, и Тэхен понял лишь сейчас, как же Чимину было не до него и его глупых рассказов.        — И. — голос парня дрогнул, он замолчал, пытаясь подобрать слова. — И… Я… Что я должен сделать? Я же должен хоть что-нибудь предпринять, верно?        — Должен, — согласился с ним приятный слуху голос. — Потому что если Чимин не вынырнет из этого состояния и продолжит и дальше пытаться решать свои внутренние конфликты наедине с собой, отталкивая и избегая помощь, мне ничего не останется кроме как в конце концов диагностировать клиническую депрессию, потому что всё к этому и идет. А ты знаешь, что Чимин в группе риска. Всегда в ней был.        Тэхену стало как-то душно и нехорошо от осознания факта, что Чимин был подвержен столь сильным душевным мукам, а он знал о полноте картины только спустя рукава. Абсолютно поверхностно и неполно. Как будто ему всё равно. Как будто он чертов эгоист. Но это совсем не так. Тэхен намерен исправиться. Потому что теперь ему плохо самому и не полегчает, пока чуть лучше не станет Чимину.        — Я знаю Чимина два года, — продолжил Намджун, а Тэхен, зажав телефон между ухом и плечом, открыл окно, путаясь в длинных шторах. — Ты же чуть ли не всю жизнь. Но мне кажется, что знаем мы его на одном уровне. Я говорю это не в укор тебе, — сразу предупредил Джун. — Просто специфика моей профессии и есть узнавать людей до самого потаенного угла в их сознании, до каждого залома и шрама на сердце. Ты же узнавал его постепенно в течение долгих лет. Я имею в виду, мы знаем Чимина одинаково, а потому можем совместить наши усилия и вытащить его из этого состояния, — Тэхен в сотый раз закивал, соглашаясь со словами Доктора. — Чимин пришел ко мне запуганным шестнадцатилетним мальчишкой. Он не был намерен лечиться или ходить ко мне на постоянной основе. Ему просто нужны были лекарства от его панических атак и приступов тревоги, которые не купить без рецепта. Но я его разговорил, неспешно и аккуратно раскрутил. Мне хватило трех визитов и нескольких тестов, чтобы понять: мальчишку загубили в собственном доме, расшатали ребенку психику и всунули ему, словно букет в руки, тревожное расстройство, нарушение сна, чуть ли не развившуюся неврастению. Слава Богу, она была только в начальной стадии, но всё же. К Чимину нужен деликатный подход и если ему его обеспечить, он готов открыться. С Чимином нелегко работать, да, но и не слишком трудно. Он открыт к общению. Он готов превозмочь свою неуверенность и поделиться тем, что у него на душе. Просто загвоздка состоялась в том, что я его медленно раскрывал, совсем как бутон цветка, он шёл домой и под давлением отца закрывался. И приходилось работать по новой. Но он не так слаб, каким считает себя. Его внутренний стержень из твердого материала, просто вбит в рыхлую почву, вот и все. Однако, — голос Джуна понизился и стал чуть тише, — какие у него сложились отношения с женихом? Полагаю, если бы было всё хорошо, Чимин не был бы в той апатии, в которой он пребывает сейчас.        Тэхен, молча наблюдавший за тем, как снег кружится в холодном воздухе, а снежинки, что временами заносило прямо к нему, таяли на тёплой коже, горестно вздохнул.        — Отношения… — протянул он, словно сомневаясь, можно ли называть взаимодействие Чимина с будущим мужем отношениями. — Не могу сказать точно. Пока рано судить. Они виделись два раза. Первый из разов прошел весьма скомкано, а второй нормально.        — Это всё со слов Чимина? — уточнил мужчина.        — Да. Только подумайте, какая дикость то, что в третий раз они встретятся на собственной свадьбе, — сдавленно пробормотал Тэ.        Намджун вновь на время замолк, судя по всему, делая какие-то выводы и составляя план действий. Тэхен качал головой в ответ на свои мысли. «Нет, всё же это ужасно», — думал он, пытаясь представить себя на месте друга. Он бы не находил себе места и не знал бы куда себя деть. Наверняка именно этим сейчас и занят Чимин.        — Слушай, Тэхен, — заговорил Джун. — Его внутренние противоречия решить помогу я, а ты будь с ним рядом физически. В такой момент ему может казаться, что он один против целого мира. Дай ему знать, что он не одинок.        — Да я только этим и занимаюсь! — взорвался Тэ. — Но я не вижу ответной реакции. Будто я пустое место!        — Я объяснял тебе ранее, почему ответной реакции нет, — терпеливо проговорил Намджун. — Даже если он не отвечает, даже если он тебя прогонит — не уходи. Не оставляй его. Он надумает себе лишнего в своем одиночестве и сделает необратимый шаг туда, откуда его будет очень тяжело вытащить. По возможности поговори с его женихом. Не лишним будет, если он вновь пройдет курс успокоительного. Я разрешил ему пить таблетки только в случае сильной тревоги, которую он не может унять сам, но попросил его не злоупотреблять. И я совершенно не осведомлен о том, как он их пьет. Их нельзя пить много. Они не для постоянного приема. Поэтому я ему позвоню и…        — Не говорите, что говорили со мной! — перебил его Тэ. — Он посчитает, что я должен был сначала обговорить это с ним и будет недоволен мной, а у нас и так назрело много причин для разногласий.        — Хорошо, — согласился Джун. — Я не скажу. Однако я более, чем уверен, что Чимин не расскажет мне правду, ведь всё это время он мне врал и писал, что у него всё хорошо. Поэтому тебе придётся чуть на него давить. Скажи, чтобы не скрывал от меня правду. Дай ему знать, что мы желаем ему только добра. А, да — резко вспомнил он, — Тэхен.        — Да? — отозвался Тэ на свое имя, уже слегка утомленный и запутанный, но внутри довольный от того, что его бездействию касаемо друга настал конец.        — Те таблетки, что я сказал ему пить только в случае панических атак или подобного, действительно сильные. И если их выпить больше, чем следует, эффект будет полностью противоположным. Пожалуйста, проследи за тем, как он их пьет. Я подберу ему щадящий курс седативного, а те лучше убрать, хорошо?        — Да, я понял, Док, — чуть надавливая на веки и находящимися под ними глазные яблоки, ответил юноша.        — Чимину очень повезло с таким другом, как ты, — чуть отойдя от темы, откровенно поделился Джун своими мыслями. — Если бы у каждого человека на свете был такой лучший друг, люди были бы куда счастливее.        — Он сделал бы для меня то же самое, — ответил Тэ, и почему-то ком встал поперёк его горла.        — Я знаю, — просто отозвался он. — Вы, парни, достойные ребята, — похвалил их Намджун, и на губах Тэхена расползалась растроганная улыбка. — Я очень надеюсь, что и муж Чимина окажется добросовестным человеком под стать ему самому.        — Я тоже на это надеюсь, — грустно вздохнул Тэ.        Их телефонный разговор закончился на том, что они еще раз бегло прошлись по плану действий. Тэхен должен поехать к Чимину и быть с ним вплоть до момента свадьбы, а Намджун должен позвонить Чимину, подбодрить его, делая вид, что он ни о чем не знает и подтолкнуть его на курс седативного, сказав самому юноше, что это «в целях профилактики». Скоро и сам Намджун навестит Чимина, и там юноша не сможет притворяться. Джун надеялся, что он расколется и всё ему расскажет. Также Намджун нацарапал в одном из своих пунктов встретиться с мужем Чимина и провести с ним беседу. Всё должно было быть хорошо. Чимин не один, пускай сам юноша был уверен в обратном.       

 இஇஇ

       Чимин чувствовал себя отвратительно, складывая вещи в чемодан. Его насильно выпирают из дома, так еще и отец накричал по причине того, что Чимин не собрал вещи раньше. Знал бы мужчина сам, каково это буквально паковать свою старую жизнь, не злился бы так и не ругал, что его никчемный сын делает всё в последний момент. Жизнь Чимина поделилась на две части: до и после замужества. Сегодня последний день, когда он находится на территории первой части, но уже завтра ему придется переступить порог и войти во вторую. Непонятно, какая из частей хуже, но Чимин займется их сравнением чуть позже.        Чимин ходил по комнате как настоящий мертвец: вяло и абсолютно нехотя. Весь мир для него будто окунулся в ведро с серой краской. Когда он только узнал о замужестве, глубоко в душе он надеялся, что оно принесет ему радость и наконец избавит от вечных страданий, но вышло всё совершенно не так, как он хотел. Даже после первой встречи с Юнги он не был настолько грустен и печален, как после второй. Последняя встреча четко определила его отношение к жениху. Юнги не был тем прекрасным человеком с большим и добрым сердцем, о котором в тайне мечтал Чимин. Юнги оказался грубым и невоспитанным наглецом, который начал заявлять на него свои несуществующие права. Надежды бьются громче всего. У Пака до сих пор в ушах стоит звук разбитого хрусталя, что Юнги небрежно задел, а после растоптал.        Чимин продолжал неспешно собирать вещи, пребывая в полной апатии и временами размазывая слезы. Кажется, кто-то позвонил в дверь, но Чимина это совсем не интересовало. На второй этаж никто не заходит, так что никто не мешал ему предаваться пожирающему его заживо чувству энтропии. Правда, когда он услышал, как кто-то поднимается на его этаж, а вскоре тихие копошения, удивился и посмотрел на дверь, будто способен увидеть, что находится за ней.        Дверь неожиданно распахнулась и на пороге появился Тэхен.        — Хей, дружище, не помешаю? — он широко улыбнулся и прошел вглубь комнаты, ставя на тумбу пакет со сладким.        Сердце Чимина от неожиданного появления друга забилось так бешено, что Пак не был уверен в том, не выпрыгнет ли оно из груди. Действия его заторможены, пускай в висках и слышен собственный пульс. Он оторопело смотрел на Тэхена, который поставив пакет, повернулся к нему. Чимин, силясь справиться с испугом, пробормотал:        — Господи, Тэхен, ты меня чертовски напугал…        — Прости, — беззаботно улыбнулся он и пожал плечами, подходя к Чимину. — Как ты тут? Вещи собираешь, да? — он беглым взглядом осмотрел комнату.        — Да, — горестно отозвался Чимин и глубоко вздохнул. Он направился к кровати, скинул с нее одежду, которую складывал минутой ранее, и уселся, приглашая Тэ сделать то же самое. — Почему ты не позвонил? — спросил он, когда они устроились друг напротив друга.        — А ты мне не рад? — задал тот встречный вопрос, приподняв бровь, и Чимин решительно запротестовал, покачав головой.        — Нет, ты что? — тут же ответил он. — Конечно, рад. Я тебе всегда рад. Просто… я это к тому, что обычно ты звонишь и предупреждаешь, а тут ты так неожиданно появился, что я растерялся. Да и к тому же уже девять вечера. Ты с ночевкой?        Чимин смотрел на свои пальцы и нервно их царапал. Он совсем не замечал или не хотел замечать полуосуждающий-полусочуствующий взгляд друга, который смотрел прямо на него. Когда молчание Тэхена достигло предела, Пак поднял голову и тут же увидел твердый взгляд, не сводящий с него глаз.        — У тебя завтра свадьба. Я обязан быть рядом. И даже если тебе не нравится мое присутствие здесь, — а оно тебе не нравится, — интонацией подчеркнул он, — я всё равно никуда не уйду. Хоть метлой прогоняй — я останусь. Понятно тебе?        Чимин в ответ молчал. Напоминание о ненавистной ему свадьбе расковыряло никак незаживающую рану, но слова и поддержка Тэхена не давали ему полностью раскиснуть. Чимину чувствовалось, будто его крепко держат за шкирку над бездонной пропастью. Тэхен никогда не отпустит, но стоит Чимину представить, как и друг от него отворачивается, как его цепкие пальцы разжимаются, сразу становится невыносимо больно. Столь остро, будто то произошло в самом деле. Пак поджал губы, а трепет внутренних ураганов вылился в плохо скрытое беспокойство, что юноша силился перекрыть тусклым и совершенно пластмассовым спокойствием. Глубокое разочарование никак не хотело выветриваться и прочно осело в сознании Чимина, глубоко пустив корни. При осознании того, что он больше никогда не сможет сидеть так, как делает это сейчас, становилось еще хуже. Чимину было необходимо как воздух иметь возможность находиться в столь родной ему комнате, на своей просторной кровати и болтать с Тэхеном. Однако и доступ к воздуху ему нещадно перекроют, ведь с завтрашнего дня вход домой будет не просто для него закрыт — заколочен. Отец сказал, что если они с Юнги не сживутся, то он не намерен брать его обратно под свое крыло. «Будешь скитаться по улицам, как нищий». И эти слова не могли не отдаться острой болью в сердце Пака, которое упорно не хотело вырабатывать иммунитет к оскорблениям отца, даже спустя столько лет.        — Спасибо, Тэхен, — чувствуя ком в горле, сдавленно прошептал Чимин и после встал, чтобы скрыть от друга увлажнившиеся глаза. — Спасибо, что пришел. Я никогда не забуду, сколько ты для меня сделал.        Вновь повисла тишина. Чимин собрал всё мужество, что в нем теплилось, чтобы не удовлетворить свое резко возникшее желание заплакать. Он героически терпел, стойко игнорируя все предпосылки своего организма. Да, он чертовски сильно растрогался тому, что Тэхен пришел и не бросил одного. Да, его обжигает мысль, что никогда больше он не будет старым Чимином. Уже завтра его ждет новое место жительства и определенно новая жизнь. Да, ему тяжело. Но он упорно старался не дать волю эмоциям. Чимин пытался успокоиться, а присутствие Тэхена ему помогало. Последний понимающе молчал и позволил тишине растянуться на пару минут, но под конец ему уже надоело это траурное молчание, и он решил взять быка за рога.        — Что ж, — зазвучал бархатный голос Кима, заговорщически потирающий ладони друг о друга, — предлагаю составить план действий. Давай выпьем чай. Я купил нам сладкое. А потом я помогу тебе упаковать твои вещи. Вместе мы закончим куда быстрее.        Чимин сначала было вздрогнул от неожиданно подавшего голос Тэхена, но затем слабо улыбнулся, видя, сколь расслабленно сидит его друг в турецкой позе. Его безмятежность придавала ему сил. Чимин подпитывался положительной аурой Тэ, с которым у него связаны исключительно хорошие воспоминания. Один вид Кима, такого суетливого, но сейчас моргающего щенячьими глазами, будучи заинтересованным в том, чтобы поскорее полакомиться сладким, заставлял его чуть ослабить узду жалости и безысходности ситуации.        — Тебе необязательно приносить сладкое всякий раз, как приходишь, — появившаяся улыбка не сходила с чуть изогнувшихся губ. — Я скоро в дверь перестану влезать.        Тэхен рассмеялся, радуясь улыбке Пака, и встал с кровати, чтобы потискать друга, в этот момент показавшегося ему таким беззащитным и крохотным. Чимин стойко терпел сюсюканья, точно с ребенком, но когда его щеки раскраснелись слишком сильно и заболели от длинных пальцев, то и дело тянущих их в разные стороны, Чимин заныл и попросил остановиться.        — Тэхен, больно! Ты сейчас от меня кусок оторвешь, — он начал изворачиваться от рук Кима, но тот заграбастал его со спины в свои объятия.        — Пришьем! Не зря же я хочу стать хирургом. Как раз попрактикуюсь.        — Практикуйся не на мне, — пролепетал Чимин, тщетно пытаясь вылезти из захвата крепких рук.        — На ком же тогда? — не унимался Тэ, обнимая Чимина ногами и руками, точно коала дерево.        — Есть тут один. Вот его на твою практику пустить не жалко. Режь, сколько хочешь. Разрешаю даже не зашивать обратно.        Тэхен, не понявший о ком идет речь, чуть ослабил хватку, чтобы поразмыслить и догадаться о ком говорит Чимин, но тот воспользовался этим и тут же высвободился. Весь растрепанный, чуть покрасневший и (не может этого быть!) смеющийся.        — Откуда в тебе столько сил? Ты же такой хлюпик, — всё еще посмеиваясь, выдал Чимин, отчего Тэхен возмутился до глубины души.        — Э-эй! — угрожающе протянул он, заставляя Чимина вновь разразиться вспышкой смеха. — Ты себя видел? Тоже мне нашелся, «здоровяк»!        Вскоре и Тэхен засмеялся вслед, не найдя в себе желания долго играть обиженку. Ему было невероятно приятно и радостно на душе, видя улыбку друга. В конце концов, за этим он сюда и пришел.        Они спустились на кухню, дверь в которую Чимин предусмотрительно закрыл: он не хотел, чтобы их разговоры были слышны. Начало их чаепития было полным бытовых бесед и обсуждениями совсем неважных тем: Тэхен боялся, что если он начнет разговор о болезненной для Чимина темы с плеча, тот растеряется и не захочет идти на контакт. Поэтому он пытался плавно лавировать и не затрагивать то, что Чимину неприятно, но при этом не давал расслабиться другу полностью. Он аккуратно подступал к вопросу со всех сторон и разговор их завертелся так, что в конце концов Тэхен напрямую спросил Чимина, готов ли он к свадьбе, и прозвучало то очень уместно. Чимин, к счастью, даже не стал уходить от ответа. Только грустно вздохнул и посмотрел в свою кружку.        — Нет, — тихо произнес он с удрученным вздохом, не поднимая головы. — Не готов. Как я могу быть готовым к тому, что связываю себя узами брака с незнакомым мне человеком, с которым после свадьбы мне придется поехать непонятно куда? — он молчал, чувствуя, что мысли, озвученные вслух, пусть и бьют больнее, но зато внутри становится чуть лучше, ведь груз частично оказался за границами его души. — Я боюсь, — совсем разоткровенничался он, и голос его дрогнул. Чимин попытался это скрыть за глотком остывшего чая. Юноша подумал, что не стоит ему делиться всем тем, что на его душе, потому что там сущий хаос и тлен, а Тэхен, узнав об этом, будет очень переживать.        — Чего конкретно ты боишься? — голос Тэхена низкий и тихий, он смотрит внимательно, пытаясь вывести друга на откровения, чтобы затем ему помочь.        — Его?.. — в эту секунду Чимин чуть ли не физически почувствовал, как ребра будто раздвинули и сердце осталось совсем незащищённым и уязвимым. Ему стало до ужаса некомфортно делиться столь личными переживаниями, но вместе с тем он на подсознательном уровне ощущал острую потребность в обсуждении насущной для него проблемы. — Я… — предпринял он попытку продолжить начатое, но голос отчего-то сел, и Чимин нервно сглотнул, опуская голову ниже. Когда пальцы Тэхена ласково коснулись его собственных, ему стало легче и узлы, что не давали его голосу озвучить мысли, начали неспешно развязываться. — Тэ, я не говорил тебе, но наша последняя встреча… — он поднял глаза и посмотрел на друга, слушавшего его с такой внимательностью, что Чимину стало не по себе. — Она прошла не так, как я тебе о ней рассказал, — он неловко улыбнулся, видя, как лицо Кима принимает сначала длинную маску непонимания, после короткого обвинения и досады, и в конце — беглого прощения и просьбы рассказать доподлинную историю.        — Не рассказал? Что именно ты утаил? Как она тогда прошла? — нетерпеливо спросил Тэхен, всем существом понимая, что то, чем его сейчас совершенно точно удивит Чимин, его не обрадует.        — Чертовски плохо, — Чимин тут же подтвердил мысли друга и попытался улыбнуться, но вместо этого вышла неровная улыбка и нервный выдох. — Я бы сказал, отвратительно, — неловко увел он взгляд от глаз Тэхена и потер шею. — Мы с ним поссорились, и я выгнал его из комнаты, — тихо продолжил он, перебирая воспоминания. — Он сказал, что, когда мы останемся наедине, то я отвечу за свое поведение. И поэтому я не хочу оставаться с ним наедине. Кто знает, что это за человек, и что он намерен делать? — страх просочился в его голосе, и Чимину стало не по себе от самого себя. — Ты не переживай, — поспешил он успокоить друга, сидящего с таким немым вопросом в глазах, что ему стало не по себе. — Тэ…        — Господи… Что вообще произошло? — полным изумления голосом перебил его Тэхен, у которого глаза округлились от истинной картины, разительно отличавшейся от той лжи, что ему наплел Чимин. — Ты же говорил, что всё прошло нормально! — эмоционально воскликнул он, чуть ли не ударяя кулаком о стол. — Каким образом вы умудрились поссориться? Из-за чего, Боже мой? — продолжал он негодовать и от былого тихого голоса, который так и внушал доверие, не осталось ничего. — Ты, что, реально выгнал его из комнаты? Ты нормальный, кто так делает? Он же твой жених! Что он тебе такого наговорил, что…        — Тэхен, я не виноват! — траурный голос Чимина также сменился на живой и настоящий, который теперь пытался себя оправдать. — Этот кретин начал надо мной насмехаться, пытаться меня принизить и заявлять свои права на меня, хотя я его знать не знаю! Как бы ты отреагировал, если буквально незнакомец заявляет тебе, что займется твоим перевоспитанием и с какого-то перепуга угрожает тебе в твоей же комнате! Он непонятно зачем начал меня запугивать, хотя я даже ничего ему плохого не делал! Я банально ничего не успел натворить. Он очень странный и грубый. Моей вины здесь нет.        Ким сидел с огромными молчаливыми глазами, которые удивленно смотрели на разгорячившегося друга при воспоминании того злосчастного вечера, после которого он и стал совсем подавленным. Как же сказанное Чимином отличалось от первоначальной версии!.. Ведь Чимин в начале сказал, что ужин прошел хорошо, и они с Юнги почти сдружились, а выходит всё совершенно иначе!        — Зачем ты мне соврал? — задал он вполне логичный вопрос, но желания обижаться на друга у него абсолютно не было. Жалость к нему прошибла его с головы до ног. Теперь поведение Чимина понятно и ясно как безоблачное небо: разве мог он вести себя по-иному, когда разругался с женихом, который его толком не знает, но уже успел знатно напугать?        — Ну… — он неловко потер шею и улыбнулся. — Я не хотел, чтобы ты переживал. Я и не планировал тебе рассказывать, просто… Раз ты спросил… Я не сдержался. Мне очень хотелось, чтобы ты знал, кто первый подозреваемый, если я вдруг умру, — Чимин дернул уголками губ и совсем сконфуженно посмотрел на разозлившегося Тэхена, который сузил глаза и поджал губы, готовясь что-то сказать.        — Ты идиот, Чимин? — четко и как-то резко спросил Тэ, после чего покачал головой и махнул рукой. — Стой, — он устало прикрыл глаза и жест его руки остановил Чимина от еще одной неловкой попытки себя защитить. — Ты идиот, Чимин, — сконстатировал он, кивая и утвержадясь в собственной мысли. — Зачем тебе лучший друг, если ты элементарно не можешь ему рассказать о том, что тебя тревожит? — посмотрел он на него из-под ладони, что подпирала лоб. — Меня это очень обижает. Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы я беспокоился, но мне приятнее искреннее беспокойство за тебя, чем твоя ложь, которую ты мне так бессовестно скормил. Я разочарован, — он громко выдохнул и положил скрещенные пальцы рук на стол. — Крайне разочарован.        — Прости, — донесся пристыженный голос Чимина, прозвучавший куда тише в сравнении с Тэхеном.        Тэхен поджал губы, но уже от жалости к другу. Чимин выглядел таким расстроенным и беззащитным, что он почувствовал себя виноватым. Тогда он встал со стула и подошёл к другу, после крепко обнимал его со спины.        — Дурашка мой, — шепнул он ему на ухо, — не надо от меня ничего скрывать, ладно? Прошу тебя, рассказывай мне обо всем. Не ври мне. Ты мне дорог как брат. Я хочу знать, что происходит в твоей жизни, тем более в такой тяжёлый период.        — Хорошо, — отозвался Чимин, невольно отдаваясь ощущениям от тепла, исходящего от Тэ. Чимин всегда особо голоден до прикосновений и нежности, а потому, будь такая возможность, принимал бы их сутками напролёт.        Юноши решили продолжить разговор наверху. Убрав со стола следы своего присутствия, они поднялись в комнату Чимина. Только за ними захлопнулась дверь, как Тэхен попросил рассказать все, как есть, и Чимин рассказал, ничего не утаивая и не перевирая. Он дословно цитировал и себя, и Юнги, а Тэхену под конец уже стало неприятно всё это слушать. Кому же отдали его Чимина?.. Его светлого и доброго Чимина?.. Тэхен старался не думать о том, что Юнги может его загубить, а потому в упор не замечая собственных мыслей, которые напугали бы Чимина еще больше, выдал следующее:        — Слушай, Чимин, — деловито начал он. — По описанию он, конечно, просто ублюдок, но рано делать выводы. Может он пытался заполучить твое внимание? Ты же знаешь, что это старо как мир.        — Что именно? — чуть схмурил юноша брови.        — Ну вот такое поведение. А-ля бэд бой. Многие сохнут с этого. Ну, знаешь…        — Тэхен, — перебил его Чимин. — Образ этакого «бэд боя», — он показал пальцами кавычки, — еще можно как-то оправдать и простить подростку или молодому парню. Но ему двадцать семь лет, это взрослый мужчина, какой к черту бэд бой? — начал злиться Чимин, так как не хотел слушать ни единого оправдания касаемо Мина.        — Ты из него прямо-таки старика сделал! — продолжал Тэ. — Ему даже тридцати нет, так что ему тоже простительно. Может он не знает, как показать свою симпатию к тебе?        — Тэхен, — плохо сдерживаясь, чуть ли не процедил Чимин, — он мне напрямую два раза из двух встреч сказал, чтобы я не надеялся ни на какие серьезные отношения. Я ему не сдался. И меня волнует не это. С этим я бы мог смириться. Меня волнует то, какую позицию он силится занять. Я бы сам отдал ему привилегии в кругу нашей скромной семьи, но он так старается показать, что он лучше и главнее меня… Это уже смешно!..        Они закончили паковать вещи только к утру. Разговоры их не смолкали, и Чимин был искренне счастлив тому, что у него такой верный лучший друг, лучше которого не сыщешь на всем белом свете. Чимин продолжать осыпать Юнги оскорблениями и злился, когда Тэхен пытался его оправдать, хотя в глубине души он делал то же самое.        — Если я не буду выходить на связь более, трех дней, то это повод насторожиться, Тэхен, — пытаясь застегнуть второй чемодан, пыхтел Чимин. — Я отправлю тебе наш адрес первым делом, как узнаю его. И если я не выхожу на связь, то звони копам. Сделай все, чтобы Юнги вызвали в участок и допросили. Потому что…        — Ты больной что ли? Нет, Чимин, реально, ты нормальный? С чего ты взял, что он собрался делать что-то с тобой?        — А с чего ты взял, что нет?! — вскочил с корточек Пак. — Он же сам сказал, что стоит нам остаться одним и… — он увел взгляд, весь поникший, и Тэхен громко заныл:        — Черт побери, хватит драматизировать! Он сказал это просто так!        — Нет! — доказывал Чимин обратное. — Просто так такое не говорят! Ты не видел его глаза в этот момент. Они будто предупреждали меня, что совсем скоро мне не поздоровится… Надо было промолчать и тогда ничего не случилось бы!.. — продолжал он накручивать себя.        — Чимин! — раздраженно прикрикнул Тэ, пытаясь воззвать того к голосу разума. — Он сказал это двести процентов, чтобы банально выпендриться! Вы будете жить в одном доме! Вы будете видеть друг друга утром сонные и немытые, будете случайно встречаться на кухне в три часа ночи, потому что приспичило покушать, будете видеть друг друга в одних плавках, а я уверен, что твой брутал Юнги носит огромные нелепые семейные трусы или недельники. Ты понимаешь, что когда люди вместе делят быт, они привыкают друг к другу. Невозможно, к примеру, просить блять передать хлеб за столом, а после натягивать неприступную маску холодного мачо. Да это звучит смешно! Это не так работает! — разгорячился Тэ, а Чимин отступил под его напором. — Прошу простить мне мой французский, — чуть остыв, произнес он, а Чимину осталось лишь кивнуть, испуганный гневной тирадой Кима.        В словах Тэхена был толк, и Чимин искренне стал надеяться на то, что пресловутый быт быстро станет частью их совместной с Юнги жизни. Потому что иначе в его новом месте жилья будет очень холодно, страшно и тоскливо. А возможность встретить Юнги в больших семейниках на кухне в три часа ночи действительно успокаивала. Такого Юнги бояться не было смысла. Он почему-то живо представил его растерянное лицо, когда он застанет его за открытой дверцей холодильника. Его это позабавило. Однако следующая мысль вновь заставила его вернуться в реальность.        Пока он был знаком лишь с холодным образом не менее холодного Юнги, и, к сожалению, был вынужден рассчитывать свои действия в соответствии с ним.        Ранним утром они таки пошли спать. Уставшие, но довольные тем, что все вещи собраны и аккуратно запакованы. Чимин уткнулся лицом в грудь Тэ, а тот, в свою очередь, его крепко обнял. В его объятиях Чимину стало необъяснимо грустно и печально, но он не стал развивать ответную мысль на вопрос «почему?».        Очередной ком в горле и чуть влажные глаза. Он шмыгнул носом, не понимая, почему так растрогался, а на периферии мелькнула мысль: неужели больше никто, кроме Тэхена, не будет его так обнимать? Он силой воли заставил внутренний голос замолчать. Его ждет тяжёлый день. Надо бы поспать.       

 இஇஇ

       Когда Чимину вручили дорогую коробку, сказав, что она от отца, ему ничего не оставалось, кроме как искренне удивиться, ведь отец никогда и ничего ему не дарил. Исключение — жизнь, но подарок такой скверный, что лучше бы он воздержался.        Тэхен всё еще не уходил, как бы Чимин не доказывал, что он перебьется здесь сам, и что они могут встретиться непосредственно перед церемонией, при одном упоминании которой Чимина кидало в дрожь. Он и хотел, и нет, чтобы Тэ ушел. Оставь он его одного, он бы потратил те пару часов, что у него осталось, на неминуемую истерику и море слез, которые скопились в нем еще со вчерашнего вечера и усердно просили разрядки. С другой же стороны, Чимину было так тепло и уютно рядом с Тэхеном, несмотря на необъятное чувство тревоги, съедающей его заживо, что ему не хотелось его отпускать. Понятное дело, что Тэхен никуда не ушел, так к тому же шуточно отругал друга, мол, Чимин так и норовит его прогнать. Тогда Пак запротестовал, и больше речь об уходе Тэ не заходила.        На дне врученной ему коробки лежал костюм. Фирменный, с дорогими запонками и качественной тканью. Вроде как подаркам радуются, но желание зареветь Чимина увеличилось в разы. Хотелось кинуть столь лестный подарок отца на пол и затоптать, что есть мочи. Восхищение Тэхена пришлось слушать через силу.        — Как тебе идет! — лепетал Тэ, отходя от друга, чтобы посмотреть на него издали. — Серьезно, ты красавчик!        — Ага, — нехотя пробормотал Чимин, мельком смотря на себя в зеркало. — Спасибо.        Долго рассматривать себя Чимин смысла не находил. Смесь волнения и отвращения к самому себе и всему окружающему бурлила в его нутре, но он пытался не выдавать свои истинные эмоции. Когда Тэхен вышел в ванную комнату, Чимин буквально увидел, сколь манящим светом переливается блистер с таблетками на туалетном столике. Он бегло оправдал себя тем, что его, черт побери, насильно выдают замуж. И если это не стрессовая ситуация, то что? Рука потянулась к лучшему другу.        Таблетки начали неспешно растворяться под языком, делая слюну сладкой. Чимин устало прикрыл глаза и уперся рукой о письменный стол, пытаясь упорядочить ораву шумных мыслей.        Как же чертовски сильно ему не хочется идти к месту своей верной погибели. Но ведь никто не послушает и не прислушается к нему. Какое людям дело до того, что Чимина заталкивают в одну клетку с настоящим стервятником, который своим донельзя острым клювом будет по кусочку отрывать от него плоть? И тогда через сколько не станет Чимина? Через год? Через два? Как быстро Юнги сживет его со света? Сколько ему понадобится времени, чтобы съесть тушу ягненка?        Чимина охватил ужас. Страх за свою жизнь вспыхнул болезненно ярко и зашевелился в самых потрохах, подобно тому, как снуют могильные черви. Юношу чуть не затошнило от собственных мыслей и одичалой паники, что за доли секунды успела достичь апогея.        Чимин не хотел заканчивать свою жизнь так. Неужели сейчас и есть его последняя предсмертная глава? Неужели, прожив сегодняшний день, он уже не сможет вернуться к жизни? Пускай, к тяжелой и нешибко его радующей, но к жизни? Но он ведь так молод. Ему всего девятнадцать. Он не успел стать достойным врачом, не успел по-настоящему влюбиться, не успел побывать на свадьбе Тэхена, не успел почувствовать вкус настоящей жизни. Той, которую он жаждал, а не той, что ему нагло навязали. Будто он слепой, и не заметил разницы между желаемым и дешевой подменой.        Чимин вдруг остро почувствовал свою беспомощность, а после робость и слабость. Не стоило ему, наверное, так обходиться с Юнги. Да, тот начал первый, но, если бы Чимин сдержался и не начал грубить в ответ, возможно, Юнги был бы расположен к нему чуть добрее. Однако ключевое слово — возможно. А возможно и нет. Чимин совершенно не знал Юнги, чтобы делать о нем выводы. Он мог судить только свои поступки и даже их не был в состоянии оценить верно.        Сердцем, в котором несмотря на отношение жизни к нему, всё еще теплилась неоправданная ничем гордость, он не собирался позволять Юнги вытирать о него ноги. Но головой он понимал, что было очень опрометчиво столь остро реагировать на оскорбления жениха. Если бы он проглотил грубые слова в свой адрес или попросту проигнорировал, возможно, Юнги понял бы сам, что наговорил лишнего. Но Чимин ведь не может промолчать, он же совсем глупенький, не в состоянии понять, что над ним откровенно насмехаются и пытаются побольнее поддеть. А он как собачонка гавкает в ответ.        Чимин посмотрел на циферблат часов: уже шесть часов. За окном шум машины, подъехавшей затем, чтобы забрать багаж юноши. Чимин почувствовал гадкий ком в горле, а влага на глазах противно защипала. Он не готов делить остаток своей жизни с Юнги. Он не хочет. Он боится. Страх перед неизвестным липкими щупальцами душит его изнутри. Чимин постарается изо всех сил себя не выдать. Приложит все усилия, чтобы не растечься лужицей у ног Юнги. Чтобы не потерять себя и свое лицо. Однако сколь же сильно ему придется постараться. Притворство заставляет Чимина чувствовать к себе всеобъятное отвращение, но ведь иногда оно так необходимо.        — Хотя, — шмыгнув носом, подумал Пак, — на меня посмотришь, так уже всё ясно становится. Глупая овечка, притворяющаяся волком. Юнги ведь мог подумать, что я такой же, как и он. Но я не такой. Я не хочу, чтобы он ругался со мной… — он всхлипнул, размазывая слезы, что уже полились из глаз. — Я не хочу с ним ссориться. Я хочу нормальных отношений. Мне не нужна романтика. Я готов отказаться от любви мужа!.. — уголки губ поднялись в насмешке над самим собой, чтобы затем опуститься и дрогнуть. — Хотя бы друг… Я был бы так счастлив, стань мы друзьями… Но ничего… — он громко всхлипнул, пытаясь не зареветь в голос, — никогда… ничего не выйдет… Как унизительно!..        Чимин не выдержал. Заплакал, подобно маленькому ребенку, у которого отобрали игрушку. Он стойко терпел, но вот нижняя губа дрогнула, а тело содрогнулось в громком всхлипе. Он уже даже не пытался сдержать рвущийся наружу плач. Чимин осел тряпичной куклой на ковер, после поджав колени к груди и уткнувшись в них лбом, крупно вздрагивая и задыхаясь от слез.        Он не готов. Ему абсолютно неведомо, куда и с кем его отправят после свадьбы. Ему совершенно непонятно, за кого его выдают. Его прошлую жизнь буквально захоронили и с громким стуком вставили в землю могильный крест. А новую отдают в руки тому, кто уже непонятно почему настроен к нему враждебно. Чимин ведь ничего не успел сделать. Почему же он его так не взлюбил?        Когда Тэхен, оставивший друга всего лишь на пару минут, показался на пороге комнаты и тут же увидел захлебывающегося в слезах Пака, он, откровенно говоря, опешил. Он же смеялся пять минут назад и выглядел более-менее спокойным, каким образом за эти ничтожные мгновенья, что Тэ был в ванной, Чимин успел довести себя до такого состояния, что сейчас сидел на полу и не мог остановить поток слез?        — Чимин, — растерянно пролепетал он, садясь рядом с друга и пытаясь понять, что случилось. — Хороший мой, успокойся, — Тэхен начал гладить его по спине, донельзя взволнованный поведением друга. Что ж, его стремглав меняющийся настрой никогда не был чем-то новым, но нынешние перепады заставляли Кима нервничать и закусывать губу, пытаясь не выдать свою тревогу. — Чимин, тише, — продолжал нашептывать Тэ, обнимая друга со спины. Тот сопротивлялся и сквозь всхлипывания прорезалось очередное «не хочу».        — Я п-просто… Я… — доносились приглушенные бормотания вперемешку с икотой. — Не хочу… Я не хочу, Тэхен… — проглатывая окончания слов, лепетал Чимин. — Не хочу уезжать….        Сердце Тэхена обливалось кровью от того, что он ничего не мог сделать, никак не мог облегчить ношу друга. Его одолело огромное желание вскочить с места и побежать разбираться с тем, кто довел Чимина до такого состояния. Но едва ли Юнги стал бы его выслушивать. Если он так грубо обошелся с женихом, с которым ему жить бок о бок, то на Тэхена он и внимания не обратил бы. С кем же связали его наивного и доброго Чимина?..        Душевное смятение Пака поневоле передалось и Тэхену, что тому стало очень некомфортно в области груди. Но он не мог позволить себе пригорюниться вслед за другом. Тэхен, у которого мурашки пробежали по всему телу от полнейшего незнания, как успокоить задыхающегося в слезах Чимина, запаниковал и как-то беспомощно начал озираться по комнате, пока Пак цеплялся пальцами за его футболку, пропитывая ее влагой.        — Чимин, — не оставлял Ким тщетных попыток утешить друга. — Пожалуйста, успокойся, — уже не таким уверенным голосом попросил Тэхен, видя, что Чимин абсолютно глух к его просьбам. Он мелко дрожал в его руках, глотая слезы. Тэхен предпринял попытку посмотреть в глаза Чимина, чтобы установить хоть какой-нибудь контакт, но тот решительно не поднимал головы. Слезы неустанно лились по щекам и щипали ранки на искусанных губах, что Чимин всегда так нещадно терзал.        Где-то на далекой и незримой, а, возможно, и вовсе несуществующей периферии, Чимин осознавал, что его истерика переходит все границы. Но как бы он не старался прогнать навязчивый образ «новой» жизни, которая уже дышала в затылок, ужасные картины продолжали приходить ему на ум, с каждым разом набирая всё большие обороты. Неведомая, но от того не перестающая существовать опасность, холодный ужас, ожидание встречи и додумывания Чимина того, на что и намека в помине не было, заставляли его трястись больше. Хотелось мертвой хваткой вцепиться в ножку кровати и заявить, что он никуда отсюда не уедет. Хотелось хвататься за все углы дома, царапая ногти в кровь. Хотелось привязать себя к столбу, да так крепко, что и не выкарабкаться никогда. Хотелось многого, но вместе с тем одного — остаться дома.        В момент редкой тишиной, когда Чимин прикрыл глаза, задержал дыхание и попытался унять дико колотящееся сердце, послышались копошения за дверью, в которую скоро постучали. Тэхен растерянно посмотрел то на дверь, то на сидящего подле Чимина, который то и дело всхлипывал, икал, размазывая слезы, и тщетно пытался успокоиться. Грудь его вздымалась, будто он олимпийский марафонец, добежавший до финала первым. Губы дрожали так, как если бы он увидел призрака в ночи. А плечи с головой так низко опущены, словно на них давит неподъемная тяжесть, не позволяющая гордо подняться и встряхнуться.        — Молодой господин, я зайду? — донесся голос прислуги, до которой Чимину было совершенно всё равно.        — Чимин-и, давай я посмотрю, чего от нас хотят, хорошо? — он максимально аккуратно выудил свои руки, что до этого крепко обнимали друга, и направился к двери, надеясь, что его не будут спрашивать, почему позади него на полу расселся Пак. Всё еще не одетый и не готовый, хотя скоро выезжать.        Тэхен открыл дверь, но совсем чуть-чуть. На пороге стояла домработница, вытирающая влажные руки о фартук. Завидев Тэхена, своим телом загораживающего дверной проем, она непонятливо нахмурилась.        — А где молодой господин? — и она незаметно попыталась заглянуть в комнату через плечо Кима, но тот ей не позволил, встав на носочки. Когда женщина отошла, он также опустился, очаровательно улыбнувшись.        — Молодой господин переодевается, — просто ответил Тэ, на что женщина кивнула и передала слова отца Чимина:        — Через минут десять подъедет машина. Меня попросили удостовериться, что молодой господин уже готов. Вам не нужна моя помощь? — чуть повысила она голос, чтобы Чимин ее услышал.        — Нет. Спасибо, — пролепетал Пак таким изможденным голосом, что женщина вновь хотела было с вопросом в глазах глянуть на Тэхена, но тот выпроводил ее, галантно закрыв за собой дверь.        Чимин вновь задержал дыхание, закрыл глаза и откинул голову на матрас кровати, прислонившись к изножью спиной. Медовые волосы рассыпались по кровати, а ресницы мелко подрагивали. Искусственно-желтый свет лампочек люстры бил в глаза. Пелена слез делала освещение размытым. Чимин болезненно зажмурился, будто только что его ударили под дых. Губы мучительно изогнулись, но Пак стойчески не издавал и звука. Стук сердца, что от нехватки воздуха начало биться быстрее и сильнее, громко отдавался набатом в виски. Слезы безмолвно покатились по лицу, чуть задержавшись во внешних уголках глаз.        — Чимин, — сострадательный и чуть смятенный голос Тэхена силился пробиться через толщи сознания друга. — Дружище, где твои успокоительные? Давай ты выпьешь таблетку, а? Нам ведь скоро ехать, — Тэхен обеспокоенно опустился на колени рядом с другом, а Чимин наконец приоткрыл губы и сбивчиво вдохнул воздух.        Он судорожно отдышался, а после слабо, совсем лишенный сил, покачал головой. Тэхен притянул его к себе, и Чимин вновь устроился на его груди. Юноша смотрел на то, как дрожат его пальцы. Чимин походил на еле живой листочек дерева, что никак не хотел покидать ветку и боролся с сильными порывами ветра, развеваясь и колыша.        — Где лежат лекарства, Чимин? — прозвучал тихий голос над ухом, и Чимин прикрыл глаза, разрешая Тэхену гладить его по волосам.        — Не надо, — почти неслышно прошептал он одними губами. — Я уже выпил. Мне сейчас полегчает.        — Выпил? — удивленно переспросил Тэхен, на что Чимин вяло кивнул. — Когда? — пытаясь скрыть свое замешательство, поинтересовался Ким.        — Когда ты вышел, — утомленно ответил Чимин, да так тихо, что Тэхену пришлось напрячь слух. — Я на всякий выпил две штуки, так что сейчас всё будет хорошо, — грудь его еще раз судорожно содрогнулась и остатки его маленькой истерики поспешили выветриться.        — Две? Зачем две? — голос Тэхена был пропитан тревогой и беспокойством, но Чимин, будто находящийся под толщами воды, этого совершенно не замечал.        — Чтобы наверняка, — пожал Чимин плечами и потер влажные глаза. Ресницы слиплись, а щеки стянуло от соленых слез. Не таким он представлял день своей свадьбы.        — Чимин, не перебрал ли ты? — как можно аккуратнее спросил Тэ, отодвигаясь и заглядывая в завлеченные пеленой глаза, в которых читались одна лишь отстраненность и бесконечная усталость. Судя по всему, таблетки начали действовать. — По инструкции, насколько мне известно, нельзя принимать за раз больше, чем одну. Ты же знаешь, какие роковые последствия может возыметь передозировка седативными…        — Тэхен, — измученно и затравленно перебил его Чимин, — одна таблетка здесь, что мертвому припарка, — он дернул уголками губ, найдя сказанное весьма забавным, вот только сердце предательски дернулось, и он еле как удержал себя, чтобы не зареветь снова.        За окном послышался шум заводящегося мотора автомобиля. Уже вечерело. Оплакивать стремглав летящую в небытие жизнь было некогда. Тэхен поджал губы, видя, какая болезненная отчужденность плескалась во взгляде друга. Так не должно быть. День собственной свадьбы человек должен вспомнить с широкой улыбкой, но Чимин предпочтет это воспоминание захоронить глубоко и надолго. Навсегда. Так неправильно. Неправильно, что Чимин пичкает себя успокоительными, потому что не может унять свою истерику, касаемо женитьбы, самостоятельно. Это, откровенно говоря, просто отвратительно и до безумия несправедливо. Чимин достоин всего самого лучшего.        Чимин не заслужил этой боли, мириадами осколков разбитых мечт и надежд вонзающихся в его существо, и так повидавшее много боли на своем веку.        Разговор по душам и слова поддержки пришлось отложить на неопределенный срок. Времени на это не было. Тэхен ласково утер большим пальцем влагу с щек Чимина, но это никак не помогло. Юноша был бледен. Потухший взгляд, потерявший всякую надежду, выражение страдания, что он тщетно пытался скрыть, печать усталости и тяжесть цепей, сковывающих грудную клетку и не позволяющих сделать полноценный вдох — на Чимина было невыносимо больно смотреть. Они молча спустились по лестнице. Сердце Тэхена сжалось в один мучительный комок. Ким переносил всё происходящее столь остро, будто это его насильно выдают замуж, а не Чимина. Они благополучно проигнорировали тяжелый недовольный взгляд отца и сразу направились к машине. На пороге Чимин неуверенно потоптался и обернулся, силясь запомнить, как выглядит место, в котором он прожил всю жизнь. Тэхен успокаивающе положил руку на плечо друга, и тому подумалось, что если бы не Тэ, его, вероятно, пришлось бы выволакивать из комнаты по разбитым кусочкам.        Шофер почтительно распахнул дверцу машины. Чимин двигался по инерции, точно живой мертвец. Они уселись в салоне, который пока что пустовал. Тэхен подложил одну руку под спину Чимина, заставляя того чуть повернуться к другу и уткнуться лицом в его грудь, а другой взял его за ладонь и переплел их пальцы между собой. Маленькая ладошка Чимина казалось еще меньше в сравнении с тэхеновой. Пока одни пальцы Тэхена любовно оглаживали тонкую кожу на тыльной стороне ладони, другие лежали на плече друга, полностью его захватывая.        — Ты вкусно пахнешь, — вдруг подал сиплый голос Чимин, прикорнувший на груди Кима и невольно вдыхающий аромат его одеколона.        — Спасибо, — слабо дернул Тэ уголками губ и крепче обнял друга.        Чимин прикрыл глаза, отдаваясь теплу и нежности, что ему в ближайшее время точно не видать.        Когда дверца машины распахнулась с громким звуком, неприятно резанувшего по установившейся тишине, и показался отец Чимина, он кинул максимально, насколько то возможно, презрительный взгляд в сторону парней. Тэхен поднял на него молящий взгляд, в котором читалась просьба не шуметь: Чимин под действием успокоительного, балансировал между реальным миром и миром Морфея. Мужчина, не довольствуясь представшей ему картине, таки молча сел в машину, а дверцу за ним тихо закрыл шофер. Старший Пак не спешил выказывать свое недовольство в словесной форме, но косых взглядов его спящий сын и Тэхен не избежали. Компания семьи Тэхена не была такой масштабной, как фирма Паков, но общие проекты у них всё же были, причем в довольно приличном количестве. А потому мужчина удержался от язвительных комментариев, лишь временами поглядывая на спящего сына. Удивительно, как собственная плоть и кровь не может решительно вызывать ничего, кроме как чувства раздражения и гнева.        Они ехали около тридцати минут. Тэхен не переставал ненавязчиво гладить друга, что точно беспомощный слепой щенок жался к матери. Ким с превеликим удовольствием разделил бы ту тяжелую ношу, что непонятно как выдерживали хрупкие плечи Чимина всё это время. Пусть только Юнги попробует тронуть его сокровище, его драгоценного друга, за которого Тэхен готов и жизнь положить, если понадобится. Чимин — сущий предмет для подражания. Несмотря на незавидную участь и редкое счастье, он всегда был и остается самым милым и искренним человеком на всем белом свете. Тэхен не позволит какому-то парню, непонятно откуда появившемуся и решившему, что имеет право так обращаться с Чимином, его загубить. Не позволит.        Тэхен думал о нелегкой судьбе друга, параллельно всматриваясь в быстро сменяющиеся виды за окном. Шум мотора и темнота салона успокаивали. Тэ телом чувствовал, как мерно бьется чиминово сердце.        — Разбуди свою спящую красавицу, — неожиданно разнесся по салону ядовитый голос мужчины, что небрежным взглядом окинул Чимина.        Тэхен поджал губы и перевел взгляд с созидания вечерних улиц на мужчину, а затем на друга. В такие моменты он не знал, благодарить ему Небо за то, что семья у него совершенно иная и очевидно его любящая, или же злиться и негодовать, потому что Чимин этого лишен.        Руки Тэхена затекли от неподвижного состояния и тяжести тела Чимина, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Только сейчас, когда пришлось их аккуратно выудить, тем самым заставляя Чимина нахмуриться во сне, он заметил, что конечности его чуть онемели. Но разве играет это хоть малейшее значение, если его многострадальному другу удалось хоть как-то успокоиться?        — Чимин, — тихо прошептал он, нежно гладя его по сонному лицу. — Просыпайся, мы подъезжаем.        Для младшего Пака слова Тэхена точно пощечина. Горечь вновь осела в каждом атоме воздуха вокруг него. Внутри него картина не лучше. Он беспомощно потер глаза кулаками и как-то растерянно оглянулся по сторонам. Тэхен предусмотрительно усадил его у окна, а сам сел посередине, потому что был прекрасно осведомлен в том, что Чимину сидеть подле отца не захочется. Юноша наткнулся на раздраженный взгляд мужчины и тут же потупил взор вниз. Тэхена присутствие отца никак не смущало и, он продолжал неназойливо гладить его ладонь, в то время как Чимину стало очень некомфортно. Былая тревога хотела вновь поселиться в нем, но Чимин чувствовал внутреннее опустошение и усталость после сна. Должно быть, все отрицательные эмоции выльются на него скопом чуть позже.        — И давно друзья стали баловать друг друга телячьими нежностями? — голосом, полной неприятной издевки, поинтересовался Пак, заставляя Чимина выдернуть руку и низко опустить плечи. — Тэхен, — перевел он брезгливый взгляд с сына на Кима, чуть меняясь в лице и придавая ему более серьезное выражение, — у него свадьба сегодня. Он выходит замуж. Так что вам двоим совершенно ни к чему походить на пару влюбленных голубков.        Чимин почувствовал себя виноватым от того, что Тэхену приходится выслушивать эти неприятные вещи в свой адрес. С ним дружить — себе дороже. Удивительно, почему Тэ продолжает с ним ходить? Будь Чимин на его месте, он бы сто раз подумал прежде чем записать в имена лучших друзей такого странного паренька с кучей проблем и противным папашей. Однако Тэхен никакого укола со слов мужчина не почувствовал. Он равнодушно и чуть саркастично ему улыбнулся.        — Вот именно, что у него сегодня свадьба, господин Пак. Ему нужна поддержка и забота, которой вы его столь безжалостно лишили. А насчет наших отношений — не беспокойтесь. Они исключительно платонические.        Мужчина выдержал долгий недовольный взгляд, который Тэхен встретил легкой улыбкой. Его куда больше интересовал рядом сидящий Чимин, судя по всему, вновь начавший себя накручивать.        — Что ж, — подвел старший Пак черту в их маленьком разговоре, — я надеюсь, что это так.        — Не сомневайтесь, — поспешил вторить ему Тэ.        Шофер припарковал автомобиль в надлежащем месте и поспешил открыть двери. Чимин вышел из машины на гнущихся ногах, но следом вышедший Тэ крепко схватил его обеими руками чуть выше сгибов локтей, не давая упасть и осесть на землю. Чимин поднял голову и увидел бесконечно высокое здание, чья верхушка затерялась где-то в туманном небе. Шея заболела от разглядывания небоскреба, в котором сегодня будет проходить банкет по ненавистному Чимину поводу. Юноша был готов нырнуть в свои переживания с тройной силой, но Тэхен не позволил.        — От души сегодня поем! — счастливым голосом сообщил он, хватая друга за руку и идя вслед за отцом Чимина по направлению к входу. — На банкетах всегда вкусно кормят. А если это к тому же свадьба… — предвкушающе протянул Тэ. — Будет вкусно втройне. Готов поспорить, что нас ждет просто шикарный шведский стол.        Чимин смешливо выдохнул и улыбнулся. Слова и мысли друга его позабавили. На входе в здание их спросили имена, и стоило отцу Чимина назваться, как их тут же пропустили внутрь. Администратор учтиво вызвался их проводить до нужных этажей. Они приехали на полчаса раньше гостей. Причина была ясна: надо было уложить последние моменты, а Чимина решили прихорошить прямо здесь. Сам юноша особо не красился, лишь иногда, по праздникам, а потому не смог бы достойным образом себя подготовить к столь знаменательному событию. Будь Чимин чуть посмелее бы, он бы облил себя кислотой, сжег бы лицо и расстроил свадьбу: таким инвалидом он не был никому нужен. Но крайности здесь излишни. Пак не собирается ставить крест на своей жизни только потому что в ней появился Юнги. Ничего, он ему не помешает. Чимин будет стараться изо всех сил жить полноценной жизнью и больше не обращать внимания на кишащие в ней неурядицы.        Церемония бракосочетания проходила на тридцатом этаже здания. Отец Чимина сразу же удалился завершать последние штрихи, чтобы быть уверенным в безукоризненной идеальности предстоящего, а юношей встретила молоденькая девушка-визажист, сопроводившая их в гримерку.        Она недолго вглядывалась в красивое лицо Чимина, пытаясь подобрать для него наилучший вариант. Спустя несколько минут, она кое-что решила для себя, но вслух не озвучила ни единой мысли, сразу же принимаясь за работу.        Суетливые побеги волнения, дурное предчувствие и тревожные звоночки вновь было заполонили Чимину голову, но Тэхен, непонятно откуда притащивший второй стул, бесцеремонно поставил его прямиком рядом с тем, на котором без удовольствия восседал Пак. Напротив них стоял классический будуарный столик с большим зеркалом, по периметру засаженный белыми лампами. Однако те были выключены за ненадобностью: в помещении было светло.        Парни смотрели друг на друга через зеркало, хотя Тэхен временами пользовался привилегией свободно двигаться и смотрел прямиком на друга, которому строго-настрого наказали сидеть ровно и не дергаться. Тэ, видя, сколь траурно и печально выражение лица Чимина, тотчас начал бегло вспоминать их совместные смешные моменты и на скорую руку додумывал анекдоты, чьи концовки были утрачены в пределах сознания Тэхена, который только так собирал нелепые рассказы, словно губка. Чимин улыбался, а иногда не мог сдержаться и прыскал от легкого смеха, отчего визажистка тут же кидала испепеляющий взгляд то на Чимина, то на Тэхена, театрально размахивающего руками и отрицающего всякую вину.        — А помнишь, — в очередной раз протянул Ким, — как в восьмом классе мы оба забыли деньги на обед, но нам хотелось кушать. Мы спустились на первый этаж и увидели, как на чьем-то шкафчике лежит булочка и…        — Господи, Тэхен, пожалуйста, — еле как сдерживаясь от смеха, попросил Чимин, но Тэ продолжил:        — И мы подумали, что раз она там лежит одна-одинешенька, то, значит, она никому не нужна. И мы просто съели булочку, которая, возможно, непонятно сколько пролежала на грязном пыльном полу и таком же шкафчике, или же кто-то положил ее туда в надежде вернуться за ней и полакомиться ей чуть позже. В любом случае, я часто думаю о том, что этот момент, в какой степени, есть отправная точка какой-то непонятной фигни, что начала с нами происходить, — Ким рассмеялся, заражая смехом и Чимина. — Мне кажется, что эта булочка была не так проста, как нам кажется. А иначе зачем она там лежала на видном месте? Я уверен, что мы с тобой попались, как глупые…        Докончить мысль и договорить Тэхену помешал звук резко открывшейся двери. Тэ на автомате повернулся к источнику звука, а Чимин остался наблюдать за всем через зеркало, которое, к сожалению, вошедшего не показывало. Но кто знает, может он подойдет ближе и предстанет взору Пака?        По тому, как красноречиво замолчал Тэхен, чьи уголки губ медленно опустились, а визажистка учтиво поклонилась, в голову Чимина спешно закралась мысль, что это кто-то наверняка важный. Краем глаза он наблюдал за еле заметным черным пятном на пороге, которое вскоре начало обрисовываться чертами.        Тэхен встал со стула и несмелой поступью двинулся к вошедшему навстречу. До его появления в помещении только так разливался смех юношей и нескончаемые шутки Кима, но с приходом неведомо кого, всё окунулось за мгновенья в строгие краски выдержанности. Чимин почувствовал на себе пристальный взгляд.        — Ох, вот и мой драгоценный жених, — голос пропитан сарказмом и желчью. — Я тебя обыскался.        Улыбка на губах Чимина тотчас дрогнула и стерлась с лица. Он замер на месте. Буквально перестал моргать, дышать и проявлять какие-либо признаки жизни. Юнги. Это Юнги.        Юнги.        Это тот, из-за кого он так убивался последнее время. Причина его бессонных ночей и вечно тяжелой головы, полной мыслями о нем. Ночной кошмар, что леденит душу и разгрызает сердце на неровные части. Человек, что полон до краев концентрацией чужого страха, ненависти и презрения. Всё самое отрицательное, что когда-либо чувствовал Чимин, сосредоточилось в одном Юнги. В его без пяти минут муже. Как иронично.        Голос Мина не спутать ни с чьим больше. Холодный, сардонический и чуть с хрипотцой — Чимин его ненавидел. Не таким голосом должен был обладать его муж. Не так должна была проходить его свадьба. Не таким человеком должен был быть его спутник по жизни. Всё что угодно шутнице-судьбе, но никак не Юнги. Ни в едином из его проявлений.        Мурашки окатили Чимина с головы до ног, стоило звуку плоских каблуков штиблетов раздаться по полупустому помещению. Если до его появления, Чимин хоть как-то позволял себе отвлечься на глупости, что неустанно лились из уст Тэхена, то теперь он явственно, со всеми вытекающими отсюда последствиями, осознал, где он, зачем, а главное с кем.        Тэхену не потребовалось много времени, чтобы понять, что Чимина паника и трепет обдали будто ледяной водой из ведра. Он попытался взять роль ведущей скрипки на себя.        — Здравствуйте, — Ким неловко дернул уголками губ и протянул раскрытую ладонь для рукопожатия. Чимин так постарался своими рассказами посеять в Тэхене неприязнь к Мину, что в конце концов это возымело эффект.        Юнги приподнял бровь и бросил взгляд на молодого парня, которого он видел в первый раз. Он недоуменно повернул голову чуть вбок, этим жестом вопрошая: «А ты вообще кто такой?»        — Меня зовут Тэхен, — поспешил представиться Тэ, будто прочитал его мысли. — Я лучший друг Чимина. Приятно познакомиться.        Юнги не сводил с него критически-оценивающего взгляда. Он улыбнулся забавной мысли, мимолетом проскочившей в голове.        — У Чимина есть друзья? — он чуть посмеялся, но так злобно и обжигающе холодно, что каждому присутствующему стало не по себе. Чимину в первую очередь. — Признаться, удивлен.        Мин таки пожал руку Тэхену, но с таким видом, будто тот — прокаженный. Едва касаясь и блуждая недолгим взглядом по лицу Тэ. Тот не имел привычки смущаться или стушевываться, а потому достойно выдержал взгляд жениха друга и попытался ему улыбнуться.        — Да. Разумеется, они есть у Чимина. Потому что у такого прекрасного человека, вроде него, не может их не быть.        На губах Юнги расцвела ответная улыбка. Его забавлял тон Тэхена, пытающийся ему что-то доказать. С гордо поднятым подбородком и будто его в чем-то упрекающий. Мин не удержался от колкости:        — Тебе Чимин заплатил за то, чтобы ты мне это сказал?        Тэхен чуть не задохнулся от наглой улыбки Мина. Теперь понятно, почему Чимин то и дело твердил, что нрав у Юнги такой скверный, какой еще надо поискать. Понятно, почему у него истерика перед самым выходом. Когда выходишь за такого самодовольного наглеца, трудно не пошатнуться нервами. А ведь Тэхен его еще защищал. Чимин был прав.        — Боюсь, вы неверного мнения о нем, — как можно спокойнее ответил Ким, на что Юнги беспечно пожал плечами. Ему приносило удовольствие издеваться над еще детьми, обсудившими его, злодея, вдоль и поперек. Мин был в этом уверен.        Настроение Чимина, которое Тэхен так старательно и скрупулезно выстраивал рухнуло за секунды, подобно дженге. Он упрямо смотрел впереди себя, делая вид, что не замечает неподалеку стоящего от него жениха. Его голос даже на расстоянии был способен всколыхнуть в нем всё.        — Быть может и так, — беззаботно подытожил Юнги, подходя ближе к Чимину. Наконец он попал в поле видимости зеркала и посмотрел через него прямо в глаза Пака. Чимин трусливо сглотнул.        Неизменно вьющиеся черные волосы, чуть открывающие вид на лоб. Классический костюм-тройка, в котором стройные ноги Юнги кажутся длиннее, чем в прошлые разы. Застегнутый на одну пуговицу пиджак по фигуре. Под ним виднеется идеально отглаженная белая рубашка и жилет. Сунутая рука в карман брюк и оценивающий плотоядный взгляд делают его вид каким-то расслабленно-небрежным. Глаза так и впились в стушевавшегося Чимина, который беспомощно опустил глаза, не находя в себе сил выдерживать этот презрительный взгляд.        — Почему молчишь? Даже не скажешь «привет»?        Юнги не сводил глаз, а Чимин мечтал провалиться под землю, только бы не видеть эти насмешливые огоньки, которым пестрит прямой взор Мина. Отчего-то он растерял всю свою смелость, которой так храбрился, в прошлый раз. Сейчас, когда по завершению банкета, им двоим ехать вместе в один дом, желание огрызаться и грубить сразу пропало. Да, жалко. Да, ничтожно. Но что Чимин может с собой поделать?        Юнги подошел ближе и встал сзади жениха, у которого перехватило дыхание и сердце забилось в сотни раз быстрее, когда руки Мина по-хозяйски уложились на его хрупкие плечи. Он крупно вздрогнул и не спешил поднять глаз, чувствуя, как ком страха и тревоги увеличился за мгновенья в разы. Юнги наблюдал за растерянным Чимином, чуть склонив голову вбок. Пальцы его то неспешно и поочередно вздымались, то опускались, а Чимин, несмотря на то, что между его кожей и пальцами Мина два слоя одежды, каждый раз внутренне вздрагивал и молил всех известных ему Богов, чтобы Юнги отошел на приличное расстояние.        Тэхен не смог выдерживать долго оробелый и загнанный взгляд друга, которому явно ни столь близкое присутствие Юнги, ни уж тем более его прикосновения, приятны не были. Устраивать сцены разборок при чужом человеке, которая, пускай сейчас и занимается своей работой, но несомненно одним глазом за происходящим следит, не хотелось. Чимин не хотел, чтобы она разболтала всем, что отношения у главной пары вечера более, чем натянутые, а потому стойко терпел и ничего не говорил, дабы избежать конфликта.        — Юнги, вы его смущаете, — как можно более вежливо прозвучал Тэхен, но стереть с лица недовольную гримасу и натянутую улыбку не удосужился.        — Я? Смущаю? — наигранно-искренне удивился Юнги, опуская голову чуть ниже, что всё также не сводя этот с ума сводящий зрительный контакт. — Мы почти что женаты, так что пускай привыкает, — голос понизился, губы у самого хрящика уха, горячий воздух опаляет кожу. Чимина в этот момент будто прошиб электрический разряд. Мурашки как домино вновь покрыли всё тело. Стой он в этот момент, ноги его совершенно точно не удержали бы.        — Вот когда поженитесь, тогда и поговорим, — подытожил Тэхен, на свой страх и риск беря Юнги за запястье и отводя его от Чимина. Тот, как ни удивительно, не стал противиться. Лишь брезгливым взглядом окинул длинные пальцы Тэхена, что оторвали его от столь приятного занятия — раззадоривания Чимина.        — Ты его адвокат? — скрестив руки на груди, поинтересовался Юнги голосом, полной насмешки. Теперь Тэхен понял во всей красе, что чувствовал Чимин, когда тот его поддевал.        — Считайте, что так, — передразнил он его улыбку. Юнги в самом деле настоящий хам.        — Ты хотя бы совершеннолетний? — абсолютно не ставя Тэхена вровень себе, уточнил Мин. — Не рановато ли тебе со мной тягаться? Топай в песочницу, ребенок, — он коротко улыбнулся и вновь перевел объектив своего внимания на Чимина. Их взгляды столкнулись. Но на этот раз младший не спешил уводить свой.        Тэхен задыхался от возмущения и боролся с самим собой, чтобы не разругаться с Юнги, а Чимин совсем притих.        — Повернитесь чуть боком, пожалуйста, — раздался женский голос, прозвучавший слишком высоко в сравнении с ранее звучавшими голосами Юнги и Тэхена.        Чимин послушно повернул лицо к девушке, и та щедро прошлась коричневой подводкой по нижнему веку. Около минуты в помещении стояла тишина. Чимин пытался не обращать внимания на позади стоящего Юнги, которого особо далеко Тэхену не удалось увести, но и на сделанном спасибо. Хотя бы его не трогают. Мин продолжал всматриваться в лицо Пака так внимательно, что Чимину стало до ужаса не по себе. Внимательнее смотрят только, наверное, хищники, в ожидании благоприятного момента нападения на жертву. Вот только если Юнги себя и идентифицирует, как «хищник», то Чимин «жертвой» быть не намерен, пускай минутами ранее он повел себя именно так.        — Он похож на проститутку с панели, — вдруг беспардонно заявил Юнги.        Слова его отдались эхом в просторном помещении. Каждый из присутствующих обратил на Мина недоуменный взгляд. Только чиминово сердце дрогнуло от пронзившей его боли сравнения. Он поджал губы и поднял глаза, в которых плескалось одно.        Какой же ты мудак, Юнги.        — Зачем вы ему так жирно подкрасили глаза? — девушка в ответ на это начала было устранять свою ошибку, но Чимин не разрешил, вызывающе вскинув подбородок и уставившись на Мина.        — Оставьте. Мне нравится, — Чимин делал все, чтобы его голос не дрожал, и он смог показать Юнги, что его слова ничуть его не задели. — Это мое лицо, — напомнил он очевидное. — Не его.        Тэхен чуть удивленно вскинул брови, но в этот раз счел нужным не вмешиваться. Он наслаждался возникшим безмолвием и на мгновение поменявшемся в лице Юнги. Ким наивно посчитал, что Чимин смог за себя постоять и поставить Мина на место, но стоило ему наткнуться на довольный взгляд последнего, тут же понял, что таких, как он поставить на место невозможно.        Обстановка накалялась. Чимин себя винил и хвалил одновременно. С одной стороны, он не был намерен сегодня вообще хоть как-либо препираться с Юнги, намеренно избегая ссор с ним, но с другой, он не мог промолчать, когда тот позволил себе говорить такие вещи. И Чимин был бы счастлив, кончись всё на этом, но злорадная усмешка, не ставящего его слова ни во что, пригвождала к земле.        — Надо же, — наигранным голосом изрек Мин, — я думал, что услышу твой прекрасный голосочек только дома. Ведь там твоим глупые выходки не пройдут, — он смешливо выдохнул и чуть тряхнул волосами. — А насчет твоего макияжа, как у подзаборной шлюхи… — Юнги не церемонился со словами и совсем пренебрегал тем фактом, что они были не одни. — Душа моя, не надо так стараться, — он лениво сократил расстояние между ними в два шага и вновь чуть ли не припал губами к вспыхнувшему кончику уха. — Ты и без этих усилий похож на дешевую блядь. Ты, кажись, таким родился. Усердие тут совершенно ни к чему, — он галантно улыбнулся, не желая замечать то, что своими высказываниями посеял внутри каждого присутствующего ошарашенное недоумение и удивление.        — Что ты себе позволяешь? — взорвался Тэхен, грубо обрывая грязную речь Мина и хватая его за руку, чтобы увести от Чимина, но тот ее выдернул и одарил Кима нечитаемым взглядом.        — Держи свои руки при себе, малец.        Былая усмешка стерлась с его лица. Он весьма скоро насытился данным обществом и вызванным в нем переполохом, а потому решил ретироваться. Юнги развернулся, напоследок глянув в зеркало, тут же столкнувшись взглядом с женихом. Без своей ядовитой улыбки он выглядел пугающе серьезным, а глаза его, черные, как угольная зола, смотрели равнодушно и вместе с тем до невыносимости пронизывающе. Юнги вел себя так, будто норовился уничтожить Чимина одним своим взглядом — испытующим и укоризненным. Сам же Чимин искренне не понимал, почему Юнги видит в нем чуть ли не противника, которого надо сломать и подмять под себя любыми способами. Юноша не хотел войны, но затуманенный неприязнью к нему чужой взгляд заставил его не моргая смотреть в ответ. Он не хотел ему проигрывать, хотя заведомо осознавал, что уже давно проиграл. Выигрышей в жизни Чимина нет и быть не может.        Губы Мина на мгновение изогнулись в гримасе слепого отвращения, обостренного бесспорной, пускай и блядской, как он считал, красотой Чимина. Юнги прервал их зрительный контакт и направился к выходу. Чимин даже когда молчал и ничего не делал, вызывал в нем непонятное негодование и желание сделать больно. Юнги не спрашивал себя «почему?». Юнги по-детски решил: раз его без пяти минут супруг вызывает в нем гамму неприятных чувств, то это неспроста. Будь Чимин достойным юношей, он бы не питал к нему откровенную неприязнь.        Стоило двери захлопнуться, разгоряченный Тэхен тут же глянул на Чимина, у которого чуть не полились вероломные слезы. Он поднял глаза к верху и начал быстро моргать, чтобы не испортить тяжелый труд визажиста своим всплеском эмоций.        — Видишь, — ни к месту улыбаясь и продолжая моргать, произнес Пак. — Я говорил, что у него ужасный характер. А ты не верил, — он смешливо выдохнул и шмыгнул носом, делая все, чтобы не поддаться боли задетых чувств.        Наконец наведение марафета закончилось. Тэхен был сам не свой из-за накатившей злости. Он, казалось, переживал и нервничал больше, чем Чимин. Последний выглядел чуть более спокойным, потому что наблюдал за скверным поведением Юнги не в первую. Он на самом деле мысленно к этому готовился и даже достиг кое-каких успехов. Он не возлагал глупых надежд на этот брак, а потому был морально готов. Когда Чимин спрыгнул со стула, он чуть опешил, увидев тяжелый взгляд друга.        — Ты чего, Тэ?.. — непонятливо промямлил Чимин, удивленный тому, сколь насупились брови Кима, а выражение его лица можно было охарактеризовать, как бесспорно разгневанное и возмущенное.        — Я пойду и проведу с этим нахалом воспитательную беседу, — он нетерпеливо закатал рукава и дернулся было в сторону выхода, но Чимин ему не позволил.        — Тэхен, успокойся, — испуганно пробормотал он. Теперь в гримерке они остались совсем одни. — Он тебя даже слушать не станет. Ты же видел, как он себя ведет. Думаешь, ему не всё равно на наше мнение?        — Я это исправлю, — продолжал настаивать Ким, намереваясь вырваться из хватки Чимина, что его не отпускал и боялся, как бы Тэ не натворил глупостей.        — Тэхен, пожалуйста, — в очередной раз взмолился Чимин, тщетно пытаясь унять злость друга. — Позволь мне самому с ним разобраться. Мне ценно, что ты пытаешься меня защитить, но я справлюсь сам, правда. В конце концов, мне жить бок о бок с этим человеком.        Тэхен кинул на Чимина беглый взгляд и, собрав всю свою волю в кулак, заставил себя унять собственный пыл. Он не хочет, чтобы у Чимина были проблемы. Он лишь жадно жаждет, чтобы у его друга всё было хорошо. И раз Чимин просит его не вмешиваться, так и быть, он не будет        Когда они вышли в холл, Тэхен не удержался и встал на месте, любовным взглядом смотря на друга. Идеально уложенные светлые волосы, пухлые губы, пропитанные тинтом, тени каштановых оттенков, хрупкая, но хорошо сложенная фигура — Чимин был удивительно красив и в меру наряден. Юнги определенно не заслужил такого богатства. О, как счастлив был бы Тэ, если бы их свадьба расстроилась, и Мину пришлось бы жениться на сущей страхолюдине!.. А то слишком уж неплохо он устроился, взяв в мужья и красивого, и умного молодого парня. Нрав у Чимина совсем простой, с ним легко подружиться и ужиться. А уж его внешность достойна светить своей красотой на главных подиумах мира. Тэхен поспешил озвучить мысли вслух:        — Ты чертовски красивый. Красивее тебя здесь никто не найдется. Я серьезно, — покачал он головой, чуть наклоняя ее затем вбок, чтобы в очередной раз восхищенным взглядом пройтись по смутившемуся Чимину.        — Да конечно, Тэ, — отмахнулся он, озираясь по сторонам и пытаясь понять, куда им надо идти дальше. — Ты себя давно в зеркале видел?        Тот факт, что Чимин не впал в свое привычное состояние, когда что-то идет не по плану, удивлял Тэхена. Он был уверен, что Чимин после слов Юнги в себе замкнется и весь вечер проходит с поникшим лицом. Но нет. Чимин вел себя так, будто это не его жених минутами ранее щедро облил его грязью и удалился восвояси. Тэхена радовало то, что Чимин особо не поменялся в настроении, хоть и догадывался, что за этим крылось нечто похуже. Так оно и было. Чимин намеренно делал вид, что ничего не было, потому что себя знал: стоит ему начать мусолить случившееся, он не сможет унять свое душевное смятение и беспокойство, а там недалеко и до слезной истерики. А ведь сегодня его ждут объективы камер, в которые он должен лживо улыбаться. Как-никак, событие чуть ли не эпохальное (Чимину хотелось смеяться) — сегодня два гигантских предприятия интегрируют в одно целое посредством бракосочетания. Разве не стоит эта новость быть опубликована в новостных порталах с прикрепленными фотографиями сегодняшнего злополучного вечера?        Чимин обязан держать себя в руках. Растечься он себе позволит позже.        В холле послышался приближающийся звук стучания каблуков о паркет. Чимин не обратил на это внимания, продолжая попытку понять, куда им с Тэхеном надо направиться. Но когда женщина на невысоких каблуках в сопровождении своего мужа оказалась в нескольких метрах от Чимина, тот узнал в них родителей Юнги и, ожидаемо, запаниковал.        Пока женщина оглядывала чутка высокомерным взглядом растерявшихся парней, ее супруг приветливо поздоровался с Чимином.        — Здравствуйте, — пролепетал он в ответ, а Тэхен шепнул ему на ухо «пойду погуляю», понимая, что он здесь лишний.        — Дорогая, знакомься, это и есть будущий член нашей семьи — Пак Чимин. Прекрасен наружностью и душой, — он улыбнулся Чимину, смутившегося под двумя парами глаз, не сводящих с него взгляда. — Чимин, — обратился он к Паку, — это моя супруга — Сувон. Вот вы и встретились. Сувон давно хотела с тобой повидаться, но никак не получалось.        Чимин улыбнулся, руководствуясь банальными правилами приличия. Сказать, что ему это знакомство было приятным значило соврать. Чимин питал слишком сильную неприязнь к Юнги, чтобы мило беседовать с его родителями. Но как бы то ни было, ему всё равно пришлось приветственно поклониться и продолжать терпеть на себе пристальный взгляд женщины.        — Добро пожаловать в семью, Чимин.        Голос у Сувон, как зря полагал Чимин, совсем не стервозный, что не вязалось с ее по-барски надменным выражением лица. «Должно быть, это у них семейное», — без удовольствия подумал юноша. Тон женщины был в меру строгий, но не грубый. Пак сказал бы выдержанный.        — Я наслышана о тебе. Я и мой супруг искренне рады, что спутником жизни нашего сына стал такой воспитанный мальчик. Надеюсь, что мы быстро сдружимся и станем одной семьей.        Чимин незаметно покусывал внутреннюю часть нижней губы, а после мастерски изобразил намек на улыбку. Отчего-то ком в горле неприятно стягивает и почти перекрывает дыхательные пути. Взгляды родителей Мина по-оценивающему внимательны, и Чимину до ужаса некомфортно.        — Спасибо за ваше радушие, — негромко поблагодарил он, чувствуя, что эти слова требуют быть озвученными.        Повисает недолгое молчание. Чимин кусает нижнюю губу так нервно, будто пытается ее изгладить и выпрямить. Жест этот едва ли уловим и в глаза не бросается, но общая встревоженность и волнение юноши чуть ли не витали в воздухе.        — Я просила Юнги найти тебя и познакомить нас, — продолжила женщина, и Чимин едва было не дернулся по инерции, когда ее рука невесомо коснулась его волос и заправила выбившуюся прядь за ухо. — Но этот упрямец просто заявил нам, что ты в гримерной и точно испарился. Не знаешь, куда он подевался? Вы с ним поговорили?        От одного упоминания имени Юнги в Чимине всё застыло. Одним усилием силы воли он скрыл свое негодование и откровенную неприязнь к предмету их обсуждения.        — Да, он заходил, — коротко ответил он, внутренне себя одергивая от того, чтобы не состроить гримасу отвращения по отношению к сыну его собеседников. — Но я не знаю, где он сейчас.        Женщина понимающе кивнула, а старший Мин тихо чертыхнулся и ушел вылавливать сына, так как зал начал потихоньку наполняться гостями, и Юнги не должен заставлять их ждать начала торжества. Когда мужчина ушел, тон Сувон точно сменился и стал менее официальным. Чимину показалось, что он уловил в ее взгляде нечто схожее с сочувствием. Чуть склонив голову набок, она смотрела на красивое лицо жениха его сына. Поведение юноши не наигранно и по-искреннему просто. Сувон видела на дне грустных глаз бесконечную печаль и волнение, что Чимин отважно силился скрыть.        — Юнги… — подала она задумчивый голос, наконец переводя взгляд с Чимина на свой маникюр. — Не буду скрывать: у него ужасно тяжелый характер. Он упрямец, каких еще надо поискать. И не факт, что найдется кто-то, кто смог бы его в этом превзойти.        Чимин слушал речь женщины, не понимая, зачем она ему это говорит. Зачем сыплет соль на свежую кровоточащую рану? Зачем говорит очевидные вещи, которые невозможно не заметить? Для чего расстраивает Чимина сильнее? Юноша лелеял мимолетную мысль, что родители Юнги его успокоят и уверят в том, что отвратительное поведение его жениха в ближайшем времени сойдет на нет. Что всё это он делает для банальной показухи и скоро успокоится. Но ведь Юнги далеко не подросток, чтобы вести себя подобным образом. Юнги — взрослый парень, чей характер и личность давно сформированы и теперь изменению не подлежат. Чимин плохо осознавал, что Мин старше его на семь лет, но стоило ему об этом задуматься, так тот казался ему таким взрослым и самостоятельным, что становилось не по себе. Это он, Чимин, всё никак не может выйти из подросткового периода и наконец повзрослеть. Это он может поддаться влиянию извне. Это его можно помять и выстроить себе угодную фигуру, как из пластилина. Юнги же давно вырос.        