Indivisible

Ренчжун всё так же ходит на историю, всё так же пишет тесты на самый высокий балл, всё так же идеально отвечает домашнее задание. Но регулярных споров на уроке его одноклассники больше не слышат. Ренчжуну больно даже тогда, когда он заходит в кабинет, что уж говорить о каждом лишнем слове учителя, сказанном ему лично. Он не трус и не убегает от проблемы, пусть даже неловко и грустно примерно в равной степени, но ради своего же блага контакт ограничивает до максимума. Ему не хватает многого: тёплых улыбок, чужих пальцев в волосах, взъерошивающих уложенные пряди, долгих разговоров ни о чём. Ему не хватает ложного, но сладкого ощущения надежды, совсем слабого, но теплившегося в сердце. Ренчжун думает, что его чувства явно настроены против него самого, раз так подло предают. Проблем было бы гораздо меньше, влюбись он в кого-нибудь из одноклассниц, милых, добрых, но совершенно не привлекающих. Пусть так, пусть без заходящегося от одного только сообщения пульса, ровно и спокойно, но хоть как-то.  Учитель Цянь не пытается с ним заговорить, и Ренчжун за это скорее благодарен, чем нет. Всё, что ему было нужно, он уже услышал, а несколько раз принять отказ он вряд ли сможет. Ренчжун проводит время с друзьями, снова садится за барабаны, по которым безумно соскучился, и всё, кажется, начинает вставать на свои места. Кроме того небольшого факта, что в некоторые дни приходится буквально уговаривать себя пойти в школу и сохранять маску лучшего ученика. Выносить это одному тяжело. Его друзья один за другим открываются, рассказывают то, о чём слишком долго молчали, и пусть Ренчжун всё ещё не может до конца осмыслить всё это, в особенности ситуацию с Чэнлэ, в которой Хуан частично себя винит, их смелость вдохновляет. И в один из тех дней, что они собираются в старом актовом зале — без репетиций, будто заново примериваясь и привыкая друг к другу, и без Джисона, который присутствует лишь по видеосвязи, — Ренчжун решается. Он достаёт из пиджака сложенный в несколько раз листок и, прокашлявшись, начинает: — Не знаю, есть ли в этом смысл, но я попробовал написать лирику, и… Чэнлэ тут же оказывается рядом, пробегая глазами по строчкам, остальные подходят тоже, и за то время, что они читают, Ренчжун успевает ужасно разволноваться. Так, что даже ладони потеют. Затем Чэнлэ читает Джисону вслух, и, кажется, кончики ушей Ренчжуна всё же краснеют, потому что это пусть и художественно обработанное, но личное, и слышать со стороны тяжелее, чем отражать на бумаге. — Хён… — тянет Джемин озадаченно. — Только не говори, пожалуйста, что это на реальных событиях основано. Ренчжун молчит. Джено присвистывает, за что получает от Донхёка подзатыльник. — И… Кто же это? — осторожно спрашивает Минхён. Ренчжун думает: сейчас или никогда. — Учитель Цянь, — бормочет он, зажмурившись, потому что не хочет видеть, как вытянутся в удивлении лица друзей. Джисон, кажется, давится соком. — Вау, — бормочет Джено. Звука подзатыльника не следует, потому что на этот раз Донхёк тоже пребывает в шоковом состоянии. Ренчжун осторожно приоткрывает один глаз, затем второй. Минхён, единственный, кто уже справился с эмоциями, прокашливается и делано спокойно говорит: — Что ж, не буду отрицать, что это была самая неожиданная новость за последнее время. Я, конечно, замечал, что вы сблизились, но чтобы настолько… — Всё в прошлом, — Ренчжун зеркалит его  спокойный тон с не меньшим усилием. — Я признался, и он… Естественно, он не чувствует того же. Поэтому вам не стоит даже переживать по этому поводу, скоро я все забуду, и… Чёрт. Ренчжун удивительно эмоционален в последнее время. Пять человек пытаются обнять его одновременно, и это пусть сложно, но реально, ведь за несколько лет они научились проделывать подобное ещё и с Джисоном, который громко сожалеет, что не может быть с ними рядом.  Донхёк, пытаясь перекричать, предлагает варианты действий, чаще всего — мести, и некоторые из них настолько абсурдные, что Ренчжун, не сдержавшись, смеётся. Пока у него есть друзья, он переживёт любой отказ. Пусть даже больно.

