Я хочу

Кто сказал, что у бет нет запаха? Чедом пахло буквально все: вещи, одежда, мебель, ковры, простыни, даже шторы на окнах. Обычный человеческий запах, без примеси всех этих опошляющих феромонов; единственный, самый любимый, самый дорогой, самый восхитительный на свете - въелся в стены, пропитал воздух и преследовал буквально повсюду. Широченная клетчатая рубашка, брошенная на спинку стула, наручные часы, подаренные на тридцатилетие, недочитанная книга, старые отчеты из клиники, выцветшая свадебная фотография, небрежно приколотая над кроватью... Брайану непрестанно хотелось сбежать из собственного дома, где каждая мелочь, каждая пылинка напоминала ему об ушедшем муже. Поначалу омега не поверил, что Чед действительно ушел. Какое-то время он виновато созерцал захлопнувшуюся дверь, слушая в вечерней тишине конюшни быстро удаляющиеся шаги. Вдруг он это не всерьез? Вдруг действительно решил припугнуть? Заставить задуматься, догнать, попросить прощения? Первые пять минут Брайан просто ждал, но по их истечении уже не мог отрицать, что где-то внизу живота зарождается холодный огонек паники. Что ж, пусть по-твоему, дорогой. Мужчина неторопливо прошел по ряду денников, заглянул на кухню, в пустую гостиную и, рассудив, что в пристройке, по большей части состоящей из детских комнат, искать не стоит, отправился на улицу. Место, где Чед всегда оставлял машину, пустовало. На всякий случай Брайан посмотрел за зданием - мало ли муж сегодня решил отогнать свою колымагу ко всем остальным, не пользуясь посетительской парковкой? Но нет, ее не оказалось и там. Омега побродил по двору, реагируя буквально на каждый шорох, вышел на сельскую дорогу, осмотрелся и наконец позволил себе признать - Чед уехал. Разозлился, забрал деньги, документы и умчался в неизвестном направлении. Где он? Когда вернется? Вернется ли вообще? - Да за что мне это... – пробормотал Брайан, вглядываясь в далекие огни трассы и внутренне обмирая. От боли и отчаяния подкосились ноги, мужчина упал на колени и, судорожно вцепившись в волосы, не попытался даже сдержаться. Плевать, если кто-то увидит. Он все равно останется слабым омегой, лишившимся в этой жизни последней опоры. Ему вполне позволено, стоя на ледяной земле, рыдать в голос, проклиная все вокруг и в первую очередь себя – за глупость, за неосмотрительность, за резкость: следил бы за языком с самого начала, и многого можно было избежать. Почему не пожелал воззвать к разуму, остановиться, сосчитать до десяти? …вместо этого наговорил Чеду смертельных оскорблений, унизил и без того шаткое мужское достоинство? …так долго скрывал выкидыш, хотя должен был признаться еще в первую течку? Что будет дальше? Может, подобная концовка была неизбежна? Может, это боль, ведущая к исцелению, и теперь придет долгожданное счастье? А не произойди сегодня ссоры, как долго смог бы продержаться каждый из них? Брайан чувствовал, что слезы перерастают в истерику, но не видел надобности брать их под контроль. Что это за «счастье», если в нем нет Чеда? - Папа?! Знакомый детский голосок пролился на сознание ведром ледяной воды. - Что ты здесь делаешь? - воскликнул омега, застигнутый врасплох. Он поспешно вскочил с колен и в следующий миг уже растерянно обнимал дочку, испуганно цепляющуюся за его одежду. - Папа, ты плачешь? Что случилось? - девочка, казалось, не видела ничего, кроме заплаканного отцовского лица. Она дрожала, стоя на холоде лишь в пижаме и расшнурованных ботинках. - Все хорошо. Пойдем, - Брайан вытер рукавом остатки слез, стянул с себя куртку и, накинув дочери на плечи, повел Джо к дому. - Это из-за меня, да? - расстроено уточнила девочка, покорно плетясь рядом. - Нет, с чего ты взяла? - искренне удивился омега, думая больше о том, как бы ребенок не простыл. - Джеффри сказал, что я плохо себя веду и делаю тебе больно... Папочка, я люблю тебя больше всех на свете! Ты самый лучший! Честно-честно! Только не плачь! – девочка всхлипнула и прильнула к отцовскому боку. Брайан, задетый этим трогательным жестом до глубины души, чуть не расклеился снова. - Это ты у меня самая лучшая, - прошептал он, склоняясь к дочери и чувствуя на щеке прикосновение ее шелковистых волос, - как я могу из-за тебя плакать? - Но я же видела, - ответила Джоан со слезами. - Я исправлюсь, папочка! Пожалуйста! Прости меня! - Солнышко, я не сержусь, - смущенно запротестовал Брайан, попутно пытаясь решить: ругать ему Джеффри или благодарить. - Обещаешь больше не плакать? – девочка отступила на шаг и с каким-то нерешительно-требовательным выражением заглянула отцу в глаза. - Обещаю, - кивнул Брайан, потакая наивной детской заботе, и в следующий миг его замерзшее сердце согрелось улыбкой дочери. *** Правда, на следующий же день обещание было нарушено. Подумать только! Брайан впервые за долгие годы не сумел заснуть, одолеваемый переживаниями. Раньше все выходило само собой, словно некая защитная реакция мозга... но только не сейчас. Омега едва продержался до утра, в полутьме спальни разглядывая личико дочери, лежащей рядом. Вернувшись домой, они с Джо хорошо разговорились, и, спустя восемь бесплодных попыток дозвониться до мужа, Брайан счел, что нет причин отказывать ребенку в просьбе остаться с ним, в их комнате. В ту ночь омега еще лелеял призрачную надежду, что Чед опомнится и объявится: если не дома, то хотя бы на радарах. Все