Жизнь социопата и военного врача

Шерлок проснулся один. Кожа покрылась мелкими мурашками из-за непривычного ощущения холода, вызванного отсутствием тёплого тела под боком. Шерлок привык засыпать и просыпаться в объятьях мужа, дарящих ощущение защищённости и спокойствия, и сейчас пустота кровати вызывала чуть ли не тошноту. Детектив потянулся, заставив суставы щёлкать, и сел на кровати, недовольно смотря на помятую подушку Джона. Вмятина от головы была ближе к краю подушки, чем к середине, но ближе к середине всей кровати, значит, он кого-то обнимал (не нужно применять дедукцию, чтобы понять, кого он обнимал, но выводы возникали в голове гения сами по себе, не контролируемые только что отошедшим от относительно продолжительного сна сознанием), внизу подушки пожелтевшие пятна пота — Джону снятся кошмары, но ткань сухая, то есть сегодня плохих снов не было, сверху заметна пара золотистых волосинок и еле заметен белый, почти прозрачный волос. Шерлок неосознанно потянулся к своим волосам — в них пока не было седины, и он надеялся, что она появится ещё не скоро, но вот волосы Джона всё больше и больше покрывались белизной, что, как ни странно, придавало его облику мужественности и, наверное, мудрости. Отбросив размышления о неминуемой старости в сторону, он поднялся с кровати, на ходу разминая шею, и отправился в душ. Холодная вода быстро прогнала остатки сонливости, и Шерлок коротко улыбнулся, глядя на себя в зеркало. Да, нельзя сказать, что его лицо осталось тем же, что и десять лет назад, но он всё ещё был красив, тёмные густые кудри торчали в разные стороны, а глаза блестели азартом. Почему-то не захотелось выходить в гостиную в пижаме, так что он открыл шкаф, внимательно осматривая висящие ровными рядами рубашки и костюмы. Тёмно-синяя ткань отлично сочетается с его глазами, а строгие костюмы только подчёркивают аристократичное лицо. Остались начищенные до блеска туфли и последний штрих — волосы. Уложить их должным образом невозможно, так что детектив много лет назад перестал даже пытаться. Он только расчёсывал их — если оставить их без расчесывания на несколько дней, потом придётся стричься чуть ли не налысо, этот урок он запомнил на всю жизнь — а Джону нравился этот маленький беспорядок, создающий контраст с остальным образом. Немного парфюма, и он готов. Последний раз посмотрев на себя в зеркало, он слегка развёл воротник не до конца застёгнутой рубашки, обнажая бледную кожу груди. Наконец, он вышел из спальни с гордо выпрямленной спиной, ожидая комплимента от мужа, которого почему-то нигде не было видно. Джон выглянул из-за занавески и, увидев Шерлока, вышел к нему, лучезарно улыбаясь. — Доброе утро, — сказал он и легко поцеловал его. — Боже, ты выглядишь просто… у меня слов нет. — Я всегда так выгляжу, — равнодушно пожал плечами Шерлок, внутренне радуясь ожидаемому комплименту. — Именно так, — улыбнулся Джон. — Понятия не имею, как тебе это удаётся. Он сделал шаг назад, смотря мужу в глаза и всё ещё улыбаясь. Шерлок был несколько горд собой, ведь его утренние усилия были вознаграждены тёплыми словами. Он окинул взглядом Джона: слегка растрёпанные волосы, отливающие золотом и белизной, старый поношенный джемпер, который тот лично штопал два раза, брюки с оттянутыми коленями и обычные коричневые ботинки, и — о боже — как же Джон красив. Вся его одежда, весь облик буквально источали уют и тепло, к которому Шерлок тянулся, как мотылёк к зажженной лампе посреди ночи, глаза Джона всегда искрились счастьем, и он всегда искренне улыбался, наслаждаясь каждым мгновением и заражая окружающих людей своим хорошим настроением. Его синие глаза даже Шерлок, не находящий смысла в метафорах, всегда предпочитая замысловатым сравнениям сухие факты, приравнивал к океану, на поверхности которого играет солнце, но в чёрной глубине которого таится сила, способная смести всё на своём пути. Светлые волосы, которые ещё в самом начале их знакомства уже имели следы седины, оставленной войной, теперь из золотисто-жёлтых стали пепельными, оттеняя глаза ещё сильнее. Всё его тело, его лицо источали непоколебимую уверенность в своих действиях, а мягкие, добродушные жесты скрывали наточенные долгими тренировками мышцы, напрягавшиеся в мгновение ока, стоило