***
Наказывать Соню Константин закончил под утро. При этом и мужчина, и девушка абсолютно забыли о том, что утром у них очередное испытание, съёмка которого была назначена уже давным-давно, и перенести её было никак нельзя. Часы показывали 12:00. Телефон Егоровой, валяющийся на тумбочке в спальне, просто разрывался. — Откуда звук? — сморщив нос, сонно спросил Костя. Соня высунула из-под одеяла руку и, пошарив на тумбочке, не открывая глаз, сбросила вызов. Но спустя несколько секунд телефон снова зазвонил. — Твою мать, — проворчала девушка. Глаза ей пришлось открыть. И трубку взять тоже. Выслушав щедро приправленную обсценной лексикой речь одной из редакторов, Соня отбросила телефон куда-то в одеяло и, вскочив с постели, заорала: — Гецати, мы проспали!!! Едва проснувшийся Костя от её крика чуть с кровати не свалился. — В смысле «проспали»? — вид у провидца был «поднять — подняли, а разбудить забыли». — В прямом! 12 дня! — распахивая дверь в спальню, чтобы дойти до ванной, воскликнула Соня. — Твою мать! Костя, ты всё-таки накормил Аркашу колбасой, да? — разглядывая апокалипсис, который отравившаяся собака устроила в коридоре, спросила у мужчины. — Нет, Сонь, — Константин вырос за спиной девушки, разглядывая лежащего в уголочке и тихо поскуливающего пёсика. Зоркий мужской глаз заприметил валяющуюся на полу корочку от пиццы. — Он, по ходу, сам кусок с тарелки утянул. Вот и поплатился. — Люся сказала, что если мы через 40 минут не появимся на площадке, то оба окажемся в чёрном конверте. А тут уборки часа на два… Аркаша, блин! Горе ты луковое, а не пёс! Чего не разбудил-то? И убираться тебя не заставишь — у тебя лапки… И вообще, придётся тебя с собой тащить… Одни проблемы, — закатив глаза, Соня принялась за уборку.***
Через 40 минут до места съёмки Гецати и Егорова, конечно же, не доехали. Доехали через 50 — пока убрались, пока собрались, пока Соня засос на шее замазала, пока обматерила Гецати за это как следует, пока Костя подумал, завязать галстук или нет… Увидев Аркашу у Сони на руках, редакторы тут же передумали ругать их за опоздание и принялись умиляться пёсику, который в силу того, что ему всю ночь было нехорошо, выглядел сонным и даже ни на кого не гавкал — он не очень-то любил чужих людей. — Короче, думайте, кто из вас после Кинжинова пойдёт. Собака у вас тоже экстрасенс? — Ага, — фыркнула Соня. — Жопочующий, что ему в эту самую жопу укол сделают, ибо не надо воровать со стола. Да, Аркаша? Пёсик лишь прикрыл глаза, уткнувшись мокрым носом в предплечье девушки и поняв, что Костя был прав, говоря, что она будет ругаться. А ещё, как выяснилось, и к ветеринару потащит. Врачей терьер страшно не любил — после одной (понятно, какой) операции он утратил к братии в белых халатах всякое доверие. Исключением был, разве что, Константин — мужчину малыш любил, казалось, даже больше, чем Егорову, которая не дала ему умереть на улице от холода и голода. Но о том, что он врач Аркаша не то, чтобы не знал — он об этом даже не догадывался. Спустя минут десять в комнате ожидания появился довольный Саша со своей вечной спутницей — потрёпанной колодой Таро в руках. Он кивнул в ответ на вопрос редактора о прохождении испытания и, поприветствовав Соню и Костю, поспешил скрыться, чтобы ничего им случайно не рассказать. Глаза завязали Константину — Егорову решили оставить герою испытания «на сладкое». Аркаша, утомлённый своим плохим самочувствием и свалившимся на него вниманием, уснул