Indivisible

— Вчера мне сказали, что я должен похудеть, — Донхёк говорит это как бы между прочим, разрывая молчание, которое царит между ним и Минхёном уже несколько минут, пока оба разглядывают потолок донхёковской комнаты, где проводят очередной вечер субботы. Он усмехается, но на то они и лучшие друзья, чтобы Минхён мог безошибочно видеть, действительно ли его это беспокоит или же волноваться не стоит. Конкретно эта тема беспокоит Донхёка всегда. — Кто? — Какой-то пацан из параллельного, не знаю, как его зовут. У нас была совместная физкультура, и ты же знаешь, что я быстро выдыхаюсь и… — Потому что лёгкие слабоваты, — кивает Минхён. — Ты же не перегружался? — Нет, я что, дурак? — фыркает Донхёк. — Так вот, после пары кругов по залу мне пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание, и он сказал что-то типа: «Худей, если не хочешь откинуться после двух минут бега, жиртрест». Это так тупо и не то чтобы я обращал внимание, просто… — Просто никто не имеет права говорить тебе такое. Он всего лишь слепой ублюдок, Хёк, который не стоит твоего внимания. — Как-то так я ему и сказал, — пожимает плечами Донхёк. — Я не расстроен. Правда. Я… чертовски расстроен. — Иди сюда, — Минхён поворачивается на бок и сгребает Донхёка в объятия одной рукой. — Мы, кажется, договаривались, что ты не будешь расстраиваться из-за ерунды? — Договаривались, — бормочет Донхёк Минхёну в плечо. — Я бы и не обиделся, если бы он сказал, что я тупой, потому что я не тупой. Понимаешь? — Понимаю. Но и худеть тебе не нужно. Я был бы очень рад, если бы ты не проходил через такие сомнения раз за разом, честно, но для этого нужно менять что-то внутри тебя, а не снаружи. — Лучше снаружи. Я не буду обращать внимания на всю эту ерунду, если буду нравиться себе самому, верно? — Тогда почему бы тебе не начать себе нравиться? — Ты серьёзно? — Донхёк хмурится, выбирается из-под Минхёновой руки. — Действительно, почему бы и нет, это же так легко… — Я не об этом, — прерывает его Минхён. — Донхёк, ты думаешь, я не видел, как тебе было тяжело в детстве? Или считал твои проблемы ерундой? Или не меня наказывали, когда я лез вместе с тобой на твоих обидчиков? Донхёк молчит, ковыряя пальцем шов на обоях и обнимая колени другой рукой. Он выглядит серьёзно расстроенным, но пока не продолжает спор. — Я прекрасно знаю, какие причины у всего этого, и, поверь, тоже думаю, что они достаточно серьёзные. Я не против того, чтобы ты что-то менял в своей внешности, просто настолько ли это необходимо, как тебе кажется? — Я не знаю, необходимо это тебе или нет, — тихо, но твёрдо говорит Донхёк, — но мне — да. — Зачем? Я не издеваюсь, просто действительно хочу знать. — Я просто… — Донхёк прикусывает язык практически сразу и отворачивается, чувствуя, как