Без тормозов

      Кирилл везет меня дальше из города. Едем неспеша, раскрыв окна. После неудачного похода в парк наслаждаюсь свободой. Пьянящее чувство возникает от ветра, продувающего салон, от любимой музыки. Я скидываю кеды и устраиваю ноги на приборной панели. Кир вначале косится с недовольством, но его взгляд меняется, стоит ему скользнуть по моим ногам. Кирилл время от времени отвлекается от дороги, разглядывая меня. Я же почти не смотрю в его сторону, рассматривая окраины города, проплывающие мимо деревни.       Полоса города быстро оказывается позади. Вдоль дороги мелькают простые деревушки, отделенные друг от друга густыми лесными массивами. Лесной свежестью начинает тянуть в окно. Наслаждаясь знакомым с детства ароматом, все больше расслабляюсь. Где-то между крупными городами мне нравится гораздо больше, чем в столице.       Останавливаемся где-то далеко от Москвы, среди крупных лесных полос. Тянущееся к горизонту солнце ярко светит в стекла, припекает. Не успевает Кир остановиться на обочине, как я спешу вылезти из машины. Утопываю поближе к опушке и наконец вдыхаю полной грудью свежий и насыщенный аромат хвои и земли.       Здесь мне спокойно и уютно. Здесь я чувствую себя свободной. Дышу глубоко, вслушиваюсь в отдаленные звуки птичьего пения, шелест травы. Мерный шум трассы звучит напоминанием о близости цивилизации, создает контраст. Теплый свет послеполуденного солнца мягко согревает макушку, пока лесная прохлада колкими мурашками забирается под одежду.       — Вижу, тебе здесь нравится, — наконец спускаясь ко мне, замечает Кир и с усмешкой склоняет голову.       — Шутишь? Да здесь потрясающе! Так свободно, спокойно!.. — воодушевленно восклицаю в ответ, чуть не прыгая от восторга. — Мы на пикник пойдем?       — Да нет, не планировал. Просто хотелось поторчать где-то подальше от городской суеты, — несколько стушевавшись, откликается Кирилл. — Я, конечно, прихватил кое-что из еды, по мелочи.       — А, понятно… сойдет и так, — лишь на миг потерявшись, отмахиваюсь я и довольно оглядываюсь на лесную опушку, прикидывая, куда можно пойти.       Восторгу нет пределов. Разделив с Киром небольшую ношу, первая бреду за деревья. Далеко уходить не рискую, останавливаясь рядом с небольшой прогалиной. На землю бросаем джинсовку, нехитрый запас снеков и минералки оставляем на траве. Я сразу ложусь на землю, окидываю взглядом кроны сосен и редких осин. Через хвою пробиваются яркие солнечные лучи, засвечивая в глаза.       В машину возвращаемся не скоро. В лесу становится совсем свежо, зябко: я соглашаюсь уйти. В автомобиле, прогретом на солнце, душно. Мы открываем все окна, впуская вечернюю свежесть. Устраиваемся на заднем, снова практически не разговариваем. Я негромко включаю музыку, пуская по кругу несколько любимых треков. От них хочется погрузиться в негу этого вечера. Я впервые задумываюсь, что они звучат достаточно сексуально.       — Спасибо, что вытянул за город. Здесь реально здорово, — негромко замечаю парню и приоткрываю глаза, гляжу на него.       Кир довольно хмыкает и вдруг легонько щелкает меня по носу. Надув губы, тру пострадавший кончик. Кручусь, устраивая голову поудобнее на его бедре, немного разминаю ноги, закинутые до крыши. Взгляд Кирилла внимательно проходится по моим ногам.       — Некуда тебе ноги девать, Алинка? — весело прищуриваясь, интересуется парень.       — А у тебя есть варианты? — с намеком спрашиваю я.       