в уголке дивана, скрутившись калачиком рядом с Соней, а девушка наконец получила чашку чая и шанс настроиться на испытание. Гецати вернулся минут через тридцать, не менее довольный, чем Кинжинов. Проснувшийся Аркаша тут же попросился к мужчине на руки, а Соню повели проходить испытание. Считать что-то с Кости она не успела — слишком уж её торопили. Сегодняшняя проверка далась девушке тяжеловато — сказывались почти бессонная ночь и суматошное утро. Однако она справилась. И справилась вполне себе неплохо. Сняв маску и увидев героиню испытания — Елену Валерьевну Голунову, Егорова не смогла сдержать эмоций. Она была рада, что смогла произвести на женщину приятное впечатление (после Гецати это, конечно, было трудновато, но городской ведьме всё-таки удалось). — Что там у тебя по личной жизни? — оказавшись вне поля зрения камер, спросила у девушки сибирская ведьма. — Ничего, — чувствуя, что где-то за её спиной всё-таки пасётся оператор, ответила. Ну не рассказывать же, в самом деле, что у них с Гецати там любовь-морковь. — Тишь да гладь, — улыбнулась, зная, что Елена Валерьевна видит её насквозь. — Буковка «К» такая, что ли, идёт… — ни разу не палевно, госпожа Голунова. Вот вообще ни разу. — Ой, всё может быть, — вышла из ситуации, Егорова. Ай, молодчинка, ай, красава. — Я за любовь. Вот прям буду только рада. — Ну, вообще перспектива есть. Он тебя очень любит. И ты его. А связана с кем-то другим. Светленький такой, голубоглазый. Не любишь его, но и не уходишь почему-то… — А можно попросить камеры убрать? — Соня поняла, к чему клонит собеседница. Ей не хотелось, чтобы это становилось достоянием общественности. Однако она даже не догадывалась, что за плотной гардиной, отделяющей небольшой коридор, разделяющий комнату ожидания и помещение, в котором проводили испытание, скрывается, подслушивая их разговор, Константин Константинович Гецати собственной персоной. Оператор удалился, оставив женщин наедине. — Я бы ушла, — у Егоровой дрогнул голос. — Точнее, я ушла. Но развода муж мне не даёт. Угрожает, что убьёт меня. А тот город, из которого я приехала, довольно маленький и он в нём — не последний человек. Мне тупо страшно за себя и свою шкуру, хоть я и выгляжу смелой. А ещё за маму — она думает, что я в разводе, а тут всё сложно. И я боюсь ей правду говорить — у неё сердце слабое, — девушка закрыла лицо руками, чувствуя, как глаза жжёт от слёз. — А Косте почему правду не говоришь? — припечатала в лоб Елена Валерьевна. Соня аж водичкой подавилась. — Мне всегда казалось, что любящие люди должны доверять друг другу… — Должны, — подтвердила как-то на автомате слова сибирской ведьмы. — Но сейчас всё слишком хрупко для того, чтобы он знал обо мне всю правду. Я говорила ему, что была замужем, а вот эти проблемы вешать на него не хочу. И к тому же, он вряд ли сможет мне помочь. — Зря ты в нём сомневаешься, девочка. Он ради тебя готов горы свернуть. Чтобы сегодня же всё ему рассказала! Поняла меня? — Поняла, — кивнула Соня, чувствуя себя не выучившей стихотворение к уроку литературы школьницей. — Елена Валерьевна, а можно ещё вопрос? — Конечно. Гецати, услышавший достаточно, выбрался из своего укрытия и, вернувшись в соседнее помещение, с трудом, но принял решение дождаться Егорову. Уезжать без неё было как минимум неуважительно с его стороны. Да и подозрительно как-то. Хотя, прикрытием мог бы служить Аркаша. Но Аркаша — Сонина собака (на самом деле, уже и Костина тоже, просто тот