Соседи

Соня лежала в постели и слушала, как за окном шумит ветер. Он был настолько сильным, что девушке казалось, что её многоэтажный дом сейчас унесёт куда-то далеко-далеко, как ураган унёс из Канзаса домик маленькой Элли, героини её любимого «Волшебника Изумрудного города». Только домик Элли раздавил злую колдунью Гингему, а Егоровой не хотелось никого давить. Да и в принципе не хотелось, чтобы дом куда-то летал — девушка страдала аэрофобией. Костя, прижимающий Соню к себе, мирно спал. Он, в отличие от неё, не боялся ни шумящего за окном ветра, ни летать на самолётах. Егорова осторожно повернула голову, вглядываясь в лицо любимого мужчины. Ему, судя по нахмуренным бровям, снилось что-то не очень хорошее. Высунув из-под одеяла тонкую руку, городская ведьма провела кончиками тёплых пальцев по Костиной колючей щеке. Тот тут же улыбнулся — плохие сны оставили его, уступив место цветным. Вернув руку под одеяло, девушка крепче прижалась к широкой груди аланского провидца и наконец уснула. С Гецати ей были не страшны ни свистящий за окнами, путающийся в ветках деревьев ветер, ни плохие сны, ни самолёты. Городской ведьме снилось море. Она сидела на песке и смотрела на волны. Спокойствие. Умиротворение. Голубое небо. Яркое ласковое солнышко. Однако в один момент всё резко изменилось. На небо набежали тяжёлые свинцовые тучи, поднялся ветер. И на душе стало как-то тревожно. Обернувшись, Соня увидела какого-то мужчину. Лица его она не запомнила. Только глаза. Карие молнии, похожие на Костины. Но взгляд жёсткий. Стало страшно. Соня глубоко вдохнула и, резко распахнув глаза, рывком села на кровати. Часы показывали без пяти семь. — Ты чего? — раздался откуда-то из-под одеяла сонный голос Гецати. — Плохой сон приснился, — девушка тряхнула головой, прогоняя остатки дрёмы и дурные мысли. — Не засыпай, пять минут до будильника осталось. — Поспишь с тобой, пожалуй, когда ты ворочаешься, как уж на сковородке и пинаешься, — проворчал Костя, переворачиваясь на спину. — Я из-за тебя и проснулся. — Ну прости, — девушка примирительно чмокнула Константина в торчащий из-под одеяла нос, — просто мне нечасто кошмары снятся, вот я и… Договорить Егоровой не дал противно запищавший будильник. Она, оставив бороться с ним лежащего Гецати, подорвалась с постели и поспешила занять ванную комнату. Мужчина лишь закатил глаза, протягивая руку к источнику звука и выключая его, а затем поднимаясь и направляясь на кухню — ставить чайник и готовить завтрак. Под ногами тут же закрутился Аркаша — не дай Бог, Соня решит помыть голову и тогда ещё и с ним гулять придётся, а не только «холостяцкую» яичницу на завтрак готовить… — Костя, — тут же донеслось из ванной, — выведи Аркашу, пожалуйста! — А сама? — догадываясь, каким будет ответ. — Я голову хочу помыть! И мне чемодан ещё собирать! Гецати тихо выругался. Свою дорожную сумку он собрал вчера вечером, уговаривая при этом Соню заняться тем же самым. Но ведьма лишь отмахнулась от него, затем снова уставившись в какой-то откровенно идиотский турецкий сериал.