впустую. На месте мужа спала дочка. Такая же черноволосая, с тем же красноватым индейским оттенком кожи и почти в той же позе. Она и по характеру была истинный Чед: во всяком случае, Брайан не находил в поведении девочки ничего от собственного в ее возрасте. Объективно омега помнил себя занудным маленьким ублюдком: вредным, заносчивым, болтливым и злым на язык по отношению ко всем, кроме некоторых родственников, но притом жутким плаксой, зачастую не нуждающимся ни в чьем обществе. Конечно, сказывалось тяжелое детство, но все равно у Кристиана треть жизни ушла на то, чтобы загнать своего обожаемого монстрика в человеческое обличие. Джо была совершенно другой: молчаливой, упорной, сдержанной и всегда искренней в чувствах. Она не умела врать, не распускала сопли по пустякам, но при этом очень-очень ждала поддержки близких. Чед когда-то получал такую поддержку от Гарри, а вот Джо, похоже, не был нужен никто кроме Брайана. Она и поведением это демонстрировала, и на словах однажды подтвердила, как раз перед тем, как обиделась... Омега придвинулся ближе и обнял спящую дочку. Девочка мило причмокнула губами и заворочалась, поуютнее устраиваясь в нежных отцовских объятиях. Брайану невольно вспомнились далекие времена, где вся их маленькая семья была вместе: он тяжело переживал свой второй выкидыш, неожиданно воссоединивший его с мужем после долгого раскола. И Джо тогда стала для них с Чедом лучиком солнца, верой в жизнь, взглядом в будущее... Дочка, конечно, ничего не понимала, да и слишком мала была, чтобы понять, но словно чувствуя боль родителей, тянулась к ним как никогда, знала, что ее место рядом. Наверное, это и был последний год, когда она видела в Чеде отца, а не главного соперника. Сегодня девочка даже не поинтересовалась, куда вдруг исчез «второй папа», не имеющий, кстати, обыкновения проводить ночи вне дома. И это была еще одна серьезная проблема... размышлять о которой у Брайана просто не оставалось сил. Задремал омега только под утро и практически сразу был разбужен будильником, поставленным для Джоан. Последние остатки сна разогнала сильная тошнота, явившаяся безо всяких очевидных оправданий. Мужчина вымученно улыбнулся дочери и, отправив ее собираться в школу, пару минут раздумывал, чем он вчера умудрился отравиться и почему симптомы начались только сейчас. Потом прошел на кухню, надеясь отыскать в аптечке какое-нибудь средство, и в определенный момент был вынужден грубо оттолкнуть хозяйничающего рядом Джеффри, чтобы содержимое желудка не пролетело мимо раковины, к несчастью, еще с вечера забитой грязной посудой. - Надеюсь, ты понимаешь, что мыть будешь сам? - брезгливо ощетинился омега, заправляя за ухо выбившийся черный локон. - Понимаю, - согласился Брайан, и смиренно включил воду, повергая друга в немалый шок. - Траванулся чем? - поинтересовался Джеффри уже с участием, продолжая другие свои дела, никак с посудой не связанные. - Не знаю, - откликнулся Харрингтон, - Чед вчера ушел, - неожиданно даже для самого себя добавил он, как будто это могло все объяснить. - Ушел? - переспросил Джеффри с интонацией более подходящей для реакции на стаю крылатых единорогов. - Да, представь себе, - Брайан не стал даже огрызаться, - собрал манатки и хлопнул дверью. - Нда, - друг пораженно цокнул языком и надолго замолчал, - и что дальше? - осторожно уточнил он, отлично понимая, что вопрос не очень уместен, и оттого готовый в любой момент дать обратный ход. - Не объявится через два дня, сообщу в полицию, - равнодушно ответил Брайан, чем лучше любых жалоб дал понять насколько все паршиво. Он остался на кухне, дождался, пока дети, немало удивленные его присутствием, позавтракают, и всерьез бы задумался о том, чтобы самостоятельно отвезти их в школу, если бы не возобновившаяся тошнота. Старательно и умело притворяясь бодрым, омега ограничился тем, что поцеловал дочку на прощание и пообещал провести тренировку, когда она вернется. - Я так понимаю, моя лекция все-таки возымела успех, - вполголоса заметил Джеффри, когда мужчины вновь остались вдвоем. - Да, как раз хотел спросить, чего ты наговорил моему ребенку, что она в пол одиннадцатого, в одной пижаме, отправилась меня разыскивать? - оживился Брайан. Друг ругнулся и потупился в пол. - Просто сказал, что ты очень расстраиваешься, но не подаешь виду... - А она прибежала и увидела меня рыдающим, - Брайан усмехнулся, - спасибо, короче. Может, хоть теперь все наладится. - Я очень на это надеюсь, - серьезно кивнул Джеффри, - и из-за Чеда не переживай... он без тебя долго не протянет. - Потому и переживаю, - тяжело вздохнул Харрингтон и тут же отвлекся на телефонный звонок. Это был Джош и, судя по голосу, его там буквально сотрясало от ярости. - У меня в доме бухая в доску туша твоего муженька лежит, не хочешь что-нибудь с этим сделать? - Нет, - с напускным спокойствием ответил Брайан, - он большой мальчик, пусть сам решает, где ему лежать. - И что ты совсем ничего не сделаешь? - разочарованно застонал Джош. - Нет, - отрезал мужчина, - меня ваши отношения не касаются. Омежка на миг задохнулся от возмущения, потом выкрикнул: - Ну спасибо, удружил! Вообще-то это ваши отношения меня не касаются! - и бросил трубку, вынужденный смириться с собственной участью. - Потрясающе, - пораженно фыркнул Брайан, более не вынужденный скрывать удивление, - просто потрясающе! Тошнота