Чимин не идентифицировал себя как «взрослого». В его голове всё никак не выветрится юношеский, — и совершенно ныне неуместный, — романтизм и задор. Чимин совсем еще ребенок, что будто отрывают от материнской груди. Совсем недавно стукнувшие девятнадцать, первый курс, уйма наполеоновских планов и целей, потаенные от людских глаз мечты о «большом и прекрасном»… Всё это нещадно билось о непонятно откуда возникшую преграду в виде Юнги, совершенно невходившего в его планы. Но всем ведь глубоко наплевать на то, что Чимин видел свою жизнь абсолютно не такой, какой она нещадно становится сейчас. Все лишь хотят получить большую выгоду и удовлетворить свои желания и потребности. И не важно, какой ценой. Чимин ведь потерпит. Что уж там.        — Я знаю, — отвечает Чимин, отстраненно улыбаясь и смотря на плитку пола. — Это трудно не заметить.        — Я спрашивала Юнги, что он думает о тебе, но он молчит, как партизан. Однако я знаю своего сына. И если он ведет себя грубо по отношению к тебе, я прошу прощения за него, — Чимин поднимает уставший взгляд, ловит себя на нелестных мыслях и силится их прогнать. «Ваше извинение мне ничего не даст. Лучше бы вы достойно воспитали сына», — думается Паку, как бы он не старался относиться к матери Юнги непредвзято. — Потерпи, — изрекает Сувон и в подтверждение своих слов слабо кивает. — Он остепенится, привыкнет к тебе и всё будет хорошо. Я не могу сказать, что заживете вы душа в душу, но, по крайней мере, дискомфорта в отношениях вы точно чувствовать не будете. Если ты, конечно, постараешься, — уточняет она.        — И что же я должен такого предпринять, чтобы ваш сын перестал видеть во мне врага народа? — не удерживается Чимин и задает животрепещущий вопрос. Нет смысла делать вид, что его всё устраивает. В конце концов, Сувон не последний человек в деле, что пустила чиминову жизнь под хвост коту. Она внесла свою лепту в сравнение орлиных целей Чимина с землей. И юноша очень надеялся, что она это осознавала.        Женщина без удовольствия смотрела на Чимина. Негодование мальчишки ей было понятно. Не каждый сможет ужиться с ее сыном. А уж если Юнги кто-то не понравится, то он будет делать всё, чтобы жизнь этого человека изрядно подпортить. Сувон не решается озвучить то, что Чимин уже и так знает. Она на самом деле даже кое-где жалела Пака. Но что поделать, порой всем нам приходится делать то, что мы категорически по своей воле делать не стали бы. Действительность плохо вяжется с мечтами.        — Ничего особенного, — врет женщина, понимая, что Чимин всё смекнет и сам. Поймет, что до нормальных отношений им идти и идти, не на миг не переставая и стирая ноги в кровь. И, быть может, тогда что-нибудь да сложится. Но и то не факт. Юнги может встать на месте, подобно упрямому мулу. Не сделает ни шага сам и не позволит Чимину. — Но если хочешь, чтобы вы как можно быстрее сдружились, то не старайся ему ничего доказать. Пытаться его поменять тоже сомнительная идея. У тебя не получится, — женщина говорит это столь твердым голосом, что у Чимина не остается в этом сомнений. — Даже мне, его матери, это не удалось. Этот гордец ни за что не поменяется, если не захочет этого сам. Но вот тебе дельный совет — будь с ним поласковее. Он купится на это как последний дурак, — женщина посмеивается, но Чимину совсем не до шуток. Будто его заталкивают в клетку ко льву и попутно вручают список, что делать, а что нет, чтобы не спровоцировать его атаку. — Брак, в конце концов, самое капризное, но вместе с тем фундаментальное явление всего человечества. Что думаешь на этот счет?        Ком в горле Чимина усиливается. Страх перед неизвестным удваивается. Юноше совершенно неведомо, что его ждёт. Он не готов к тому, к чему его все безжалостно подталкивают, не давая самому Паку и слова сказать.        Женщина, по всей видимости, ожидала достойного ответа. И она его получит. Ведь ей всё равно, что там чувствовал Пак. Она хочет красивых слов и как можно меньше мороки. Отлично. Так оно и будет. Ведь доступ к его настоящим мыслям имеет лишь один человек. Чимину хочется поскорее соединиться с Тэхеном. Здесь ему до ужаса неприятно и чуждо. Здесь ему напоминают, что он теперь обречён узами брака.        — Долгое плавание в тесной каюте — вот что такое брак, — Чимин дёргает уголками губ и изображает беспечность, превозмогая желание отвернуться и дать волю холодным чувствам, просящихся наружу: среда пламенной души живого чимина для них губительна. Но Чимин смотрит себе под ноги, глупо улыбается, лишь бы не заплакать.        Они не проплывут и мили, как мертвую тушу Чимина Юнги безжалостно вышвырнет за борт.        Стеклянный взгляд глаз, устремленный в небо. Ленивые волны несут хрупкое тело. Чимин буквально видит, как Юнги брезгливо отряхивает руки и, понаблюдав минуту за тем, как он беспомощной куклой лежит на чёрной поверхности моря, уходит, даже не обернувшись.        Чимин упорно прячет раскрасневшиеся глаза и продолжает натягивать улыбку. Делает вид, что слушает о том, что ему говорят, а сам молит сердце перестать так болезненно сжиматься.        — К Юнги нужен особый подход. Постарайся его найти.        Чимин про себя смеётся с отчаянием.        — Найду.        «Если успею.        Если Юнги не сживет меня со света раньше, чем я успею понять, что произошло».        Их разговор оказывается прерван персоналом. Чимин не знал, радоваться ему или нет. Время поджимало. Зал стремительно густел. Сувон понимающе кивнула и в очередной раз обвела Пака взглядом. Чимин, осознав, что сейчас непосредственно начнется банкет, почувствовал, как корни паники начинают пробиваться с новой силой, грозясь распороть хозяина. Женщина подошла к нему чуть ближе и понизила голос, чтобы сказанное ей услышал только он.        — Ты выходишь замуж не за монстра и не за душегуба. Юнги молод, красив и богат. Другие только мечтать об этом и смеют. Так что успокойся, — Чимин опешил от стали в ее голосе и почти физически почувствовал болезненный холод. — Ты на свадьбе, причем на своей же, а не на похоронах. От тебя так и веет трауром. Прошу, не порть нам вечер. Наплачешься потом.        Она, посмотрев на него еще с несколько секунд, развернулась и ушла, стуча каблуками туфель о плитчатый пол. Чимин шмыгнул носом, смешливо выдохнул, чтобы прогнать подступающие слезы. Действительно, наплачется позже. А пока пусть крепко удерживает свои эмоции в себе и не портит всем окружающим вечер.        Работник сопроводил Чимина за широкую ширму сцены, на которую, как ему объяснили, он и Юнги должны были выйти. Шум зала доносился с такой отчетливостью, что становилось прозрачно ясно: количество гостей будет не сосчитать. Каждый будет смотреть на Чимина так остро и внимательно, что тот попросту не мог позволить себе выйти с красными глазами от щиплющих слез. Он наивно поднял их к верху и начал быстро моргать, надеясь, что влага быстро обсохнет, и он перестанет перестанет походить на человека, пережившего и сейчас оплакивающего большое горе. Хотя, по факту, разве оно не так?..        Неподалеку послышался шорох. Чимин тут же перевел взгляд на объект шума. Появился Юнги, с которым он тут же столкнулся взглядами. Старший окинул его коротким безразличным взором, в котором, на удивление, как обычно то бывает, нет и намека на язвительность и хитринку, что были вечно заняты вопросом, как побольнее задеть Чимина. Прямые брови парня чуть насуплены, а на лице отражена явная усталость и плохо скрытое раздражение. Не одному Чимину не нравится этот цирк. Не один он хотел, чтобы это торжество как можно быстрее закончилось. Юнги уселся на диван и откинулся на спинку, устроив одну руку на подлокотнике, а голову закинув чуть назад.        Парень прикрыл глаза, пытаясь успокоиться, но всё происходящее будто так и норовило проверить на прочность его нервы. А последние у Юнги донельзя шаткие. Гнев сконцентрировался в нем, засел так крепко, что едва ли его получится выкорчевать. Юнги ощущал его даже в кончиках пальцев — настолько сильно его начало коробить окружающее. У него что, других дел нет, помимо как играть здесь в глупых женатиков? Юнги хотел лишь побыстрее отыграть роль, закончить с формальностями и уехать домой. В его квартире, правда, совершенно не было место кому-либо, кроме него самого, но теперь придется делить ее с наивной малолеткой, глупо считающего, что его взгляд Юнги не заметен.        — Что уставился? — не открывая глаз, не слишком любезным тоном спросил Мин, заставляя Чимина тут же отвернуться и стушеваться.        Чимин промолчал, поджав губы и опустив взгляд на свои пальцы, которые по привычке снова начал глупо царапать. А ведь в его голове только проскочила мысль: «Неужто Юнги умеет молчать и не придираться по каждой мелочи?», — как тот поспешил развеять ложные суждения юноши.        — Ты так и не прислушался к моему совету, — будто нехотя продолжил Мин, лениво поворачивая голову к младшему и оценивающе окидывая его с ног до головы. — В твоём случае фраза «с корабля на бал» будет звучать как «с трассы на бал». Поздравляю, — голос пропитан тяжелым сарказмом, в котором Юнги пытался найти спасение от душащей атмосферы торжества.        Чимин промолчал, сомкнул губы сильнее обычного и, борясь с нахлынувшей обидой, досадливо укусил внутреннюю сторону. Предельно ясно, что Юнги пытался в очередной раз вывести его на конфликт. Но для Чимина, которому по истечению нескольких часов ехать с ним в уже общую квартиру, откровенно говоря, глупо и невыгодно препираться. Поэтому Чимин всячески делал вид, что высокомерный взгляд на себе попросту не ощущает.        — Знаешь, — Юнги не сводит глаз с Чимина, уподобляясь ястребу, что смотрит цепко и не выпускает намеченную жертву из поля зрения, — ты совершенно не в моем вкусе.        Чимин смешливо выдыхает и вскидывает голову, устремляя недоуменный взор на жениха. Тот таки встает с дивана, и небеспричинная паника заполняет всё существо юноши. Чимину хочется как последнему трусу попятиться в сторону выхода, но он одергивает себя от этого позорного действия. Юнги и так видит страх в его глазах, ни к чему его еще подкреплять и доказывать жалкой попыткой ретирования.        — Ты слишком худой и щуплый. Не за что ухватиться, — он медленно подходит к Чимину, всё неизменно с руками в карманах, и юноше думается, что тот просто пытается его сильнее запугать. Признаться, у него это прекрасно выходит. — И внешность у тебя слишком смазливая, — продолжает Юнги перечислять минусы младшего, а тот стойко не сдвигается с места, даже когда расстояние между ними начало стремглав сокращаться. — И губы слишком большие. И возраст не тот, — когда холодные пальцы схватили Чимина за подбородок и подняли лицо вверх, Пак боязливо прикрыл глаза и сглотнул. Мурашки оравой пронеслись по всему его телу, сердце забилось в разы быстрее, дыхание затаилось на самом дне юноши.        Чимин лавировал между тем, чтобы руку Юнги с себя сбросить и смачно нагрубить в ответ, или же промолчать, позволяя Мину наиграться, чтобы тот затем оставил его в покое. В помещении освещение никакое. За ширмой доносится шум зала и первые слова ведущего. Находясь с Юнги наедине, вся смелость Чимина позорно испарилась, будто бы ее никогда и не было.        — Тебе придётся изрядно постараться, — Чимин чуть не вздрагивает, когда над ухом проносится хриплый голос, — чтобы мне хотя бы чуть-чуть понравиться.        Чимину впору бы понять, что молчание порой может предотвратить страшное, но усвоить эту простую, но слишком унизительную истину, никак не может. Не хочет.        — А ты, — юноша разлепил губы, с которых слетал тихий, но твердый голос, — даже если будешь стараться и лезть из кожи вон, — Чимин медленно приоткрыл глаза, цепляя маску равнодушия и бесстрашия, — мне ни за что и никогда не понравишься, — он дергается и делает шаг назад, освобождая себя от небрежных касаний, до сих пор горящих на коже. — Не вижу смысла стараться для того, к кому я совершенно ровно дышу. И не смей меня больше трогать.        Юнги по-наигранному удивленно приподнимает брови и чуть склоняет голову вбок. Чимин за доли секунды ощетинился и точно выпустил колючки. Такие маленькие и безобидные, что Юнги смеяться охота. Совсем как у ежика. Мин был твердо намерен эти иголки вырвать одну за другой из самой плоти. Потому что он просто-напросто не уживется с себе подобным.        — Значит вот какой позиции мы придерживаемся, — задумчиво изрек парень, смотря себе под ноги и чуть посмеиваясь с детской глупости Чимина, у которого всё внутри нещадно стыло от уничижительной насмешки. — Да ты смельчак, — поднял голову Мин, чтобы посмотреть на юношу с легким прищуром и изогнувшейся в издевке улыбке. — Будь я на твоем месте, я был бы тише воды, ниже травы, — он сует руки в карман и потряхивает волосами под тяжелый взгляд Пака. — Кто знает, может я кто-то очень плохой и опасный? — Юнги пытается развлечь себя, но в ответ получает только полной неприязни взгляд. — Скажем, — задумчиво тянет он, вновь наступая в сторону Чимина, — маньяк? — он вглядывается в лицо младшего, пытаясь уловить реакцию, но там виднеется только застывшая слепая эмоция отвращения и недоумения. — Психопат? Убийца? Кого еще там боятся маленькие детки? — спрашивает будто самого себя, а Чимин скрещивает руки на груди, невольно сглатывая от глубоко зарытого волнения. — Растлитель малолетних? Педофил? Что думаешь?        Чимин молчит, заставляя себя не прерывать зрительный контакт. Глаза у Юнги завлечены пеленой полупробудившегося азарта. Былое раздражение, что буквально исходило от него в радиусе нескольких метров, сменилось на желание поглумиться над женихом. Тот это прекрасно понимал, а потому не был намерен удовлетворять его запросы. В очередной раз в голове его пронеслась дилемма: промолчать или съязвить. И за секунды юноша пришел к новому мнению, которое он наверняка сменит в течение пары дней. Чимин искренне посчитал, что ему не стоит выставлять себя в том свете, судя по которому, он не сможет за себя постоять. Нет, Чимин не намерен терпеть оскорбления и издевательства. Пускай и страшно находиться почти нос к носу с едва ли знакомым ему парнем, он кривит уголок губ на манер Юнги, силясь его передразнить. И плевать, что коленки дрожат, а за ширмой громко вещает ведущий, с радостью объявляющий причину торжества. Плевать.        — Во-первых, — неспешно начинает Пак, профессионально скрывая свое волнение, — я совершеннолетний. Так что оставь свои грязные фантазии с детьми при себе, — он выдерживает красноречивую паузу, во время которой не сводит глаз с Мина. — Во-вторых, — нерасторопно продолжает юноша, — твоя мама наперед уверила меня в том, что ты «не душегуб и не монстр». Почти пай-мальчик, — голос на конце чуть стих и незаметно дрогнул, когда Чимин уловил, как выражение лица Юнги при упоминании его матери начало меняться с расслабленного на напряженно-недовольное. — И в-третьих, — не так уверенно, как секундами ранее, но всё же продолжил Пак, чье волнение умножилось в разы из-за резко похолодевшего взгляда, — ты и сам не в курсе на ком женишься. Так что…        Договорить Чимин не успел. Юнги оборвал цепочку его пышущих притворством фраз одним ледяным «И что же еще наговорила тебе моя мать?»        Помрачневший вид старшего заставили Чимина сдрейфить и прочувствовать эмоцию отдаленно напоминающую сожаление о сказанном. Он не ожидал такой реакции на свои слова. Чимин растерянно похлопал глазами, теряясь под острым взглядом глаз, требующих у него продолжения. Когда-нибудь Пак обязательно научится контролировать свои всплески эмоций и перестанет открывать рот там, где это неуместно, но явно не в этой жизни.        Чимин мечтал влепить себе пощечину, понимая, сколь нелепо он сейчас выглядит. То строит из себя невесть кого, то трусливо пугается, стоит Юнги понизить голос и начать смотреть на него этим серьезным взглядом. В те моменты, когда он пытался его задеть и на губах его расцветала улыбка, Чимин его не боялся. Лишь самую малость. Но когда от былой усмешки ничего не осталось, губы недовольно распрямились, а брови чуть сохмурились — тогда Чимин ожидаемо поджал хвост.        — Ничего такого она не говорила, — стушевано ответил младший, чуть отходя от Юнги.        Продолжить речь означало бы из членораздельной, понятной молвы превратить ее в бессвязный лепет. Чимин замолк, чувствуя, как неуютно ему здесь находиться. С Юнги хорошо быть попросту невозможно.        Их единение, в котором от одной искры всё моментально воздымилось бы вверх, прервал вошедший персонал, чьему взору предстала странная картина: главная пара вечера молча стояла друг напротив друга, где отчего-то явно недовольный Юнги буквально топил своим взглядом растерянного Чимина. Юнги не сводил глаз и смотрел до некомфортного пронзительно, но юноша делал вид, что не видит этот взгляд, отворачиваясь в сторону персонала. Чимину будто вкололи озадаченную неловкость в чистой концентрации прямо в вену. Им спешно объяснили, что сейчас прозвучит приглашение ведущего выйти на сцену, на которой они должны будут озвучить свое согласие на заключение брака и надеть друг на друга обручальные кольца. На последнем моменте Чимин совсем беспомощно посмотрел себе под ноги, чувствуя, как в животе его зашевелилось то самое ненавистное ему чувство тревоги, которое он давил сегодня целый день. Пришел черед выползти всему наружу.        — … И сегодня, дорогие гости, мы собрались по причине бракосочетания представителей двух семей, о которых вы явно наслышаны…        Громкий голос ведущего силился вытолкать мысли Чимина, который со стремглав нарастающей паникой смотрел на свои дрожащие руки. Ладони начали потеть, в горле пересохло, сердце будто силилось выпрыгнуть. Он не заметил косого взгляда Юнги, слушающего инструкцию и следящего за ним краем глаза.        — … Давайте поприветствуем громкими аплодисментами Мин Юнги и Пак Чимина!        Работник рукой показал им направление и попросил выйти на сцену. Юнги, уже в край сытый этим спектаклем, направился к выходу, намереваясь тем самым скорее прийти к концу, но Чимин стоял на месте, учащенно дыша и тщетно пытаясь успокоиться. Дыхание сбилось, слюноотделение усилилось, и он встревоженно сглотнул.        Он не готов. Не готов. Не готов. Не…        — Господин Пак, вам пора, — подтолкнули его к выходу, мягко кладя руку на плечо, но Чимин дернулся, будто его кожи коснулось раскаленное железо.        Чимин смотрел в пол, точно в оцепенении, и пытался прийти в чувства. Что же это такое? Он ведь целый вечер так хорошо держался, зачем же его организм его подводит в столь ответственный момент?        Работник, видя, что Чимин не спешит присоединиться к жениху, недоумевающе глянул на Юнги, точно прося помочь. Тот смотрел на Чимина, чуть поджав губы от негодования. Всё происходящее его неимоверно раздражало. Мин в два шага сократил между ними расстояние и грубо дернул его за руку, чуть выше сгиба локтя, заставляя того испуганно поднять голову.        — Ты блять припадочный? — глаза Юнги зло сверкнули, и Чимин точно сжался от страха, поджимая дрожащие губы и беспомощно сглатывая в очередной раз. Глаза его сияли совсем загнанно, но Юнги всё равно. — Что ты встал, как идиот?        — Я… я не хочу… я… сейчас, подожди… — в голосе Чимина прозрачная смесь просьбы и паники, на глазах — почти проявившиеся слезы, а самого нещадно бьет мелкая дрожь. Глупо пытаться найти снисхождение в руках собственного палача, но в тот момент Пак был готов искать убежища даже у Юнги.        — Я очень хочу, — саркастично цедит старший, решаясь больше не церемониться.        Чимина буквально волочат за руку к эшафоту. Грубость Юнги немым шоком отражается на лице работника, но парню всё равно. Он не был намерен нянчиться с плаксивым подростком, которого ему всунули, точно няньке ребенка. Чимин позорно всхлипнул перед самым выходом и тут же отвернулся, чтобы не видеть презрительный взгляд Мина. Только тот хотел с ним под руку выйти на сцену, Чимин судорожно попросил пары секунд. Попросил не выталкивать его, обещая, что пара секунд — и он выйдет сам.        Умирая внутри от невыносимой боли, ему взапрямь хватило нескольких чертовых секунд, чтобы собрать себя воедино, задержать дыхание и сквозь слезы улыбнуться приторной улыбкой. Юнги продолжал искоса смотреть на него, но Чимин обращенный в свою сторону взгляд не видел. Пак, пытающийся уткнуть льющийся цунами чувств, выглядел так жалобно, что Юнги на долю мгновения посетила мысль о том, что, должно быть, штормы внутри этого юноши рано или поздно сгубят его. Потому что невозможно быть счастливым и здоровым, когда прошибающую тело дрожь он прячет непонятно куда. Не растворяется же бесследно его беспокойство. Просто прячет глубоко внутрь, как сейчас.        Юнги одергивает себя и спешно думает о том, что его не должно волновать состояние Чимина. Правда вместо нескольких секунд, что просил у него младший, он дал ему целую минуту, уверяя себя в том, что он сделал это не из банальной жалости к Паку, а чтобы тот наверняка не разревелся посреди зала.        Аплодисменты начали стихать, а пара вечера всё никак не появлялась на люди. Работник засуетился и на лице его отразилось четко выраженное беспокойство. Он дернулся было к помолвленным парням, что совсем не спешили вступить в законный брак, от которого их отделяла лишь темная ширма, но Юнги пресек его лепет, самолично распоряжаясь крупицами времени.        Чимин понимал, что не может позволить себе и дальше стоять на месте, пытаясь унять ненормальный пульс, бьющий в виски. Чимин прекрасно понимал, что время поджимает, а потому, напоследок шмыгнув носом, поднимает раскрасневшиеся глаза на Юнги, который не сводил с него внимательного взгляда. Младший смутился еще больше, осознавая, что только что предстал пред Юнги в столь уязвимом состоянии, что тот несомненно не упустил возможности подкрепить свое мнение о нем, как о сопливом хлюпике. Своей робко поднятой головой, он дал понять, что готов. Юнги этого, к удивлению Чимина, терпеливо и дожидался.        В тот самый момент, когда отсутствие парней могло бы вызвать подозрения, нелепые предположения и шепот среди гостей, они появились как по мановению волшебного жезла. За считанные секунды Чимин успел познать чудовищные муки, когда десятки любопытных лиц вперили в него голодный до оценки взгляд. Вспышки камер, шум возобновившихся аплодисментов, холод рядом стоящего Юнги — Чимину хотелось исчезнуть. Раствориться в воздухе и осесть пылью на люстре. Чтобы никто его не видел. Никто не трогал.        Голова кружится от вороха голосов и ярких фотовспышек, что ослепляют белизной. Хочется крепко зажмуриться, а ноги, кажется, начинают подкашиваться. Чимин держится из последних сил, улыбается, бесполезно надеясь, что на фотографиях блеск его влажных глаз не будет заметен. И если кто-то разглядывает свадебную фотосъемку с приятно разливающимся теплом внутри, Чимин никогда эти фото в глаза видеть не хочет. Лучше он лишится зрения, чем увидит, как рушился в тот самый момент его внутренний мир; как за ничтожные мгновения он покрылся плесенью. Чимин, по истечение этого дня, захоронит его глубоко-глубоко. Он сделает все, чтобы съедающее заживо чувство никогда не возродилось в нем вновь, пускай то и прошлось великим смертоносным штормом по всей территории души, не оставляя ни единого уцелевшего места.        Ничем не передаваемое и никак не описуемое чувство, когда ты гость на собственной свадьбе. Когда вместо легкого трепета, вызванного передозом счастья, тебя трясет от всепоглощающего ужаса. Когда видишь не радостную улыбку на лице жениха, а безучастный взгляд, полный апатичного пренебрежения. Рухнувшие надежды сдавливают грудную клетку; сердце не выдерживает напора — превращается в пустоту. Фантомная пульсация разрастается побегами неизбывной тоски и отчаяния.        Чимину кажется — еще чуть-чуть и он достигнет точки невозврата, дойдя до которой человек сходит с ума, не сумевши поделить узкую дорогу жизни со сковывающей душу безысходностью: одному из них придется уступить. Чимин готов уйти.        Ведущий всё говорит и говорит, пропитывая фальшивым чувством праздника большой светлый зал. Чимин абсолютно не вслушивался в его лживые фразы о том, что этот день сохранится как начало новой счастливой истории. Юноша пытался сосредоточиться на дыхании, пытался успокоиться, а шум всего его окружающего доносился до него рваными отголосками. В тот момент вся его вселенная сузилась до большой сиреневой вазы в углу, в которую он вцепился взглядом, чтобы не смотреть на леденящие души лица людей. Они улыбались, перешептывались. Для них то был взапрямь очередной праздник, где они могут развеяться и опрокинуть бокал шампанского. Для Чимина же это сущий ад. День казни. Минуты возмездия. Неужто его одного наказывают за все людские грехи?        — Согласны ли вы, Мин Юнги, взять в законные мужья Пак Чимина?        И это предложение, подобно предыдущим, Чимин пропускает мимо ушей, борясь с судорогой самого сердца исключительно внутри себя. Внешне он выглядел спокойнее, стараясь не подавать виду, что сейчас рухнет обессиленной тушей вниз. Однако стоило подать голос Юнги, как тот вздрогнул так заметно, будто его ударили высоковольтным разрядом тока.        — Согласен.        Низкий голос без намека на эмоцию. Чимин перевел на него взгляд, полный подавленной дрожи наперебой с никак неутихающим волнением.        — Клянетесь ли вы, Мин Юнги, быть с Пак Чимином в радости и печали, болезни и здравии, в богатстве и бедности, любить его и оберегать ваш союз до конца жизни?        Чимина выворачивает наизнанку, тошнит и сосет под ложечкой от этих мерзких слов, вонзившихся в его плоть и отравивших самое нутро. В горле ком от невыплаканных слез отчаяния. Глаза вновь щиплет, но юноша старается не подавать виду.        — Клянусь.        Чимину истерически смеяться охота, подбежать к женишку и лицо ему всё разодрать, дать злости, скопившейся в самым недрах его души, вылиться наружу. Но разве мог он позволить себе такую роскошь? Юнги даже не вслушивался в речь ведущего, — Чимин уверен, — а оттого Пак негодует еще больше. Старший поклялся в том, до чего ему совершенно дела нет. Разве это правильно? Разве…        Чимин спотыкается о собственную нить мыслей, когда ведущий переводит взгляд с Юнги на него. Тот одним усилием силы воли сдерживается, чтобы по инерции не состроить удрученную мину и не закусить от досады губу. Юноша пытается не выглядеть как на похоронах, но отлично понимает, что ничего у него не выходит.        — Согласны ли вы, — Чимин кричит про себя, вопит, умоляет, но мужчина продолжает, — Пак Чимин, — «нет», — взять в законные мужья, — «нет!», — Мин Юнги?        Нет.        Пожалуйста, нет.        Нет.        По телу Чимина пробежал ледяной табун мурашек от притихшего зала в ожидании его ответа. Юноше вдруг стало холодно не только морально, но теперь и физически. Хотелось обнять себя руками, чтобы согреться. Чтобы поддержать самого себя. Деликатно и совсем нежно попросить перестать смотреть себе под ноги в болезненной оторопи. Если надо — на коленях молить.        «А может, отказаться прямо сейчас», — соблазнительно шептал внутренний голос, подбивая на губительное решение разбитого Чимина, чья способность здраво мыслить начала стираться. — «Может, стоит сказать, что всё происходит не по моей воле? Дать знать всем, что меня заставляют? Что моего желания здесь и в помине нет?»        Бешеные мысли с бешеной скоростью посещали его воспаленный рассудок. Чимин молчал, погрязнув в месиво вопроса, что только что ясно перед ним встал. Молчал и зал, дожидаясь утвердительного ответа Пака. Чимин чувствовал напряженно-раздраженный взгляд Юнги, которому явно не хотелось затягивать не самое ему приятное действо. Но в тот момент Чимина страшил не его жених. В тот момент в рой мыслей юноши отчетливо врезалось осознание, что если он откажется, то отец живого места на нем не оставит. В прямом смысле этих слов. Рука у старшего Пака тяжелая, а в гневе он просто ужасен. Чимина хорошенько побьют и запрут дома, как собаку в сарае. И плакали его мечты и надежды на «светлое будущее», которым Чимин продолжает глупо грезить, несмотря на то, что жизнь его похожа на алгоритм выстроенных заранее неурядиц.        Чимин понимал, что ни о каком универе и получении в дальнейшем квалификации речи и быть не могло. Скорее всего, отец выждал бы год-два, чтобы затем снова попытать удачу и впихнуть ошибку своей жизни какому-нибудь старику, которому давно пора на пенсию. И что может быть хуже, что может отвратительнее, чем видеть вожделение в глазах мужчины, который годится тебе в отцы? Чимин довольно быстро смирился с тем, что выходит за Юнги только потому что наравне с ним обсуждалась кандидатура взрослого мужчины. Чимин узнал об этом совершенно случайно и всю неделю ходил как на иголках, ожидая приговор отца. И как же счастлив он был, узнав, что все-таки породниться с семьей Мин отцу оказалось выгоднее. И ведь не сказать, что Юнги его ровесник, но двадцать семь никак не может тяготиться с пятьюдесятью с хвостиком.        Уж лучше Чимин потерпит безразличие Юнги, его обидные колкости и холодный взгляд, чем проходить через всё то, что живо вырисовывалось у него в голове.        Дрожащими губами, словно во сне, Чимин произносит свое согласие. Весь зал, кажется, облегченно выдохнул. Никому не хотелось быть лишенным праздника из-за выходки Пака. Плевать все хотели на истинные мотивы, кроющиеся под оболочкой пышного банкета. Юноша не хочет вслушиваться в последующие слова, что он должен подтвердить своей клятвой. Лишь дожидается конца и изрекает тихое «клянусь».        — Теперь, когда я получил согласия с обеих сторон, я попрошу вас скрепить семейный союз подписями.        Мужчина указывает на небольшую стойку, на которой покоятся документы. Чимин не спешит делать к ней первый шаг. Ждёт, пока подойдёт Юнги, чтобы повторить вслед за ним. На интуитивном уровне ему было комфортнее делать что-либо в пределах столь неприятной ситуации только после старшего. Его чутье подсознательно хотело банально удостовериться в том, что его не поджидает опасность. Последняя была на лицо, но Чимин изо всех сил старался игнорировать ее наличие.        Подпись у Юнги размашистая, движение руки небрежное. В пальцах же Чимина ручка тряслась так ощутимо, что это было трудно не заметить. Но и ведущий, и Юнги дружно сделали вид, что этого не видели.        Чимину казалось, что он расписывается не чернилами, а собственной кровью. Подпись вышла крайне неуверенной. Когда последняя закорючка оказалась выведена дрожащей рукой, юноша сглотнул, вцепившись в ручку и не сводя взгляд со смертельного приговора, чьи условия он даже не прочитал. Пак слабо попытался бегло пробежаться глазами по мелкому тексту, но ему помешал громкий возглас ведущего и оглушающие овации гостей. Торжественная музыка, что полилась из инструментов оркестра, звон бокалов и невыносимое поздравление, набатом отдавшее в виски.        — Поздравляю! Теперь ваш брак официально зарегистрирован. Отныне вы законные супруги! Можете надеть кольца.        В следующую секунду к парням подошла девушка с красной подушкой, на которой лежали кольца, вылитые из белого золота. Так сияет отчаяние. Чимин снова ждал, пока Юнги не проявит инициативу первым. И тот, всем своим видом показывая фирменное безразличие, таки взял кольцо с деланной небрежностью. Соображал Чимин в тот момент туго и прямой взгляд Юнги, точно требующий чего-то, первые секунды никак не понимал. Только спустя десяток секунд осознал, что от него хотят, и неуверенно протянул руку старшему. Юнги почти не касался его; специально или нет — Чимин не понял. Но одно ему было ясно точно: тремор его рук, совсем как у глубоко больного, незамеченным не остался. Даже призрачно-холодные прикосновения Мина не смогли его отрезвить.        Как обняло кольцо безымянный палец Юнги, Чимин уже не помнит. Всё происходило как во сне. Лишь на периферии он отдавал себе отчет в том, что возится слишком долго. Что Юнги сделал всё куда быстрее, наверняка желая не растягивать процесс. Желая лишний раз не трогать определенно противного ему Чимина. Тот, по крайней мере, рассудил всё так.        Шум веселья гостей смешался со звоном в ушах. Чимин тяжело сглотнул, чувствуя, как с этой секунды даже дышать стало тяжелее. Он не соврет, сказав, что услышал выворачивающий душу лязг оков, только что громко защелкнувшихся и оцепивших свободолюбивую натуру Пака.        «Это всего лишь формальность», — тщетно пытался убедить себя парень, прекрасно понимая, что жизнь теперь делится только на отрезки «до» и «после» с момента женитьбы.        Еще год назад, сидя в своей уютной комнате, готовясь к экзаменам и собирая школьный рюкзак с вечера, мог бы он представить, что это был его последний год относительно спокойной жизни? Мог бы он помыслить, что жизнь обернется столь мучительным образом? Что в жалкие девятнадцать, стукнувшие совсем недавно, он будет чьим-то супругом? Что будет жить с мужем под одной крышей и делить один дом? Что его романтические представления о поисках «того самого» нещадно разобьются о суровую реальность и не менее суровый взгляд Юнги, что пронзает до самого сердца?        Капелька испарины увлажнила висок юноши, что под лживой мертвой улыбкой пытался вспомнить как дышать. Дыхание перехватило, а стенки горла тянулись друг к другу — Чимин задыхался.        Несколько ступеней, что разделяли сцену и блестящий паркет зала, Чимин преодолел с таким трудом, будто он всю жизнь сидел в инвалидной коляске и сейчас учился ходить как ребенок. Чимин крупно дрожал и не понимал, заметно ли это окружающим, раз те не обращали на это ни малейшего внимания. Их улыбки в тот момент, их слова и гнусные речи, поздравляющие его и Юнги с бракосочетанием, в тот момент показались Паку настолько тошнотворными, что он был готов отдать пару лет своей жизни лишь бы не видеть эти масляные взгляды, полных притворной радости за них.        Чимин решил, что позорно сбегать можно лишь по истечению хотя бы пяти минут. И эти пять минут он со страшным отвращением вглядывался в то, что его окружает, пытаясь не сойти с ума.        — Господин Пак удивительно красив! — щебетал кто-то из девушек, начавших переговаривать с Юнги, что тот таки кинул взгляд на многострадального «Господина Пака», что выглядел хуже смерти. Неужто только Мин и видел его состояние? Здесь бригаду скорой помощи вызывать, а не его красотой восхищаться.        Чимин поймал его взгляд и еле как удержался, чтобы не всхлипнуть. Слезы подступали к горлу. Юноша развернулся и быстрым шагом направился в уборную, попутно моля себя дотерпеть и не выть как раненый зверь при всех. Стоило двери за ним захлопнуться, как из самого чрева, из самых его глубин прорезались первые секунды плача. Чимин обычно плакал бесшумно, но ситуация ныне слишком неординарная, чтобы не желать закричать на весь город. Он пробыл в убийственном одиночестве меньше минуты, за которые, подвернись ему что-то острое под руку, он бы не задумываясь нанес себе вред.        Чимин слышит стук хлопнувшей двери и звук собственного имени как сквозь толщи воды. Смотрит на силуэт Тэхена глазами, полных слез, и моргает, тут же роняя большие капли на щеки.        — Чимин, хороший мой, — Ким спешит заключить друга, избитого судьбой и обстоятельствами, в крепкие объятия. Голос его обеспокоен, а сердце сжимается при виде невыносимой картины.        Чимин дрожит всем телом, содрогается и икает, пока Тэхен его гладил и хвалил. Хвалил так рьяно, будто есть за что.        — Ты отлично справился. Ты огромный молодец, Чимин. Слышишь меня? — он попытался заглянуть тому в глаза, но тот увел взгляд, опуская голову и закусывая губу, чтобы не разреветься сильнее. — Чимин, ты справился с самым трудным моментом. Всё. Дальше будет легче. Я тебе обещаю. Ты замечательно справился. Я и не думал, что ты так хорошо продержишься.        Тэхен всё продолжал говорить своим быстрым голосом, стараясь убедить друга в том, что страшное миновало. Что теперь он может расслабиться. Но Чимин продолжал слезящимся взглядом смотреть на плитку пола, пока Тэхен грел его в своих объятиях.        — Ты выглядел просто шикарно! — продолжал он, встав рядом и приобнимая рукой осунувшиеся плечи Пака. — Юнги вообще незаметен был на твоем фоне. Ты замечательно справился. Я знал, что ты у меня самый сильный и самый лучший, — Тэхен поцеловал его в макушку и активно погладил ладонью предплечье, пытаясь взбодрить друга.        Чимин чуть успокоился и положил голову на плечо Тэхена. Они стояли спиной у окна, откуда виднелся прекрасный вид на ночной город. Чимин предпочел бы прямо сейчас броситься камнем вниз, лишь бы не осознавать, что через пару часов ему ехать не в свой родной дом, а в квартиру Юнги.        Тэхен молчал, понимая, что Чимин о чем-то скрупулезно размышляет. Тому взапрямь было что обдумать и в очередной раз прийти к своему бедственному положению.        — Юнги ненавидит меня. Я не понимаю почему, — голос Чимина дрожит, а на глазах всё не обсохнут слезы. — Ты защищал его, но теперь ведь… Ты же сам убедился теперь, правда? — он всхлипнул и поднял голову, чтобы посмотреть на Тэхена, что одним своим видом выказывал необъятное сожаление насчет происходящего. — Его мама сказала мне, что у него трудный характер, как будто я сам этого не вижу, — он усмехнулся со слов женщины, но уже в следующую секунду прикрыл глаза и сглотнул ком под грустным взглядом Тэхена. — Она… — голос сиплый, и Чимин прочищает горло, чтобы избавиться от хрипотцы. — Она сказала мне, чтобы я потерпел. И… Сказала быть ласковым с ним? — Чимин сам не понимал, как мать Юнги могла сказать такую глупость, ведь едва ли на его уже, — к сожалению, — мужа подействует проявленная им нежность. Она ему сто лет не сдалась, да и сам Чимин чесать Мина за ушком не собирался. Чимин не удивился бы, если бы, попытайся он, Юнги моментально сломал ему пальцы.        — Что еще она сказала? — перебирал Тэхен волосы друга, пытаясь унять свои нервы, что взбалмошились из-за душевных страданий Чимина.        — Попросила меня не портить вечер и напомнила, что выйти за его сыночка для многих несбыточная мечта, — Чимин смешливо выдохнул, чтобы не заплакать.        — Она не в курсе, какой ее сын мудак? — негодовал Тэхен. — Яблоко от яблони — что мы хотели? Сын под стать матери.        