краснеют щёки. Потому что Минхёну не объяснишь так просто, что его слова уже не помогают. Что постоянное «ты красивый» кажется простой лестью, когда он вспоминает, что их отношения всё же немного не на том уровне, когда Донхёк мог бы верить, что для Минхёна он действительно самый красивый, лучший и все остальные прилагательные с положительной окраской далее по списку. Но сейчас, когда их отношения превратились во что-то непонятное, Донхёк всё чаще думает, что лучше бы вообще не лез в это всё, ведь если Минхёну вздумается найти себе кого-нибудь другого, то вернуться к прежней дружбе они уже не смогут и поддержка исчезнет так же легко, как когда-то появилась. Это нервирует и заставляет Донхёка цепляться к каждой мелочи двадцать четыре на семь, хотя в его мотивах по-прежнему нет ничего сверхъестественного. Ему просто хочется стать лучше. Может, хотя бы тогда у него будет шанс? — Ты красивый, Донхёк. Поверишь мне или всем тем идиотам? Донхёк всем сердцем голосует за первый вариант, но без сомнений обойтись не может, как бы сильно этого ни желал. — Всё равно этого недостаточно. — Для тебя? Что мне сделать, чтобы было достаточно? «Полюби меня», — хочется ответить Донхёку, и хотя от клишированности фразы сводит зубы, услышать от Минхёна ему хочется именно это. Но пока это не представляется возможным, поэтому он молчит. Минхён, точно так же сохраняя молчание, аккуратно разворачивает Донхёка к себе лицом. Тот не сопротивляется, просто смотрит с лёгким огоньком интереса в глазах, ожидая, что будет дальше. Минхён касается губами кончика его носа, отчего Донхёк смешно морщится, затем обеих щёк поочерёдно, подбородка и, наконец, губ, совсем невесомо, так, что у Донхёка на пару секунд, кажется, даже сердце замирает. Каждое прикосновение переполнено нежностью, и это почему-то заставляет Донхёка поверить и даже обрести совсем крошечную надежду. Он целует Минхёна сам и уже не так нежно — наоборот, с очевидным отчаянием и пытаясь показать, что для него это не просто поцелуй, а единственный возможный способ выразить чувства, раз словами смелости не хватает. Цепляется пальцами за футболку у него на спине, прижимается плотнее, будто стремясь сделать из двоих одно и чувствовать ещё больше. Минхён на поцелуй отвечает, но не так, как Донхёку бы хотелось — без нужных эмоций и даже кончиками пальцев к Донхёку не прикасаясь. Донхёк не то чтобы считал себя специалистом в распознавании чужих чувств и эмоций по мелочам, но здесь сомневаться не приходится. Это не то. Но он просто отстраняется и улыбается, сделав вид, что ничего не произошло. — Тебе лучше? — спрашивает Минхён. — Надеюсь, это помогло. Он просто хотел помочь. Ладно. — Конечно, — говорит Донхёк. Никогда ещё ложь не давалась ему так тяжело.