донимала его до самого обеда, лишь усугубляясь слезами, все никак не желающими останавливаться после того поганого звонка. «Как Он мог уйти? Как только посмел? Во мне осталась хоть какая-нибудь жидкость?» - с досадой спрашивал себя омега, уже во второй раз за последние сорок минут отправляя содержимое желудка в унитаз. Смыл, тщательно прополоскал рот над раковиной, рассмотрел свое взъерошенное отражение в зеркале, умылся, вернулся в комнату, без сил повалился на кровать, уткнувшись лицом в подушку, пропахшую Чедом, и... снова взвыл. Невыносимо. Если бы кто-нибудь спросил Брайана, почему он плачет, мужчина вряд ли смог бы дать ответ. Просто по-другому не получалось, и исключительным случаем являлось лишь присутствие дочери, в обществе которой натянутые нервы мгновенно успокаивались, глаза высыхали, а голос сам собой наполнялся умиротворением. Так прошло почти две недели. Плохое самочувствие с каждым днем одолевало сильнее, к навязчивой, практически непрекращающейся тошноте, добавились общая слабость, сонливость, неприязнь к еде и что самое странное - отвращение к лошадиному запаху. Неладное замечали все. Джо постоянно спрашивала отца о здоровье, отказывалась от любимых тренировок, настаивала на том, чтобы тот лишний раз не поднимался с постели, и потому все свободное время проводила рядом - вроде как отслеживала. Джеффри с высоты своего опыта ходил вокруг одного-единственного диагноза, все никак не решаясь упомянуть о нем напрямую. Брайан тоже без устали убеждал себя в том, что усиливающееся недомогание просто не может быть вызвано беременностью и, скорее всего, является чистейшей психосоматикой. Неизвестно сколько еще подобное могло продолжаться, если бы в один прекрасный день Эндрю не заявил своему упрямому дяде, что у того в преддверии течки резко ослаб запах. *** - Ну, здесь все определенно, Брайан, - хмуро сообщил врач, по очереди созерцая результаты анализов и сделанный пятнадцатью минутами ранее снимок узи, - восемь недель, поздравляю. Поздравлять было не с чем. Подобная неожиданность Брайану приятной не показалась, как минимум потому, что ложка хороша к обеду и мечта, разрушенная полгода назад словами этого же самого врача - доктора Нелсона, пожилого альфы с огромным опытом и высочайшей квалификацией, - больше не являлась мечтой. Мужчина смирился с невозможностью своей затеи, нашел способ забыть, двигаться дальше, а тут вдруг на голову сваливается чудесное исцеление со всеми не менее чудесными последствиями. И Чед еще под это дело сбежал. Не жизнь, а сказка. - Это все, что вы можете ответить? - язвительно, пожалуй, даже слишком, уточнил Брайан, рассчитывая на более популярное разъяснение сложившейся ситуации, - кажется, недавно я вообще не имел возможности забеременеть? Врач с терпеливой обреченностью вздохнул, зажмурился, снял очки и, сжав переносицу большим и указательным пальцами, пояснил: - Я не говорил, что ты не сможешь забеременеть, как сейчас помню. - А что тогда? - поторопил омега. Спокойствие и медлительность собеседника только выводили его. - Я сказал, что с твоим стилем жизни выносить ребенка практически нереально. И вообще-то не преувеличил: последние два выкидыша значительно подорвали тебе здоровье, а сейчас организм особенно слаб, потому что не успел как следует восстановиться после предыдущей беременности, но уже загружен новой. Твои действия в этой ситуации, Брайан? Я не верю, что ты соблюдаешь правильный режим, стараешься не волноваться по пустякам и хорошо питаешься. Ты, кажется, хозяин конефермы? Может быть, ты еще и лошадей молодых объезжаешь? - Нелсон склонил голову набок, невозмутимо и проницательно глядя на сидящего перед ним омегу. - Ты и обратился-то ко мне только сейчас, когда тебя явно что-то беспокоит. Неужели я не прав? - Ладно, допустим, это так, - выдавил Брайан, стараясь смотреть куда угодно только не на врача. Нельзя сказать, что логика его часто подводила, стыдно было признать лишь то, что на этот раз он ею попросту не воспользовался. В свое оправдание мужчина мог привести только неспособность вспомнить во время обостряющейся течки и собственное имя, не то что о «каких-то там еще противозачаточных». Но естественно оставил эти глупости при себе - кому сейчас помогут отговорки? - спросив исключительно по существу: - Что мне делать? - Ситуация сложная, честно скажу, - тон Нелсона уже не сулил ничего хорошего, - по большому счету я могу выписать справку для аборта: медицинских показаний предостаточно. И, пожалуй, тут как раз редкий случай, когда я бы посоветовал... - Нет, - негромко прервал Брайан, - я, конечно, не многообещающий кандидат в папочки, но надеюсь, жизнь со мной понравится Ему больше, чем быстрая смерть. Это даже не обсуждается, договорились? - Что-то ты пессимистично настроен, - ворчливо заметил альфа и убрал угрожающе приготовленную справку в ящик стола, - не вижу во взгляде огня. - Огня и не будет, - грубо откликнулся Брайан, - просто я накосячил и сделаю все для того, чтобы это исправить. - «Все» это сколько? - прищурился Нелсон, сцепляя узловатые пальцы в замок. - Все, что смогу, - омега нахмурился, - и все, что от меня зависит. - Хорошо, - врач удовлетворенно кивнул и даже ободряюще улыбнулся, - ...