Он фыркает в ответ. Недовольная поднимаюсь с его колен и усаживаюсь рядом. Кир так и светится от веселья.       — Я стукну тебя, если не перестанешь издеваться, — недовольно сообщаю ему и показательно отворачиваюсь.       Кирилл довольно гогочет. Я оборачиваюсь, награждаю его злобным взглядом. А ему еще веселее. Он, все еще посмеиваясь, за талию тянет меня к себе, усаживает на колени. По-прежнему недовольная, ерзаю, пытаюсь выбраться из его рук. Кир крепче зажимает меня одной рукой, буквально беря в охапку. Пальцы другой руки ловко пробегаются по талии и ребрам, щекочут меня. Упорно сдерживая рвущийся смех, активно выкручиваюсь.       — Мне нравится, как ты трешься об меня, — притянув меня вплотную к груди, бормочет на ухо Кир.       — Я заметила, — ворчу в ответ.       Наградив его еще одним злобным взглядом, кое-как протискиваю руку между нами. Пробираюсь пальцами к его паху и сжимаю член. Кир выдыхает от неожиданности, поспешно убирает мою руку. На его лице быстро вырисовывается довольная усмешка. Я наблюдаю за ним с легким смущением, не ожидав почувствовать ладонью такое.       — Ты чего так раскраснелась? Никогда мальчиков не трогала, — подтрунивает с нахальством Кир.       — Трогала, конечно. И не только, — вскидываюсь я.       Посмеиваясь надо мной, он опускает свободную ладонь на бедро. Я невольно стискиваю ноги, привыкая к теплу его кожи. Кир ослабляет хватку, придерживает меня только за талию. Вторая его рука поглаживает бедро, неспеша забирается под юбку. Мурашки от его пальцев заставляют дышать меня чаще. Мне непривычно, но приятно.       — Как-то быстро я для тебя из маленькой стала взрослой, — желая хоть как-то снизить свое смущение, бормочу с уколом.       Кир опять отвечает невнятным хмыканьем. Его пальцы, поднявшись еще выше, прижимаются ко мне через трусы. С моих губ слетает писк. Я пытаюсь выкрутиться, смутившись от того, что он может почувствовать, что я влажная. Кирилл только посмеивается, еще больше прижимает ко мне пальцы. От его прикосновений снова дрожу, выдыхаю. Немного расслабляюсь, раздвигаю ноги. Получив простор, его пальцы вольготно изучают меня, мягко давят через белье.       Вдвоем перестраиваемся. Я неуклюже перекидываю ногу через его бедра, пока Кир придерживает меня за талию. Сразу тянет меня ближе, вновь опускает руку к промежности. Я охотно подаюсь к его пальцам, желая почувствовать прикосновения без белья. Нравится. Невольно постанываю, двигаю тазом, подстраиваясь под него. Его губы ненадолго останавливаются на моих губах, целуют сильно, с жаждой. Едва дыша, повторяю за ним, даже слегка прикусываю его губы. Опускается к шее, горяча кожу влажными, быстрыми прикосновениями.       Одежда начинает лететь прочь. За футболкой сразу слетает лифчик, и его руки захватывают груди, взгляд изучает меня. Я сама пялюсь на себя, оцениваю, пока его пальцы мнут, играют с сосками. Кир тянет меня ближе, сильнее целует шею, быстро опускаясь к груди. Губы и язык играючи ласкают соски. Поглядывая на его действия, слепо задираю на нем футболку, неуклюже стаскиваю. Начинаю изучать его ладонями, сдерживаясь, чтобы не прижимать к коже ногти.       — Клевые сиськи, — переводя дыхание, замечает Кирилл и снова окидывает меня взглядом.       Я усмехаюсь, не зная, что ответить. Его, кажется, и не заботит мой ответ.       — Поворачивайся к окну, становись на колени, — командует Кир.       