***

Кун думает. С того самого момента перед отъездом он только и делает, что думает. В разы больше, чем обычно, а ведь работа и без того заставляет погружаться в глубокие размышления на ежедневной основе. Что-то в Ренчжуне меняется, ломается, и Куну больно осознавать, что это из-за него. Ренчжун упрямый и ответственный, поэтому все уроки, включая его, исправно посещает, и это заставляет Куна испытывать к себе ещё большее отвращение. Сначала он, безусловно, был в шоке. Слова сорвались с языка сами, повинуясь выработанной установке: нельзя. Ни при каких обстоятельствах. И после, ворочаясь всю ночь без сна, Кун убеждал себя, что всё сделал правильно. Все его старания, однако, пошли насмарку, когда утром он увидел покрасневшие глаза Ренчжуна, которые тот упорно прятал. С тех пор Цянь так и не смог избавиться от этого образа. Он, как не пытается, не может отрицать, что Ренчжун ему нравится. Просто раньше он никогда не задумывался, что это чувство на самом деле влюблённость. С Ренчжуном легко. С Ренчжуном можно забыть, что он учитель, и просто расслабиться. С Ренчжуном всегда интересно, он даже странноватый юмор Куна полностью понимает. Ренчжуна хочется касаться при каждом удобном случае, его хочется узнавать, его хочется защищать. Когда Кун осознаёт всё это, он осознаёт также, что это немного не то, что чувствуют к любимому ученику, другу или младшему брату, как он всегда определял для себя Ренчжуна.  Особенно беспокоит последний пункт. Именно поэтому он не позволяет даже думать об отношениях, ведь дистанцию учитель-ученик никто не отменял. Всё то время, пока младший не выпустится, им придётся скрываться. Если добавить к этому природную мнительность Куна — даже вариантов почти не остаётся. Всегда есть шанс забыть об осторожности, подумать, мол, ничего страшного, и именно в этот момент всё разрушится. Кун понимает, что его, если их раскроют, лишат в лучшем случае работы, в худшем — возможности найти её когда-либо вообще. Эта перспектива не очень-то радует, но ещё больше Цяня беспокоит другое. Ренчжун — гордость школы, обладатель идеальной репутации, которую никак нельзя запятнать на последнем году обучения. Кун как никто другой знает, насколько важно для него поступить в престижный университет, и он не может позволить себе разрушить его мечту. Кун отдаёт себе отчёт в том, что, возможно, драматизирует и преувеличивает, но ничего не может с собой поделать. Только потому, что Ренчжун ему по-настоящему дорог. С другой стороны, просто забыть о чувствах младшего (и о своих заодно) он не может. Более того, ему и не хочется, потому что ставить точку в толком не начавшихся отношениях с человеком, который ему искренне интересен и нравится, было бы просто глупо. В конце концов, Кун приходит к единственному, как ему кажется, правильному решению. Однако времени прошло достаточно, и он уже не может точно сказать, примет ли Ренчжун то, что он может и готов ему дать. Парень кажется пугающе безразличным, хоть и по-прежнему вежливым, но Цянь не может его винить. И точно также винить не будет, если Ренчжун всё же откажется. Но попробовать в любом случае стоит.

***

Ренчжун этого «задержись, пожалуйста» боялся, кажется, больше, чем плохой оценки на протяжении всех лет обучения. Оценку можно исправить, подготовиться получше, а здесь — чистая импровизация, неожиданные эмоции и чувства, очередной укол в сердце, к которому невозможно быть готовым. Он садится перед Куном, глядя ему в глаза, чтобы скорее себе самому показать, что ему не страшно и он готов услышать очередное «извини, не получится». Но всё это — лишь снаружи. На самом деле, его сердце сейчас, кажется, разорвётся. Кун прокашливается и складывает пальцы в замок. Его движения слегка дёрганые — видно, тоже нервничает. — Прежде всего я хочу извиниться за свой отказ. Как предсказуемо. — Всё нормально, — слишком быстро выпаливает Ренчжун. — За такое не нужно извиняться. — Я извиняюсь, потому что ответил слишком резко и не подумав. Ты мне нравишься, Ренчжун, и… — Пожалуйста, — кое-как выдавливает младший. — Не надо себя заставлять. Я не хочу, чтобы ты… Вы чувствовали себя неловко из-за меня. — Дослушай меня, пожалуйста, хорошо? Ты мне правда нравишься. Я давно так ни к кому не привязывался и ни в кого не влюблялся, поэтому мне тоже страшно, понимаешь? Я твой учитель, в первую очередь, и этим руководствуюсь. Мы не можем сейчас быть вместе, мне слишком страшно за тебя. — Сейчас? — неверяще переспрашивает Ренчжун. Кун кивает: — Это, наверное, звучит жестоко, но я могу предложить один учебный год. Это последний год, который я должен обязательно отработать в школе, и твой последний год обучения. Если в конце года ты всё ещё захочешь, то мы сможем попробовать. Если нет — так тому и быть. Я очень хочу быть с тобой прямо сейчас, в этот самый момент, но боюсь, что однажды произойдёт то, что мы не можем предугадать, и ты будешь жалеть. Возможно, мы лишь упустим время, возможно, ты будешь считать меня трусом, но я не готов пойти на такой риск, потому что в худшем случае мы потеряем слишком многое. — Я понимаю. Я бы тоже не хотел, чтобы ты рисковал работой из-за меня. И, знаешь, после твоего первоначального отказа… Я готов подождать. Буду готовиться к экзаменам, выпущусь из школы, и мы сможем вернуться к этому разговору. Только пообещай, что ты тоже… тоже будешь меня ждать. — Буду, — искренне отвечает Кун. Потом подаётся вперёд и нежно целует Ренчжуна в лоб, слегка задерживая губы на коже, таким невинным жестом без особой романтики, но Ренчжун прикрывает глаза и неровно выдыхает, чувствуя, что сердце замирает от переполняющих его чувств. Ему так хочется продлить этот момент до бесконечности, но, раз это, к сожалению, невозможно, он запомнит его и пронесёт через весь учебный год, напоминая, что там, в конце пути, его будут ждать. — Обязательно буду.

***

Уже дома Ренчжун перечитывает текст песни и ещё раз отмечает, насколько сильно каждая буква пропитана болью и грустью. Исключительно тем, что он испытывал в момент написания. Ренчжун не хочет это забывать, но теперь у него есть надежда, и он подписывает в конце одну короткую фразу, вмещающую беспредельно много. «Я буду ждать».