ты очень тяжелый пациент, Брайан, но вот доктор Блэк постоянно твердит мне о твоей нечеловеческой способности справляться с любыми испытаниями, и после долгих лет совместной работы я склонен ему доверять, - приговаривал он, строча на чистом листочке бумаги рекомендации, - к чему к чему, а к испытанию готовиться стоит, честно скажу. Мужчина бегло перечитал написанное и поднял взгляд на Брайана, обреченно уставившегося в пространство, - во-первых, важно соблюдать диету: больше белков, больше клетчатки, по возможности ограничить жирное и исключить любые продукты с резкими запахами. Про острое, копченое и всякие фаст-фуды даже говорить не буду, сам понимаешь. Так же желательно принимать пищу маленькими порциями, но часто, и еще пить: как можно больше воды. - И тошнота пройдет? - невольно вырвалось у омеги. - Не все сразу, - Нелсон покачал головой, - главное, ее не провоцировать. - Я все расписал тебе, вот, - он придвинул к мужчине листочек с рекомендациями, - отнесись с максимальной серьезностью. Брайан со стенающей душой спрятал рекомендации в карман. - Так же, конкретно те... - доктор не успел договорить, прерванный трескучей мелодией, огласившей кабинет. - Это очень важно, могу я ответить? - нервно попросил омега, взглянув на дисплей мобильного и, дождавшись короткого утвердительного кивка, сообщил трубке: - говори быстро, я занят. *** Весь оставшийся вечер Брайан искренне жалел о встрече с Чедом. Нелсон приказал беречь себя словно фарфоровую статуэтку: ничего не делать, никак не напрягаться, не думать о плохом, радоваться своему новому положению и в любой непонятной ситуации сразу звонить ему. Как будто можно радоваться нескончаемому желанию блевать и ощущению, словно все твои конечности набиты ватой. А не думать о плохом тоже проще простого, особенно когда напротив тебя спустя две недели игнорирования нарисовывается дерганная безынициативная амеба, претендующая на звание любимого мужа. Брайан, конечно, припоминал тяжелый эпизод своей жизни, когда действительно много плакал, но сейчас уже сам понимал, что это переходит допустимые границы и совсем не дело так доводить и себя, и слабенького ребенка, растущего внутри. Тем не менее, муж снова от него ушел. Не возразил, не поспорил, а послушался и просто ушел, смиренно уничтожив все тринадцать лет их общего счастья. Омега больше не хотел видеть Чеда: не хотел испытывать отвращения, глядя на любимые черты, не хотел слушать, как родной голос несет чушь. Нет, если уж это конец, пусть муж останется в памяти таким, каким был раньше: заботливым, понимающим и невероятно обаятельным; любителем поспорить, посмеяться и всегда знающим, как будет лучше и для Брайана, и для него. *** Джо неоднократно объясняли, что подслушивать под дверью - плохая привычка. Однако же девочка так и не нашла для себя лучшего способа добывать информацию от скрытных и молчаливых взрослых. Когда твой папа чем-то болен, но никто не признается чем - все средства становятся хороши. Сегодня он впервые за две недели куда-то выбрался, а вернулся поздно и выглядел особенно усталым. Неохотно, словно через силу поел, потом долго лежал на диване в гостиной. Джо не сразу решилась его потревожить, но папа привычно ответил, что все нормально. Словно желая это подтвердить, он поднялся и объявил, что кому-то пора спать. Спать девочка совершенно не хотела, но глядя на Брайана, возражать не стала. Переоделась в пижаму, чувствуя на себе внимательный отцовский взгляд, и залезла под одеяло, надеясь послушанием сделать омеге приятное. Тот мягко улыбнулся и предложил почитать что-нибудь. Джоан очень бы этого хотела, но уверенно отказалась, подумав, что папе, наверное, будет трудно. - Что с тобой? - впервые напрямую спросила она, стараясь выглядеть как можно серьезнее в этот момент. Брайан ненадолго замялся, пожевал нижнюю губу и вздохнул: - Это сложно, Джо. - Пожалуйста, скажи мне, я все пойму! - взмолилась девочка, уже догадываясь, что снова проиграла. - Да все в порядке, просто небольшая слабость, которая скоро пройдет, - заверил отец чуть увереннее, - вот увидишь. - Ты ничего мне не рассказываешь! - Джо надула губки и отвернулась к стене, приложив пальцы к уголкам глаз, в которых так и щипало от обиды, - я ведь уже не маленькая! - Кто это тут уже не маленький?! - насмешливо кривляясь, спросил знакомый голос. Девочка, забыв обо всем, выскочила из постели и, секунду спустя, висела на шее у дяди Гарри, так неожиданно появившегося в комнате. - Ну, принцесса Покахонтас, почему это мы еще не спим? - улыбался альфа, крепко обнимая любимую племянницу, - или законы племени не для всех писаны? - Но ты же сейчас уйдешь! - возразила Джоан, нехотя возвращаясь под одеяло. - Да брось, куда я пойду в такую темень? Утром еще увидимся, - заверил Гарри. Они с папой крепко пожали друг другу руки, но не обменялись ни словом, лишь тревожными многозначительными взглядами и собрались уходить. Брайан склонился над дочерью, щекоча ей нос пушистыми локонами, поцеловал в лоб и шепнул: - Не сердись, родная, я все объясню, когда придет время. Джо, привычно ощущая аромат отцовских волос, вдруг уловила в нем какой-то новый, мерзкий оттенок кислятины. Это поразило девочку. Почему-то теперь ей стало казаться, что папа умирает. Он неспешно поднялся и вышел, погасив свет. «Когда придет время». Время чего? Неужели папа просто не хочет рассказывать, чтобы не пугать заранее? Но как же она, Джо, будет жить, если его вдруг не станет? Он просто исчезнет и больше уже никогда не