***
Огромный холл, потрясающий количеством золотых украшений на стенах, колоннах и около дверей, помещал в себе невероятное число гостей. Все люди, находящиеся здесь, принадлежали высшему слою общества, судя по их неприлично дорогим костюмам. Они разговаривали о политике, о передаче наследства одного из недавно умерших миллионеров, хвастались друг перед другом своими успехами в бизнесе и состоянием. Официанты в безупречно белых перчатках ходили по залу, предлагая гостям шампанское и закуски, дворецкий открывал дверь перед каждым новым вошедшим, владельцы дома приветливо улыбались и тщательно следили за дорогими вазами, стоявшими вдоль стен. Около девяти часов вечера, когда все гости собрались, мистер Холмс пригласил всех проследовать в соседнюю комнату, где был накрыт шикарный стол. Спустя несколько минут в главном зале остались только двое детей. Майкрофт внимательно смотрел на своего младшего брата, стараясь уловить его настроение. — Ты же понимаешь, что от твоего сегодняшнего выступления зависит репутация нашей семьи в глазах всех пришедших на торжество гостей? — спросил он самым холодным и безучастным тоном, на который только был способен. — Спасибо за поддержку, — язвительно ответил Шерлок, не смотря на брата. — Восточный ветер заберёт тебя, если будешь плохо себя вести, — всё тем же тоном продолжил Майкрофт. — Хватит пугать меня этой глупой сказкой! — громко сказал Холмс-младший, отворачиваясь от брата и в сотый раз проверяя правильность звучания своего любимого инструмента. — Шерлок, на тебе лежит огромная ответственность, поэтому… — Раз ты так волнуешься по этому поводу, — прервал занудную речь Майкрофта Шерлок, — так сыграл бы сам! — Уж не знаю, на счастье или на беду, но я не увлекаюсь искусством и не трачу время на развлечения, — брат с укоризной посмотрел на Шерлока. — Может быть, если бы ты меньше времени проводил с учебником по экономике в руках и больше занимался творчеством, ты был бы не таким жирным и занудным, — младший брат с высокомерием посмотрел на Майкрофта и убрал с лица несколько кудрявых прядей, но те сразу вернулись обратно. — Разве игру чужих произведений, написанных более ста лет назад, можно назвать творчеством? — Заткнись! — сквозь зубы ответил Шерлок. — Шерлок Холмс, пожалуйста, пройдите в обеденный зал, Вашего выступления ждут гости. — спокойно сказал дворецкий, приоткрыв дверь. Младший брат пошёл к нему, даже не посмотрев на Майкрофта. Как только за ним закрылась дверь, старший брат вздохнул и прошептал: «Удачи, Шерлок». Маленький сын хозяев торжества встал напротив стола и поклонился. Гости сдержанно поаплодировали. Мальчик положил скрипку себе на плечо, зажав её подбородком, и взмахнул смычком. «Дьявольские трели» не зря считаются одним из самых сложных произведением для скрипки, но Шерлок играл его с закрытыми глазами, наслаждаясь звучанием. Пальцы легко бегали по струнам, смычок не прекращал своего движения, и от усердия на лбу мальчика выступили капельки пота. На восьмой минуте от физического и морального напряжения руки восьмилетнего мальчика начали подрагивать. Самоконтроль Шерлока был не таким хорошим, как у его брата и родителей, поэтому мальчик растерялся и открыл глаза. Люди смотрели на него по-разному: с разочарованием, с неодобрением, с высокомерием, с брезгливостью, но ни у кого из сидящих за столом на лице не было ни сочувствия, ни переживания, ни жалости. Шерлок искал поддержки в глазах родителей, но разглядел лишь разочарование и стыд за него. Он закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на музыке, напряг мышцы рук, чтобы уменьшить дрожь. Он продолжил играть композицию, стараясь удержать слёзы в глазах. Прошло почти пятнадцать минут от начала выступления, и мальчик опустил смычок, показывая таким образом, что композиция окончена. Он поклонился и вышел из зала, стараясь не слушать отзывы гостей о его выступлении. Майкрофт стоял около стены, скрестив руки на груди. Он слышал игру своего брата, слышал, как он нервничал, слышал его немую мольбу о поддержке. Он знал, что его брат — гений, но «Дьявольские трели» — сложнейшее произведение, требующее максимальной сосредоточенности, концентрации и немалых физических затрат. Хрупкие кости, слабые мышцы и