***

На вокзале Гецати и Егорова появились за 15 минут до отправления поезда. Сначала Соня никак не могла закрыть чемодан, под завязку набитый вещами (зачем столько на три дня набрала — не понятно), а потом они ждали пока соседи придут из магазина, чтобы оставить им Аркашу и такси, водитель которого никак не мог сообразить, куда ему подъехать. Выслушав, в связи с опозданием на «целых двадцать минут», от одной из редакторов целую лекцию на тему их места в цепи эволюции, мужчина и девушка получили шанс попасть наконец в вагон, попутно выяснив, что дорогу им предстоит провести в одном купе, довольствуясь лишь обществом друг друга. Егорова для вида фыркнула, закатив глаза — надо же было, зная о том, что из них с Гецати пытаются слепить вторых Шерро, держать лицо и не подавать виду, что между ними что-то большее, чем соперничество и соседские отношения. Константин же никак на это всё не отреагировал, спокойно взяв у девушки увесистый оранжевый чемоданчик и направившись в своё пристанище на ближайшие 23 часа. — Пиздец, как детей отчитали просто, — фыркнула Соня, приземляясь на полку, под которой, не без помощи Гецати, конечно, уже разместился её багаж. — Ну, подумаешь, опоздали. Было бы веселее, если бы мы в принципе от поезда отстали. — Сто двадцать один, — спокойно сказал Костя. — Что «сто двадцать один»? — девушка уставилась на попутчика круглыми глазами. — Ты в сто двадцать первый раз за сегодня сказала «пиздец». А ещё за то время, что ты бодрствуешь, из твоего прелестного ротика триста сорок раз вылетело «бля» и приблизительно раз пятьдесят «жопа». — Бля, Гецати, это пиздец! — расхохоталась Соня, закатывая глаза. — Ты что, считал, что ли? — Триста сорок один. Сто двадцать два, — с каменным лицом отчеканил мужчина. — Перестань! — у Егоровой аж слёзы от смеха потекли. — Я вот не считала, сколько раз ты мне сегодня сказал «Соня, быстрее!». И вообще, выйди. Мне надо переодеться. — Ой, чего я там не видел, — теперь пришла очередь Гецати смеяться и закатывать глаза. — Да знаю я, что ты всё видел, — фыркнула девушка. — Но как бы кроме нас об этом знать никто не должен, не находишь? Пришлось Константину покидать узкое пространство купе. Его, как и Соню, раздражала навязчивая идея окружающих слепить из них пару, коей они на самом деле уже (пусть и непродолжительное время, но всё же) являлись. Масла в огонь подлил и тот факт, что тем вечером, когда Егоровой захотелось поорать под мостом, их запалили сначала на стоянке у магазина, а потом ещё и одного Гецати, хмуро взирающего на полочку с контрацептивами на кассе и «джентльменским набором» в корзине. Девушка, увидевшая в паре групп, посвящённых проекту, посты о том, что кто-то видел, как она выходила из его машины на Басманной (ну не ездить же ей на метро) и про этот их вечерний променад до магазина, щедро приправленные фотографиями, конечно же, закатила мужчине скандал с битьём посуды и киданием всего, что только под руку попадётся, в его многострадальную голову. А потом и вовсе закрылась в спальне, собираясь просидеть там до скончания века своего (ну или до тех пор, пока Костя не уйдёт гулять с Аркашей). Нет, вечером они, конечно, помирились — Гецати выманил Соню из комнаты клубникой и предложением посмотреть какую-нибудь комедию. Со сладкими красными ягодами парочка справилась быстро. С комедией вышло хуже — они её просто не досмотрели, слишком уж увлекшись друг другом и наплевав на все правила приличия и Аркашу. Пёсик, на которого приземлилась Сонина майка, поспешил эвакуироваться в коридор, поняв, что ну нафиг этих двоих двуногих. Ибо странные они какие-то — то орут друг на друга и тарелки колотят, то одеждой швыряются и кино спокойно смотреть не дают. А Константину и самому хотелось, зная, как легко ранить Соню, уберечь их только-только зародившиеся чувства от посторонних глаз. И именно об этом он думал сейчас, стоя в узком вагонном коридоре и глядя на проносящиеся за окном здания и редкие деревья.