вернется... не обнимет, не поцелует на ночь, не почитает книжку? Джоан укусила подушку и заплакала, зная, что этого не услышат, а спустя минуту уже стояла в темноте денников под дверью родительской комнаты. Поначалу девочка была исполнена решимости все-таки получить ответ, а потом вдруг поняла, что для этого не обязательно нужно спрашивать... - Давай я притащу Его сюда за волосы и дело с концом, - зло предложил голос дяди Гарри. Джо прежде никогда не слышала, чтобы он был настолько рассержен. Вмиг позабыв обо всем, девочка подалась вперед и прильнула ухом к деревянному полотну. - Ни к чему, - равнодушно отвечал папа, - если бы я хотел держать Его здесь силой, то давно бы вернул, не сомневайся. А в последнее время мне кажется, что все, что бы мы с ним ни делали, было исключительно моей прихотью... такое ощущение, что это я заставил его сделать предложение, жить на конюшне, заниматься лошадьми, завести ребенка... - Насколько я знаю, на ребенке настаивал Чед, - возразил Гарри. Джоан затаила дыхание. - Ты еще скажи, что он этого хотел, - фыркнул папа и тут же добавил, - я не спорю с тем, что он любит Джо, просто это была не его идея, а моя. - Но тебе это помогло. - А ему? Ему это помогло? Пойми, вся его деятельность разворачивалась для меня: для моего счастья и для моего удобства. Я не хочу им пользоваться, я хочу, чтобы он делал все то же самое, но знал, что делает это для себя, а не оказывает услугу кому-то другому. - Звучит хорошо, но по-моему, ты перегибаешь, - ответил Гарри. И Джоан, насколько вообще могла понять, о чем идет речь, была с ним согласна. - Нет, я не перегибаю, - омега тяжело вздохнул, - последние полгода Чед жил со мной чуть ли не по привычке. Ты бы видел, что здесь творилось. - Слушай, друг, ничего личного, это на моего братца действительно смахивает, но он бы не выдержал раньше. - Он и срывался пару раз, - мрачно заметил Брайан. - Интересно, как? Джо тоже хотелось узнать ответ, но папа сказал другое: - Понимаешь, Чед устал. Ему надоело жить по моим правилам, но по-другому он просто не умеет: он сам принуждает себя поступать так, как нужно мне. Готов поспорить, сейчас он даже не знает чем заняться, потому что рядом нет мужа-тирана, который выдаст приказов и поручений на день вперед... А все мои попытки уговорить его бросить ветеринарную клинику, гори она синим пламенем? Знаешь, Гарри, две недели назад мне казалось, что он не уверен в моих чувствах, а так же боится попасть в финансовую зависимость и потому вытворяет всякую херню. Но теперь я вижу, что это всего лишь попытки избавиться от моего влияния. Ты не представляешь, как Чед был нужен мне здесь, но отказался оставлять работу... просто потому, что это я его просил. - Чед ненавидит свою работу, - задумчиво подтвердил Гарри, - и всегда мечтал с нее уйти. - Вот... Мужчины надолго замолчали, и Джо уже собралась возвращаться, пока кто-нибудь не надумал раскрыть ее убежище, но замерла на полушаге, когда папа снова заговорил: - Он пытался вернуться сегодня... наверное, думал, что течка начнется и мне понадобится его присутствие. Короче, как обычно. Что такое течка, Джоан понимала очень смутно, знала только, что это очень личный процесс, требующий уединения двух мужчин. - Мне страшно представить, что ты ему ответил, - фыркнул Гарри. - Я послал его, - сдавленно ответил Брайан, - думал, может, он возразит, запротестует... испугается на худой конец. - А он взял и ушел? - А он взял и ушел... - повторил омега. Отцовский голос прозвучал с такой горечью, что у Джо на миг защемило в груди. - То есть о беременности Чед так и не узнал? - уточнил Гарри, и девочка на всякий случай навострила уши, полагая, что речь наконец зашла о папиной болезни. - Нет, это привязало бы его намертво, - спокойно пояснил Брайан, - и не принесло бы ничего, кроме новых мучений. Никому из нас... я хочу, чтобы он вернулся, потому что сам хочет этого, а не потому что считает, что так будет правильнее. - Рискуешь, - тихо заметил Гарри. Джо даже не осталась уверена, что правильно расслышала. - Я знаю, - согласился Брайан, - ну а как бы поступил ты? - Я бы не связывался с Чедом, - хмыкнул мужчина и, кажется, получил за это шутливый подзатыльник, - сложно тебе придется одному... выглядишь уже не очень, честно говоря... - Обычный токсикоз, - отмахнулся омега, - справлюсь. У меня ведь есть Джо, и ты тоже не оставишь... не оставишь ведь? - Да как я тебя оставлю... Джо уже не слушала, просто обрадовалась, что дядя Гарри смог поддержать папу и останется в гостях на ночь. Аккуратно ступая в темноте, девочка добрела до своей комнаты и улеглась на кровать. Подслушанное привело ее в слегка возбужденное состояние, но, с другой стороны, успокоило. На самом деле, все, что Джо поняла из разговора, ограничивалось тем, что второй отец ушел и не вернется, а дядя Гарри теперь останется рядом с папой, который не собирается умирать и обязательно со всем справится. Джоан в последнее время все чаще думала, как бы было хорошо, будь ее вторым родителем не неуклюжий малоразговорчивый Чед, а именно дядя Гарри. Может, папа хоть теперь выберет его? Очевидно, что они просто созданы друг для друга... Дядя Гарри будет жить в его комнате, помогать в делах, веселить всех своими шутками, играть с ней, с Джо, и вообще сделает всех счастливыми. А летом они всей семьей съездят в Аризону, посмотреть на