неокрепшие нервы восьмилетнего мальчика не выдержали, и произведение было испорчено. Обычные люди ничего бы не заметили, но гости, собравшиеся сегодня в этом доме, были ценителями искусства, от них не укрылись маленькие огрехи, сотворённые Шерлоком. Им было плевать на то, что артист, выступавший перед ними, — всего лишь ребёнок. Но они аплодировали довольно громко, что говорило лишь о том, что они хотят добиться уважения в глазах хозяев торжества, по совместительству являющихся родителями юного музыканта. Шерлок вышел из обеденной комнаты опустив голову, чтобы не показывать брату накопившиеся в глазах слёзы. Майкрофт быстро подошёл к нему и встал в свою любимую позу, скрестив ноги и облокотившись одной рукой на трость, которую всегда носил с собой. — Ну что, братец, доволен? — спросил он нарочито холодным тоном. — Отстань! — крикнул брат. — Теперь ты понимаешь, к чему может привести твоё непослушание? Ты опозорил нашу семью своим отвратительным выступлением, а теперь ещё смеешь плакать, желая, чтобы тебя пожалели, погладили по голове и сказали: «Молодец, что справился. Всё было прекрасно». Но, Шерлок, ты недостоин похвалы. Немедленно иди в свою комнату и начни готовиться к следующему визиту. Он будет через неделю. Я попрошу мамулю, чтобы она разрешила тебе сыграть что-нибудь попроще, раз ты не можешь с этим справиться. — Я могу! — прокричал Шерлок, захлёбываясь слезами. — Я сделаю! Я сыграю! Я лучше тебя! Я достоин похвалы! — Так докажи, — спокойно ответил Майкрофт. Шерлок убежал к себе в комнату, рыдая в голос, а старший брат смотрел ему вслед, думая «Прости, братец, но ты должен быть сильным. Докажи, что ты лучше. Ты уже многого достоин, и будешь достоин большего». Захлопнув за собой дверь, Шерлок облокотился о неё спиной и сполз вниз, осторожно укладывая скрипку и смычок рядом с собой. Почему никто не понимает? Почему никто не поддержал? Почему родители меня не любят? Почему мой брат так холоден со мной? Неужели, им всем на меня плевать? Вопросы проносились в маленькой гениальной голове с сумасшедшей скоростью, но ни на один из них не было ответа. Руки до сих пор дрожали из-за напряжения, слёзы продолжали литься из глаз, мальчику хотелось забиться в самый дальний угол, туда, где его никто бы не увидел, и остаться там навсегда. Сердце пронзали множество стальных игл, раздирая его на части. Он сидел так целый час, а встал только когда понял, что вместо сердца у него обычный вакуум. Маленький восьмилетний мальчик без сердца стоял посередине своей комнаты и играл на скрипке печальную мелодию, которую придумывал на ходу.***
Джон сидел в своём кресле, и, открыв глаза, не мог оторвать взгляд от тёмного силуэта великого детектива, играющего грустную музыку на своей любимой скрипке. Мелодия проникала в самую душу, давая почувствовать всю боль, которую испытывал Шерлок, погружаясь в воспоминания. Он никогда не рассказывал ничего о своём детстве, но сейчас доктор буквально увидел перед глазами картинку, возникшую в голове детектива во время игры. В какой-то момент Шерлок опустил смычок, заканчивая композицию, но продолжил зажимать скрипку между плечом и подбородком, всё ещё держа глаза закрытыми. Джон встал, поставил пустой и полный бокалы на журнальный столик и подошёл к нему. Он осторожно дотронулся до руки, держащей гриф, заставляя детектива её опустить, взял его лицо в ладони, убрал со лба непослушные кудри и попросил открыть глаза. Шерлок послушался, и по щеке покатилась маленькая слеза. Джон осторожно обнял его за плечи, привставая на носках, чтобы дать ему возможность уткнуться в плечо, что детектив и сделал. Шерлок тихо плакал, обнимая Ватсона. Джон стоял на носках, поглаживая детектива по голове и спине, чувствовал, как чёрные кудри щекочут его шею, как от слёз намокает его кардиган. Он шептал Шерлоку на ухо слова утешения, стараясь забрать себе хоть капельку его боли. Детектив никогда не говорил о прошлом, но это не значит, что у него его не было. Воспоминания могут долгие годы храниться на дальних пыльных полках, а потом появиться на авансцене, стоит только сделать что-то похожее на то, что люди так упорно стараются забыть. Шерлок немного отстранился, нежно поцеловал доктора в губы и прошептал «Спасибо, Джон».