только опасности показать свою уродливую голову. Когда-то давно в своём блоге Джон сравнил Шерлока с каким-то древнегреческим богом, чем польстил ему. Шерлок же прекрасно понимал, что Джон не похож ни на одну выточенную из камня древними мастерами фигуру, ведь его красота не имеет ничего общего с общепринятыми понятиями. Детектив и его блоггер — так их видят люди. Они такие разные, абсолютно непохожие, как солнце и луна, но Шерлок даже при всём желании не мог поставить свою красоту выше его, такой прекрасной и уютной. Детектив хотел было попытаться сказать мужу какой-нибудь комплимент, но тот уже отвернулся, возвращаясь к прерванной работе. Середина рабочей недели, у Джона выходной, и этот день он предпочитает посвящать уборке. Шерлок заметил, как изменились со вчерашнего вечера окна, которых теперь даже не было видно, казалось, между квартирой и улицей нет никакой прослойки из стекла, и Джон, довольный своей работой, двигался дальше. На полках помимо книг стояло много всякого барахла, от коллекции летучих мышей до семейных фотографий, и Джон тщательно протирал от пыли каждую, казалось бы, незначительную деталь интерьера, создающую неповторимую атмосферу. Джон прекрасно знал, что Шерлок не будет завтракать, ссылаясь на то, что вчера плотно поужинал, так что даже не готовил на него. Шерлок заглянул на кухню, где на столе одиноко стояла его чашка уже слегка остывшего чая, и с удовольствием забрал её в гостиную, устроившись в кресле мужа. Тот удивлённо посмотрел на него, но спрашивать ничего не стал, продолжая своё занятие, едва слышно напевая услышанную недавно песню. От вещи к вещи, от фото к фото Джон дошёл до небольшого комнатного растения, единственного во всей квартире. Вечнозелёные длинные листья росли прямо из земли, свешиваясь через край, и радовали его на протяжении вот уже нескольких лет. За такими растениями ухаживать несложно, надо только поливать иногда, что Джон и делал каждую неделю. Сейчас он ушёл в ванную, стараясь не обращать внимание на следящего за ним мужа, взял небольшую бутылку и наполнил её водой, после чего сразу же вернулся к растению. Он заботливо поливал его со всех сторон, не перебарщивая с количеством воды, и аккуратно убирал накопившуюся за неделю пыль с верхних листьев, когда из-за спины вдруг донеслось: — Что ты делаешь? — Поливаю, — ответил Джон. — Это нужно иногда делать, чтобы растение не засохло. — Как часто ты это делаешь? — Заинтересовался ботаникой? — усмехнулся он, поворачиваясь к Шерлоку. — Раз в неделю обычно. — И сколько ты так его поливаешь? — В смысле сколько? — Месяц, несколько месяцев, полгода, год? — Эм, — замялся Джон, — пару лет, наверное. Я не помню, когда он у нас появился. — И ты не заметил? — удивился Шерлок, отставляя недопитый чай в сторону и складывая руки под подбородком в привычном молитвенном жесте. — Не заметил что? — Что оно искусственное. Джон недоумённо уставился на мужа, прокручивая его слова в голове ещё раз. Потом он медленно повернулся к растению, задумчиво разглядывая его вечнозелёные листья, которые никак не изменились за всё время, и в конце концов горестно вздохнул. — Ты был прав, — сказал он, всё ещё смотря на растение, — я действительно идиот. Шерлок встал с кресла и подошёл к нему, нежно, но крепко обнимая со спины. Он положил гладко выбритый подбородок ему на плечо так, чтобы губы почти касались его, и переплёл их пальцы. — Все идиоты, — промурлыкал он. — Но не ты. Ты просто… невнимательный. Ты… — Вижу, но не наблюдаю, — улыбнулся Джон. — Да, я помню. Ты не перестаёшь напоминать мне об этом вот уже сколько лет. — Вот полицейские в Скотленд-ярде идиоты. Ты видел их кулер? — Кулер? — переспорил Джон. — А что с ним не так? — Он никогда не работает, — вздохнул Шерлок. — Там уже месяц вверх ногами стоит бутыль. — Месяц? — рассмеялся Джон. — Да ладно? — Я же говорю, идиоты. — Все мы идиоты, — философски заключил он, поворачивая голову и целуя мужа в голову.  — Но ты самый красивый идиот. Кажется, это был не лучший комплимент — по крайне мере, по стандартным меркам, — но Шерлок решил, что лучше придумать было невозможно, потому что лучезарная улыбка Джона, его смех и поцелуи, которые он подарил ему после, были высшей похвалой, на которую Шерлок мог рассчитывать.