***

Джено удаётся влиться в новую компанию достаточно быстро. Он узнаёт, что обычно в квартире Ёнхо не зависает столько людей, подходящих под определение подозрительных, — просто отмечали что-то, а обычно, как поделился Юта, вместе они не собираются. Его вводят в курс дела, Ёнхо кратко рассказывает о группе парней, в которой Джено предстоит работать, затем уже Юта представляет их друг другу. Они специализируются на всех видах краж — вытаскивают кошельки из сумок, угоняют автомобили и прочее, прочее, прочее. Принимают Джено с неохотой, самый бойкий, Сычен, даже активно выражает недовольство, но от одного обещания Юты переговорить по этому поводу с Ёнхо замолкают. Проходит достаточно времени, прежде чем Джено позволяют попробовать на практике, Сычен продолжает повторять, что у него ничего не получится, а потом долго удивляется, когда всё-таки получается. После этого отношение к Джено меняется, не сразу, но всё-таки, даже Сычен постепенно перестаёт кривить нос. Джено старается не задумываться о том, что делает кому-то плохо. Те люди, у которых они крадут, не выглядят так, будто вообще заботятся о деньгах, зато цены на съём квартиры перестают казаться Джено такими недостижимыми, а мысли о Джемине, о том, что это ради его блага, и вовсе позволяют поверить в то, что его способ заработка не так уж и плох. — Кто ты? — спрашивает он как-то раз, когда сидит с Ютой, который неожиданно оказался вполне себе весёлым и прикольным, на кухне у Ёнхо, пока хозяин отсутствует. Где-то поблизости болтается Сычен и ещё какие-то парни, но конкретно на кухне они, курящий в форточку Юта и пытающийся разобраться в домашнем задании Джено, одни. — Классный вопрос, конечно, но побольше конкретики бы не помешало. — Во всей этой системе, — уточняет Джено. — Ты не крадёшь, не убиваешь, не торгуешь наркотиками и оружием. Просто всегда оказываешься рядом и пользуешься бешеным авторитетом. Как такое возможно? — Я только сейчас понял, насколько скучный, — смеётся Юта, сверкая белоснежными зубами. — Скажем так, кое-какие вещи остались в прошлом. Но мне очень помогло, что мы с Ёнхо дружим, в какой-то момент он поднялся выше по этой сомнительной карьерной лестнице и протащил меня тоже, хоть я и предпочитаю теперь держаться в стороне. Я что-то вроде… Тени? Связующего звена? Координатора? Ерунда какая-то, короче. Джено думает, что среди всех вариантов он выбрал бы первый, потому что Юта, закутанный неизменно в чёрное и бесшумно передвигающийся, действительно похож на тень. А иногда — так и вовсе на саму темноту. — В общем, я просто везде одновременно, меня все знают и любят, как ты уже сказал. Сейчас я в основном наблюдаю за вами по кое-каким личным причинам, но у меня есть дела и помимо этого, которые пока что приносят достаточный доход, чтоб не жаловаться. — Ты, кстати, не боялся, что я сдам вас, когда привёл меня сюда? — Нет, — пожимает плечами Юта. — Прежде всего я показал тебя Ёнхо, помнишь? Осталось после этого желание что-то рассказывать? Джено мотает головой, содрогаясь. Ёнхо умел всего парой фраз запугать так искусно, что желание отпало раз и навсегда. — Видишь, у него есть свои рычаги. Возможно, я и повёл себя слегка неосмотрительно, но в этот раз сработало какое-то… Профессиональное чутьё, наверное? Точно. Ты выглядел таким отчаянным, что смотреть больно было. Такие нам и нужны. Сычена я так же нашёл, хотя у него ситуация похуже, не буду рассказывать, но в общих чертах, из-за этого такое поведение ему можно простить. — Я всё равно не пойму твою логику, — вздыхает Джено. — Хочешь, чтоб я признал, что дурак наивный? — Юта открывает окно, впуская в комнату холодный воздух, и высовывается почти по пояс. — Не замёрзнешь же? — Переживу. Не признавай, — односложно отвечает Джено, слегка путаясь. — Ты просто странный. — Поверь, это самое безобидное определение меня, которое я когда-либо слышал, — смеётся Юта. — Сычен вот, например, выражается в разы хлеще. — Заслужил потому что, — отзываются со стороны двери. Сычен, выглядящий, как обычно, расслабленно-ленивым, появляется вместе с осенним ветром. — Мелкий, на выход. Деньги нужны, есть где их взять, а идти больше никто не собирается. — Идите, как раз за продуктами пора, — снова подаёт голос Юта. — Обойдёшься. — Берегите свои тощие задницы, пожалуйста. Сычен, фыркнув на такое ласковое (для Юты — даже без сарказма) напутствие, тянет Джено к выходу. Пока младший обувается, его телефон начинает вибрировать в заднем кармане джинсов. Звонит Джемин. — Отключи всё, не беси меня, — командует Сычен, и приходится подчиниться. Они с Джемином ведь смогут поговорить позже, верно?

***

Джемин хмурится, когда слышит механическое «аппарат абонента…». Если бы такое случилось первый раз, Джемин бы не беспокоился так, как беспокоится сейчас, когда это повторяется раз за разом. И всё вроде бы хорошо. Отец появляется дома очень редко, ночуя предположительно в гостиницах, мама выглядит лучше, всё в их отношениях с Джено остаётся по-прежнему, когда они видятся лично, но иногда он просто пропадает. Потом отшучивается, говорит, что всего-то забыл поставить телефон на зарядку, но с каждым разом Джемин верит этому всё меньше. Он не собирается насильно выпытывать из Джено правду, но неприятный осадок растёт. Ему приходится отучаться от постоянного ощущения того, что Джено рядом, и это серьёзно расстраивает. Вместо Джено он звонит Донхёку. — Ты один дома? — Один, родители уехали навестить бабушку. Какие-то планы? — Две бутылки вина с дня рождения. — Жду. Джемин надеется, что сможет немного расслабиться хотя бы таким способом. Донхёк тоже.