Замешкавшись, кое-как выполняю просьбу. Вопросительно оглядываюсь, ища на его лице одобрение или же недовольство. Кир усмехается на мой взгляд, принимается разглядывать меня. Взволнованно дыша, в предвкушении мну пальцами сидение. Коленки дрожат не то от напряжения, не то от волнения, когда по ногам спускаются юбка вперемешку с трусами. От прохлады снова бегут мурашки. Я оглядываюсь, вновь ловлю его взгляд на себе.       Он входит в меня неожиданно и быстро, глубоко. Вскрикивая, невольно сжимаю бедра. Кир больше не спешит, и я свыкаюсь с ощущениями, переживаю первый дискомфорт. Начинает двигаться, крепко держа мои бедра. Не зная, куда себя деть, зажимаю губы. Вскрики прорываются, сопровождая его резкие и быстрые толчки. Я неуклюже подстраиваюсь, пытаюсь словить ритм. Начинаю привыкать к дискомфорту, к ощущениям. Кир придерживает меня, сильно стискивает бедро, перехватывает меня за плечо. Берет меня жестче, срывая мой голос до крика, и замирает.       Я несколько секунд зависаю на месте, после того, как Кир отстраняется. Сажусь, от легкого фонового дискомфорта сжимаю бедра. Пытаюсь отдышаться, прийти в себя. Внизу все тянет. От этого не могу усидеть спокойно, начинаю тереть пальцами бедра, отвлекаясь.       — Как-то странно это все, — замечаю негромко, оборачиваясь на Кирилла.       Он приоткрывает глаза, смотрит на меня вопросительно.       — Ну… не знаю… вроде как хочется, а ничего особенного в этом сексе, — смято поясняю свою мысль.       — Это с непривычки. Позже поймешь, — отмахивается парень и снова прикрывает глаза.       Пожав плечами, тихо хмыкаю. Начинаю одеваться. К прежнему дискомфорту добавляется неудобство от влажного белья. Чтобы отвлечься, припоминаю свой первый секс. Пожалуй, то было еще более неловкое действо. Кривясь от воспоминаний, пристраиваюсь рядом с Киром. Он ненадолго открывает глаза, рассматривая меня. Я же изучаю его, пока он с усталости полулежит полуголый.       — Еще посидим чуть-чуть и поедем обратно, — бормочет Кирилл и обнимает меня за плечи.       Возвращаемся в город к позднему вечеру. Кир высаживает меня неподалеку от подъезда. Прощаемся в машине. На этот раз он не водит меня за нос отговорками, надолго задерживает поцелуем. На улицу я выскакиваю едва дыша и с ощущением желания. Прощальные «Чтобы думала обо мне» крутятся в голове, пока я дышу свежим воздухом, остываю после его прикосновений и поцелуев. Лишь когда кожу перестает печь, захожу в подъезд.       К моему неудовольствию, братец с подружкой дома и даже не в постели. По шуму телевизора, понимаю, что они в гостиной. Стараюсь сильно не шуметь, пробираясь в комнату за вещами. Но по пути в ванную меня подлавливает Куропатка.       — Хорошо, что ты уже вернулась, — негромко замечает она, высунувшись из гостиной. — Ужин в холодильнике. Разогреть тебе?       — Сама. Вначале душ, — коротко отказываюсь я и спешу скрыться, пока подружка Кости не начала меня разглядывать.       Как ни странно, остатки макияжа на лице выглядят вполне органично с моим образом. Я с усмешкой принимаюсь за умывания и спешу в под долгожданную воду. Мне хочется скорее смыть с себя все липкое и неприглядное. После секса тело кажется невыразимо грязным, и я активно тру кожу мочалкой, избавляясь от этих ощущений.       Уже вытираясь полотенцем, осматриваю себя. На груди и шее замечаю синяки, несколько нахожу и на бедрах. Мне быстро вспоминаются руки и губы Кирилла, приятное ощущение возбуждения. Я понимаю, что он имел в виду, когда мы прощались. Вот только следы нужно будет припрятать от брата и Куропатки, чтобы не цеплялись лишний раз.