этого упрямо не признавал, при этом ежедневно гуляя с мелким в 6 утра и покупая ему корм и всякие вкусняшки). Ждать девушку Константину пришлось ещё часа полтора. За то время, что Соня общалась с Голуновой, мужчина успел сгонять в ближайшую аптеку за «Гематогеном», прихватив с собой Аркашу, которому надоели сюси-пуси девочек-редакторов и захотелось в туалет, выпить кофе с этим самым «Гематогеном», узнать от редакторов все свежие сплетни из мира шоу-бизнеса и жизни «Дома-2» и даже немного подремать. Но на разговоре с Еленой Валерьевной Егорова не остановилась, начав, вместо того, чтобы переодеваться, рассказывать всем, как в их с Костей жизни появился Аркаша (в надежде, что после окончания сезона кто-то из растаявших от вида «сладкого малыша» редакторов захочет этого самого малыша забрать себе).***
Соня сразу заметила, что Костя чем-то недоволен. Но спросить, чем именно, решила только тогда, когда они оказались в машине и выехали на оживлённую, несмотря на выходной день, улицу. — Что-то не так? — гладя удобно устроившегося у неё на коленях Аркашу, спросила девушка у мужчины. — Тебе как, Егорова, нормально жить во лжи? — вопросом на вопрос ответил тот. — Ты о чём? — «Как евреи, ей-Богу». — Если вздумала мной глушить то, что твой муж — мудак, а ты всё ещё его любишь, то не надо, Соня. Не выйдет. И зачем тогда было спрашивать, по-настоящему ли у нас, раз ты просто со мной играешь? У меня к тебе — по-настоящему. А вот у тебя ко мне — сомневаюсь. — Ко-о-остя, — протянула девушка и посмотрела на мужчину, который, пользуясь тем, что они встали в пробку, решил устроить дуэль глазами. — Да, формально я замужем. Но я его не люблю и не живу с ним вместе. Он непростой человек. И я его боюсь. Мне просто не хотелось вешать на тебя эти проблемы, тянущиеся за мной уже несколько лет. — Не доверяешь мне, да? — фыркнул Гецати, переводя взгляд на дорогу и нажимая педаль газа. — Ты мне, по ходу, тоже, раз подслушивал, о чём мы с Еленой Валерьевной говорили, — фыркнула Егорова в ответ. — И я не пытаюсь заглушить тобой то, чего в принципе уже давно нет. Я тебя люблю. По-настоящему. А если ты мне не веришь, то это твои проблемы, — замолкнув, девушка уставилась в окно, а Константин понял, что довольно-таки сильно её обидел.***
За всю дорогу до ветеринарной клиники, а потом и до дома, Соня не проронила ни слова — даже не ответила Константину на вопрос, что врач выписал Аркаше. Едва оказавшись дома, Егорова закрылась в спальне. Гецати пришлось ужинать «Роллтоном», запас которого он, на случай довольно частых Сониных обид и резких перемен настроения в некоторые дни месяца, сделал в одном из кухонных шкафчиков. Сегодня была его очередь готовить ужин, но он прекрасно знал, что девушка от еды откажется, а готовить одному себе совсем не хотел. Заливая кипятком брикет лапши в коробочке, мужчина услышал, как хлопнула входная дверь — Соня пошла гулять с Аркашей. Минут через двадцать затрезвонил брошенный в коридоре телефон. Звонила Егорова. «Вау, неужели снежная королева оттаяла?» — подумал Костя, прежде чем взять трубку. Хорошо, что вслух этого не сказал, ибо с того конца провода донеслось: — Аркаша сбежал! Пришлось Гецати спешно одеваться и выбегать во двор, где на лавке сидела зарёванная Соня, держащая в руках поводок-рулетку. — Я его… А он… И всё… — сбивчиво, всхлипывая, произнесла девушка, едва рядом с ней замаячил силуэт осетина. — Ну не мог же он далеко убежать, Сонь. У него лапки коротенькие. Пойдём