Холодный принц

Вернувшись домой, ты долго обдумывала своё отношение к Чимину. Этот паренёк нереально добрый и тебя к нему тянет, тянет пообщаться, обсудить всякое, поделиться переживаниями. Чувство вины до сих пор настигает за то, что принять чувства невозможно. Сердцу не прикажешь, так ведь? Нельзя разлюбить одного и полюбить другого во мгновение. Плюхнувшись на мягкую кровать, ты укуталась в одеяло и обдумывала всё, что произошло сегодня, в голове было множество вопросов и ни одного ответа, однако ты и не заметила, как веки сами сомкнулись и ты начала тихо сопеть. День потрепал тебе нервы так, что ты была обессилена и провалилась в сон. Феликс долго обдумывал, как исправить случившееся, как заполучить твоё доверие, как доказать, что другая ему не нужна, что он как дурак влюбился за короткое время и теперь сердце не вырвешь, оно болит, ноет,юноша хочет прижать любимую к себе, утягивая в тепло, в кипящие чувства, целовать каждый миллиметр, покрывать краткими поцелуями щёчки, нос, губы, а после покрыть шею засосами, чтобы показать, что она занята и её молодой человек горячо её любит. Феликс не знает куда деться от этого чувства, как отвлечься, перестать думать о ней, что занимает все мысли, всё сердце от и до, захватила в лапы свои, цепями оковав, закрыла кислород и пустила в лёгкие бабочек, что летают там и трепещат от каждого нового её касания и слова, слыша её голос, который словно мелодия, льётся с тонких струн, что пальцами перебирает музыкант. Утро начинается не с кофе у молодых людей, а с душераздирающих чувств к друг другу и одного неприятного от ссоры, которой толком и не было, если бы не юная особа, что вешается на чужих юношей, желая получить больше выгоды для себя, а на других ей всё равно, неважно, что сердце девочке разбила, а мальчику боли принесла столько, что руки в шрамах так много не видели,да не ощущали полосками красными, а потом белыми линиями, что зажили после града слёз. Она хотела лучше сделать, языком своим толкаясь в рот чужой, но зачем? Зачем лезть к парню, если он не хочет находиться в твоей компании, а уж дело с тобой иметь тем более. Голова Феликса на парах забита явно не учёбой, не желанием получить новую информацию, новый материал, чтобы знать больше, нет. Он думает, как перед девушкой извиниться, как сердце ей своё отдать на ладони, пусть делает с ним, что хочет, что душе угодно, лишь бы была с ним в горе и радости, чтоб обнимала его, когда грустно и печально внутри, лавой разливается чувство горя, а девушка любимая рядом, поддержит и нежно в весок поцелует, чтобы не печалился, не лил слёзы горькие, а улыбался своей светлой улыбкой, был её маленьким счастьем с растерзанной душой. Его сердце люди резали ножами, оставляли раны глубокие, что потом корочкой покрывались жёсткой, но не заживали полноценно, а ты своим приходом все раны зашила, залатала нитками и струнами любви, что так сильно в орган въелись. Сидите оба на учёбе, на паре общей и думаете, как помириться, глазами в друг друга стреляете, с просьбой "прости", но сразу же отворачиваетесь, румянцем покрываясь, и улыбаетесь неловко, будто сделали что-то ужасное, но нет, вы просто в душу любимому человеку смотрите и видите там океан, который чувствами наполнен и извинениями, а где-то на дне ревность бушует, такая чёрная и едкая, что иногда на поверхность всплывает, оставляя от себя несмываемый след. Звонок оповещает о конце ваших неловких взглядов и грусти, уходишь, забирая вещи с парты в руки, накидываешь на плечи рюкзак, который Феликсу детским кажется, потому что котики на нём, а ты таешь от этих существ, что мурчат на ушко так сладко, словно парень рядом сопит, жмутся в объятия, чтобы приласкали и погладили, приговаривая какие они хорошие, да юношу напоминают, который глаза также опускает всегда, будто провинился, а потом нежностей просит, когда ты фалангами пальцев в волосы зарываешься, теребя светлые локоны и улыбаешься в поцелуй, который сладостный, медовый и робкий, как Феликс. Горько улыбаешься и выходишь из аудитории, но за запястье хватают, пытаются отдышаться и голову поднимают, глядя тем же взглядом. — Прости..прости меня, — усмехается, потому что на прощение и не надеется, — глупо задвигать, что Ханна сама лезла ко мне, но оправдываться не хочу. Скажи мне что сделать, чтобы ты меня простила? — такой невинный и пушистый, это тот родной паренёк, который открывается тебе только наедине. — Обними меня, — не веришь, что сама это лепечешь, но юноша сначала в ступор входит, а позже набрасывается, неряшливо притягивает к себе и в волосы носом зарывается, вдыхая твой аромат, по которому не так долго скучал, но чертовски не хватало этого тепла и уюта родного, что ты приносишь в дом его, где раньше скучно казалось, а теперь с твоим присутствием купаться в нежности и ласке хочется. Феликс обнимает крепко, боясь отпустить и потерять снова, не хочется терять тебя, такую милую, свою малышку.