Гранд-Каньон, или в Техас, на родео. Девочка всегда хотела увидеть, как объезжают быка, хотела посмотреть скачки, да и любые конные соревнования, в которых через много лет рассчитывала принять участие. Но никто ее с собой не брал, а дядю Гарри, может, уговорить удастся... с этой обнадеживающей мыслью Джоан и заснула. *** Брайан знал, что на словах сам себе противоречит: то он укоряет мужа в эгоистичности и безразличии, то рассказывает его брату о том, что Чед совершенно забывает о себе. Но ведь так оно в сущности и было: из-за чрезмерно долгого пребывания во второй крайности, Чеда отчетливо начало кидать в первую. И все его попытки бунта были не более чем неосознанным стремлением к самоутверждению. Омега старался выкинуть мужа из головы, чтобы не изводить своими переживаниями маленького, пока не родившегося человечка, чья жизнь сейчас находилась полностью в его руках. Чед так и не заехал за вещами, не прислал документов на развод. Это немного подпитывало робкий и самый последний призрак надежды на лучшее. Однажды Брайан даже поймал себя на том, что всегда считал тупым и ненужным развлечением будущих мамочек и папочек: общении с собственным животом. Он пытался объяснить ребенку, что Чед их любит, просто не может быть рядом. «Ты гребаный шизофреник, Брайан» - мысленно тогда осадил себя омега, но спустя какое-то время добавил: «Мы с папой очень тебя ждем, мелкий. Не вздумай, пожалуйста, свалить. А если хочешь сделать мне гадость, лучше просто окажись девочкой». Бесконечную тошноту с нередкими рвотными позывами Брайан теперь принимал как должное и стоически терпел, зная, что это помимо прочего свидетельствует об отсутствии очередного выкидыша. Но уже через две недели после разговора с Гарри, делать омега не мог практически ничего. Он испытывал неприязнь ко всем подряд запахам и абсолютно любой еде, избегал собственного отражения в зеркале, говорил медленно и невнятно из-за разодранного в кровь горла, копался в рабочих бумажках, не вставая с постели, и редко прогуливался дальше, чем до уборной. Временами Брайан забредал на кухню или сидел на лавочке во дворе, разглядывая чистое апрельское небо - на большее сил не хватало. Гарри он не звонил - боялся, что тот все-таки заставит Чеда заглянуть домой и сделать нечто совершенно ненужное. Джо постоянно суетилась вокруг: всячески опекала, старалась выполнить любую просьбу и чуть ли не с ложечки кормила всякий раз, когда омега пытался отказаться от принесенной ею еды. Брайан в свою очередь, если ему становилось хоть немного легче, посвящал дочери каждую минуту. Они общались, делились впечатлениями и новостями, а всякий же раз, когда речь заходила о насущном, омега старался осторожно увести беседу в сторону. Лгать Джо он не хотел, но и говорить правду пока не собирался. По большей части Брайан опасался, что все снова идет к скоротечной и безрезультатной развязке. Было бы неприятно потом объяснять дочери, почему обещанного братика она так и не получила... И с другой стороны - омега не хотел ненароком привить девочке страх перед рождением детей - придумает еще всяких ужасов, насмотревшись на не самый благополучный пример. Ситуацию, конечно, изрядно осложнил внезапно высказанный дочкой вопрос: «что такое беременность?», и Брайан был не настолько глуп, чтобы думать, будто Джо, не получив объяснений, успокоится и не озадачит кого-нибудь другого. Оттого ответил, но весьма мутно: - Ну, это состояние, которое наступает в жизни каждого омеги и длится достаточно долго. В нем нет ничего плохого, просто его надо перетерпеть. К концу третьей недели после визита к Нелсону, когда стало совершенно очевидно, что предписания и диета не спасают, а токсикоз перестает быть «обычным», все острее вставал вопрос о госпитализации. Брайан был не против. С каждым днем его выворачивало наизнанку чаще. По счастливой случайности Джо еще ни разу не стала свидетельницей этого уродливого зрелища, но омега понимал, что все ненадолго, если немедленно не принять меры. Похоже, этот будущий ребенок никак не верил в собственную желанность и пытался всеми силами покинуть тело родителя, беря его на измор. Весы, показывающие минус четыре килограмма, лишь подтверждали потребность в решительных действиях. Истощение, обезвоживание, апатия, упадок сил. Во рту все пересохло и завоняло хуже, чем мертвые кошки. Желчь подступала к горлу от одной только мысли о еде. Все дни смешались в один - бесконечный и мучительный, перебитый редкими урывками сна. В один из таких Джо пришла и показала тематическую газету, где говорилось, что жеребец по кличке Красный Лебедь принес своему владельцу высшую награду на международных соревнованиях. Брайан не сразу осознал, что этот самый жеребец был рожден от одного из производителей с его конюшни. Новость была не просто хорошей, она была великолепной. Победа Красного Лебедя - широкий шаг вперед для их бизнеса и без того не бедствующего. Она обещала и репутацию, и внимание со стороны спортсменов и заводчиков, и даже возможность в несколько раз поднять цены на случку с отцом победителя... Омега неожиданно воспрял духом, а спустя некоторое время почувствовал себя лучше. К вечеру тошнота отступила совсем. Брайан смог немного поесть и даже позволил себе засидеться с дочерью допоздна, увлеченно обсуждая планы как на ближайшее, так и на далекое будущее. Потом проводил девочку до