***

      Без выдуманной Костей отработки становится скучно. Помаявшись дома с учебником, выхожу на прогулку. Шатаюсь неподалеку от подъезда по уже знакомым проулкам. Делать действительно нечего. Я подумываю написать Кириллу, напроситься в гости, но быстро отметаю эту мысль: не хочу навязываться, тем более после нашей поездки за город.       Воспоминания о Кире и нашем… времяпровождении наталкивают на размышления. Устав околачиваться вокруг подъезда, занимаю одну из качелей. Думаю, о произошедшем, рассуждаю.       Кирилл остается на связи, держит общение как обычно. Я же чувствую себя неловко. Не знаю, будет ли что-то дальше. Может, он переведет все в шутку? И сразу же получит от меня от ворот поворот: не хочу играть в эти игры. Но мне нравится общаться с ним, хоть он и ведет себя чаще всего по-идиотски.       В размышлениях наталкиваюсь взглядом на подъезжающий к подъезду «бобик». Видно, дозвонился-таки кто-то по поводу буйного соседа.       От скуки поднимаюсь с места и топаю к подъезду. Полиция между тем останавливается аккурат у дверей, из «бобика» выходят двое тощеватых сотрудников. Переговариваются, посматривая на раскрытое окно третьего этажа. Оттуда доносятся не только крики вперемешку с бранью, но и вылетают разные бытовые предметы. После удачного приземления чайника, полицейские неспеша направляются в подъезд. Я же останавливаюсь у автомобиля, поглядывая на злополучное окно.       Пока на улицу не вылетает ничего интересного, вскользь гляжу на машину. Через стекло замечаю, что служаки закона оставили ключи в зажигании. Особенно заковыристое ругательство отвлекает внимание, но мысли задерживаются на беспечно оставленном ключе. В голове начинает рождаться веселенький план, способный на время скрасить мое безделье.       Присмотревшись к подъездной двери, дергаю ручку «бобика». Дверь охотно поддается, пропуская меня в салон. Я вновь оглядываюсь и поспешно ныряю за руль. Неожиданная авантюра бодрит в десять раз лучше холодного душа. Дрожащими от волнения и азарта руками завожу двигатель, примеряюсь к педалям. От знакомого гула автомобиля руки пробирает приятной дрожью. Мне вспоминается пьянящее чувство адреналина, когда я мчалась наперегонки с Филей.       От захватывающего чувства азарта неровно выруливаю в проулок. Через открытое окно доносятся крики подоспевших полицейских. Кинув на них веселый взгляд через боковое зеркало, прибавляю газу. Быстро думаю, куда ехать. Представления о погоне с воем патрульных автомобилей мешают мысли. Я мешкаюсь лишь на мгновение, пока не цепляю взглядом новый проулок.       Набавляя скорости, ныряю из переулка в переулок, петляю между дворами. Хочется вырваться на оживленную дорогу, погоняться как в фильмах. Разгорающийся адреналин уже ведет меня к этому. Хохоча от восторга, преодолеваю очередной проулок. Но «бобик» вдруг подкашивает на одну сторону. Я с визгом давлю на педали, пытаясь выровнять машину. Но ее услужливо подравнивают на второе колесо. Задние колеса «утопают», припадая к асфальту, замедляя меня. Все еще смеясь, поспешно жму на тормоз, едва не выдав странный кульбит. В боковом зеркале вижу бордовое лицо одного из полицейских.       Не дожидаясь пока меня выволокут из автомобиля, я шустро вылетаю наружу. Бурлящая кровь кидает меня в бег. Приостановившийся было полицейский с ругательствами кидается за мной. Ускоряясь, вновь петляю по дворам, но уже на ногах. Но смех быстро выбивает дыхание из легких, утомляет. Дорогу мне перерезает напарник моего преследователя.       — С-стой, шельма безумная! — кричит сзади он.       — Постоит, Семен! А потом и посидит хорошо, — кричит ему второй, быстро перехватывая меня за локоть.       Я бесполезно дергаюсь в запоздалой попытке вильнуть в сторону, избегая столкновения. Рука на локте сжимается крепче. Полицейский, такой же багровый лицом, встряхивает меня.       — Руки давай, недоразумение, — командует он, второй рукой подцепляя наручники.       — Это я-то недоразумение? Кто служебную машину без присмотра оставляет, еще и с ключами? — насмешливо отзываюсь я и, как могу, прячу кисти за спину.       — Поговори мне еще! Давай, кому сказал! Иначе лицом к стене приложу и так скручу! — алея теперь и ушами, раздраженно рычит мужчина и снова дергает меня за локоть.       Напарник, названный Семеном, не спешит ему на помощь. Я опять дергаюсь, куда сильнее. Рука почти выскальзывает из тонких мужских пальцев, по коже неприятно проходятся жесткие ногти. Собираюсь контрольным ударом избавиться от противника и броситься куда подальше, но мужчина оперативно перехватывает вторую руку. Запястье безжалостно заламывают. Как и обещано, меня припечатывают лицом к кирпичной кладке. Шипя от недовольства и боли, пытаюсь вывернуться, но резь в щеке заставляет меня затихнуть. Запястья перехватывает металлом наручников.       — Теперь иди, недотепа, — бурчит полицейский, оттаскивая меня от стены.       Он легко подталкивает меня в спину. Я чуть отступаю, претворяясь, что споткнулась. Шустро увиливаю в бок, планируя взять старт до родного подъезда. Полицейский быстро придерживает меня за руку, вновь не давая сбежать. Я шиплю уже от досады.       Пока Семен меняет простреленные шины, его напарник усаживает меня в кузов «бобика», предусмотрительно пристегнув наручник к ручке. Я бессмысленно дергаю рукой, повозив металл по перекладине. Адреналин окончательно рассеивается, уступая место усталости. Я расслабленно откидываюсь назад, упираясь спиной в стену кабины. Через несколько минут ко мне подсаживают буйного соседа, насквозь провонявшего дешевыми сигаретами, алкоголем и всяким непотребством. Я предусмотрительно отодвигаюсь, вжимаясь в стенку.       В участке нас с новым знакомым не разделяют, разбавляя нами компанию двоих потрепанных хулиганов. Допытливый сосед, пытавшийся полдороги выговорить вопросы ко мне, переключается на ребят. Я кочую подальше от всех троих, находя себе более-менее чистое местечко на полу с притоком свежего воздуха.       Примерно зная всю процедуру, жду, когда меня вызовут. Паспорта с собой не было, так что будут вначале узнавать, кто такая и откуда. Дома с этим было проще — меня и так знали, да и родитель всегда был под боком в полиции. Несколько раз папочка для профилактики держал меня в «обезьяннике» один-два дня, чтобы я в полной мере осознала неправомерность своих поступков.       От приятных воспоминаний родного участка отрывает смех в дверях. Я бросаю взгляд на вход и сразу замечаю высокую и крепкую фигуру брата, обряженного в форму. Он о чем-то гогочет с напарником и останавливается аккурат у дежурной части. Начинается литье из ушей в уши про дела рабочие. Мелькает несколько фраз и обо мне, что заставляет двоих служащих полиции обернуться.       Костя без труда выхватывает меня взглядом. То бледнеет, то краснеет, раскрывая и закрывая рот не то в изумлении, не то в бессильной ярости. Я усмехаюсь на его немногословность и приветливо машу рукой.       — Как тебе удалось разыскать форму по размерчику-то? — подкалываю его сразу, чтобы быстрее расшевелить.       Он шумно выдыхает, шагает к камере. Взгляд злючий до невозможного, вот-вот прожжет меня до дыр.       — Костич, знакомая что ли? — окликает его напарник и заинтересованно придвигается к камере, разглядывает меня.       — Дочь моих родителей, к сожалению, — рычит в ответ Костя, даже не глянув в его сторону. — Какого, мать его, черта ты опять устроила, Алина! По свету ходить надоело?!       — Да скучно было. Еще и олухи эти ваши служебную машину оставили не закрытой, с ключом в зажигании, — поясняю я спокойно и расслабленно.       Он снова выдыхает, с бессильным стоном. Прислоняет руку к глазам, массируя вначале веки, затем переносицу. Выглядит он теперь, как мученик. Мне даже неловко становится.       — Может, мы личность установим и пустим маленько? Лопатин как раз сейчас с начальством по поводу нее разбирается, — окликает брата дежурный.       — Сам установит, если потребуется. Я тоже пойду поговорю. Может, втроем решим, что делать с этой… подружкой водяного, — негромко, подавленно произносит Костя.       Бросив мне на последок мрачный взгляд, брат нетвердым шагом уходит вглубь участка. Немножко ошпаренная его поведением, провожаю его взглядом. Выглядит он так, будто дела действительно плачевные.       По возвращению брата меня отводят в кабинет. Наседают втроем. За судью выступает женщина средних лет. Видно, и есть начальница или кто там еще. Я рассказываю все как есть, пока один из молодцов заполняет протокол. Костя наблюдает за всем из угла комнатки, со своим мрачным почти сливаясь со стенами.       — Дело серьезное, Алина, — поднимаясь с места, сурово прикрепляет к моим словам вердикт начальница. — По закону тебе грозит лишение свободы. Учитывая тот факт, что сотрудники полиции, — острый взгляд в сторону Лопатина, — допустили угон служебного автомобиля, обстоятельства можно смягчить. К счастью, никто не пострадал. И, честно тебе скажу, такая неосмотрительность и глупость ни одного сотрудника органов не украсит. С тем же, мне стало известно о неоднократных правонарушениях и попытках, о проживании без присмотра родителей…       — Они меня сюда в наказание турнули, чтобы еще и братик повоспитывал, — не сдержавшись, встреваю я со своими копейками и посылаю брату злобный взгляд.       — Верным решением будет поставить тебя на учет. Я склонялась к этому варианту и до сих пор могу настаивать на этом. Константин убедил меня пока что смягчить меру, дать тебе шанс. Теперь я хочу, чтобы ты услышала меня. Запомни, учет несовершеннолетних — строжайшая мера, которая поставит крест на твоей жизни, если ты хочешь добиться чего-то большего. Это так же жирный отпечаток на твоем брате и отце. Думаю, мама тоже не будет в восторге. По этому, Алина, у тебя есть месяц, чтобы доказать, что ты можешь исправить ситуацию сама, без влияния полиции.       Наградив меня еще одним суровым взглядом, женщина неспеша выходит из кабинета. Лопатин, показательно пошелестев готовым протоколом, тоже исчезает через минуту. Костя отделяется от угла комнатушки и проходит к столу. Усаживается устало, так же тяжело приваливается руками на столешницу. Взгляда на меня не поднимает.       — И как же я доказывать должна? — с напускной насмешкой интересуюсь я.       — Ольга Леонидовна остановила выбор на общественно-полезной работе. Будешь следить за чистотой участка, еще облагородишь клумбу у подъезда — чтоб у нее глаз радовался при взгляде в окно, — глухо отзывается брат, все еще не глядя на меня.       — Шутишь? Насчет клумбы.       — Какие сейчас могут быть шутки, Алина? — неожиданно вскидывается Костя и подхватывается с места, громко отодвинув стул. — Ты угнала служебную машину — раз! Ты несовершеннолетняя — два! Тебе статья грозит, ты понимаешь?! Дело заминают только потому, что никто не пострадал и это было косвенной ошибкой этих олухов. Ты у ее ног ползать должна с благодарностями, что тебя на учет пока не оформляют. А по мне так, пусть бы оформили! Нет тебе ни достойной учебы, ни хорошей работы! Только родителей жалко, мать, особенно. Поэтому и умолял, чтобы она не спешила так. И ты, хоть раз в своей жалкой жизни, подумай о родителях. Они, к своему несчастью, дали тебе жизнь, обеспечили всем, чем могли.       Дверь за ним хлопает так же громко, как скрежетал по полу стул. Я невольно вздрагиваю, жмурюсь. Его слова поднимают внутри ворох чувств. Задавленные, не осознанные мной, они давят на горло, отзываются набегающими слезами. Пытаясь как-то справиться, не разреветься, судорожно вдыхаю и выдыхаю. Дверь скрипит, открываясь, грозный топот замирает в дверном проеме.       — Идем, заброшу тебя домой, пока свободен.       