Глэйдеры

Догорающие факелы освещали торжествующую над Глэйдом ночь. Томас уже полчаса сидел и смотрел на то, как падают на лицо Терезы отсветы их скупого света. На нём лежала печать безмерной усталости, что очень контрастировало с обычным бодрым настроением прибывшей и её необыкновенной неутомимостью. ГрудьТерезы слабо вздымалась и опадала, и в полумраке создавалось ощущение, что девушка вообще не дышит. Несмотря на то, что Томас знал, что она сейчас отдыхает здоровым сном и, скорее всего, не видит те сны, которые ей снились постоянно, поминутно у него ёкало сердце от этого смутного ощущения, создаваемого иллюзией света: того, что Тереза может никогда не проснуться. Спавший рядом Чак, который сегодня натрудился на своей нелёгкой работёнке, во сне сопел, присвистывая и мурлыкая иногда что-то себе под нос. Томас обернулся и посмотрел в сторону Берлоги, в верхнем окне которой сейчас мерцал слабый оранжевый отсвет керосиновой лампы. Парень заходил туда ещё раз, спустя некоторое время после того, как принёс другу завтрак, но Ньют снова погрузился в свой беспокойный сон и, так же как усталая прибывшая, не просыпался до самого заката. Вечером у Ньюта был Алби и сказал, что хромому глэйдеру всё так же плохо. Это тревожило Томаса. Медаки весь день суетились вокруг Ньюта и ужаленного парня. Последнему было охрененно плохо, Ньюту же, по-видимому, кроме продолжительного отдыха ничего не было нужно. Томас надеялся, что с ним не случилось ничего серьёзного. Хотя, по-видимому, это было не совсем так. Парень вспомнил, как Ньюта едва не раздавило гигантскими створками врат: это было жуткое зрелище. На практике Глэйда, как узнал бывший салага, такого ещё не случалось - чтобы кто-то оказался в подобной ситуации. Страшно было подумать, каково это - собирать останки того, кто оказался зажатым между этими журновами. Хотя, судя по тому, что рассказывал Чак, бывали ситуации не менее, как выразился последний, "забавные" - по-видимому, жижник употребил это слово, чтобы унять мрачную тревогу, возникшую от сознания того, что им пришлось пережить в прошлом. Были всякие случаи, как правило, возникали они ввиду неуёмного любопытства одних и страсти к экспериментаторству других, наиболее активных обитателей Глэйда, но было и такое, когда всякие неприятности случались среди белого дня, просто так, неожиданно и не как результат попытки улучшить устаканившуюся жизнь. Так, например, на домашних животных, которых разводили глэйдеры, напала какая-то странная зараза, и для того, чтобы избавиться от неё, пришлось забить половину скота, которых подозревали как носителей инфекции. Насчёт другой, предпологаемой здоровой половины, пришлось делать ставку на удачу, употребляя её в мясо - и, по-видимому, это сработало, пусть и чудом. Никто потом не пострадал, те же, кто оказался заражёнными изначально, умерли очень быстро и довольно мучительно. Ящик, с которыми глэйдеры отправили просьбу о помощи каким-нибудь средством, вернулся пустым. Зато кед, кроссовок и прочей обуви всегда было предостаточно. Создатели присылали их в больших количествах. Хватало не только на всех, но и даже на то, чтобы использовать избыток привозимого для разнообразных хозяйственных нужд. Так, например, шнурки пускались на какие-нибудь приспособления вроде завязок для навесов и на то, чтобы крепить небольшие балки. И на всякое другое. Возможно, слово "шнурки" в слэнг глэйдеров вошло именно по той причине, что с прибытием очередной партии кроссовок все сразу же начинали шутить, какое применение на этот раз найдётся неиспользованным обувным отрезкам бечевы. Зачастую в Глйэде приходилось применять немалую изобретательность, чтобы сохранить уровень жизни в общине на более-менее сносном уровне. Недостатка в посуде и в бумаге, и в других, менее значимых предметов обихода, тоже не было, однако избыток опять же часто применялся в качестве разного рода вспомогательных средств, а глэйдеры обходились сделанным своими руками. Томас только диву давался, на что способен ум, когда перед человеком стоит насущная необходимость выживания. Но, несмотря на все старания парней, было трудно всем. По этой причине Ньют часто раздражался, когда видел проползающего мимо жукоглаза. Тогда парень от души тыкал в светящиеся красным глаза механического монстра фак и высказывал всё, что думал о Создателях. Потом, правда, после подобных вспышек парень долго ходил в поникшем настроении - подобные недовольства опустошали его, и ему сложно было вернуть себе обычную уравновешенность. Это в отличие от Галли, который часто портил настроение всем присутствующим, и, если ему и случалось иногда проиграть на ринге, срывался на первом, кто попадался на пути. Потом, правда, Галли мог уйти в запой на несколько дней, и все отдыхали от приступов его беспричинной злобы. Нельзя было сказать, что этот глэйдер был таким уж невыносимым. Иногда его тормозящая нововведения и преждевременные выводы рассудительность