постели, радуясь, что снова в состоянии делать это и все теперь становится на круги своя, впервые за долгое время почитал ребенку вслух. Джо не отказывалась, тоже заметив улучшение. Они пожелали друг другу спокойной ночи, и спать Брайан удалялся абсолютно счастливым, думая лишь о том, что месяцев через шесть слушателей станет в два раза больше. Заснул омега быстро и легко, а проснулся через час. Пытаться успеть к раковине было бессмысленно. Омега растянулся на полу, чудом не угодив лицом в лужу собственной рвоты, и понял, что умирает. Прошло минут пять, прежде чем он сумел добраться до мобильного и вызвать скорую. Еще час ушел на ожидание, за время которого Брайану не раз казалось, что в конце туннеля виден свет. На каком-то этапе рядом появились Эндрю и Джеффри, но омега слабо помнил, как именно они участвовали во всем этом кошмаре. Потом его подняли, куда-то понесли, и все смешалось... Очнулся Брайан уже в палате. Чистой и светлой. Здесь стояли две койки и на той, что ближе к окну, все еще спал некто светловолосый. - Я еще раз спрашиваю, чего ты добиваешься? Омега даже не дрогнул, внезапно услышав голос доктора Нелсона. - Вы давно здесь сидите? - безразлично осведомился он. - Я не буду отвечать на глупые вопросы, - мужчина явно был очень зол. - Я же просил тебя не затягивать с сохранением, а ты обещал слушаться. Чего теперь стоит твое слово? - Я идиот, - признал Брайан, поворачиваясь на спину, чтобы видеть лицо врача. Его неслабо подташнивало, но это нельзя было сравнить с пережитым ночью. - А ведь не похож, - Нелсон вздохнул и устало потер лоб. - Послушай внимательно, - спокойно, но твердо обозначил он, ловя взгляд омеги, - тебе нужно успокоиться, иначе ребенка ты потеряешь. Нельзя подходить к беременности так безответственно. Это, чтобы ты знал, научно доказано: немалая часть осложнений возникает именно на нервной почве. - Я знаю, - Брайан виновато прикрыл глаза. Он все равно не представлял, как ему не переживать из-за расставания с Чедом, даже если мог заставить себя о нем не думать. Разорванное на куски сердце просто не могло этого принять. А сейчас рядом не было даже Джо... Кстати, как она там? Наверное, безумно волнуется. Брайан ведь не успел ей ничего объяснить и даже не предупредил заранее. Просто вдруг исчез в ночи... как Чед. Ну и родители бедной девочке попались. Омега с трудом сел и огляделся, понимая, что ни его одежды, ни личных вещей в палате нет. - Могу я позвонить? - Мобильный телефон забрали, если ты о нем - это непреложное правило пребывания в нашей, да и в любой другой клинике, а в твоем случае еще и ограждение от дополнительных стрессов, - разъяснил Нелсон и без того прописную истину. - Вы сами-то в это верите? - огрызнулся Брайан, все сильнее тревожась за дочку, - мой ребенок сейчас ужасы придумывает о том, где я! Очень эффективное избавление от стрессов! - Для таких случаев на втором этаже предусмотрены общие телефоны, - невозмутимо сообщил альфа, - можешь идти сразу, как я договорю. «Когда это еще будет» - нервно подумал Брайан и покосился на привычно медлительного Нелсона. Мужчина слишком хорошо изучил свою дочь за последний месяц и отлично догадывался - Джо просто не поверила, что он в больнице. Покивала, наверняка, на все объяснения сделала понимающий взгляд, а потом решила, что ее сочли слишком маленькой для жестокой правды: забилась в какой-нибудь уголок, плачет, думает, что осталась совсем одна, что папа умер или умирает, а вчера вечером прощался с ней навсегда. - Так вот, вернемся к настоящим ужасам, - вывел из тоскливых рассуждений строгий голос Нелсона. Тошнота усилилась, омега тяжело сглотнул и показал всем своим видом готовность слушать. - Я верю, что твои эмоции не всегда зависят от желания, Брайан, но никто кроме тебя не имеет над ними контроля. «Прекрати волноваться» - звучит невероятно глупо, но выхода другого нет. Что бы тебя там ни тревожило - а тебя явно что-то тревожит - рвоту нужно срочно останавливать. И речь уже не только о жизни ребенка. Вы оба замучены и истощены до предела. Лекарства... - Я пил те таблетки, что вы прописали, исправно пил! - возразил Брайан. - Я верю, - повторил Нелсон и тяжело вздохнул, передумав заканчивать мысль, - может, ты действительно стараешься и просто так уж сложились звезды. Мне очень жаль это говорить, но если ты немедленно не начнешь набирать вес, аборт будет неизбежен. Омега кивнул, понимая, что слова излишни. А секундой позже его вырвало, благо врач не растерялся и успел подставить ему больничную утку. - Заставь себя поесть, когда принесут завтрак, - попросил он все с тем же тяжелым вздохом, - а до этого сделай все звонки, которые считаешь нужными и прекращай, прекращай волноваться. Волнением ничего не изменить, а вот его отсутствие поможет тебе сохранить кое-что очень ценное. Не забывай об этом. Брайан охотно послушался. Первым делом, пока тошнота в очередной не надумала опорожнить его и без того пустой желудок, он доковылял до второго этажа. Именно там мужчина впервые задался вопросом куда он, собственно, хочет позвонить? Его дочь мобильника не имела в отсутствие необходимости: что бы с ней ни случилось в школе - сразу звонил Диксон, а заблудиться где-нибудь она просто не могла - потому что нигде кроме той же самой школы одна не оставалась. Даже после уроков она сидела там и ждала, пока ее передадут в руки близких родственников