В квартире уже поджидает Куропатка. Она выглядывает из кухни и, заметив нас обоих, обеспокоенно спешит к нам. Пока хмуро снимаю кеды, парочка склеивается в объятиях.       — Что у вас случилось? Почему вы вдвоём? — интересуется Куропатка сразу, глядя то на брата, то на меня.       Костя, вроде бы успокоившийся по пути домой, в раздражении сжимает кулаки, стискивает зубы. Его грозный взгляд сразу упирается в меня. Куропатка, следуя за движением его головы, вопросительно воззряется на меня. Я угрюмо дёргаю уголком губ, скрещиваю руки на груди.       — Эта… поганка вляпалась по самую макушку в… очередную проблему, — с трудом выговаривая слова, рычит сквозь зубы Костя и злобно прищуривает на меня глаза.       Куропатка успокаивающе прикладывает ладошку к его груди, тянется губами к подбородку. Костя выдыхает, прижимает её ближе к себе, отвлекаясь от меня.       — Пообедаешь с нами? — едва слышно спрашивает успокаивающим тоном Куропатка и вглядывается в его лицо щенячьими глазами.       — В отделе. Ты же позаботилась о моей сытости, — бормочет Костя, добрея голосом, и целует её в лоб. — Просто чучундру эту домой доставил и все.       — Что-то действительно серьёзное?       — Пойду пообедаю, — громко, привлекая их внимание, произношу я и поспешно шагаю на кухню, намеренно топая.       Они отвлекаются на меня, кажется, лишь на мгновение. Когда оборачиваюсь в проходе, они перешептываются между собой. На моих глазах Костя подхватывает её ниже задницы, вплотную прижимая к себе. Я в раздражении шмыгаю вглубь комнаты, начинаю греметь посудой.       Пока грею себе обед, представляю себе, как они там обжимаются и целуются. От подобных мыслей меня едва не тошнит. Аппетит окончательно пропадает. В горле встаёт ком, глаза припекают навернувшиеся слезы. Сердитая на саму себя и брата в придачу, сильно прикусываю губу, сдерживая жалкие всхлипы.       Проходящая на кухню Куропатка быстро прогоняет мою жалкую слабость. Заслоняясь от неё волосами, я с гордым видом шагаю к столу и усаживаюсь за обед. Но тарелка с супом по-прежнему выглядит малопривлекательно. Опять давясь позывами к рвоте, мешаю суп, впустую переливаю юшку. Взгляд Куропатки давит ещё больше. Мне хочется злобно зыркнуть на неё, прогнать подальше самым витиеватым ругательством.       — Если нет аппетита, не обязательно давиться едой. Может, пойдёшь отдохнешь? Все-таки ты тоже попереживала, — осторожно произносит Куропатка и тянется к моим волосам, неловким движением пальцев заправляет пряди за ухо. — Хочешь я заварю тебе ромашковый чай, чтобы успокоиться? Или валерьянки дам?       — Себе дай! Чего прицепилась?! — дергая головой, несдержанно грублю я и бросаю на неё раздраженный взгляд.       — Алина… — приподнимаясь со стула, мягко начинает она.       — Отвали от меня уже! — разделяя каждое слово, шиплю я в бешенстве и подскакиваю с места. — Вечно лезешь ко мне!.. Из-за него подлизываешься?! Так ему хватает, что вокруг ног его вьешься и с собачьей преданностью глядишь!.. Скоро и тапки ему в зубах будешь носить… сука!       — Ты неправа, Алина.       Тихий и спокойный голос, её гордая осанка и осуждающий взгляд взбешивают меня ещё больше. Рыкнув на неё, я смахиваю со стола свою тарелку. Осколки и суп разлетаются по полу, едва не задев меня. Я же, довольная собой, пинаю ногой ножку стола, затем отшвыриваю стул. Толкаю и Куропатку, когда проношусь мимо неё к двери.       За несколько шагов от кухни до спальни гнев расплавляется в приступ рыданий. Я отчаянно прижимаю кулак к губам, прикусываю изнутри щеку, сдерживая рвущиеся всхлипы. Но от слез избавиться не могу. Рассерженно хлопаю дверью, вымещая на ней злобу и давящую на грудь обиду. Внутри становится как никогда паршиво. Растерянная шквалом переживаний, бросаюсь на постель, прячу лицо в подушку. От рвущего горло крика прикусываю угол и глухо реву, пальцами цепляюсь за наволочку.