вместе его поищем. Час шатания по всем окрестным дворам не принёс никаких плодов, а бесконечное «Аркаша-Аркаша!», казалось, уже эхом отдаётся в лабиринтах многоэтажек. В очередном дворе Соня, уже потерявшая веру в то, что им с Костей удастся найти любимца, опустилась на лавочку и, закрыв лицо ладонями, собралась заплакать. — Сонь, ну ты чего? — Константин опустился рядом и, обняв девушку, прижал её к себе. — Найдётся наш Аркаша. Не реви. — О, уже «наш». А как принесла, так «Егорова, это твоя псина!», — усмехнулась девушка. — Ну, мы же семья, — сжав холодную Сонину ладошку, улыбнулся Гецати. — Ты, я и Аркашка. Егорова улыбнулась, крепче прижимаясь к мужскому плечу. А из-под припаркованной неподалёку машины тем временем вылез, услышав знакомые голоса и своё имя, уже успевший подраться с местными котами из-за куска курицы, вынесенного для бездомышей доброй бабулей из первого подъезда, потеряшка-пёсик. — Аркаша! — Соня тут же подорвалась с лавки, подхватив малыша на руки. — Какого чёрта? — Если бы он не сбежал, мы бы не помирились, Сонь, — обняв Егорову сзади за талию, тихо сказал Костя. — Но ты, мелкий, больше не убегай. А то вообще с поводка больше спускать не будем! Понял? Терьер гавкнул в ответ, вызвав у пары экстрасенсов приступ хохота.***
— Слушай, у тебя нет чувства дежавю? — спросила Соня у Кости, пристёгивая ремень в машине. — Есть, Егорова, — кивнул мужчина, заводя мотор. — Снова на дворе почти ночь, а мы везём твою псину, — прям выделил эти два слова, — к ветеринару. — Гецати, блин! — расхохоталась девушка. — Ты опять?! — А я чё? А я ничё. Другие вон чё и ничё. А как я чё, так сразу вон чё, — рассмеялся и мужчина. Добрый дядя-доктор обработал Аркаше боевые ранения — пару неглубоких царапин на носике и прописал маленького любить, кормить и никому не отдавать. А ещё, смущаясь, признался в том, что узнал в них сильнейших экстрасенсов 18 сезона «Битвы» и попросил автограф для дочки — страшной фанатки самого мистического на российском телевидении. Пёсик тоже оставил на листочке с подписями хозяев отпечаток своей маленькой лапки.***
— Да-а, Аркаша, заставил ты нас сегодня побегать и понервничать, — вздохнула Соня, опуская наконец голову на подушку и наблюдая за тем, как пёсик вьёт себе гнездо из одеяла где-то у неё в ногах. — Меня так испытания не выматывают, как ты сегодня вымотал. — Будем считать, что мы тренировались в финальном поиске сегодня, — улыбнулся Костя, ложась рядом с ней. — Не включая способностей, ага, — фыркнула Егорова. — По заброшке, где человека спрячут, будем тоже ходить с криками «Э-э-эй, есть тут кто-нибудь?», — хихикнула. — Боюсь, тогда Сафронов нас сразу дисквалифицирует. И не видать нам синей руки как своих ушей. — Ой, Гецати, да твоя эта стекляшка будет. Спорим? — девушка была настроена решительно. — А на что? — Ну, хоть бы и на то, что если я права, то Аркашу мы не отдаём никому после конца сезона. По рукам? — протянула мужчине свою маленькую ладошку. — По рукам, — спокойно ответил тот, аккуратно пожимая Сонины тонкие пальцы. — Но если рука всё-таки достанется не мне, то Аркаша отправляется в добрые руки. — И желательно не в синие, — фыркнула Соня. — Ага. Спи давай, у нас сегодня был трудный день, — протянув руку, Гецати выключил ночник. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Егорова была уверена в своей правоте. А ещё в том, что Аркашу Костя в любом случае никому не отдаст — слишком уж эти двое друг друга любили.