или доверенного лица вроде Джеффри: согласно пункту очередного закона о защите детей, таково было правило для всех младшекласников. Недолго думая, омега набрал номер Диксона. Тот ответил охотно и сразу рассказал Харрингтону целую повесть об отвратительном поведении его дочери. - Слушай, - ответил Брайан, обкусывая губу, - передай ей, что я звонил и просил ее быть умницей. Это может сработать. - Вы слишком мягки с ней, - со знанием дела заявил учитель. - Потому она и растет неуправляемой. Результат этой беседы не обнадежил Брайана ни на грамм. Пожалуй, именно так он и оказался в кабинете Чеда под конец рабочего дня. Сложно сказать, что на этот поступок омегу толкнул здравый смысл. Но невесть откуда взявшаяся решимость придала сил. Часа в четыре Брайан спустился к телефонам еще раз - вызвать себе такси. Выкрасть одежду и смыться из клиники оказалось не так-то сложно. Разум подсказывал, что он рискует, причем рискует всем. Но иначе было нельзя. Омега должен был видеть взгляд мужа, озвучивая свою единственную просьбу - слишком серьезной она была. Уже сидя на заднем сидении машины, Брайан случайно обнаружил в кармане куртки снимки узи, первый из которых сунул туда в раздражении и спешке, а вторые два добавил с целью пересматривать, если вдруг начнет сомневаться в целях своих страданий. На самом деле, если он и воспринимал собственное состояние, вырвавшееся за грань безопасности, как нечто связанное с будущим ребенком, то только на уровне логики. Любовь же, прочно укоренившаяся в отдаленном уголке души, превращала в пустяк любые физические муки как терзающие сию минуту, так и поджидающие впереди. Что бы там ни было, это его сыночек, его маленькое чудо и даже папаша этого сыночка... хоть, несомненно, и козел - зато самый лучший, самый дорогой, самый близкий козел на свете. Ну, пусть семейные отношения развалились, пусть он не знает подход к детям, пусть не может наладить контакт даже с родной дочерью... но он ведь не бросит Джо на произвол судьбы... или? Это Брайан и собирался проверить. Чед стоял спиной к окну, против света. Широкоплечий и величественный силуэт привычно возвышался над всеми присутствующими. Омега даже не сразу понял, что муж сбрил волосы и попутно отрастил трехнедельную щетину. Забавно; пусть это и изменило его лицо до неузнаваемости, можно даже сказать - изуродовало. Но Брайану ли об этом судить - он сам выглядел отвратительно, и видел, что произошедшие изменения повергают Чеда в немалый ужас. Омега не собирался разводить церемоний, хотя язык за зубами просто не держался. Все, что Брайан мог сделать, это придавать интонациям требуемый оттенок, исполняя роль безразличного бывшего, когда все внутреннее существо стенало и тянулось навстречу мужу. Упросить, разжалобить и снова оттолкнуть. Пусть думает что хочет. Довольно убеждать его в своей любви - столько лет убеждал и все напрасно. - Да, одиннадцать недель. И не смотри так удивленно. Почему? А как думаешь? - Потому что сам узнал незадолго после того, как ты обиделся и ушел. ...Если бы ты знал?! Я не нуждаюсь в одолжениях, дорогой!.. Вернуться он ко мне пытался! Захотел бы, вернулся бы! Что от тебя сейчас требуется? Иди к своей дочери и скажи ей, что я жив. Убеждай сколько понадобится, ничего не знаю. Ребенка я терять не намерен, слишком долго я мечтал о нем. Посмотри же какой я несчастный, сейчас развалюсь без твоей поддержки. Окажи мне услугу, будь так любезен, а рука, положенная на живот, добавит ситуации трагичности. Если бы Брайана не тошнило по умолчанию, то сейчас его бы затошнило от самого себя. Спасибо, что согласился. Кажется, тебе по-прежнему можно это доверить. Хотел бы я отблагодарить чем-то большим, а пока держи улыбку. Пусть будет отголоском прошлого, если оно, конечно, еще кого-то волнует... А вот хватать не надо, не дорос... ну что ж ты не держишь-то! - Меня мутит, я устал, и в клинике уже ищ... ждут. Можно идти? Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь! - Нет, нельзя. У Брайана замерло сердце. Ну, Чед, ну! Почему остановился? Хватит думать, продолжай! - Я не люблю тебя, ты мне противен, чего еще не хватает? Чед, умоляю! На коленях прошу! Не отпускай меня! Не смей разжать руку! Ты же знаешь, что мне ничуть не больно! - Да в гробу я видал твою любовь! Никуда ты один в таком виде не пойдешь. Не знаю, что ты там себе придумал, но пока у тебя кольцо на пальце, ты замужем! За-мужем, то есть - за мной. И раз так, право голоса тебе дано из вежливости, а решаю я, потому что ты - моя беспомощная самка. Слишком много на себя берешь! Умничать - не твоя привилегия, твоя - рожать детей, готовить еду и отвечать, когда спросят! Еще никакие слова не дарили Брайану такого блаженства. Он застыл как вкопанный, трепетно ловя их, стараясь не упустить ни одного, смакуя каждый звук, каждый отголосок... Момент разрушила дама, о которой омега уже успел забыть. Она что-то сказала и поспешно утопала из кабинета, неразборчиво бормоча ругательства. Ах, если бы она могла понять все волшебство прозвучавшего... Брайан проводил женщину умиротворенным взглядом и медленно обернулся к своему герою. К единственному и неповторимому «самцу». К любимому мужу. - Отвези меня в клинику, - попросил он со снисходительным кивком. И только расположившись рядом с Чедом в его потрепанном форде, позволил себе тихонько шепнуть: - Как же я скучал...