Чимин не стал отрицать сказанное Тэхеном, хотя хотел отметить, что мать Юнги не такого скверного нрава каким обладает ее сын. Но его силы и так на исходе и что-то объяснять Киму совсем невмоготу. Лишь самый остаток плескался на дне и его Чимин растратил, сообщив тихое: «Я до сих пор плохо осознаю, что скоро я и Юнги поедем в квартиру, в которой нам жить вместе».        — Я ее даже не видел ни разу. И… — Чимин нервно выдыхает и начинает царапать пальцы. — Оставаться с ним наедине… Знаешь, тоже не очень хочется.        — Чимин, — почти сразу после последних букв из уст друга, деловито выдохнул Тэхен. — Послушай. Смотри, — он развернулся к нему и посмотрел прямо в глаза, пока Чимин стоял спиной к окну, прижавшись к подоконнику. — Воспринимай Юнги как своего соседа. Вы будете жить в одном доме и всё. Ты думаешь, люди в общежитиях как живут? Точно так же, как и ты сейчас, только хуже. У них там вообще комнатка маленькая на двоих, а у вас большая квартира! Воспринимай Юнги не больше, чем сожителя. Чем больше веса ты будешь ему придавать, тем больше он его в действительности возымеет. Понимаешь о чем я?        Чимин, поджав губы, неуверенно закивал, продолжая царапать кожу вокруг ногтей.        — Да и вообще! — настроившись на столь привычный ему лад, взвинтился Тэ, начиная эмоционально объяснять свои доводы. — Сейчас в твоем распоряжении немного власти, это так. Ты школу-то окончил всего полгода назад, так что это логично, что ты не можешь просто, скажем, съехать, найти себе работу и жить в кайф одному. Но! — поднял палец Тэ, обращая на себя внимание и так сосредоточенного Чимина. — Это же не значит, что так будет длиться вечно, правда ведь? В лучшем случае, года через три, мой отец устроил бы тебя в больницу ассистентом врача, ты бы начал зарабатывать и накапливать стаж работы. А через пять лет ты и универ закончишь. Мои родители нам помогли бы, и мы смогли бы жить вместе в одной квартире и…        — Тэхен, может, через три года у тебя уже и свой жених появится, — дернул тот уголками губ. — Да и моего отца это не остановило бы. Не хочу приносить никому неудобств, — он опустил глаза, но Тэхен настойчиво продолжал.        — Ты для меня всегда будешь в приоритете, дурашка! — обиженно воскликнул Ким. — А мои женихи подождут! — Чимин на это улыбнулся, и на этот раз не так убито. Тэхену придало это сил. — Я хочу сказать, — понизив голос, продолжил свою речь парень, желая закончить достойно мысль, — хочу сказать, что ориентируйся на то, что скоро ты получишь образование и квалификацию и тогда станешь совсем независимым. Сейчас это затруднительно, потому что ты еще совсем юн. Сам рассуди, тебя обеспечивал твой отец, а сейчас будет Юнги. Ты маленькая пешка в этой игре. И это лишь пока что, — Тэхен говорит так, будто пересказывал остросюжетный фильм, играя пальцами и заставляя их встречаться подушечками, точно задумывая что-то хитрое. — Пусть подождут пару лет, и тогда ты станешь главным и утрешь нос всем. Мы переедем с тобой заграницу, купим большой дом, откроем неподалеку свою больницу и будем радоваться жизни! Когда ты будешь взрослым и независимым, никто не посмеет пренебрегать твоим правом выбора. Это ты будешь задавать правила и условия. Это ты будешь батей в здании.        Чимин не удержался и тихо прыснул от смеха. Тэхен такой Тэхен. Такой энергичный и взбалмошный. Без намека на пафос и сама непосредственность. Простой и всегда пытающийся его поддержать. Чтобы Чимин делал без него — непонятно.        — Ты говоришь правильные вещи, — ответил Чимин, прикрывая глаза, когда Тэхен потянулся к его лицу, чтобы стереть влагу с лица. Который раз за день. — Просто… я всё равно волнуюсь, — удрученно выдохнул он.        — Ты размазал макияж, — недовольно цокнул Тэ, сосредоточившись на лице Чимина. — Подожди-ка.        В огромной уборной они были совершенно одни. Тэхен скрылся за стеной, чтобы взять бумажную салфетку, а стены отражали его голос и стук обуви,        — Слушай, Чимин, — Тэ подошел к другу вплотную и стал напротив него, попросив посмотреть вверх. — Ваш брак — это простая формальность. Он есть только на бумаге. Вас никто не заставляет проводить медовый месяц, сюсюкаться, ревновать друг друга и спать вместе, правда ведь? — Тэхен кончиком сложенной салфетки утер потекшую подводку. — Твоя жизнь никак не связана с его существованием. Я уверен, что у Юнги есть кто-то на стороне. И знаешь что? Нас это вообще не должно волновать. У него своя жизнь, у тебя — своя. Ты слишком переоцениваешь значимость этого паршивца.        Тэхен отпрянул, увидев, что Чимин вновь приобрел презентабельный вид. Короткий всплеск эмоций ожидаемо сменился апатией в раскрасневшихся глаз — эта закономерность была стара как мир. Тэхен знал Чимина слишком хорошо.        — Не забывай, о чем я просил тебя, — вдруг начал Чимин, не смотря Киму в глаза. — Если я не буду долго выходить на связь, пожалуйста, проверь, жив ли я, ладно? Как доедем, я тебе скину адрес. Я просто еще сам не знаю, где живет Юнги и…        — Если ты продолжишь нести этот бред, я буду тем, от чьей руки ты умрешь, понятно? — грозно перебил его Тэ, смотря так пронзительно, что Чимину оставалось лишь молча кивнуть. — Пусть только пальцем тебя тронет, и тогда он пожалеет, что вообще появился на свет, — злобно зашипел парень, а Чимин, совсем как ребенок, наивно протянул к нему руки, прося себя этим жестом обнять. Когда Тэхен вновь заключил его в свои объятия, Чимин облегченно выдохнул и устроил подбородок на чужом плече.        Должно быть, он взапрямь драматизирует. Всё не так плохо. Наверное.        — Там был фонтан с пуншем, — шепчет Тэхен. — И закуски с сыром. Пойдем поедим.        Тэхен оставался самим собой при любых обстоятельствах. Чимин отпрянул и глубоко вдохнул, чтобы полностью успокоиться. Казалось, что все двести шесть костей его тела встали на место.        — Не понимаю, почему ты такой худой, если ешь за десятерых, — беззлобно заметил Пак, избегая встречи с отражением в зеркале, когда они направились к выходу.        — Самый быстрый метаболизм на диком западе, детка, — подмигнул Ким, и ощущение безысходности, что еще десятью минутами ранее душило Чимина, начало стремительно испаряться.       

 இஇஇ

       Весь вечер Тэхен веселил Чимина. Весь вечер Чимин позволял себя веселить. Позволял себе смеяться. Искренне. Совсем не желая замечать на себе редкие взгляды супруга, и частые — гостей, особо любопытных до вопроса, почему Чимин в течение всего банкета ни разу не обмолвился с Юнги и словом, продолжая улыбаться в компании Тэхена.        — Давай, если сдадим экзамен по латыни, поедем кататься на коньках, — неразборчиво говорил Тэхен с набитым ртом. — Теперь же тебе не нужно будет разрешение гулять дольше, чем до шести вечера, — он взял стакан с пуншем и сделал большой глоток. Чимин усмехнулся и посмотрел себе под ноги.        — Хорошо. Я не против, — слабо кивнул юноша, а после сделал глоток вслед за другом — низкоградусный напиток был как раз для того, кто никак не переносит сильный алкоголь, но желает избавиться от вечной умственной жвачки, смешавшей все мысли в одно единое месиво.        Зал был необъятных размеров. Повсюду сновали официанты, а музыканты не переставали играть классику. Нестройный ряд голосов и людей, разбившихся на кучки. В глазах пестрит от обилия всего, чего только можно, но сознание Чимина продолжает инстинктивно искать Юнги, найти которого не составляет и малейшего труда. Даже сквозь толпы людей, что их разделяли, даже несмотря на то, что они заняли позиции в противоположных углах огромного помещения, Чимин видел, точно тот вблизи, его скучающий взгляд, безразлично смотрящий на окруживших его девушек, чей беседой он был явно утомлен. В руках его бокал вина, в котором он, судя по всему, пытался найти спасение и не соскучиться вкрай. Однако Чимину совершенно хорошо. Уже да. Стало комфортно и приятно, потому что всё его внимание устремлено лишь на одного Тэхена, которого слушать одно загляденье. Чимин не хотел конца. Потому что… потому что тогда ему придется вновь чувствовать на себе высокомерный взгляд Юнги. Придется ехать с ним в одной машине в непонятном направлении. Придется находиться с ним наедине. А он этого страшился как огня. Ему хорошо тут. С Тэхеном.        Уединиться с Юнги значило страшное. Неизвестное. А неизвестность всегда пугает.        Чимин силился о Мине не думать, и у него, к удивлению, получалось очень хорошо. Пускай градус и низкий, но какой-никакой всё же есть. Да и Тэхен, говорящий без умолку, был сам по себе лучше всяких напитков.        Но его эфемерное счастье не могло продолжаться долго. Всё имеет конец. Ничто не бесконечно. Чимин понял это, когда в его маленькую вселенную, где имели место быть только он, Тэхен и глупые разговоры, бесцеремонно вторглись. Ким сразу принял такую агрессивную позицию, стоило Юнги просто направиться в их сторону, что Чимину стало больше не по себе не от факта приближения Мина, а от пугающего настроя друга.        — Сюда идет, нахал, — процедил Тэ, на подсознательном уровне загораживая собой Чимина, чье настроение, с таким трудом выстроенное, начало стремительно рушиться и осыпаться.        Поступь Юнги твердая, но вместе с тем бесконечно ленивая, а сам он будто устал от пребывания в этих четырех стенах, где каждый атом воздуха пронизан фальшью и лицемерием. Чимин вышел из-под защиты Тэхена, сказав ему, что всё нормально, нет необходимости прятать его за своей спиной.        Наконец Мин, с которого Чимин с Тэхеном не спускали глаз, подошел и встал напротив них. Опустил глаза на свои наручные часы и удостоверился в том, что находится в этом гадюшнике больше положенного.        — Такое чувство, — хрипло начал он, тут же внося в теплую атмосферу, что пытались поддержать друзья между собой, отвратительный холод, — что сегодня поженились вы двое, раз не можете отлипнуть друг от друга. Вам помочь?        Тэхен смешливо выдохнул и губы его изогнулись в саркастичном оскале. Чимин кожей чувствовал, как тот начал заводиться. А когда Тэхен злится, ничем хорошим это не заканчивается.        — Себе помоги, ладно? Пользы больше будет.        — К тебе вообще не обращались. Помолчи, будь добр, — не ставя Кима вровень себе, слабо усмехнулся Юнги, переводя взгляд на Чимина. — Вы, что, встречаетесь? — склонил голову набок. — Это твой парень или что-то вроде того?        Чимин опешил от абсурдности вопроса Юнги и посмотрел на него как на совсем глупого. Поморгал с несколько секунд, не понимая, как мог додуматься спросить Юнги такую откровенную чушь, и только хотел сказать, что тот ошибается, как Тэхен начал говорить первее:        — Да даже если так, тебя это волновать не должно, понял? — глаза Тэхена сужены и смотрят с явной неприязнью на Мина, который встречает его холодом.        — Ты начинаешь меня раздражать, опарыш. Сходи проветри голову, может, поможет.        — А ты сам-то пробовал? Тебе и проветривать, небось, нечего. Кто ты такой, чтобы раздавать свои дешевые советы, которые никому не сдались?        Тэхен всё заводился и заводился, а шуточный настрой Юнги начал перетекать в откровенно раздраженный. Он не хотел с ним ссориться, не хотел тратить жалкий остаток энергии на эксцентричного дружка Чимина. Последнего ему и так было более чем достаточно.        — Если не хочешь, чтобы я наговорил твоему безмозглому другу лишнего, скажи ему съебаться прямо сейчас или я вышвырну его за шкирку, — сдерживаясь, обратился он к Чимину, не сводя глаз с Тэхена. Юнги явно не привык к такому обращению, а потому не был намерен терпеть выходки непонятно кого.        Чимин растерянно оглянулся на Тэхена, которого и не припомнить за все годы дружбы таким злым. Тэхен невзлюбил Юнги сильнее, чем Чимин, и то было весьма иронично. Ведь логичнее был бы противоположный сценарий. Чимин же, напротив, был куда тише и спокойнее. Наверняка потому что ссориться с Юнги сейчас крайне нецелесообразно.        — Тэ, всё нормально. Мы поговорим, и я вернусь к тебе, хорошо? — успокаивающе погладил он его по руке. — Всё правда нормально.        — Я вам мешаю? — не унимался Ким. — Говори, что хочешь сказать ему при мне, — обратился он к Юнги, с вызовом смотря на него и скрещивая руки.        Чимин стоял меж двух огней и страшнее, к сожалению, был юнгиев, который хоть и пытался сдержать свое негодование, всё равно по факту был куда взрывоопаснее. Чимин прекрасно понимал, что стоит Юнги на полном серьезе решить поставить Тэхена на место, то смелость последнего уменьшится в разы. Пока что Юнги терпел, а Тэхен этого никак не видел, считая, что ему под силу проучить мужа друга, который непонятно почему решил, что может заставлять Чимина вечно плакать.        — Тэхен, пожалуйста, — вновь прошептал Чимин, ласково кладя на его плечо ладонь и как бы подталкивая в сторону. — Если бы твое присутствие было необходимым, я бы ведь сам попросил тебя остаться. Но раз я не прошу, значит всё хорошо. Спасибо, — искренне благодарит юноша, совсем не желая замечать, каким неприятным вниманием со стороны Юнги было одарено его невинное прикосновение к Тэхену.        Тэхен ушел, напоследок кинув хлесткую угрозу в сторону Юнги. Супруги смотрели ему вслед, пока тот не отошел на приличное расстояние. Чимин выдавил сконфуженную улыбку, как бы извиняясь перед Тэхеном и прося его не злиться так сильно. Юнги повернул голову в сторону Пака, который продолжал смотреть на Тэхена, лишь бы не смотреть на Юнги, что, привычно склонив голову чуть вбок, смотрел на него со смесью оценки и осуждения в глазах.        — Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты, — тянет Мин, привлекая к себе внимание, и Чимину пришлось через огромное «не хочу» развернуться и посмотреть мужу (Чимин до сих пор не свыкся и не осознал, что теперь Юнги — муж) в глаза. — Твое окружение как нельзя лучше характеризует тебя. Я и так был не лучшего мнения о тебе, но его успешно подкрепил твой друг-идиот своим глупым поведением. Или вы не совсем друзья? — взгляд Юнги нестерпимо давил на Чимина, что тот не выдержал и посмотрел себе под ноги, пробормотав, что они вправду друзья и ничего больше. — То есть между вами ничего нет? — продолжал уточнять Юнги, не сводя полубезразличного-полупытливого взгляда с Чимина, что осунулся и закрылся, стоило Мину вновь с ним заговорить. Так что же это, Чимин всегда будет таким, покуда в его окружении будет находиться Юнги?        — Я же сказал, что нет. И Тэхен — не идиот, понятно? — выходит грубее, чем Чимин планировал, и он осекается — ему всё еще очень и очень невыгодно препираться с Юнги. — Он просто волнуется за меня. Он хороший, — пытается сделать свой голос чуть мягче, но осознание собственного незавидного положения заставляют его захотеть просто молчать, нежели пытаться что-то ответить.        Юнги не спешил отвечать. Мимо проходил официант с подносом, и Юнги, не останавливая парня, аккуратно взял ножку бокала с вином. Чимин вновь начал судорожно кусать внутреннюю часть губ, смотря вниз, пока Юнги пробовал один из сортов выдержанного вина.        — Что ты хотел сказать? — первым нарушает молчание Чимин и поднимает взгляд на супруга, который развернулся корпусом к гостям и с явным презрением прошелся по ним поверхностным взглядом.        — Я сыт этим лицемерием по горло. Меня тошнит от каждого лица, что мне пришлось лицезреть весь вечер, — уголки его губ поднимаются, но то была не улыбкой, а лишь жест отвращения. Юнги хотел сказать, что и Чимин не исключение, но тот слушал его так по-наивному внимательно, что Мин этого делать не стал. Непонятно почему. Лишь развернулся к младшему и вновь посмотрел прямо в глаза, гадая, уведет ли их в очередной раз Пак. Тот стойко выдержал. — Каждая минута в этом цирке отвратительна. Я хочу домой, — просто сообщил Юнги, вновь делая глоток, а зрачки Чимина непроизвольно расширились от ударившего в голову ужаса. — И мне, вроде как, надо забрать тебя с собой.        Лицо Чимина застыло в гримасе оцепенения, точно он увидел призрака. Парень громко сглотнул, а дыхание наравне с пульсом заметно участились. Он на подсознательном уровне беспомощно посмотрел на Тэхена, который не сводил с пары глаз, и быстро развернулся к Юнги, что следил за тем, как младший запаниковал и начал метаться.        — Так еще же не конец банкета, — спешно затараторил Чимин. — Разве можем мы уходить? Посмотри как много людей, еще никто не ушел, торжество только началось — разве будет правильно, если мы уйдем?        Юнги прекрасно осознавал, что Чимину не хочется уезжать, но ставил свои желания и потребности куда выше. Он хотел оставить вопросы младшего без внимания и просто выволочь его из зала, но зачем-то вполне доходчиво ему ответил:        — Ты думаешь, что хоть кому-то здесь есть дело до нас? Наша свадьба, — выделил он интонацией это слово, как бы показывая, что ее таковой и не назовешь, — всего лишь повод для всех этих идиотов пообсуждать свои кошельки и найти себе деловых партнеров. Ты переоцениваешь свою значимость. Всем глубоко наплевать, есть ты или нет тебя. Так что…        — Юнги, но… — спешно перебивает его Чимин, и Мин видит, какая ненормальная тревога начала красным гореть в его глазах. — Но всё же… Это неправильно. Пожалуйста, давай останемся еще чуть-чуть… Некрасиво уходить посреди торжества… — Чимин понимает, что мольба в его голосе звучит до невозможности жалко, но что он может поделать с собой?        — Никто даже не заметит. Все забудут об этом буквально через секунду. Я не намерен здесь больше находиться.        Юнги дивится своему спокойствию и выдержке, удивляясь, зачем он продолжает вести диалог с глупой малолеткой, которого, по-хорошему, без объяснений затолкать бы в машину и всё на этом. Он еще не забыл, как тот надерзил ему, так к тому же провел весь вечер в окружении своего странного друга, которого явно не учили держать язык за зубами. Но нет, Юнги пытается что-то доказать, и осознание этого факта его раззадорило. Он не собирается ждать, пока Чимин согласится. Ему не нужно его соглашение.        — Пойдем, — Юнги допивает вино и всовывает пустой бокал официанту.        Чимин же встал на месте, как вкопанный. Противная дрожь охватила его тело. Он молил себя прекратить драматизировать, но не мог, как бы сильно он этого не желал. Юноше хотелось совсем как ребенку покачать головой, показывая свой протест, но вот только Юнги до его протестов совершенно дела нет.        Мин сделал шаг вперед, своим примером показывая Чимину сдвинуться с места и пойти вслед за ним, но вот только тот не спешил равняться с мужем. Чимин судорожно следил за передвижением Юнги, нервно заламывая пальцы и будто прирастая к полу, пуская глубокие корни.        Чимин пытается прогнать уже приевшуюся мысль о том, что он не готов. Корит себя за слабоволие и заячий страх, но с места не сдвигается.        Юнги, не обнаружив рядом с собой послушно шагающего Пака, остановился и развернулся. Во взгляде его смесь плохо скрытого гнева и пресыщенности сегодняшним вечером. В особенности, Чимином и его глупыми выходками. Сжав челюсти и стараясь не позволить своей раздраженности вылиться наружу, он вопрошает одним своим видом, а Чимин так жалостливо закусывает губу, как бы прося его понять, что Юнги в который раз удерживается от колкости. Прикрывает глаза, делает глубокий вздох и подходит к младшему, прося себя не срываться. Не здесь. Не сегодня.        — Мне казалось, что я выразился предельно ясно. Мы едем домой. Пойдем, — в голосе стальная настойчивость и непримиримость к возможному отказу, но Чимин этим в открытую пренебрегает, машет головой, играет на нервах Юнги. Весьма глупо и рискованно. — Пойдем, — с нажимом повторяет Мин, а Чимин пользуется тем эфемерным ощущением вседозволенности и своеволия, что одурманили разум, и вновь отказывается, слабо махая головой. Делает шаг назад, продолжает кусать губу и взывать к себе понимания, точно ребенок. Но, к сожалению, на Юнги такое не то чтобы не действует — Юнги приводит это в злобное раздражение.        Выходки Чимина, откровенно говоря, злили и выводили из терпения. Юнги не горел никаким желанием тратить на него время. Его появление в жизни уже и так изрядно досадило Юнги. Парень нервно облизывает губы и не самым любезным образом (уже второй раз за вечер) хватает Чимина чуть выше локтя, но на этот раз пальцы сжимают больнее и заставляют Пака почти взвизгнуть от неожиданности. Чимин сглатывает и трусливо поджимает губы.        — Тебе блять нравится, когда тебя заставляют выполнять указания силой? — чуть ли не рычит Юнги, не находя в себе силы совладать со злостью, что пробудил в нем младший. — Ты не понимаешь, когда тебя просят по-нормальному?        — На нас смотрят, — робко шепчет Чимин, пытаясь скрыть окативший его страх. — Отпусти, — он дергает рукой, намереваясь ее вызволить из плена цепких пальцев, но Юнги притягивает парня ближе, цедя в ответ, что ему абсолютно нет дела до этих зевак.        — Какого черта ты ведешь себя как ребенок, Чимин? — слышать звук собственного имени из уст Юнги настолько непривычно, что юноше показалось, будто это и не его имя вовсе только что озвучили. — Ты думаешь, мне сильно хочется с тобой куда-то ехать? — голос Мина пестрит плохо сдержанным гневом и укором, и Чимин явственно ощутил, как слова Юнги заставили его почувствовать себя пристыженным эгоистом. — Если твой папаша нормально отнесется к тому, что ты отказался со мной уезжать — пожалуйста, блять! Ради Бога, оставайся тут. Мне, знаешь, в своей квартире комфортнее одному. Не настолько уж ты ценен, чтобы тебя умоляли и просили. Спустись уже блять с небес на землю.        Пальцы вокруг руки разжались, а Юнги отпрянул, кидая на притихшего парня небрежный взгляд. Его глаза случайно натыкаются на осуждающий взгляд матери, что наблюдала за ними, стоя около дальней стойки с напитками, и Юнги кривит циничную улыбку. Слепая неприязнь к рядом стоящему Чимину увеличилась в разы.        Маленький, бесячий и глупый — разве ему место рядом с ним?        — Как же вы все блять сегодня заебали, — тяжело прошептал Мин и в следующую секунду услышав тихое: «Я попрощаюсь с Тэхеном и выйду», ему хотелось попросить прилипшего к нему теперь как пиявка к телу подростка исчезнуть и раствориться где-нибудь в толпе.        Юнги молча выходит, кинув на Чимина взгляд, полный откровенного презрения и явной антипатии. Чимин опешил от непонимания и остался беспомощно смотреть Юнги вслед, не понимая, что он сделал не так, за что его одарили такой щедрой порцией враждебности и чуть ли не ненависти, плещущихся в глазах. Стоило Юнги выйти, как Тэхен тут же подбежал к другу, начиная расспрашивать об их разговоре, но Чимин не понимает и половину, погрязнув в мыслях о том, что снаружи его ждет Мин. Настроенный к нему пока что пассивно-агрессивно, но непонимание факта, что Юнги может привести в чистую агрессию, чьи всплески его уже пугали, Чимина будоражит и страшит.        — Тэ… — тихо перебивает он тараторящего друга. Вид юноши растерянный и точно загнанный, что не ускользает от Кима. — Я… Юнги ждет меня. Я не хочу заставлять его ждать долго… — Чимин по привычке вновь начал царапать пальцы, а Тэхен замолк. — Я позвоню тебе, ладно?        Чимин был готов заплатить самым дорогим, что у него есть, лишь бы не покидать Тэхена. Чимину за все углы и ножки стульев хвататься охота, но он прекрасно понимает — Юнги ждет. А с тем скверным качеством нервов, которые делали его мужа не самым безобидным человеком, Чимину лучше бы поторопиться и спуститься к нему побыстрее, как бы сильно не хотелось обратного.        — Чимин, — глаза Тэхена по-щенячьи засияли, а сам он крепко обнял друга, напоминая ему этим жестом, что он не один. — Обязательно пиши и отзванивайся, ладно? Всё будет нормально. Пожалуйста, держи со мной связь, хорошо?        — Конечно, — уныло пролепетал тот в ответ, сильнее обнимая друга в ответ и прикрывая глаза.        Чимин простоял бы так всю жизнь, но ждущий его Юнги явно это не оценит. В голове пролетает мысль о том, не должен ли он попрощаться с кем-то кроме как Тэхена, но решает, что раз Юнги вышел совершенно молча, то и он должен поступить также. Да и людей, с которыми Чимину захотелось бы попрощаться, совсем нет.        Пак вышел из зала под неустанный взгляд Тэхена, который чертовски сильно не хотел пускать друга к непонятно кому, но ведь сделать так, чтобы он остался, было не в его компетенции. Чимина сопроводили к лифту, дожидаясь которого он пытался успокоиться, прикрыв глаза и восстанавливая нормальный ход дыхания.        Каждый этаж Чимин принимал на свой счет. Принимал за собственное поражение. Все тридцать этажей Чимин ярко рисовал картины в голове, представляя свою жизнь, стремглав катящуюся ко дну, подобно тому, как этот до неуютного обставленный зеркалами лифт стремится к первому этажу. Чимин не хочет на себя смотреть, а потому бесцельно вытаскивает телефон, чтобы увидеть, как время перевалило за ночь. Уже десятый час, а ведь еще, казалось, час назад он был в своей комнате, собирал вещи…        Сигнал уведомляет юношу о том, что лифт прибыл на указанный этаж, а створки распахиваются, позволяя Чимину выйти. С телефона взгляд невольно перетек на аккуратное кольцо на безымянном пальце, и Чимину почудилось, будто холодное золото жжет кожу. Стало до нестерпимого неприятно и захотелось снять символ того, что он теперь принадлежит Юнги. Ровно в той же мере, что и тот ему. Но Чимину Юнги не нужен совсем, пускай и недавно он лелеял мысль о том, что они смогут подружиться. Юнги — нахал и грубиян, и Чимину от него совсем ничего не надо. Юнги, он надеется, тоже ничего от него не запросит.        «Мы соседи. Сожители. Мы едем в общежитие, откуда я скоро съеду. Надо пока что чуть-чуть потерпеть», — проговаривал одними губами Чимин сказанное Тэхеном.        Он не мог позволить впасть себе в отчаяние.        Юнги стоял у своего джипа, а в руках его медленно тлела сигарета. Чимин ничего не знал о Юнги, но в мысленных пометках нацарапал, что его муж, судя по всему, любит окружить себя и окружающих табачным запахом. Непонятно, правда, зачем Чимин продолжал подмечать такие вещи. Хотел создать иллюзию того, что он сейчас стоит не напротив незнакомца? Возможно.        Взгляд Юнги устремлен в пустоту, куда-то позади Чимина, на которого он не обращает совсем никакого внимания, что тот даже на миг усомнился в своем существовании. Лицо Юнги сосредоточено, губы обхватывают кончик сигареты, затягивается и чуть задерживает дыхание, чтобы в следующую секунду выпустить облако сизого дыма.        В такие моменты Чимину свежо ударяло в голову, что Юнги и он — люди абсолютно разных полюсов. Действительно — Чимин, который меньше двух месяцев назад обрел статус совершеннолетнего, и Юнги, который давным-давно пересек этот рубеж. Чимин, который только начал втягиваться в университетскую жизнь, всё еще не находя в себе силы отпустить школу, и Юнги — директор экономического гиганта. Чимин, не желающий взрослеть, и Юнги, кажущийся взрослее и суровее, чем ему следовало бы. Доброжелательное простодушие против ядовитого высокомерия. Дружелюбие против язвы в черных глазах. Как они собираются уживаться вместе — непонятно. Чимин чувствовал, что одно в них идентично — упрямость и гордость.        Чимин почувствовал непреодолимую пропасть, что усилилась в разы, обернулась в стократном масштабе, стоило им остаться наедине. Этого он и опасался.        Чимин ничего не спрашивает, молчит, смотрит себе под ноги, ждет. Если он не будет лишний раз контактировать с Юнги, то и причин для ссор и споров у них не будет. Всё элементарно и логично. А потому юноша не промолвил и слова, незаметно перекатываясь с носков на пятки, пытаясь унять волнение в рассматривании окружающего.        Младший развернулся к Мину спиной и засунул руки в карманы пальто. Зимние ночи всегда пропитаны стужей и изморозью. Легкие Чимина обжигает холодный воздух, по шее пробежал быстрый табун мурашек.        — Всё нормально, — уверял себя Пак, кутаясь в пальто сильнее и носком ботинка притаптывая тонкий слой снега. — Он молчит, и я молчу, и мы можем так хоть всю жизнь промолчать. Даже если он заговорит, я буду отвечать односложно и разговор быстро исчерпается. А то я как собачка тявкаю в ответ и его это раззадоривает, а в конце уже злит. Очень примитивно и предсказуемо. Если у меня и дальше получится читать его как книгу, то мне совсем нечего бояться. Я составлю такое досье, что в выигрыше буду я, а не он, и…        Чимин обрывает свою по-наивному детскую цепь рассуждений, когда слышит, как позади него заскрипели кристаллы снега под подошвой чужой обуви. Инертно оборачивается и видит, как старший докончил сигарету, в которой пытался найти спасение от резко накатившего раздражения. Его изрядно утомил этот сонм людей, и ужасно бесит и Чимин, что теперь точно хомут на шее — Юнги, между прочим, заядлый одиночка, не привыкший делить с кем бы то ни было свое личное пространство. Особенно со своевольными юнцами, не вылезших из детства и пытающихся доказать свою самобытность и независимость. Он смотрит на младшего и ясно осознает, что когда Чимин молчит — он не слишком-то и мешает. Юнги досаждает факт его существования и присутствия, но когда Чимин послушно ждет, не разводит сопли и держится вполне себе достойно, о чем-то размышляет и как детсадовец-карапуз в ожидании появления воспитательницы топчется на месте — тогда он совершенно не досаждал.        Ведь Юнги соврал. Ведь Чимин абсолютно в его вкусе.        И фигура, и внешность, и возраст, и губы — всё, что он подчеркнул как недостаток, по факту являлось тем, что Юнги пришлось по душе. Чимин красивый, не стоит умалчивать простую истину. Смотреть на него приятно, пускай весь вечер он то и делал, что доказывал обратное и себе, и мало в чем повинному Паку.        Но внешняя оболочка не могла так дешево подкупить Юнги, который не хотел мириться с тем, что его супруг мог стать нарушителем его покоя даже в теории. Мина вечно душили два чувства, что уступали периодически главенство друг другу: или желание поддеть Чимина как можно больнее, или же полнейшая индифферентность с нотками неуместной злобы и раздражения. Юноше, откровенно говоря, не повезло с Юнги от слова совсем, но что поделать, жизнь — это квинтэссенция философской тяжести и капли абсурда.        Неподалеку стояла урна, к которой подошел Юнги, намереваясь выбросить окурок. Нервы, что натянулись до предела в банкетном зале, наконец ослабили узду и перестали делать Мина похожим на животное, что вот-вот сорвалось бы с цепи, а пока предупреждающе рычало и скалилось. Сигареты с ментолом всегда охлаждали его слишком запальчивый нрав. Сейчас он поедет в свою квартиру, откроет окна нараспашку, выключит свет и завалится спать, смотря на излюбленный вид ночного города, что, к удивлению, никогда ему не надоедает.        Юнги завис на одной из мыслей, не желая замечать, как Чимин, стоящий неподалеку, совсем продрог, но стойко терпел, вжимая голову в плечи и рисуя ботинком беспорядочные узоры. Мин снимает кольцо с пальца и рассматривает его безразличным взглядом, после чего подзывает к себе Пака, что растерянно вскидывает голову и непонимающе смотрит в ответ.        — Возьми его себе. Мне оно не сдалось, — просто сообщает он, и Чимин непонятливо хмурится, взглядом спрашивая, что тот имеет в виду. — Оно дорогое, — отмечает он, небрежно вертя в пальцах. — Мама долго выбирала их. Сдай в ломбард, если хочешь. Зная твоего папашу-жмота, могу предположить, что лишний раз на руки ты деньги не получал, правда? — Юнги улыбается уголками губ, не без удовольствия замечая, как удрученная смесь досады и разочарования прошлась по его лицу.        — Мне не нужно твое кольцо, — сдержанно отвечает Чимин, и в следующую секунду глаза, что уловили жест руки Юнги, удивленно расширяются, а непонимание на его лице растет в геометрической прогрессии.        — Ну раз ни тебе, ни мне оно не нужно, — Юнги пожимает плечами и обходит юношу, направляясь к своей машине, что встречает его пиликаньем и коротким светом фар.        Чимин остается стоять на месте, не понимая, каким образом Мин мог так легко выкинуть обручальное кольцо в уличную урну. Если он пытался в очередной раз унизить Чимина своими словами и действиями, Пак не будет врать — ему это удалось: Чимину до глубины души обидно. Еще так сильно его ничего не ранило за этот вечер. Казалось бы, что это наименьшее, что сделал Юнги, но Чимина это задело куда больше, чем грубость и колкости старшего.        Чимин приказывает себе не раскисать. Приказывает так грозно, что сам на мгновенье пугается от собственного напора. Однако как бы он ни старался, причинивший боль жест отразился на его лице глубоким и болезненным разочарованием. Юнги продолжал растаптывать его чувства и относиться к ним с таким безразличием, как он только что отнесся к символу их фальшивого единения.        — Как ты собираешься сесть за руль, если пил? — ветер подхватывает унылый голос Пака, чью меланхоличную подавленность трудно не заметить. Его вопрос остается без ответа, и Чимин подходит ближе, своим голосом останавливая Мина. — Юнги, ты же пил сегодня. Ты не можешь сесть за руль, — Юнги в ответ на это окидывает младшего вопрошающим взглядом, граничившим с недоумением. — Я видел, ты пил вино, — неуверенно продолжал он, стушевавшись под взглядом парня. — Ты не имеешь право садиться, даже если выпил бы половину бокала, а ты их выпил как минимум три и…        — Очень тебе сочувствую, если ты пьянеешь от вина, — толком не обращает он внимания на Чимина, намереваясь открыть дверцу автомобиля, как Пак загораживает ее своим телом. Юнги кидает такой красноречивый и полный угрозы взгляд, что желание отпрыгнуть и отбежать на приличное расстояние тут же охватило юношу.        — Давай поедем с шофером. Так будет безопаснее, — видя, как его просьбу не хотят слышать, Чимин добавляет робкое «пожалуйста».        — Ты нормальный, блять? Я трезв, — раздраженно выдает Мин, и голос его будто озвучивает очевидные вещи. — Отойди, — Юнги дает Чимину пару секунд, чтобы тот перестал закрывать собой дверцу, но юноша упрямится.        — Ты не имеешь права, — упорствовал Пак. — Даже если ты не пьян, в твоей крови промилле давно превысило приемлемое значение. Это может быть опасно не только для тебя самого, но и для других водителей и пассажиров. Ты не должен…        — Заткнись, — резко и жестко обрывает его Юнги. — Закрой рот, — бестактно требует парень, вконец утомленный нравоучениями какой-то малявки. — Не смей меня блять учить, — глаза сужаются и будто чернеют. Чимин невольно замолкает, в очередной раз трусливо сглатывая. — Никогда.        От недавно выкуренной сигареты в нарочито пониженном голосе слышна хрипотца. Чимин не спешит отвечать на риторический вопрос, только неосознанно жмется спиной к дверце джипа, пытаясь спрятаться от пронзительной пары опасно вспыхнувших глаз.        — Я где-то изъявил желание послушать, как ты выебывашься? — получив в ответ только молчаливый испуганный взгляд, Юнги кивает самому себе. — Вот и мне кажется, что нет. Умничать будешь в другом месте, ладно? — как бы сдрейфивший Чимин не пытался как можно более незаметно вжаться в дверцу, расстояние между супругами всё еще ничтожно мало. Младший принимает логически обоснованное решение, продиктованное банальным инстинктом самосохранения, промолчать и не препираться дальше. Невыгодно. И немного страшно. — Твои выходки никто терпеть не собирается, — продолжал Юнги давить на обомлевшего Чимина, чей кадык нервно дернулся от того, как он судорожно сглотнул, когда Юнги наклонился к его уху. — А теперь, будь добр, отойди и сядь в машину, — низкий голос заставляет слепо подчиниться. Противостоять ему едва ли возможно. — Не заставляй меня применять силу. Мне, знаешь ли, самому не приносит это никакого удовольствия.        Чимин уводит загнанный взгляд и только сейчас замечает, что всё это время не дышал. Юноша послушно отходит, и Юнги тут же садится в машину, громко хлопая за собой дверью. Стоило Чимину на гнущихся ногах сделать пару шагов и усесться на задних сидениях, автомобиль тут же тронулся с места. Пак невольно замечает, как мелко дрожат его руки от осознания, что он едет в одной машине с человеком, которому хватило пол минуты, чтобы напугать его и заставить замолчать. От осознания, что едет в доселе совершенно неизвестное место. Клянется себе и обещает, что будет впредь стараться избегать стычек с Мином, потому что ничем хорошим это не заканчивается. Судя по тому ничтожному количеству информации, что Чимин почерпнул о его характере, исходя из поведения, если старшему очень приспичит и ударит в голову желание ночью задушить его подушкой — он так и сделает. Юнги слишком вспыльчив, а спровоцировать его может что угодно. Поэтому Чимин сидит молча, давя в себе горькие слезы обиды.        Он ведь не делал никому ничего плохого — за что же все так жестоки к нему? Где он провинился? Что сделал не так, что Юнги к нему так суров? За что он так с ним?..        По-настоящему дико осознавать и видеть, как ежился Пак, обнимал себя руками и жался к дверце в полупустом и холодном салоне автомобиля. Кольцо было вслед за Юнги снято и положено в карман. Навряд ли оно хоть один день ему понадобится.        «Соседям кольца не нужны», — бегло пронеслось в рое мыслей.        Юнги продолжал молча набирать скорость. Чимин начал было молиться и просить у высших сил вразумить его импульсивного мужа, бережно вложить в его разгорячившийся ум мысль о том, что так гнать на дорогах, тем более будучи подвыпившим, мягко говоря, идея скверная и смертоносная. Но уже в следующий момент Чимину подумалось о том, что перспектива потерять управление и съехать с моста в буйство черных вод очень даже привлекает и подкупает своим содержанием.        Юноша апатично смотрел на ночную реку Хан, отражающее черную синеву в резвых волнах. Размером она точно с море, а мост, что сейчас молча пересекали молодожены, не зря назван «мостом смерти».        Утомленный Чимин не замечает, как лелеет абсолютно противоречащие друг другу идеи. Взаимоисключающая амбивалентность застилает всё перед глазами. Чимин прислоняет голову к стеклу и прикрывает глаза, не решаясь попросить Юнги чуть снизить скорость, сколько бы он не репетировал просьбу в уме.        Скоро он приедет в свое новое место проживания. В новый дом. И чутье, к сожалению, остро подсказывало, что от «дома» там только название. Квартира Юнги наверняка неуютная и мрачная.        Дом — это место, где можно расслабиться, сбросить груз с плеч и побыть собой.        Чимин же вечный странник, что никак не найдет подходящее место. Что везде гоним и не желанен.        Кто-нибудь! Отвезите Чимина домой. Ведь быть пожизненным бездомным — слишком для его израненной души, полной кровоточащих ран и шрамов.        Кто-нибудь! Помогите их залатать, потому что Чимин не справится сам. Надежда и вера канули в лету.        Кто-нибудь!.. Пожалуйста?..