***

Мерный стук колёс убаюкивал, ложечка звенела в такт об край гранёного стакана с остатками чая. Гецати был занят чтением какого-то медицинского журнала, а Егорова решила разгрести наконец завалы в личных сообщениях в одной из соцсетей. Её внимание привлекла присланная кем-то из фанатов гора ссылок, ведущих на один и тот же сайт. Надпись в шапке гласила, что название его — «Книга фанфиков». Что такое фанфики Соня не знала, а гуглить что это такое ей было лень, поэтому она решила, так сказать, на практике понять, что же это такое и с чем это всё едят. Первая открывшаяся ссылка оказалась на работу про неё и Шепса. Бередить старые раны, а уж тем более, читать что-то, во что вмешали ещё и Керро, с которой Соню упрямо все сравнивали по непонятным причинам, и с которой сама девушка вполне себе неплохо общалась, абсолютно не хотелось, поэтому Егорова закрыла вкладку и погрузилась в чтение работы с интригующим названием «Однажды в поезде», встретившей её далее. — Твою мать! — воскликнула Соня, поймав себя на мысли, что испытывает какое-то дежавю. — Гецати, это пиздец! — Сто двадцать три, — не отрываясь от статьи о передовых технологиях в хирургии, отчеканил мужчина. — Что случилось? — Да разгребла завалы в личке, а мне какой-то хрени понаприсылали. Фанфики называется. И вот сейчас поймала себя на мысли, что у меня просто дежавю какое-то. Послушаешь? Пришлось Косте откладывать журнал, понимая, что про лапароскопию ему дочитать не суждено и что Соня обидится, если он не захочет её слушать. Вроде, 28 лет, а такой ребёнок… — Чай принести? — спросил, наблюдая за борющейся с зарядным устройством девушкой. На самом деле, мужчину просто уже начинал раздражать звук позвякивания ложечки об край стакана. — Зелёный, если тебе не трудно, — кивнула та, наконец заканчивая распутывать провод и с довольным видом втыкая штекер в гнездо. Гецати, кивнув, поднялся с полки и, взяв со столика стаканы и кошелёк, отправился к проводнице. По дороге обратно сердобольная бабушка, ехавшая парой купе ближе к выходу из вагона и явно караулившая кого-то из эксиков (очевидно, либо Костю, либо Соню), просто всучила мужчине пакет с гремящими в нём банками с разнообразными соленьями-вареньями. Тот попытался отказаться, позвать на помощь очень вовремя вышедшего из купе Алибекова, но бабуся была непреклонна: «Вон у тебя девчонка худая какая! Пусть кушает!». Пришлось брать, говоря, что некий Шурик, судьба которого бабулю очень интересовала, обязательно сдаст все экзамены на «отлично» и поступит в университет. — Тебя только за смертью посылать! — вся Егорова в этом — никаких «спасибо», одни колкости. — А это что? — заметила зелёное целлофановое. — Это у нас фанаты очень добрые, — фыркнул Костя, ставя пакет под столик. — Бабуля через три купе от нашего сказала, что ты очень худая и велела тебе всё это съесть. — Можешь загнуть ещё палец. Сколько там, 124, да? — разглядывая трёхлитровый вишнёвый компот, маринованные опята, солёные огурцы и клубничное варенье, спрятанные в шуршащем, рассмеялась. И ладно бы, всего было по одному. Но нет — огурцов и варенья было по три банки. — Но другим словом это просто не опишешь. — Это точно, — усмехнулся Гецати. — И куда я с этим, блин? — Да пристроим кому-нибудь. Но компот я, пожалуй, оставлю нам. Я за вишнёвый с косточками готова душу продать.  — Ну и таскай сама тогда свой компот, Егорова. Тебе передали. Соня, от того, как Костя посмотрел на неё в этот момент, громко расхохоталась, закрывая лицо ладонями. Смеялась она так заразительно, что мужчина невольно тоже расхохотался. Перестали смеяться они только тогда, когда в стену купе с Костиной стороны кто-то стукнул, мол «ржите потише». — Так что у тебя там? — вспоминая наконец о том, из-за чего, собственно, он за чаем и отправился, спросил у девушки мужчина, пересаживаясь затем к ней на полку. — В общем, слушай, — Сонины ноги, обтянутые чёрными леггинсами, тут же оказались на Костиных коленях и он, не сдержавшись, провёл рукой по гладкой ткани от колена девушки чуть ниже. Сюжет работы оказался довольно интересным и был закручен как раз на поездке куда-то далеко от Москвы на испытание и нахождение их двоих, необременённых обществом остальных сенсов, в одном купе. Хоть Гецати и скептически относился к так называемому «творчеству» поклонников, которое периодически показывала ему Соня, в личку которой всякие коллажики, мемы, рисуночки, видео и ссылки на фанфики летели просто тоннами, но чем дальше девушка заходила в своём повествовании, тем меньше скепсиса в мужчине оставалось — ему даже начинало нравиться. — А дальше там неприличности всякие начинаются, — неожиданно остановилась Соня. — Я такое вслух не буду. — И с каких это пор, Егорова, ты вдруг такая приличная стала? — со смешком спросил Константин, скользя рукой к внутренней стороне бедра девушки. — Костя! — она резко подтянула колени к груди. — Ну не здесь же! Иначе все узнают, что мы с тобой не просто соперники. Оно тебе надо? — Ну, мне же теперь интересно, что там за неприличности такие. А вообще, сложилось впечатление, что за нами кто-то следит. — На, дочитывай, — Соня бросила Косте на колени свой телефон и, пересев на его полку, уставилась в окно, допивая остывший чай. — Но на самом деле, я не понимаю, на хрена они всем этим занимаются. — Ну, чтобы нам с тобой было, чем заняться в поезде, — фыркнул Гецати. — А ещё чтобы мы думали, что наши фанаты — экстрасЕнсы. Соня расхохоталась, услышав затем стук в стенку за спиной. Снова слишком громко. Повторять то, что они оба прочли в техничном исполнении кого-то из фанатов, Егорова Гецати запретила — место и время были ну вот вообще от слова совсем не подходящими (хотя в фанфике было очень даже ничего). Пришлось мужчине, слушая, как сопит свернувшаяся калачиком на своей полке Соня, дочитывать про лапароскопию. Но фанфики-то были интереснее. Именно поэтому журнал был отложен в стороночку, а Гецати принялся разбираться в поисковом интерфейсе той самой «Книги фанфиков». Утром он расскажет Егоровой много интересного, а пока просто поправит ей сползшее одеяло и закроет шторку на окне, чтобы свет придорожных фонарей не тревожил её сон.