оказывалась весьма полезной. Так, например, Томас усвоил отменно тот факт, что не надо тратить силы понапрасну, а применять силу воли разумно и систематически. У самого Галли подобное плохо получалось, но его разглагольствования на эту тему обладали отменным свойством мотивации, которая никогда не пропадала втуне: всегда находились те, кто падал духом и кому был нужен новый импульс энергии. - Галли съебался в лес, - буркнул вдруг знакомый голос над ухом Томаса. Парень вздрогнул - не от неожиданности, а от того, что кто-то заговорил о Галли в то же время, когда Томас о нём подумал. - Тс-с... - прошипел парень, указывая Алби - а это был он - на спящую девушку. - Надо отойти, она сильно устала за последние дни. Парни осторожно вышли из освещённого круга. - Что случилось? - спросил Томас. - Да как сказать... Галли искренне верит, что сумеет найти в лесу то, что понадобится Ньюту. Томас замолчал. Было странно, что этот глэйдер так печётся о хромом глэйдере, хотя это и не входит в его прямые обязанности. - А что он там ищет? - Да травы... Мы в своё время обнаружили, что одна травка может взбодрить... Нет, не в этом смысле, не улыбайся ты так. - А почему ночью-то? - спросил Томас. - Да не знаю... Спроси его сам. Может, скучно стало, может, ещё чего... Знаешь, незадолго до того, как с Ньютом случилась эта неприятность, они очень сильно посрались. Посрались, подрались и потом долго не хотели друг друга видеть. Кажется, сейчас у нашего Галли скребут кошки на душе. - Вот уж никогда бы не подумал, что он будет первым идти на мировую... - усмехнулся Томас. - Обычно он до последнего бычится, потом с большим трудом пытается быть приветливым. - Ну такой вот он... Зато если привяжется к кому-то, то может загнать, как лошадь, может сбросить... Он как будто какая-то проверка для других - тот, кто его не выдерживает, тот является слабаком. - Ну, тоже дело... Может быть, из-за его чрезмерной осмотрительности, осторожности и основательности размышлений его и не любят. - Ты прав, шенк. Его иногда считают тугодумом. Ну да фиг с ним. Ньюту хуже. - Что такое? - Томас встрепенулся. - Да без сознания... Пытались вернуть его в чувство - всё без толку. Только и мычит одно и то же - "Томми и Тереза...", "Она не твоя...", "Скоро всё изменится". Наступила полминутная тишина. - Вообще странно... - сказал Алби. - Даже не знаешь, что и сказать. Хотя, конечно, это скорее всего бред... Только очень уж необычный. Обычно что у трезвого на уме, то у пьяного на языке... Так же и с больными. И иногда ужаленные припоминали такие вещи, что волосы становились дыбом, однако это толкало на размышления... Что никогда не оказывалось напрасным. "Она не твоя...". Конечно, Ньюта не ужалили... Но не думаешь ли ты, что... - Да нет. - Томас замолчал. - Она мне нравится. Но она любит его. Это очень легко можно считать по ней. Тереза не умеет врать. - А почему ты решил, что она о тебе?.. - улыбнулся Алби. Томас замолчал. Действительно, с чего бы ему так думать? - Потому... Потому... - Ясно, - Алюи улыбнулся снова. - Я думаю, что Ньют ревнует её к Галли. - А с чего ты взял, что он вообще о Терезе говорил? Может быть, о чём-то другом? - Ну, в последнее время он и когда в сознании, только про неё и говорит. - Тогда с чего вдруг Галли проявлять такую прыть, чтобы помочь Ньюту справиться со всем этим? - Ну, зная Галли... Эта общее чувство взаимосвязанности, когда человек, попавший в беду, может быть спасён первым, кто оказался рядом - всё это обусловлено глубокими корнями нашей общности, которые врасли в землю Глэйда давно, ещё с того самого момента, когда ко мне, когда я тусовался тут один в попытках выжить, прибыл второй чувак. Тогда мы поняли, что если не будем держаться друг за друга, то всё вообще пойдёт прахом. Галли в приступах великодушия идёт на подвиг, не раздумывая, и ставит благополучие другого человека выше собственного комфорта. Это может показаться странным для того, кто руководствуется первым впечатлением о нём. Но такой он - без всей его шелухи, которой он оброс, живя здесь. Кто знает, каким он был до Лабиринта? Иногда мне кажется, что его связывало с Ньютом что-то в прежней жизни. Они не соперники, Томас. Любовь - препятствие для достижений, но она никогда не будет препоной для дружбы. Если. конечно, эта дружба настоящая. А Глэйд проверяет на прочность, так что... О нём я могу сказать с уверенностью, что он не разрушит отношений, пусть и такого специфического рода. Они с Ньютом часто упражняются во взаимной ненависти, но оба имеют замечательную, редкую способность - умение прощать. - Эй, шенки, - зашипел из темноты голос Галли. - Айда в Белогу!.. Я тут накромсал немного травки. Томас и Алби обернулись. В свете луны Галли с большой охапкой какого-то растения выглядел очень странно. - Ну, чего тормозите? У нас каждая минута на счету. Галли быстро зашагал в сторону сердца Глэйда. Алби и Томас, переглянувшись, последовали за ним.